Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Когда речь заходит о гениальном артисте, то в театре все сразу вспоминают о Гу Юне. Ему двадцать пять лет и на большой сцене он всего несколько лет, но уже стал премьером и заслужил репутацию танцора, посланного богом. Директор театра говорит, что такого таланта у них не было уже лет двадцать, если не больше. На концертах Гу Юня всегда был аншлаг, сколько цветов потом приносят для него – не сосчитать.
Но есть одно «но».
Его павлиний характер.
Честно сказать, Гу Юня терпят только благодаря его выдающимся навыкам. Он и правда хорош. Все это знают, и, к сожалению, знает и сам Гу Юнь. И обязательно вам об этом расскажет прямо при первой же встрече, а если не расскажет, то прозрачно намекнет и даже продемонстрирует.
Но труппа его любит. Любит за компанейский характер, но терпит за вечно распушенный павлиний хвост.
А еще про Гу Юня ходят слухи, что он блядун. В конце концов, у него, что не разговор, то флирт! Но при этом его никто ни разу не видел с женщиной. Но ведь не может у человека с такой выдающейся внешностью не быть любовницы?
Во всяком случае, именно это поведали Чан Гэну, когда он впервые попал в этот театр и познакомился с коллегами. Он в опере уже полгода, но с известным Гу Юнем не пересекался ни разу до сегодняшнего дня: залы у них разные, вечно в репетициях – в общем, не было возможности. Но слухов нахватался он много и в голове уже составил образ типичного плейбоя.
Этим вечером происходило открытие нового зимнего сезона, в честь чего артистам балетной труппы после большого концерта устроили банкет. Чан Гэн не хотел идти, он «комнатное растение», которому дай только дома посидеть вне работы, но его брат, Ли Фэн, и, по совместительству глава труппы Гу Юня, настоял на том, чтобы он пошел.
Банкетный зал театра, что находился сам по себе в большом и красивом историческом здании, весь в вычурных колоннах и расписанных потолках, отличался от общего вида: его оформили в современном стиле, но в отвратительно зеленом цвете. Огромные окна выходили на не слишком приятный вид города за окном, в основном на старые крыши, по которым любили лазать малолетки.
Чан Гэн сидит у стеночки с каким-то лимонадом, потому что он за рулем и, вообще, пить одному – алкоголизм. Он залипает в телефоне, просматривая инстаграм, и молча солится на отвратительную «столовку», которая ему никогда не нравилась, когда слышит сквозь громкую музыку приятный баритон почти над ухом:
– Почему такой красивый молодой человек сидит в одиночестве?
Чан Гэн гасит экран телефона и озадаченно поднимает взгляд наверх: перед ним стоит мужчина, даже скорее молодой человек, возраста, он бы сказал, от шестнадцати до тридцати пяти, с красивыми персиковыми глазами, бледной кожей и двумя яркими родинками под глазом и на мочке уха. Его черные волосы заплетены в легкую косу, перекинутую через плечо. Сам он одет в темные джинсы и свободную красную рубашку с расстегнутой пуговицей сверху, так, что обнажает худые ключицы и небольшой участок татуировки. Гу Юнь. Чан Гэну о нем именно так и рассказывали.
– Не люблю шумные мероприятия, – Чан Гэн лишь пожимает плечами, но сам внимательно пробегается взглядом обсидиановых глаз по каждой детали в образе Гу Юня.
– Скучно же так сидеть. Может быть я смогу тебя чем-то заинтересовать? – мужчина уже немного пьян, и от того голос сделался слегка томным и сонным. Разве может артист балета пить? Он садится рядом на диванчик, закидывая ногу на ногу. Немного расфокусированными глазами Гу Юнь осматривает Чан Гэна, ловким движением руки поправляя ему воротник свитера, кокетливо подмигнув.
Жар прилил к щекам Чан Гэна, поэтому он немного ведет плечом и поднимается на ноги, осторожно убирая от себя чужую руку:
– И… извините! – он отводит взгляд в сторону, потирая нервно руки.
Гу Юнь немного непонимающе наклоняет голову в сторону и начинает приглаживать свою косу. Чан Гэн откровенно залипает на изящество, сквозящее в каждом движении Гу Юня. Даже вне сцены и подшофе он не теряет стати. Тот хмыкает и поднимается на ноги, становится понятно, что Чан Гэн немного выше, от чего Гу Юнь хмурится, но быстро лицо вновь расслабляется, и он лишь недовольно осматривается, видя вокруг много народа:
– Может быть, потом, – он издает тихий смешок, хлопает ладонью по груди Чан Гэна, где гулко колотилось сердце, и удаляется, помахивая рукой своим друзьям в центре зала.
Чан Гэн шумно выдыхает и вытирает пот со лба, провожая взглядом точеную фигуру Гу Юня. Сердце заходится, но Чан Гэну и без того трудно дышать. Впервые его захватывают такие чувства, что ему хочется визжать в подушку от невозможности их высказать простыми словами.
А Гу Юню, наверняка, не впервой. В конце концов, ему так и говорили, что тот флиртует со всем, что движется, а что не движется, то двигает и флиртует.

