Archive of Our Own ^beta

Чат упорно не обновлялся. Последнее сообщение всё ещё так и висело не отвеченным, нервируя Цинсюаня, который принципиально не использовал духовную сеть для того, чтобы спросить, где носит его неповторимого Непревзойдённого демона.

«Хэ-сюн?» — спустя час Цинсюань сдался, но нарвался на глухое молчание. За прошедший год ни разу не случалось такого, чтобы Хэ Сюань исчезал в неизвестном направлении и не отзывался. Напротив, он зачастую первым выходил на связь, будто опасался, что стоит упустить Цинсюаня из виду, как случится какая-нибудь напасть.

С Ши Уду они оказались в этом очень похожи, что сплотило их до состояния едва ли не команды. По обеспечению безопасности Цинсюаня, но тем не менее. И вот теперь Хэ Сюань исчез. И даже не предупредил!

Чёлка упала на лоб, полезла в глаза. Цинсюань, ленясь мыть руки, потряс головой, попробовал её поправить, потеревшись о плечо, сдуть… упрямая прядка так и норовила упасть обратно.

— Удивительно! Я могу поднять шторм или успокоить ураган — а справиться с чёлкой не в состоянии, — в ответ прозвучала тишина, только рыбки в аквариуме печально смотрели на временного заместителя Хэ Сюаня, который работникам дал на все выходные отгул, а потом у него самого приключилось что-то срочное, и на выручку пришёл Цинсюань, который от бариста отстоял столь же далеко, как Черновод от безмозглой переливающейся медузы.

Обдумав возникшую в голове ассоциацию, Цинсюань рассмеялся: да уж, мрачный, с чёрным омутом вместо глаз, умный, иезуитски хитрый, его партнёр действительно меньше всего напоминал какую-нибудь Аурелию^[1]. Цинсюаня даже слегка отпустила тревога — в этом мире мало что могло навредить Хэ Сюаню. Тем интересней казался вопрос: куда же всё-таки тот запропастился?

Кофейню Ши Цинсюань уже пару часов как закрыл на «Простите, у нас санитарный день». Он решил, что лучше отмоет до блеска (и так стерильное) помещение, чем распугает своим творчеством постоянных клиентов. И вот, отмыв все поверхности, он со скуки решил чего-нибудь испечь. Хэ Сюань в подсобке содержал вполне приличную кухню, которой почти не пользовался, предпочитая заключать договоры с поставщиками готовой еды. Но иногда всё-таки использовал, например, если собирался порадовать Цинсюаня чем-то необычным к его утреннему кофе.

Сейчас же изнывающий от скуки Ши Цинсюань, который всё-таки не мог покинуть свой ответственный пост, решил скоротать время за выпечкой. Печь он собирался оладушки и рассчитывал к прибытию Хэ Сюаня всё успеть. Во всяком случае, Цинсюань надеялся, что тот явится к концу рабочего дня. Но…

Оладушки остывали, на глазах становясь всё менее привлекательными. Поразмыслив и в процессе этого действия съев пару штук, Цинсюань решил кофейню закрывать и идти домой. Суббота прошла бездарно, но унывать он и не думал. Совершенно точно, раз Хэ Сюань не вернулся, значит, занят чем-то важным.

Настолько, что не мог выкроить ни минуты, чтобы написать…

Цинсюань встряхнулся. Он не собирался думать эти свои упаднические мысли! А раз Цинсюань решил, то ничего не могло его поколебать.

«Уду-гэ, — спросил он примерно через пять минут после окончательного решения, — ты, случайно, не в курсе, где Хэ-сюн?»

«Даже слышать не хочу, — начал Ши Уду, но тут же сменил тон и ответил почти нормально: — Понятия не имею! Явится, никуда не денется».

Брат, конечно, утешил. Да и сказал всё правильно — конечно, явится, вряд ли его обольстила какая-нибудь белокожая красотка, раз уж он целого Ши Цинсюаня заполучил. Но червячок сомнения продолжал точить.

Приняв душ и взрослое решение лечь спать и не дёргаться, Цинсюань связался с Се Лянем.

«Я прошу прощения, — начал Цинсюань, сам себе напоминая переполошённую наседку, — но я тут потерял Хэ Сюаня. Вы, случайно, не знаете, где он?»

Се Лянь, этот образец невозмутимости и абсолютной уравновешенности, такому вызову среди ночи будто бы даже не удивился.

«Добрый вечер, — поздоровался он, и Цинсюаню показалось, что можно постичь дзен, только слушая Его Высочество. — К сожалению, не знаю. Но, конечно же, с ним всё хорошо. Тем более что Сань Лан тоже отсутствует, и теперь я абсолютно уверен, что они вместе, а значит, им совершенно ничего не страшно».

