Work Text:
Люрен by ваш автор (заглядывайте, если хотите https://vk.com/moosetress)
За очередным стоном чуть не последовала оплеуха.
— Не двигайся, — процедила Шэдоухарт, и Люрен действительно застыл, вцепившись в набитый шерстью матрас так, что аж костяшки побелели. Над головой жрицы, в треугольном окошке фамильной крепости Тормов, наперебой сверкали звёзды — вот теперь самые настоящие, не иллюзия, сотканная опытной рукой волшебника. Хотя… Могли ли они проявиться так скоро? Может, ему просто чудится в бреду?
Люрен глупо заулыбался.
Кажется, целительное заклинание всё-таки сработало, потому как его выбило из сознания так резко, что он и ойкнуть не успел. Надо сказать, за свою недолгую с точки зрения эльфа, но приличную с точки зрения человека жизнь бывал он в передрягах и похуже, а это так, ерунда, и внимания не стоит. Нет, пару раз его вырвало — прямо в подставленный Шэдоухарт таз, отчего-то начищенный до такого блеска, будто Торм в нём своей физиономией любовался. Гейл заботливо отпаивал его отваром с Хальсиновыми травами, пока Карлах отвлекала разговорами о какой-то ерунде — в общем-то, неважно о чём, главное, что Изобель и дева Эйлин подтвердили, что его жизнь вне опасности, нужно лишь восстановить силы. А значит, так оно и есть.
В следующий раз Люрен проснулся в какой-то уж совсем неприличный час: на полутьму вокруг осела тишина, если не считать вялого треска огня в камине. И у постели обнаружил только Гейла: остальные то ли по спальням разошлись, то ли ухаживают за другими ранеными, то ли весело празднуют где-нибудь вдалеке отсюда. Что ж, имеют полное право. Сегодня они герои.
Люрен и рад был бы разбудить мага поцелуем, как в высоких любовных романах, обозначив этим их грандиозное воссоединение, вот только Гейл не спал, лишь сосредоточенно изучал разложенную перед собой книгу, подперев голову ладонями. А потому только спустя несколько долгих мгновений заметил, что раненый зашевелился.
— Как ты? — тут же обеспокоенно прошептал он, потирая уголки уставших до красноты глаз. Тёплый взгляд заметался, оценивая состояние спутника.
Сознание Гейла кололо нелепым чувством вины, что сам он в таком положении едва оказался бы: Люрен и на милю не подпускал его к гуще битвы. “Наколдуй доспех покрепче, займи позицию как можно выше и колдуй оттуда. Не спускайся, даже если покажется, что кому-то из нас нужна помощь.” — Люрен, помнится, тогда свернул на него своими синющими глазами так грозно, что сама Зариэль не решилась бы ослушаться. — “Слышишь, Гейл? Ни за что не спускайся. Ты нужен нам живым”.
И когда в Люрена угодило то злополучное заклинание под самый конец битвы — надо же было так легкомысленно позволить себе расслабиться! — Гейл не спустился. Коротко вскрикнул от неожиданности, едва не отпустил концентрацию заклинания, которым удерживал на месте с десяток скрежещущей нежити, но не спустился.
Глупец.
— Лучше не бывает.
Люрен с кряхтением сел в постели и тут же поморщился от боли в боку. Гейл засуетился, зачем-то потянулся за посохом, ещё и Шкряба в ногах разбудил. Тот спросонья дёрнул ушами, сообразил наконец, где находится, и с оглушающе громким гавком устроил морду на покрывале в поисках ласки. Люрен с тихим смехом потрепал пса по лохматой башке, однако от внимательного взгляда Гейла не укрылось, что бок он так и не отпустил.
— Мне позвать жрицу? Или хочешь, я попробую? Я, насколько всем известно, не большой специалист в области целительной магии, но уверяю со всей ответственностью, что легче станет.
Люрен легко отмахнулся.
— Не нужно, я сам. А Шэдоухарт оставь лучше, у неё своих дилемм полные карманы.
Гейл явственно видел, как Люрен осторожно, на пробу, коснулся Плетения, понемногу вытягивая оттуда ниточку магической силы. Из бледной ладони растёкся мягкий свет и мгновенно окутал то, что ещё вчера было ранением — а теперь могло зваться разве что насыщенно-лиловым синяком. Люрен вызывающе громко фыркнул и пояснил:
— Рана-то пустяковая, только вот эта мерзкая некротическая сила въедается по самый корень.
Гейлу пришло в голову, что эльф, вероятно, чувствует на себе разрушительную силу Миркула куда отчётливее, чем кто-либо ещё из их разношёрстной компании — кроме Хальсина, разве что. Не отрываясь от своего занятия, Люрен поднял взгляд и усмехнулся:
— Ну не смотри так. Карлах досталось куда сильнее.
Гейл шумно выдохнул воздух из лёгких, аккуратно опустил обложку на потёртые страницы книги и задумчиво прошёлся по корешку подушечками пальцев.
— За Карлах не стоит беспокоиться. Она уже отпраздновала победу с остальными столь бойко и весело, что её раны сами решили отдать приказ к отступлению.