В этот вечер Чан Гэн задержался на репетиции допоздна, а потом еще и понадобилось спустится в гримерку. Послезавтра будет один из первых концертов нового сезона, поэтому репетировали они почти до ночи. А завтра еще и генеральная.
Чан Гэн проходит мимо балетного тренировочного зала и видит горящий свет, и приоткрытую дверь. Подойдя поближе, он слышит звуки движений и улавливает тень. Кому взбредет тренироваться здесь почти ночью? Кроме него самого, конечно же. Чан Гэн приоткрывает дверь побольше, прислоняясь плечом к дверному косяку.
В тишине зала у тренировочного станка напротив зеркала и в отражении он видит Гу Юня. Длинные волосы собраны в плотный пучок, но несколько прядей неряшливо выбились, падая на лицо. Одежда плотно облегает тело, выделяя каждый его изгиб: длинные и сильные ноги, особенно бедра, узкую талию, прямую спину и плечи. Взгляд цепляется за множество татуировок на теле и шрамы.
У Чан Гэна зарделся и прижал одну руку ко рту, а второй взялся за лямку своего рюкзака с вещами, не сводя глаза с невероятно привлекательного тела перед ним. О котором он думал последние несколько дней подряд.
На самом деле, такая ситуация не была чем-то необычным, Гу Юнь часто задерживается допоздна и тренируется в одиночку. Говорит, так спокойнее и продуктивнее. Только выматывая себя до седьмого пота ежедневно, он смог добиться места премьера спустя пять лет.
Гу Юнь замечает его в отражение и улыбается кончиком тонких губ, а глаза хитро изгибаются. До этого он отрабатывал базу, о ней нельзя забывать. Но коль сейчас у него появился зритель, то Гу Юнь не мог не покрасоваться, может быть, показать пару элементов из своих сольных программ?
У Чан Гэна голова идет кругом, пока он следит за каждым плавным движением, высоким прыжком, уверенным взмахом… его плечо соскальзывает с дверного косяка, и он падает, снося собой вешалку с верхней одеждой.
Гу Юнь вынужден остановиться и всё-таки обратить свое королевское внимание на вошедшего молодого человека. Видя его на свету, он наконец-то узнает того парня с банкета, к которому он подошел познакомиться, но куча народа вокруг обломало ему весь кайф. Гу Юнь облизывает солоноватые губы, осматривая Чан Гэна. Он его точно не знает, значит не коллеги. Значит, всё не так плохо?
Гу Юнь подходит к Чан Гэну, что навел порядок у двери и сейчас выглядел совершенно растерянным и растрепанным. Очень мило, так и хочется… хочется. Гу Юнь следит за ним внимательно, за каждым движением, не сводя взгляда с губ.
– Мальчик, ты потерялся? – Гу Юнь тихо смеется, даже слегка издевается, и приглаживает волосы Чан Гэна, задевая мягкими подушечками пальцев его щеку и кожу за ухом.
Сердце Чан Гэна ухает и падает в пятки, он перехватывает крепкие руки Гу Юня за тонкие запястья, молча смотря в его лицо и тяжело дыша. Гу Юнь по-птичьи наклоняет голову в сторону, в голове всё еще обдумывая свою затею. Парень выглядит больно молодо, он хотя бы совершеннолетний?
Гу Юнь его не боится, что ему может сделать какой-то пацан против воли? Да даже если он выше и немного шире.
Вот чего он точно не ожидал, что юноша прижмет его к зеркальной стене и запечатает губы пылким поцелуем, будто хочет его съесть. Руки Гу Юня тот всё еще крепко держит в своих. Гу Юнь ощущает, как быстро колотится чужое сердце, да и на его сердце не очень спокойно. Он немного дергает руками и слегка отталкивает от себя молодого человека. Гу Юнь сам тяжело дышит, смотря немного затуманенным поволокой взглядом:
– Тебе сколько лет? – Гу Юнь хватает его за ворот кофты и наклоняет к себе ближе, мокро целует шею, одну ногу закинув ему на бедро.
Чан Гэн едва на стонет от нахлынувших чувств и от полученной взаимности, он громко шепчет на ухо, слегка прикусывая кожу за ним:
– Восемнадцать, – Гу Юнь сразу заметно расслабляется и руками обвивает за шею, прижимая к себе крепче. Он обхватывает обеими ногами парня, чьего имени он даже не знает, за пояс и бьется затылком о зеркало. Они оба явно чувствуют возбуждение друг друга, оно сводит с ума и не дает разумно думать. Чан Гэн гуляет большими ладонями по почти обнаженному телу Гу Юня и нетерпеливо стонет сквозь поцелуи. Он распускает волосы его из пучка, зарываясь в них пальцами и легонько тянет, отрывая от себя.
Чан Гэн опускается на пол, на колени, вместе с Гу Юнем. Он подхватывает его под сильные бедра и стаскивает себя, переворачивает лицом к зеркалу, ставя на колени. Гу Юнь вынужден упереться руками, наблюдая через отражения за юношей за его спиной, что звериным взглядом смотрит на спину, проводя рукой по татуировкам, задевая шрамы, что они перекрывают.
Чан Гэн едва не рычит и сдергивает с ног Гу Юня всю одежду, едва не разрывая её. Гу Юнь про себя цокает, сетуя на стоимость тренировочной одежды. Чан Гэн смело проводит рукой по возбужденному члену Гу Юня, шепча на ухо какие-то дежурные глупости. Гу Юнь громко стонет и зажмуривает глаза, склоняя голову вперед, так распущенные длинные волосы скрывают лицо полностью. Чан Гэн свободной рукой приспускает свои джинсы и прижимается к бедрам Гу Юня сзади, вызывая волну мурашек и заставляя того вздрогнуть, подавшись инстинктивно вперед.
Гу Юнь беспомощно хнычет от нетерпения и непривычных ощущений, когда Чан Гэн влажной ладонью проводит по внутренней стороне его бедер и входит меж ними, утыкаясь носом куда-то в шею. Необычно. Такого у него точно еще не было. Гу Юня охватило ужасное смущение и возбуждение одновременно.
Чан Гэн начинает двигаться меж его бедер, плотно сдвинув их и крепко держа одной рукой, не давая никуда дернуться. Он сгребает волосы Гу Юня и поднимает за них голову, заставляя его вновь посмотреть в зеркало на свое отражение, ужасно развратное: покрасневшее лицо, влажные от слюны губы, засосы на плечах, слегка слезящиеся глаза.
– Я хочу, чтобы ты видел, – Гу Юнь почти не слышит его шепот и низко стонет, скользя своими пальцами по зеркалу, а второй упираясь в пол, едва не падая.
Он теряется в странном удовольствии. Чан Гэн отпускает его бедро и обхватывает рукой член, оставшийся без внимания, вызывая едва ли не электрические разряды по всему телу.
Гу Юнь не понимает сколько это длится. Первым кончает Чан Гэн, пачкая чужие ноги и одежду, самому Гу Юню хватает еще несколько движений, чтобы излиться в руку партнера и позволить себе расслабленно опуститься на пол.
У Гу Юня еще не было таких… агрессивных и активных любовников, про любовниц и говорить не стоит. Он собирается что-то сказать, но Чан Гэн неловко что-то лепечет, если честно, Гу Юнь не понимает, что ему там говорят. Но вскоре юноша быстро ретируется, оставив Гу Юня одного.
Он звонко смеется и поднимается на ноги, вытираясь и так уже испачканной одежде, её всё равно надо в стирку.
Только на утро, уже отдохнувший мозг понимает, что с ним вообще случилось. Гу Юню немного неловко, но он собирается сделать вид, что ничего не произошло.
А еще он искренне надеется, что они больше никогда не пересекутся. И что этот молодой человек не сынок кого-то из режиссеров.

Chapter Text

Если бы в мире существовала премия для самого неудачливого человека на свете, то в ней однозначно победил бы Гу Юнь. По крайней мере, он о себе так сам думал. Иначе как еще объяснить, что он успешно проспал свои будильники, от которых всегда подрывался как ужаленный, а когда выскочил из дома, не поев, попал в пробку на такси, хотя тот пообещал мол «сейчас проедем, братан». А сегодня генеральная репетиция спектакля. Где он танцует главную мужскую партию.
Черт бы побрал эти новогодние праздники.
Гу Юнь опаздывал уже больше чем на полчаса и нервно рвал на себе волосы. Особенно после того, как Шэнь И отписал ему, что Ли Фэн сегодня в ужасном расположении духа, и лучше бы ему отрастить крылья и примчаться поскорее, иначе опять ссоры не избежать. Гу Юнь мог лишь нетерпеливо вздохнуть и ответить контакту под именем Старая дева, что они не в «Пятом элементе», а летающих такси еще не изобрели.
Шэнь И – лучший и единственный друг Гу Юня, пианист в оркестре театра, один из немногих, кто мог терпеть его характер, кроме родителей.
Когда Гу Юнь собирался уже выскочить из машины и добежать остаток пути пешком, Шэнь И написал ему, что пришел брат Ли Фэна и успокоил его, сказав, что сейчас на улицах пробки под девять баллов и «праздник же».
Гу Юнь выдохнул спокойно, но тут же пожалел, что нельзя ударить человека через экран, иначе Шэнь И бы уже отхватил. Ему нельзя нервничать перед репетицией!
Весь взмыленный Гу Юнь вбежал в театр и сразу понесся в тренировочный зал. Он наконец-то поднялся на сцену для репетиции, успешно опоздав на два часа. На удивление Ли Фэн даже ничего ему не сказал, только посмотрел подозрительно.
Ли Фэн был руководителем его балетной труппы и, по совместительству, одним из сыновей директора театра. Про него можно сказать что у него плохой характер, поэтому он не выносит людей с плохим характером. Что емко и описывает их отношения с Гу Юнем в последние пару лет после возвращения последнего на сцену.
Во время перерыва Гу Юнь спустился в оркестровую яму, выловив Шэнь И и оттащив его в сторону:
– Ты! Я из-за тебя чуть от нервов не набрал сразу пять килограмм сидя в этом несчастном такси! И поставил водителю две звезды только за хорошую музыку, – Гу Юнь достал воду, попутно обтираясь сухим полотенцем.
– Я же должен был тебя предупредить, у Ли Фэна было с утра отвратительное настроение, – Шэнь И мог лишь пропускать половину слов Гу Юня мимо ушей.
– А что ты там говорил? Его брат пришел? Он же с тренировок кордебалета не вылезает, а другой вообще в другой стране.
– Ты, наверное, еще с ним не знаком, хотя странно, он был на банкете по открытию сезона. Чан Гэн, работает тут полгода, оперный певец лет восемнадцати, мы недавно репетировали с оркестром, да ладно, ты же с ним говорил на банкете, я сам видел! – Шэнь И похлопал Гу Юня по плечу и заметил, что тот резко побледнел, а глаза стали большими как у кота в ночи. – Ты в порядке? Эй? – он помахал рукой перед лицом Гу Юня, памятуя о его слабом здоровье.
– Тот парень?! – Гу Юнь аж вскочил, будто собрался бежать на китайскую границу, не оглядываясь.
– Он пришел что-то забрать у Ли Фэна, но опоздал и пришел к началу нашей репетиции, Ли Фэн как обычно нашипел на него, но Чан Гэн смог его успокоить. Особенно, когда услышал, что «Гу Юнь получит еще пять партий, если опоздает хотя бы на пятнадцать минут». Да что с тобой такое?! – Шэнь И усадил его обратно.
Гу Юнь неловко откашлялся и пригладил свои волосы назад:
– Всё в порядке, просто мы немного… перебрали на банкете, и я подумал, что мог его как-то обидеть. И вообще, – Гу Юнь посмотрел в глаза Шэнь И, нахально улыбнулся и, не давая опомниться, перевел тему, – как твои дела с Чэнь Цинсюй?
Шэнь И мог лишь вздохнуть, потому что вытягивать информацию из Гу Юня – дело совершенно неблагодарное, он всё равно ничего не скажет, пока не захочет.
– Вчера я позвал её на свидание и…
– О! Ты больше не старая дева? – Гу Юнь не смог удержаться и прервал Шэнь И.
– Да заткнись ты! Она согласилась, на выходных собирались пойти в какой-то итальянский ресторанчик, говорит, ей нравится.
– Кто бы знал, что ты быстрее меня себе кого-то найдешь, глядишь, скоро на твоей свадьбе погуляю, – Гу Юнь наигранно вытер скупую слезу, за что получил тычок в бок от Шэнь И.
В этот момент в зал вошел Чан Гэн, Гу Юнь не сразу заметил его, только когда тот подошел к Ли Фэну и собрался о чем-то спросить, но пересекся с ним взглядом и замер на месте. Затем Чан Гэн неловко улыбнулся, кивнул в знак приветствия и наклонился к брату. Отсюда не было слышно, о чем они говорили.
– Эй, а Чан Гэн, кажется, тебя помнит. Говорил я тебе не напиваться до беспамятства!
– Да не напивался я, не шебурши, – Гу Юнь недовольно дернул головой, мельком наблюдая за Чан Гэном. Тот не собирался здесь надолго оставаться. Со слегка покрасневшими щеками (или это так кажется в свете ламп?) он еще раз взглянул на Гу Юня и быстро ретировался, не говоря ни слова.
– Всё-всё, мои хорошие, что расселись как куры на насесте? Марш на сцену, – Ли Фэн нацепил свои тонкие очки на нос и похлопал в ладони, сгоняя всех отдыхавших на дальнейшую репетицию.
В конце концов, Гу Юнь решил, что мальчишка не стоит его внимания, раз сам сделал вид, что ничего не произошло. Поэтому он просто решил подыграть и сосредоточиться на репетиции, оставив юношу, как странную, но приятную случайную связь, в прошлом.