— Ага, страшно за окружающих, — хмыкнул Цинсюань и, поблагодарив Се Ляня, отключился.

То, что он перестал волноваться за сохранность Хэ Сюаня, уравновешивалось волнением за сохранность изрядной части Китая. Ну и прах Непревзойдённого демона, который он продолжал бережно носить на груди, тоже, конечно, добавлял уверенности в завтрашнем дне.

Который наступил, но Черновода с собой не принёс. Данный факт Ши Цинсюаня расстроил так сильно, что он даже вспомнил своё второе «Я» и устроил локальную бурю, о которой ещё долго вирусились ролики в доуинь. Впрочем, никто не пострадал, так что Цинсюаню не было за себя стыдно.

Утром, решив, что санитарный день — это великолепная идея, Цинсюань даже не пытался делать вид, что действительно заменяет хозяина. Надвигался праздник середины осени, и, вооружившись закладкой в браузере и заказанными в доставке ингредиентами, Цинсюань взялся печь лунные пряники.

Последняя порция уже отправилась в духовку, а Хэ Сюань всё не появлялся. Цинсюань вздохнул. Ладно, он подождёт. Но потом обязательно потребует ответа! И пусть этот Непревзойдённый…

Тут мука всё-таки попала Цинсюаню в нос, и он оглушительно чихнул. А потом ещё раз, нелепо взмахнув руками и сбивая со стола солонку, которая, к счастью, не разбившись, закатилась куда-то под разделочный стол.

Так и получилось, что, когда нечто обвилось вокруг талии Цинсюаня и потянуло в сторону, сам он находился в весьма двусмысленной позе, в народе известной как «раком». Цинсюань дёрнулся, но, всё ещё частично находясь под столом, ничего не мог предпринять. Осталось отдаться на милость нападавшему и выждать удобный момент. Для начала Цинсюань вооружился той самой солонкой. И даже почти что швырнул её в нападавшего… но, ещё не разогнувшись, осознал, что тянет его на себя плотный сгусток тьмы. Тентакль. Его из-под стола вытягивал тентакль. . Резко откорректировав планы, Цинсюань решил, что для начала ему нормально и под столом. Рванулся вперёд, но щупальце стало вроде как ещё плотнее… а из помещения послышался смешок.

Цинсюань сузил глаза.

Чего-чего, а эти смешки он отлично знал. Отставив сопротивление, но не выпуская из рук с таким трудом добытую солонку, Ши Цинсюань предстал перед нападавшим. Который и не думал его отпускать, напротив, сделал захват покрепче, приподнял над полом и понёс ближе к себе.

— То есть ни «здравствуй» тебе, Цинсюань, ни «как дела твои, Цинсюань?», а вот так сразу? Хватай и неси?!

— Ммм… Здравствуй? — явно развлекаясь, ответил красующийся во всём своём демоническом великолепии Непревзойдённый демон, который за время отсутствия явно апгрейднул собственное… всё?

— И тебе привет! — отозвался Цинсюань сварливо. — Тебе не кажется, что покидал ты меня с несколько меньшим количеством конечностей?

— Ооо! Ты заметил, да? — Хэ Сюань вовсю веселился, пока второе щупальце будто бы материализовалось прямо из его тела и начало ощупывать Цинсюаня. Там, куда посторонним щупальцам, вообще-то, хода не было. О чем он не преминул сообщить Хэ Сюаню. Который, словно издеваясь, к первым двум добавил ещё три и теперь стоял, окутанный клубами чёрной мглы и сплетёнными из неё тентаклями, неожиданно тёплыми, нежной лаской проходящимися по телу Цинсюаня.

— Ты меня на пол поставить-то не хочешь? — срывающимся голосом спросил Цинсюань, которому, вообще-то, безумно нравилось всё происходящее, а ещё вспомнилось, как всего пару недель назад он сам посетовал, что «Как жаль, что ты не можешь трогать меня сразу везде».

Не стоило сомневаться в том, что теперь-то Черновод, всегда внимательно слушавший его болтовню, мог с ним делать одновременно всё. В животе от этой мысли плеснуло горячим, Цинсюань облизнулся и расслабился, отдаваясь знакомящимся с его телом тентаклям. А ещё он вдруг осознал, что очень давно просил устроить им романтический вечер прямо в кофейне, но времени всё никак не находилось.