Шкряб среагировал на знакомое имя мгновенно: втрое усерднее завилял хвостом и трижды громко гавкнул, пока скрёб когтями на месте. Люрен по-дружески подмигнул ему:
— Поговорим завтра, ладно? Сейчас у меня сил не хватит на лишние заклинания.
Пса такой ответ устроил. Он подхватил мячик, который таскал за собой повсюду, и кинулся за дверь — поди будить остальных, чтобы сообщить им радостную новость.
— После обеда выдвигаемся ко Вратам Балдура.
Гейл отвернулся от дверей и обеспокоенно глянул на Люрена, вмиг собрав все морщинки зрелости вокруг переносицы.
— Уверен, что сможешь двигаться?
— Вполне. Нельзя медлить, собирайте припасы… и будь добр, на рассвете позови сюда Джахейру.
Проклятые земли они покинули в спешке. Хоть Хальсин и подтвердил, что тени отступают вглубь тёмных расселин, а природа весьма скоро возьмёт своё и задавит всё гнилое, неестественное, оставаться здесь сверх необходимого не хотелось вовсе.
С каждым привалом вздохи облегчения становились всё отчётливее: одно тяжёлое испытание позади, а новое, вероятно, наступит не раньше, чем они окажутся внутри городской стены Врат Балдура. Долгожданной передышкой все пользовались по-своему: кому нужно было отработать новые приёмы, кому послать весточку старым знакомым, кому поразмыслить о богах и вере. А Люрен намеревался посвятить это время той незамысловатой и естественной вещи, которой посвящают баллады все барды — пылкой любовной страсти.
Вот только Гейл будто бы не горел желанием близкого общения, даром что всего несколько дней назад, накануне битвы, шептал любовные клятвы одну за другой. Теперь же во время общего сбора он садился на противоположной стороне, а после с деловым видом зарывался в свои свитки. Прямых вопросов он, правда, не избегал, даже глаза его, так тепло, так по-родному прищуренные, лучились искренней симпатией и желанием помочь, вот только все ответы сводились к тому, что ему удалось выяснить о короне Карсуса. Этой идеей он прямо-таки загорелся, даже из библиотеки Торма приволок с собой целую стопку книг на смежные темы и нырял в неё с таким усердием, что макушка пропадала из поля зрения. Погружённый в посторонние мысли, за какие-то три дня пути Гейл пересолил похлёбку дважды. Люрен не преминул отпустить пару игривых намёков по этому поводу, но по достоинству оценила их только Карлах. Гейл лишь смутился и поспешил сменить тему разговора.
Люрен и рад был бы убедить себя, что эта странная перемена настроения ему лишь чудится — в конце концов, Гейл частенько переходил в состояние отточенной, даже отстранённой вежливости, особенно когда с головой зарывался в свои исследования. Вот только когда на поведение волшебника обратили внимание другие, бард окончательно уверился в своей правоте.
Астарион, как всегда, бесшумно подкрался сзади и мелодично замурлыкал чуть ли не в самое ухо.
— Что-то твой благоверный и знать тебя не хочет. Боится, видимо, что ты его, такого сладкого, — вампир выдержал театральную паузу и соблазнительно облизнул клыки, едва не мазнув слюной по бледной шее Люрена, — съешь без остатка.
— Может, это он тебя сторонится? Посмотри на себя, у тебя же морковь в зубах застряла, — шутливо отбился тот, одним пальцем отодвигая вампира подальше от себя. Однако Астарион как будто принял его слова за чистую монету и инстинктивно бросился к зеркалу в палатке. Сам он, может, в нём и не отражался, зато морковка — вполне.
Терпеть недосказанность Люрен больше не собирался. Он двинулся прочь от общего костра, где Шэдоухарт с Лаэзель уныло доедали солёную Гейлову стряпню, с подозрением косясь друг на друга, и в один упругий рывок перескочил через ручей на противоположный берег. Жилище Гейла ни с чем нельзя было спутать: над тканью пурпурной палатки плясали магические огни, а в траве вокруг стрекотали защитные глифы, столь же безвредные для друзей, сколь смертоносные для чужаков.
При виде гостя Гейл оторвался от телескопа и торопливо, пока не забыл, записал несколько знаков в карманную книжицу. Мантию он с себя уже скинул и щеголял в лёгком лагерном одеянии — Люрен невольно залюбовался открытой шеей и ногами, слишком уж славно, слишком туго обтянутыми лиловой тканью брюк.
— Всегда счастлив видеть тебя! Хотя должен признать, что сегодняшний твой визит оказался приятным сюрпризом. Что ж, вперёд, я всегда готов к твоим вопросам.
Под удивлённым взглядом Гейла Люрен выставил перед собой указательный палец, прищурился и сделал вид, что на глаз отмеряет расстояние отсюда до костра.
— Такое чувство, что твоя палатка всё дальше и дальше от моей. Так, глядишь, через недельку уже к Хальсину переберёшься, будете вместе таскать нам ягоды на десерт.
Оба одновременно скосили взгляд на обиталище Хальсина — самое далёкое ото всех прочих, если не сказать отшельническое. Как обычно, друида на месте видно не было, зато коридор из поломанных кустов выдавал грузный медвежий шаг вглубь леса. Охотиться ушёл, не иначе.