Чан Гэн же заходил за ключами от машины, которые забыл во время утреннего визита. А после он поехал в свою новую квартиру, в которую недавно переехал.
Хорошую двухкомнатную квартиру ему подарил отец в качестве извинений за его неучастие в детстве Чан Гэна.
По дороге Чан Гэн выловил своих друзей: Гэ Паньсяо и Цао Нянцзы – его друзья детства. Они вместе учились в школе, вместе учились в одном университете и вместе работали в этом театре: пухленький круглолицый Гэ Паньсяо работал декоратором, а со стороны похожий на девушку Цао Нянцзы – костюмером. Они, вообще, и рассказали Чан Гэну о Гу Юне. Точнее это был Цао Нянцзы, который прожужжал ему все уши про «красавчика-премьера» и «как бы он его…».
– Что-что-что? Ты с ним разговаривал?! – Цао Нянцзы восторженно прыгал вокруг Чан Гэна, пока они подходили к дому. За спиной он тащил рюкзак, где позвякивали бутылки. – Я с ним только виделся, а я, между прочим, хотя бы работаю с его костюмами, а вы даже не пересекаетесь!
– Да осторожнее ты, разобьешь! – Гэ Паньсяо переживал за честно купленный на его деньги алкоголь. – Ну разговаривал и разговаривал, всех же артистов пригласили на тот банкет, ничего удивительного.
Чан Гэн лишь тяжело вздохнул и покачал головой, заходя в парадную:
– Я вам сейчас кое-что расскажу, а вы не будете трепаться направо-налево, окей?
– Ты с ним замутил?! – Цао Нянзцы широко раскрыл свои глаза и похлопал ресницами, вскрикнув на весь холл. Ответом ему послужила тишина и красноречиво закатанные глаза Гэ Паньсяо. – Я вас ненавижу! – он обиженно надул губы и, наконец, замолчал.
В квартире они быстро обустроились в комнате, отведенной под гостиную:
– Ну рассказывай, рассказывай! – Цао Нянцзы вновь затараторил, одновременно с этим пытаясь делать коктейли, которые кроме него никто тут не пьет.
– Прольешь сейчас, – Гэ Паньсяо ревниво отобрал у него виски.
Чан Гэн молча устроился на большом кресле, на автомате поедая чипсы:
– Мы с ним переспали.
В гостиной повисла тишина, даже Цао Нянцзы медленно поставил бутылку с бокалом на стол, а потом запищал:
– Раньше меня?! А как это было?! А когда-а?! Он же или тренируется, или всё время с Шэнь И! И вообще он с коллегами не спит, это всем известно! Его вообще с любовницами никто ни разу не видел! Кто ж знал, что он «по мальчикам», хи-хи. И как тебе? – он подобрался ближе, подпер голову руками, облокотившись о ручку дивана, смотря горящими глазами на Чан Гэна.
– И тебя не смущает, что… как вы будете дальше общаться? И что он старше тебя почти на десять лет? – Гэ Паньсяо было интересно, но прямо спросить, как Цао Нянцзы, он не мог.
– Кхм, – Чан Гэн уже пожалел о том, что рассказал им о случившемся, – он сам со мной начал флиртовать на банкете, а потом я поздно возвращался с репетиции и увидел его одного в тренировочном зале, да оно само как-то и получилось, он был не против… – Чан Гэн неловко почесал пальцем висок и улыбнулся.
– То есть я мог бы случайно к нему подкатить пьяненьким, а потом он бы сам согласился переспать со мной в гримерке?!
– Не льсти себе, Цао, – Гэ Паньсяо тут же получил за этом пинок по голени и злой взгляд от Цао Нянцзы.
– Вообще-то, я собирался спросить совета, что мне теперь делать? – Чан Гэн со вздохом продолжил разливать напитки.
– Что-что, ты думаешь этому ветреному парню нужны серьезные отношения? Забудь, – Гэ Паньсяо немного нахмурился, смотря на то, как Чан Гэн поджал губы и покачал головой. – Не говори только, что ты еще влюбился в него!
– Я не знаю, – Чан Гэн беспомощно простонал и развалился в кресле, подперев устало голову рукой, – я… просто хочу быть с ним? Такого со мной еще никогда не было. Я весь день о нем думал, даже едва машину не разбил.
– У-у-у! Чан Гэн влюбился! За это надо выпить! – Цао Нянцзы ничуть не расстроенный сам чокнулся бокалом с коктейлем со всеми и выпил залпом. – Слушай папочку Цао!
Гэ Паньсяо лишь обреченно застонал: – Уж этот сейчас как научит.
– Цыц! Сяо Чан Гэн! – Цао Нянцзы сел на подлокотник дивана. – Тут же ничего сложного! Гу Юнь любит внимание, очень любит! А еще любит, когда его хвалят и превозносят, это всем известно, что больше балета он любит только себя. Так что действуй! Подарки там дорогие, хвалебные отзывы и открытки самые дорогие лично в гримерку! А еще попробуй пригласить его на свидание, но только куда-то где подороже!
– Чтобы в итоге он подумал, что его домогается какой-то малолетка, ну-ну, – Гэ Паньсяо мог лишь скептично за ними наблюдать, – но, если что, мы поможем, друзья же не бросают.
– У меня, кстати, его номер есть, я у брата узнал сегодня с утра. И нет, не смотрите на меня так, я не собираюсь ему названивать и писать, – Чан Гэн устало вздохнул и выпил залпом свой виски, растекшись в кресле, – У него послезавтра концерт, я к нему подойду после. Или просто цветы оставлю с открыткой.
– А лучше еще раз подумай, нужен ли тебе такой нарцисс как Гу Юнь, ты же его убьешь в первые же дни совместной жизни, – Гэ Пансяо, несомненно, восхищался Гу Юнем, но еще больше он волновался за нервную систему Чан Гэна.
– Что за глупости, конечно нужен! Сяо Чан Гэну нужно внимание и любовь, а тут это может даже взаимно быть, не просто так же он переспал почти с незнакомцем еще и коллегой!
Слова Цао Нянцзы эхом отдались в голове Чан Гэна: «Нужно внимание и любовь». Ему нужен сам Гу Юнь или его чувства?