Или просто кто-то выжидал особенного момента — мозг наконец-то свёл воедино собственное бдение в пустой кофейне и вновь обретённые Хэ Сюанем тентакли. Цинсюань почувствовал, как однозначно положительно (хотя, существуй оно в природе, тут больше подошло бы слово «вставательно») начал реагировать его организм на происходящее. В общем, Хэ Сюань только приподнял его над полом и пару раз огладил, а в венах Цинсюаня кровь уже едва не закипала. Потянувшись, он огладил ближайший тентакль, оказавшийся тёплым и шелковистым на ощупь. Воображение тут же сыграло с ним злую шутку — Цинсюань застонал в голос, оценив открывающиеся перспективы. Например, то, как он собирался сейчас поцеловать кончик чёрного щупальца. А дальше он перестал думать и представлять, начав действовать. Не ему одному тут с ума сходить.

Стоило втянуть в рот кончик щупальца, как Хэ Сюань, видимо, очень хорошо ощущавший происходящее, слегка приоткрыл рот и судорожно вдохнул. Цинсюань от этого зрелища преисполнился решимости углубить достижение, начав вылизывать тентакль со всем пылом, забирая его в себя всё сильнее.

Глаза Хэ Сюаня, в которых, казалось, не осталось ни одного светлого пятнышка, неотрывно следили за ним. А Цинсюань, не прекращая своего занятия, рукой ухватил ближайшее к нему щупальце, лаская так, будто у него и не тентакль вовсе в руке.

Хэ Сюань дрогнул, переместился ближе к Цинсюаню, торопливо срывая с него одежду. Тентакли жили своей жизнью: ласкали соски, оглаживали уверенно стоящий, истекающий смазкой член, раздвигали упругие половинки, норовя проникнуть внутрь, сквозь пока ещё сжатый вход.

Цинсюаня разрывало от впечатлений: даже в самой смелой фантазии он не мог представить, что Хэ Сюань сможет ласкать его так.

Выпустив хорошо смоченное его слюной щупальце, Цинсюань взялся за другое. В конце концов, теперь ему требовалось хорошенько постараться, чтобы удовлетворить все жаждущие ласки части Хэ Сюаня. Зато первое щупальце, не теряя даром времени и влаги, скользнуло прямиком ко входу и, надавив, запустило внутрь самый кончик.

Цинсюань понятия не имел, управлял ли Черновод своими вновь обретёнными конечностями или они жили своей жизнью, но им обоим явно всё нравилось. Истончившееся щупальце проникло внутрь Цинсюаня, огладило гладкие стенки, помассировало бугорок предстательной железы, отчего Цинсюань застонал с щупальцем во рту. Посланные вибрации заставили стонать уже Хэ Сюаня, который, наконец, решил уже и сам раздеться. Если бы Цинсюань сейчас мог нормально соображать, у него не получилось бы определиться, что горячее: когда тебя ласкали сразу таким количеством конечностей, или когда от тебя жаждали получить удовольствия в том же объёме…

Пока что у него имелся в наличии всего один член, и его почти разрывало.

Будто почувствовав, один из тентаклей скользнул вниз и предельно аккуратно пережал основание члена, там же и зафиксировавшись, создав своеобразное эрекционное кольцо — будто у Цинсюаня были шансы не возбудиться ещё раз, если бы он даже и излился.

Он стонал в голос, не боясь никого потревожить — тентакль во рту прекрасно заглушал звуки. Он висел над полом, опутанный щупальцами тьмы, с одним из них в собственном горле, а другим — уже глубоко в заднице. Хэ Сюань имел его одновременно с обеих сторон, не позволяя ни кончить, ни даже попросить об этом. Тентакль же, предохраняя от оргазма, одновременно лёгкими движениями оглаживал головку, самым-самым кончиком проникая в устье уретры, отчего Цинсюань почувствовал, что сейчас перестанет стонать и начнёт выть.

Распирающее чувство сзади дарило потрясающую наполненность, одновременно показывая, что Цинсюань уже более чем превосходно растянут. Он не знал, как глубоко вошел в него тентакль, насколько при этом утолщился — Цинсюань изнемогал от почти непереносимого удовольствия.

И желал заполучить в себя член. Потому что действительно хотел кончить с Хэ Сюанем глубоко внутри себя. Почувствовать, как тот изливается, теряясь в оргазме.

И Хэ Сюань, как это часто случалось, будто услышал мысль своего божества: аккуратно опустил его на пол, уложил грудью на стойку и, мановением руки развоплотив тентакли, вошёл сразу и на всю длину. Он двигался яростно, бешено, догоняя своё удовольствие и даря неописуемые ощущения Цинсюаню, который отдавался так отчаянно, будто за окном апокалипсис, и вся судьба мира зависит от силы оглушившего обоих оргазма.

«А мир бы мы спасли, да», — лениво подумал Цинсюань, не предпринимая никаких попыток подняться. А зачем? Ноги всё равно не держали, а Хэ Сюань всегда о нём заботился.

В воздухе плыл непередаваемый аромат чуть подгоревших лунных пряников.

Самых вкусных лунных пряников в жизни Ши Цинсюаня.