На премьерный концерт нового спектакля Чан Гэн достал билеты в первый ряд через Ли Фэна. Тот поворчал, мол, они для важных гостей, но отдал один, причем весьма неплохой.
А что до Гу Юня. Что тут можно еще сказать, он был на высоте, как и всегда. Чан Гэн старался лишний раз не задерживать на нем взгляд, но, когда он смотрел на Гу Юня, то сердце будто останавливалось, а голова начинала кружиться. Такое ощущение, что Чан Гэн завидовал самой сцене, что Гу Юнь касается её своими ногами. Завидует самому Шопену, что Гу Юнь волен танцевать под его музыку. Это чувство всё больше убеждало его в намерении не отступаться от своей цели.

Этот мужчина будет его, чего бы оно не стоило.

После спектакля Чан Гэн не остался на поклоны и уже знакомыми ходами закулисья отправился к гримерке Гу Юня: где она находится он тоже узнал от Ли Фэна. Тот очень странно на него посмотрел поверх линз очков, но ничего не сказал.
Чан Гэн купил букет персиковых цветов, он не любил пошлые цветы вроде алых роз или тюльпанов. Он нервничал. Гу Юню явно нравилось красоваться, раз он так долго не появлялся. Но, заслышав знакомые шаги, Чан Гэн вытянулся по струнке, будто на сцене и смело повернулся к Гу Юню, едва не столкнувшись с ним вновь.
Гу Юнь громко охнул, оторвавшись от телефона и слепо похлопал глазами. Выглядел он потрясающе: вспотевший после двух часов спектакля, мокрые волосы, плотно зачесанные и убранные в пучок, блестящие взбудораженные глаза широко раскрытые, слегка приоткрытый рот с яркими губами, румянец щек, проступающий сквозь грим. А ниже... ниже лица Чан Гэн старался не смотреть.
Чан Гэн думал отдаст душу только взглянув на его лицо, но, когда Гу Юнь улыбнулся ему белозубой улыбкой, а глаза изогнулись и стали похожи на лепестки цветов – Чан Гэн уверился в том, что Гу Юнь божество не танца, а красоты.
Сердце застучало быстро-быстро, а лицу стало очень жарко.
- Я захотел подарить тебе… вам лично, - Чан Гэн постарался улыбнуться и протянул цветы Гу Юню, сразу отводя взгляд от глаз, что, казалось, смотрят с насмешкой.
- Не каждый фанат проберется в гримерку артиста, - Гу Юнь был всё еще на адреналине и в приподнятом настроении, он хихикнул и, проходя мимо Чан Гэна, мазнул губами по его щеке, скрываясь в гримерной.
Чан Гэн медленно оперся стену и тупо смотрел в стену, пока сердце не успокоилось и не стало холодно в пустоте коридоров.

А дальше был долгий и тернистый путь: Гу Юнь явно не воспринимал его всерьез, постоянно отшучивался, уперто избегал разговоров и совместных встреч. Чан Гэн и присылал ему букеты, и открытки, и сам подлавливал для каких-то разговоров, пользовался «служебным положением» и приходил на репетиции труппы Гу Юня, брал билеты буквально на каждое его выступление.
Гу Юнь уже думал, что поедет крышей, думая брать отпуск.
До момента, как Чан Гэн не написал ему поздно вечером на телефон, пока Гу Юнь ехал в такси домой после тяжелой тренировки. От его тяжкого вздоха даже таксист вздрогнул.

Привет
Это Чан Гэн, напиши, как сможешь.

Ответ пришел почти сразу.

Откуда у тебя мой номер?

Я спросил у брата.
Он ничего не знает.

Так что ты хотел? Давай просто сделаем вид, что я тебя не знаю и ты меня тоже

Долгое молчание. Гу Юнь успел доехать до своего дома и даже подняться в квартиру. Уже переодевшись и рухнув в кровать с легким перекусом, он получил ответ.

Давай встретимся? Я узнал, у тебя завтра выходной.

Гу Юнь аш поперхнулся, а потом тяжело вздохнул:
- Вот почему я не завожу любовников младше себя. Напридумывают себе всякого.

Я не встречаюсь с коллегами, а ты вообще брат Ли Фэна

И что? Я живу отдельно, с братом почти не общаюсь. Мы вместе не выступаем. Даже не пересекаемся! Никто не узнает.

Тебе же понравилось.

Даже не вопрос, а утверждение! Каков наглец! Гу Юнь ответил не сразу. В конце концов, и правда это было... хорошо, а ведь они не сделали ничего особенного. Да еще и старался так. Целый месяц прохода не давал.

Во сколько и где?

Завтра в 5 вечера у ресторана Мансарда на Почтамтской. Я могу заказать тебе такси.

Не надо

Я буду

Chapter Text

К ресторану Гу Юнь прибыл заранее, чтобы поглядеть как приедет Чан Гэн: он был уверен, что юноша приедет, если не на метро или такси, то на какой-нибудь подержанной машине. В конце концов, его отец не славился своей щедростью, а братья – подавно.
Он уже готовился к шуткам, залипая в телефоне и поглядывая на время – у него было ещё пять минут.
Но планам Гу Юня не суждено было сбыться – рядом с рестораном остановился чёрный Майбах. Не успел он подобрать челюсть обратно, как из машины вышел Чан Гэн, сразу же озарив Гу Юня улыбкой и направившись к нему. В руках тот держал небольшой букет полевых цветов.
Сложно достать такие свежие и красивые цветы в это время года, подумал Гу Юнь.
– Я думал буду тебя ждать ещё, смотря как ты опаздываешь на репетиции, – не удержался от шпильки Чан Гэн и, не дав ответить, протянул букет Гу Юню, – это тебе. Я подумал, что сто роз будет слишком пошло, а полевые идут твоим глазам.
Гу Юнь тихо цыкнул, чем вызвал усмешку со стороны молодого человека напротив, но сдался, принимая букет и легко улыбнувшись, вдыхая запах:
– Видимо, кто-то тебе рассказал, что я люблю васильки? А ещё мог бы и заехать за мной, коль такая машина, я в жизни не катался на Майбахе, – Гу Юнь немного обиженно поморщил нос, но взял под руку Чан Гэна, без лишних сантиментов поведя за собой в ресторан.
– Ты сказал, что приедешь сам, – Чан Гэн пожал плечами, – а что? Я не заслужил даже поцелуя в щеку за букет?
– Наглый мальчишка, это только первое свидание, а я не такой, – Гу Юнь подмигнул, заталкивая Чан Гэна в помещение.

Устроившись удобно за своим столиком в самом углу и закинув ногу на ногу, Гу Юнь, под удивленным взглядом Чан Гэна, называл не только самые дорогие, но и самые сытные позиции меню.
– Что такое? – с легкой издевкой спросил Гу Юнь, отправив официанта с заказом на кухню. – Нет денег, чтобы оплатить дамские капризы? – он тихо хихикнул в ладонь, наблюдая за меняющимся лицом Чан Гэна. – Поделим пополам, не переживай.
Чан Гэна покачал головой с улыбкой: – Нет-нет, я бы оплатил любой твой каприз, – он поднял влюбленный взгляд на Гу Юня, что тот аж плечами повёл, – просто думал, что балерины едят мало.
Гу Юнь засмеялся громче положенного: – Что за стереотипы! Мы едим как все нормальные люди, ха-ха-ха! С нашими тренировками да постоянными концертами ты не наберешь от одного плотного ужина в ресторане.
Чан Гэн, кажется, вовсе пропустил все его слова мимо ушей, любуясь Гу Юнем, отмечая каждую мелкую детальку в нем: две симпатичные родинки, которые так и хочется зацеловать, и прикусить, то, как он гладко сегодня уложил волосы, что они красиво лежат за ухом с одной стороны, а со второй – струятся по плечу. Как он даже слегка подкрасился, хотя и не на выступление вроде собрался. Как закатал рукава на рубашке, и Чан Гэн мог рассматривать белоснежные сильные руки.
В горле немного пересохло, и, прокашлявшись, Чан Гэн попросил воды.
Со стороны рояля, что стояло на небольшом пьедестале, полилась красивая музыка, классическая, что-то вроде танго. Чан Гэн разбирался в классике, но совершенно не умел двигаться под какую-либо мелодию. Это первое, что восхищало его в Гу Юне – чувство музыки и пластика.
Чан Гэн повернул на него голову и увидел, что тот внимательно слушает, облокотившись головой о ладонь и постукивая пальцами по столу. Танцор даже на отдыхе танцор.
– Нравится?
– Потанцуем?
Сказали оба почти одновременно, посмотрев друг другу в глаза. Чан Гэн похлопал глазами и нервно пригладил волосы:
– Хах, извини, я не умею, – Чан Гэну было немного неловко, и он отвёл взгляд в сторону.
Гу Юнь удивленно приподнял брови:
– Что, даже на выпускном балу вальс не танцевал?
– Н-нет, – Чан Гэн покачал головой и повертел в руках вилку, – да и не пластичный я в отличие от тебя.
Гу Юнь посмотрел внимательно по сторонам, затем вскочил на ноги и по всем правилам склонился к Чан Гэну, протянув ладонь:
– Позволите пригласить вас на танец? – он усмехнулся по-доброму и сам схватил за руку Чан Гэна, поднимая со стула и вытаскивая в свободное пространство посреди зала: явно для таких как они и предусмотренное.
– Да я же сказал, что… – он едва не споткнулся, следуя за Гу Юнем, озираясь на поглядывающих на них посетителей.
– Просто следуй за мной, мы же не на конкурсе, – Гу Юнь, хоть и был пониже Чан Гэна на полголовы, смело положил одну руку на крепкую талию, прижав к себе животом, а во вторую взял чужую ладонь, крепко обхватив пальцами. - Я поведу.
Музыка заиграла с новой силой, какая-то известная мелодия, но Чан Гэн даже угадать её не мог, все мысли просто вылетели из головы, оставляя звенящую пустоту и один единственный образ мужчины напротив него.
Гу Юнь вёл уверенно, смотря в глаза с хитрой лисьей ухмылкой, не обращая внимания, когда Чан Гэн случайно наступал ему на пальцы и виновато щурился. Его это даже забавляло.
Чан Гэн понял, что зря обманывался его внешней хрупкостью – в руках Гу Юня огромная сила, стоило бы это понять раньше. На местах, где тот крепко держал его, казалось, разливался горячий огонь, а затылок покалывало от резко нахлынувших ощущений, голову кружило. Всё, что Чан Гэн мог, так это следовать за Гу Юнем и довериться ему полностью.
Совершенно новое и странное чувство. Но он готов отдаться всего себя и свою свободу, если это будет Гу Юнь.

Танец - стихия Гу Юня, он здесь царь и Бог, даже, если со стороны Чан Гэн кажется именно тем, за кем он должен следовать. Смешно. Гу Юнь ни за что в жизни не позволил бы вести кому-то ещё на своём поле боя. От этого хочется лишь склонить перед ним колено и отдать всего себя без остатка, растворяясь в нём и становясь частью.
Он даже думает, что здесь лишний. Стоило Гу Юню одному предоставить весь танцпол, но тот, кажется, наслаждался танцем: улыбался, заглядывал своими персиковыми глазами в лицо Чан Гэна, угадывая эмоции, так и сиял уверенностью и довольством.
Чан Гэн не заметил, как стихла музыка, как Гу Юнь отпустил его, слегка поклонившись как того требовал один лишь ему известный этикет, и повёл обратно к столику, одёрнув за рукав, иначе бы он так и остался стоять посерди зала, наблюдая за своим личным божеством, что решило принять мужской облик.

Кажется, он влюбился заново.

– Не думай, когда танцуешь. Танец – это вот здесь, а не здесь, – Гу Юнь повернулся к Чан Гэну и постучал сначала пальцем по его сердцу, а потом по лбу, усмехнувшись на недоуменное выражение лица. – Просто заметил, что ты слишком закостенелый. Косность – убийца танца.
Чан Гэн лишь молча кивал, а сам наблюдал за тем, с какими наслаждением говорит Гу Юнь о деле своей жизни, даже лицо, кажется, стало не таким бледным.

– Поехали ко мне? – сказал Чан Гэн в конце вечера, уже оплатив счет и помогая слегка перебравшему лишнего Гу Юню надеть длинное классическое пальто.
– Я же говорил, что я не такой, – Гу Юнь пьяно хихикнул и оперся о руку, подставленную Чан Гэном. – Вызови мне такси.
– Ты уверен? От мне ближе до театра, ты завтра точно опять опоздаешь по пробкам, и Ли Фэн сожрёт тебя живьем, – Чан Гэн говорил тихо, склонившись сзади к бледному уху, накидывая пальто на Гу Юню и одеваясь сам.
По телу Гу Юня пробежались мурашки, стоило ему ярко представить, как Ли Фэн опустит свои тонкие очки на кончик носа и начнет плеваться ядом. Он смиренно вздохнул и потёр переносицу.
– Поехали к тебе.

Приехав домой к Чан Гэну, Гу Юнь сразу же скинул с себя всю уличную одежду и, не оглядываясь вокруг, заполз в хозяйскую спальню и забрался на большую кровать.
– Я недавно переехал, так что тут ещё не очень красиво, – Чан Гэн терпелив поправил небрежно сброшенную Гу Юнем одежду и разделся сам.
Гу Юнь тихо промычал что-то в подушку, устало потягиваясь и переворачиваясь набок, наблюдая, как Чан Гэн переодевается в домашнюю одежду, жадно оглядывая каждую клеточку тела.
– Моя одежда тебе, наверное, будет большая, но ничего страшного, если ты просто разденешься? – он хотел добавить, мол, что я там не видел, но не стал. Оставшись в одном нижнем белье Чан Гэн запрыгнул на кровать и усадил Гу Юня, начав его заботливо раздевать.
– Ты как мамка надо мной носишься, это не возбуждает, – Гу Юнь хмыкнул, намекая, что знает, на что в тайне рассчитывает парень, и начал расстегивать рубашку не слушающимися пальцами, отринув помощь. Чан Гэн пристально наблюдал за длинными пальцами, за капризно прикушенной губой и тонкими нахмуренными бровями. Он готов смотреть на Гу Юня целую вечность, что бы он не делал.
Чан Гэн подался вперед и аккуратно поцеловал отдающие дорогим французским вином бледные губы. Гу Юнь как раз только расстегнул рубашку и сразу же вцепился руками в плечи Чан Гэна, отвечая на поцелуй: будто только и ждал весь вечер до этого момента.
В один момент, когда с него уже почти сняли всё одежду, он оттолкнул парня, а на вопросительный взгляд ответил: – Подожди. Мм, принеси мою сумку, – он махнул рукой в сторону.
Когда Чан Гэн вернулся, то увидел, как Гу Юнь вытаскивает из уха небольшой черный аппарат и сразу всё понял. Лишь опешив, смотрел на него, потому что не мог представить себе глухого премьера театра. Он поставил мужскую сумку на кровать рядом с Гу Юнем.
Тот поднял на него взгляд и виновато улыбнулся: – Это слуховой аппарат. Я плохо слышу.
Так сказал, будто бы это не требовало объяснений! Ну что за человек! Но дальше… дальше он вытащил из сумки небольшую коробочку, такие использовались для линз, Чан Гэн видел такие. И правда, Гу Юнь вытащил из глаз линзы, убирая и пряча всё вместе в сумку, скидывая её на пол и поднимая взгляд как у слепого кота на Чан Гэна.
Тот ощутил странное чувство и желание внутри. Гу Юнь весь в его власти, кажется таким беспомощным и податливым, сам тянется и предлагает себя. Какой же ложью были все слова про «я не такой», хах. И как с таким можно нормально разговаривать?
А разговаривать и не нужно было. Чан Гэн обнял Гу Юня, почему-то нежнее обычного, будто после открывшегося боялся поранить. Это не укрылось от Гу Юня. Он нахмурился и произнеся, отдалившись немного:
– Я не кисейная барышня, Чан Гэн, – он закатил слепые глаза и с силой опрокинул партнера на кровать, усаживаясь прямо на паху, двигая бёдрами с хитрой ухмылкой.
Чан Гэн шумно втянул воздух, положив руки на бедра Гу Юня. Он провел по поджарому животу рукой и грубовато огладил чужой член через ткань белья, вырывая тихий довольный стон. Гу Юнь одобрительно улыбнулся, склоняясь к лицу Чан Гэна и наощупь лаская его тело. Он сладко и тягуче целует в губы, сразу же проникая языком: мокро, и ему это нравится.
Они оба остаются обнаженными, сплетаясь телами так, будто хотят слиться воедино, и только тогда он будут удовлетворены и довольны друг другом.
Чан Гэн хотел большего, но получил лишь шлепок по бедру и шаловливым рукам – Гу Юнь явно слишком устал, но желание слишком жгло изнутри. Поэтому Чан Гэн провёл пальцами от его острого подбородка, по шее, ключицам, груди, прессу – он был готов возводить храмы этому телу – и проник рукой меж их прижатых к друг другу тел, обхватывая ладонью оба члена, проводя вверх-вниз, обводя большим пальцем головки, смешивая телесные жидкости.
Гу Юнь задушено стонет, вплетаясь обеими руками в густые волосы Чан Гэна, царапая ногтями затылок и кусая за губы ещё более остервенело. Много времени не потребовалось – он кончает в ладонь Чан Гэна, подаваясь бедрами вперед. Гу Юнь оторывается от губ Чан Гэна и пытается сфокусировать свой взгляд на его лице. Чан Гэна захлестывает волна непонятных чувства от умиления до похоти, что он достигает пика почти сразу же и нежно припадает в поцелуе вновь, впрочем, сразу же отпуская Гу Юня.
Тот кладёт голову ему на плечо, утыкаясь носом куда-то в шею, нежно зацеловывая, пока тело окончательно не расслабляется и отказывается слушаться, что он отпускает руки и откатываясь в сторону. Через слепую пелену он наблюдает, как Чан Гэн вытирает свою руку салфеткой, что лежала в пачке рядом с кроватью. Затем Гу Юнь чувствует нежный поцелуй в родинку на скуле и уже не может открыть глаз, проваливаясь в крепкий сон.

Chapter Text

Сперва Гу Юнь проснулся от звука будильника – как хорошо, что они у него заведены на всю неделю. Потом – от настойчивых поцелуев и дыхания, щекочущего шею.
— Чан Гэн, — он недовольно поворчал, поморщился и отпихнул от себя молодого человека, потягиваясь на кровати. В нос ударил слабый запах кофе и еды, а ещё прохладного воздуха с улицы. – Закрой окно, холодно же.
— Вставай, — Чан Гэн последний раз чмокнул Гу Юня в висок и отошел, сдёрнув одеяло.
Гу Юнь кое-как разлепил глаза и обреченно застонал, нащупывая рукой слуховой аппарат и на автопилоте поднимаясь с кровати. Он немного поёжился и молча направился в ванную, по дороге захватив линзы.
Когда он зашёл на кухню уже свежий, слышащий и видящий, то обнаружил Чан Гэна вместе с завтраком и крепким кофе. Тот молча залипал в телефон, напряженно сведя брови к переносице.
— Садись, нам ещё в театр ехать, а то ещё раз отмазать тебя у меня не выйдет, — он немного нервно улыбнулся и подвинул Гу Юню его порцию.
— Что-то случилось? – Гу Юнь подозрительно посмотрел на Чан Гэна, усаживаясь за стол, сразу же налегая на еду. – Вроде такая шикарная ночь с великолепным мужчиной, дорогой едой и танцами, а ты сидишь как кот в воду упавший.
Чан Гэн молча покачал головой и закусил губу, потирая подбородок. Не успел он ничего сделать, как Гу Юнь выхватил из его рук телефон.
— Эй! Цзыси, ну! – Чан Гэн потянулся через стол, чтобы отобрать, но Гу Юнь вскочил на ноги, дожевывая бутерброд, и всмотрелся в экран.
Цао Нянцзы, он помнил этого настойчивого парня-костюмера, скинул пост с видео и фотографиями: вчерашний поход Гу Юня и Чан Гэна в ресторан.
Гу Юнь удивленно приподнял брови и посмотрел на Чан Гэна, который виновато опустил взгляд и перебирал свои пальцы.
— Спокойно, подумаешь… — Гу Юнь нервно хихикнул, уже представляя реакцию Юань Хэ, отца Чан Гэна и по совместительству директора театра. А если уж представить, как будет злорадствовать Ли Фэн… повезёт, если его не уволят из-за «гей-скандала». Надо же подумать! Никогда не ловили ни с какими любовницами, а тут поймали и с кем? С сыном директора театра. Вот так статейка выйдет про разложение нравов среди молодёжи.
— Отец меня убьет, — Чан Гэн провел рукой по лицу и угрюмо уставился в тарелку с остатками завтрака.
— Тебя?! Это вообще-то ты тут «сын директора театра, соблазненный известным танцором»! – Гу Юнь с возмущением ткнул заголовком в лицо Чан Гэна и откинул телефон в сторону. – Хоть Шэнь И мне не пишет, но я ощущаю его праведный гнев сквозь расстояние!
— Ладно, надо успокоиться и везде искать позитив. Сейчас общественники на тебя наедут, а бабушки откажутся ходить на твои концерты. Какая потеря! Они и так тебя не особо любили.
— Зато привлечем молодую аудиторию, ха-ха. Странно, что Ли Фэн мне до сих пор не позвонил и не выжрал мозги чайной ложечкой, может, ещё не увидел. Твою же мать, вот никогда не палился и надо же было именно с тобой!
Чан Гэн меланхолично пожал плечами, смирившись со своей судьбой:
— Если ты решил со мной серьезно встречаться, то о нас бы рано или поздно узнали. Такое скрывать просто нереально.
— Ты не знаешь шоу-бизнес, — Гу Юнь закатил глаза. – Ладно, всё равно уже ничего не поделать. Поехали, а то, чем дольше тянем, тем меньше у меня шансов остаться в театре.
До работы ехали молча, хотя не сказать, что тишина тяготила. Гу Юнь нервно просматривал новости про себя, то и дело недовольно восклицая или ругая, как некрасиво их взяли в кадр.
«Это не моя рабочая сторона!»
Чан Гэн мог лишь сдерживать улыбку и думать, как ему говорить с отцом, чтобы тот замял скандал, а не использовал как предлог избавиться от наглого танцора, который давно уже портил ему кровь своими райдерами.
По приезду Чан Гэн сразу же проскользнул на этаж к своему отцу, пока тот не занялся им первым. Всё-таки лучшая защита – это нападение. Особенно со старым отцом, который уже только ищет повод за что зацепиться.
Гу Юнь же пошёл в зал, ожидая встретить там Ли Фэна, но его он там не обнаружил. Зато обнаружил перешептывающихся коллег. Он высмотрел Шэнь И, мило болтавшего с очаровательной арфисткой Чэнь Цинсюй рядом со сценой. У него аж зубы свело от этой конфетно-букетной сцены, поэтому он в несколько широких шагов оказался рядом с ними и с вежливой улыбкой оттащил Шэнь И подальше от всех.
— Тц! Ты чего творишь! – Шэнь И выдернул свою руку из лап Гу Юня.
— Бесите меня, сладенькие, — Гу Юнь уселся на краю сцены.
— Кто тут ещё «сладенькие», о тебе весь театр судачит — Шэнь И засмеялся, а потом ахнул от прилетевшего лёгкого удара в плечо.
— Заткнись, скажи лучше, что дальше-то мне делать?
— А я почем знаю? Перед тем, как лезть в кровать к сыну директора ты не подумал об этом? Да ладно, Ли Фэн вроде не выглядел каким-то подозрительным. Всё также шипит, плюется ядом и спрашивает, где тебя носит, — Шэнь И пожал плечами и с улыбкой переглянулся с Чэнь Цинсюй.
— Да ты бесишь, у меня тут трагедия и скандал, а ты всё со своей барышней!
— Скандал? Больно много о себе думаешь! Разве что всякие бабки да депутаты погрозят пальцем и поворчат на безнравственность, — Шэнь И скрестил руки на груди и приподнял бровь.
— А еще Юань Хэ может сказать, что я позорю театр, потому что спонсоры отказались ему платить из-за меня!..
Не успел Гу Юнь продолжить свою тираду отчаяния, как в зал вошёл Ли Фэн. Как всегда, в свои любимых тонких очках и с крысиным хвостиком – совершенно ничего нового.
— Так-так! Что расселись! По местам, быстро! – он похлопал в ладони, а взгляд его сразу устремился на Гу Юня.
— Удачи, друг, — Шэнь И сочувственно похлопал его по плечу и пошёл на свое место в оркестровой яме.
Гу Юнь шикнул на него, напоследок хорошенько пнув, и перевел взгляд на Ли Фэна, который быстрым шагом оказался перед ним.
— Почему ты всё еще не в форме и не на сцене? – Ли Фэн спустил очки на кончик носа, придерживая их за дужку.
— А разве ты не пришел радостно объявить мне, что я тут больше не работаю? – Гу Юнь приподнял брови.
— Ты с ума сошел?! У тебя завтра выступление и очередной аншлаг, а также аншлаг на ближайшие два месяца благодаря вчерашним твоим, кхм, прогулкам с моим братом, — он скрестил руки на груди, постукивая пальцами себя по плечу.
— А что сказал Юань Хэ? – Гу Юнь удивленно приоткрыл глаза и спрыгнул на ноги.
Ли Фэн хмыкнул:
— Сначала хотел тебя вышвырнуть, — он снял очки, протирая их об рубашку, — но я ему сказал, что твоя гей-драма сможет сыграть нам на руку и привлечь помощь правозащитных и прочих организаций, а увольнение ни к чему хорошему не приведет. Ещё бы я согласился терять лучшего премьера в истории театра, ты за кого меня принимаешь? А то, что ты кровь мне постоянно пьешь, так врачи говорят, что это даже полезно.
Гу Юнь не знал плакать ему или смеяться, но новости однозначно радовали. Уголки губ против воли поползли вверх, а с груди упал камень. Потерять работу из-за личной жизни – явно не верх его мечтаний.
— Что ты лыбишься? Почему ты всё ещё стоишь здесь, в чем еще проблема, я не понимаю? – Ли Фэн надел очки обратно. – А ну быстро метнулся переодеваться, разминаться и на сцену! – он ударил Гу Юня сценарием по бедру и пошёл раздавать указания остальным.
Гу Юнь до ночи пробыл в театре, поэтому они с Чан Гэном больше не пересеклись и встретились только на следующий день уже перед концертом, когда Чан Гэн без стука и по-хозяйски вошел в гримерку к Гу Юню.
— Иди в зал, я зря еле как выбил тебе хорошее место? – Гу Юнь подставил щеку под поцелуй и принялся наносить макияж.
— Я зашел на секунду, чтобы быстро кое-что обсудить, потому что вчера не мог с тобой поговорить, а по телефону такое обсуждается.
— Не тяни кота за тестикулы, говори быстрее, выход скоро.
Чан Гэн встал сзади Гу Юня, положив руки ему на плечи и смотря в глаза через зеркало:
— Хочешь съехаться?
Гу Юнь отложил кисточки и положил одну руку на кисть Чан Гэна:
— А до завтра это не могло подождать?! Чан Гэн, мы с тобой только встречаться стали два дня назад! Что, я теперь должен танцевать и думать, как перевозить свои вещи к тебе?
— Зато знакомы мы уже три месяца, подумаешь, — Чан Гэн уперся подбородком в затылок Гу Юня. – Так что? Я могу считать это за «да»? – он хитро улыбнулся.
— Я подумаю, а теперь кыш отсюда! – Гу Юнь пнул его локтем, вновь берясь за макияж. – Я барышня гордая, так просто на квартиры не съезжаю.
— Про постель ты тоже самое говорил, — промурчал самодовольно Чан Гэн и успел скрыться за дверью прежде, чем ему в затылок прилетела бутылка из-под лака для волос.

На концерте Чан Гэн вновь смотрел лишь на него. Зачем тут вообще все остальные, думалось ему, если есть божество танца. Его личное божество – Гу Юнь. Казалось, что он танцует с самим Шопеном под руку, настолько растворяясь в музыке, становясь её частью, ещё одной нотой, самой яркой и громкой.
Чан Гэн про себя подумал, что начинает ревновать Гу Юня к каждому в этом зале, от маленькой девочки, откровенно скучающей на балконе, до того интеллигентного дедушки в первом ряду. Как они смеют смотреть на его мужчину.
Под конец он проскользнул за кулисы, благо ему это не составляло никакого труда, дожидаясь поклонов. Когда Гу Юнь вышел на сольный поклон, как же он мог упустить шанс вновь повертеть своим павлиньим хвостом перед зрителем, Чан Гэн вышел на сцену с букетом из ромашек и незабудок, притягивая к себе недоуменного Гу Юня.
— Что ты творишь?! – шикнул он раздраженно, но не переставал улыбаться. Он всегда на сцене улыбался, при этом совершенно искренне. Ради этой улыбки Чан Гэн был готов отдать душу богам.
Чан Гэн в ответ покачал головой, притягивая к себе за талию и накрывая губы поцелуем под тишину зала и тихой музыки оркестра, а потом — взорвавшиеся аплодисменты.
Гу Юнь возмущенно, оттолкнул его, но позволил себя обнимать и почти целовать на глазах у сотен зритель, придерживая в руках ярко пахнущий букет:
— Ты с ума сошёл, Чан Гэн. Здесь же зрители, — Гу Юнь говорил почти в губы, соприкасаясь носами и чувствуя дыхание друг друга.
— Не вижу ни намека на то, что им не нравится на нас смотреть, а тебе ведь это главное? — Чан Гэн улыбнулся в ответ, проводя пальцем по губам Гу Юня, придержав за подбородок, и вновь поцеловал его так, будто вокруг них не было ни зала с сотнями зрителей, ни целого мира.

Chapter Text

– Через неделю у нас годовщина с Чэнь Цинсюй, и мы хотели бы пригласить тебя и Чан Гэна с нами отметить в ресторан, там, где вы в первый раз на свидании были.
– У вас годовщина, а у меня головная боль, потому что вы до сих пор живете в этом слащавом периоде, когда ещё нужны все эти цветы каждые выходные и плюшевые мишки. Мне от вас тошно будто килограмм шоколада сожрал.
Гу Юнь и Шэнь И сидели у последнего дома на кухне. Пока Шэнь И хлопотал у плиты, готовя ужин к приходу Чэнь Цинсюй, Гу Юнь уничтожал стратегические запасы сушек.
Прошёл год, как Шэнь И и Чэнь Цинсюй стали парой, и Гу Юня тошнило от их идеальности, точно также, как и от чрезмерной опеки Чан Гэна, который писал ему уже третий раз за вечер. Ещё и ногу недавно потянул на выступлении, и Ли Фэн принудительно отправил его на больничный, всё равно конец сезона.
В общем, настроение у него было наиотвратительнейшее, а Шэнь И своей красивой жизнью совершенно не помогал.
– Если тебя тошнит, то тазик стоит в ванной, ты всё-таки не кот, чтобы на пол блевать, – Шэнь И помешивал суп в кастрюле, совершенно не обращая внимания на скулеж Гу Юня за его спиной.
Послышался обреченный стон:
– Так, когда вы собрались в ресторан? – Гу Юнь решил отвлечь своего парня и написать ему о том, что скоро они пойдут отмечать чужие отношения, а можно было бы и свои.
– На следующих выходных, как раз и сезон в театре кончится, и у тебя нога должна будет пройти. У вас, между прочим, тоже скоро должна быть годовщина, если ты не забыл.
– Я гуманитарий, за числа у нас отвечает Чан Гэн, – Гу Юнь нервно вздохнул. – Конечно, я помню, я уже неделю страдаю над подарком и ничего не могу придумать.
– Разве не ты мне когда-то говорил, что лучший подарочек – это ты? – Шэнь И хихикнул и оперся бедрами о кухонную тумбочку, чтобы смотреть на Гу Юня.
– Этот подарочек Чан Гэн получает почти каждую ночь, так оно больше не работает. Может ему украшение какое подарить?
– Ага, кольцо с бриллиантом на безымянный палец. Я тебя уверяю, он от радости в обморок упадет. Только не надо кидать его в бокал!
– Я понимаю, что ты старая дева и маниакально хочешь штамп в паспорте, но мы встречаемся всего год, и я не думаю, что готов к такому шагу, – Гу Юнь отложил телефон и скрестил пальцы рук на коленях.
– И весь этот год вы живете вместе, не думаю, что для вас что-то поменяется. Да ладно тебе, я пошутил, не вздумай меня всерьез воспринять!
– Даже не собирался! Ещё бы твои советы в любви воспринимать всерьез! А вообще вот ты бы к нему тоже переехал и в постель прыгнул, как только попробовал бы как он готовит.

Чан Гэн чихнул, едва не разлив стакан с водой, которой запивал таблетку от головной боли. Он сидел на диване у себя дома и наблюдал за Гэ Пансяо и Цао Нянцзы, которые громко спорили на животрепещущую тему.
– Может быть ты просто встанешь на одно колено и затянешь речь как ты его любишь? – Гэ Пансяо уже порядком устал от «креатива» Цао Нянцзы, что предлагал то на дирижабле написать предложение, то выложить его с помощью пуантов.
– О-о-о! Нет-нет-нет! Я не позволю, чтобы мой лучший друг опозорился таким предложением! – Цао Нянцзы аж подскочил с места, хлестнув руками. – Я предлагаю арендовать билборд и…
– Ты хочешь, чтобы потом Гу Юнь ещё полгода от скандальных статеек отмывался?!
– А ну оба заткнулись, – Чан Гэн хмуро посмотрел на двоих надоедливых «бабок» у него под носом. – Хотя, зная характер Цзыси, ему бы понравился билборд. Но потом мне бы всё равно прилетело.
– Ты сказал, вы идете в ресторан на следующих выходных. Вы вроде в том же были на первом свидании? Если да, то будет очень символично! А предложение на коленях – это бессмертная классика.
– Гэ Пансяо, не дай бог у тебя будет девушка! Чан Гэн, не слушай его! Нет, если ты приверженец классики, то хотя бы песню там спой, чтобы он расплакался прям там!
– Цзыси и расплакался? – Чан Гэн хихикнул.
– Именно! А потом при всех попроси его руки и сердца! – Цао Нянцзы на чувствах запрыгнул на кресло с ногами.
– Так нельзя! Ему будет просто неловко отказать, если он вдруг захочет, да и снова слишком много внимания.
– Ты зануда! – он обиженно показал язык Гэ Пансяо и надул губы.
– Не думаю, что Цзыси будет мне неловко отказать, также как и что его смущает излишнее внимание, но Ли Фэн нас предупредил сильно себя не афишировать, так что я не хотел бы, чтобы повторилась история годовой давности, – Чан Гэн скептично хмыкнул. – Ладно, в конце концов я же не должен прям срочно звать его замуж.
– Я вообще считаю, что ты слишком торопишься, – Гэ Пансяо стащил с блюдца на столике яблоко, – всего год прошел, ты еще молодой, а у Гу Юня не было серьезных отношений до тебя, подумал бы.
– Нет, я уверен и в нём, и в себе. Я чувствую, что должен это сделать, даже если он мне откажет, я, хотя бы, обозначу свои намерения.

Ресторан действительно был тот самый. Конечно, Чан Гэну и Гу Юню никогда не скажут, что Шэнь И с Чэнь Цинсюй выбрали его именно из-за них, помимо наличия там рояля.
– Ты как будто специально нас сюда позвал, – Гу Юнь принял заботу Чан Гэна и сел на отодвинутый стул.
– Ни в коем случае, – Шэнь И загадочно переглянулся с Чэнь Цинсюй.
– Мы выбирали, потому что здесь есть живая музыка, близко к центру и рояль, который, если что, можно занять.
– А ещё видимо по хорошим отзывам за прошлый год, – Гу Юнь не смог удержаться от шпильки, но всё же улыбнулся, разглядывая меню.
– Цзыси, у тебя должно быть хорошее настроение, ногу вылечил, скоро новые репетиции, – Чан Гэн погладил его успокаивающе по бедру под столом.
– Я-то в хорошем настроении, а вот ты с утра ведешь себя странно, – он взялся с Чан Гэном за руку и помурлыкал ему на ухо пару слов, от которых тот совсем растерялся. Он всегда терялся, когда Гу Юнь начинал откровенный флирт.
– Ну вы ещё переспите здесь! – Шэнь И нравоучительно заворчал, а Чэнь Цинсюй благоразумно уткнулась носом в меню.
– Не мешай им, считай это двойным свиданием, дорогой, – она похлопала Шэнь И по плечу и поцеловала в щеку, отвлекая от воркующих друзей.
– Не этот ли павлин мне говорил, что не хочет привлекать лишнее внимание. Ай! – Шэнь И получил сильный пинок под столом прям по голени.
– Я вообще-то всё слышу.

Потом было вино, была вкусная еда – не так вкусно, как готовит Чан Гэн, отмечал про себя Гу Юнь, но не произносил вслух, чтобы лишний раз не тешить самолюбие этого ребенка.
Набравшись храбрости Шэнь И попросил у администратора разрешение сесть за рояль – в конце концов, быть пианистом одного из лучших театров города, умеющим виртуозно играть Лисста и Шопена, трудно смотреть на инструмент и не хотеть на нем сыграть.
Многие посетители даже не подозревали, на какой концерт им повезло попасть и при этом совершенно бесплатно. «Хабанера», «Венгерская рапсодия», «Лето» Вивальди, «Этюды» Шопена… и всё друг за другом, неустанно разносилось по ресторанному залу, лаская слух и расслабляя.
Даже изначально нервный Гу Юнь расслабился и молча, облокотив голову о руку, наслаждался музыкой.
Чэнь Цинсюй благоразумно оставила их наедине, отойдя к Шэнь И и усевшись рядом с ним, наблюдая глазами, полными тепла.
– Цзыси, – Чан Гэн сел напротив, взяв одну его руку в своим и перебирая тонкие длинные пальцы.
Гу Юнь вопросительно промычал и повернул голову на Чан Гэна, смотря слегка затуманенными, но осознанными глазами. Необычная форма персиковых глаз всегда давала пьяный взгляд.
– Хах, ты устал уже, да? – Чан Гэн улыбнулся немного криво.
– О, нет-нет, просто заслушался, ты же сам знаешь, как я могу залипнуть на музыку в исполнении Шэнь И. Так что ты хотел?
Чан Гэн на секунду замер, затем вздохнул как перед водкой:
– Я долго думал, как к тебе с этим разговором вообще подступиться. В итоге я ничего не придумал, – он неловко засмеялся. – Поэтому я просто спрошу. Выйдешь за меня? – с этими словами Чан Гэн вынул из нагрудного кармана тонкое золотое кольцо с россыпью светло-розовых драгоценных камней и надел на безымянный палец Гу Юня.
Последний похлопал глазами непонимающе, несколько раз открыл и закрыл рот:
– Да? – он сжал рукой подрагивающие в сомнениях ладонь Чан Гэна. – Да. – Гу Юнь кивнул более твердо и перегнулся через стол, чтобы запечатать поцелуй на губах.
Ещё неделю назад Гу Юнь сомневался и был уверен, что такое произойдет не раньше, чем года через три, но оказавшись непосредственно в безвыходной ситуации он ответил немедля. У него не возникло даже толики сомнения в своем ответе.
Гу Юнь через множество сладко долгих секунд разорвал поцелуй и прихватил Чан Гэна за подбородок:
– Кто так делает предложение возлюбленному всей своей жизни?!
– Я…
– Что «ты»? Я вообще-то премьер театра, а не какой-то там артист кордебалета, я требую соответствующего отношения! – Гу Юнь пару мгновений смотрел в испуганные глаза Чан Гэна, а потом рассмеялся по-доброму, потрепав его по волосам и усаживаясь обратно на свой стул. – Не бойся, шучу я шучу, уж всяко лучше, чем при луне и на сосне, мы же в ЗАГС не собираемся и свадьбу на пятьсот человек устраивать.
Чан Гэн заметно расслабился и расплылся в улыбке, кажется, даже блеск в глаза появился и здоровый румянец на щеках.
– Цзыси, не пугай так больше!
– А что пугать-то, я же сразу «да» сказал, вот ты пуганый как щеночек, – Гу Юнь хихикнул и поднялся со своего места, подходя к Чан Гэну и протягивая руку. – Позволите пригласить вас на танец? Попросим у Шэнь И «Хабанеру» ещё разочек, всё-таки, такое событие, – он светло улыбнулся, а уголки глаз соблазнительно изогнулись.
– А как же «излишнее внимание»? – Чан Гэн вложил свою ладонь и поднялся на ноги. Его сразу же приобняли за талию.
– Я всегда любил быть на сцене в центре внимания. Все знают, что весь мир – театр. Только никто не говорит, что большинство актеров в нём – паршивые.