Гейл даже ответить не успел: Люрен в два широких шага подлетел к нему и залепил губы поцелуем, о котором как помешанный грезил все эти дни. От неожиданности Гейл задышал громко и прерывисто, но на поцелуй ответил со всей искренностью, осторожно подхватил эльфа под локти, прижался к нему носом, чуть неуклюже, но послушно и с явным удовольствием расслабил язык под напором.
Под этими мягкими, податливыми губами Люрен начисто позабыл все опасения. Он соблазнительно притёрся к Гейлу, ловко избавил его талию от пояса; тонкая ладонь скользнула под ткань вышитой рубахи и огладила голую спину, поймав волну мурашек, а губы жарко нашептали на ухо:
— Давай сегодня без магии и иллюзий, только мы вдвоём, прямо здесь…
Люрен никак не ожидал того, что произошло дальше. Гейл вдруг замешкался, напрягся, раздвинув объятия.
— Возможно, стоит немного повременить? Мир вокруг как никогда требует нашего внимания и сосредоточенности.
Бард, правда, подобную заботу о мире не оценил, и его голос прозвучал удивлённо-высоко.
— Я сделал что-то не так?
Гейл легко коснулся лба и чуть не рассмеялся собственным мыслям.
— Ты просто… невозможный, — пробормотал он. — Ладно в бою — в твоих умениях оценить силы врага не сомневается и Лаэзель — но даже сейчас ты, презрев опасность, находишь время для всего такого... Знаешь, а я ведь набрался храбрости признаться тебе в чувствах, только потому что считал, что грядущую битву с Тормом мы можем не пережить.
Люрен в удивлении вскинул брови, а потом вдруг тихо хихикнул.
— А сложилось всё ещё удачнее: Торм повержен, мы живы — слава Кореллону — а я уже дописываю балладу о нашей героической победе. Как думаешь, вставить в неё эпическую битву с каким-нибудь драконом или пары куплетов о союзнице-аасимарке и так будет достаточно?
С улыбкой Люрен вновь наклонился к растерянно приоткрытым губам, коснулся их сладко-влажно, однако на ласку те никак не отреагировали. Сердце Люрена громко ухнуло куда-то вниз; в нём, подобно гадостной личинке свежевателей разума, вновь зашевелились подозрения.
— Гейл… — Голос предательски дрогнул, но Люрен быстро придал ему привычную твёрдость. — Если ты в отчаянии всего лишь искал компании на ночь, мог бы сказать об этом как есть — поверь, я бы и так не отказал. Однако же главное слово всех лирических баллад прозвучало из твоих уст не менее пяти раз — куда чаще, чем позволяют правила рифмы и стихосложения. И если ты передумал…
Гейл сам только сейчас осознал, как его реакция выглядит со стороны. Его глаза удивлённо распахнулись, он вскинул ладонь и проговорил твёрдо и чётко, с расстановкой, будто школьный профессор:
— От своих слов я не отказываюсь. Я влюблён в тебя всем сердцем, я желал бы целыми днями внимать тебе, упиваться тобой, просто быть рядом. Поверь, я не из тех, кто разбрасывается такими громкими признаниями.
Что-то, а язык тела Люрен читать умел, как никто другой, да и сам владел им в совершенстве, чем не раз бессовестно пользовался. И сейчас он готов был поспорить на целую гору золотых, что Гейл говорит искренне.
— Тогда в чём дело?
Гейл поозирался, будто из кустов мог выпрыгнуть неизвестный спаситель, кто избавил бы его от необходимости давать прямой и честный ответ, а вместе с этим — признаваться в своей слабости. Спаситель, надо думать, не явился, потому Гейл устало потёр большим и указательным пальцами глаза и надавил на переносицу, собираясь с мыслями.
— По правде говоря, я боюсь всё испортить. — Гейл выдержал паузу, чтобы поглядеть на озадаченного Люрена, и помотал головой в ужасе от собственныхой нерешительности. — Ну вот, я произнёс это вслух. Можешь начинать смеяться: Гейл из Уотердипа, один из величайших волшебников нашего времени… стоит перед тобой в полной растерянности.
Люрен ждал продолжения, но так и не дождался. В его понимании сие оправдание звучало так нелепо, что он лишь бессильно развёл руки в стороны.
— Да не собираюсь я смеяться, уж поверь. Вот только не понимаю: уж если наши чувства не сумели испортить ни Абсолют полным составом, ни убийственные идеи Мистры, ни даже аппетит Эльминстера, как их можешь испортить ты?
Гейл кивнул на землю и уселся на торчащую из палатки перину, вытянув вперёд ноги в изящных узорчатых туфлях, что буквально кричали о своём славном уотердипском происхождении. Люрен расценил это как приглашение и устроился рядом, свесив руку с согнутого колена. Приготовился слушать. И слова полились из уст Гейла сплошным потоком, скоро и гладко, будто целыми днями стремились найти выход и наконец добились своего.
— Тогда я не думал всерьёз о будущем, вернее, не думал, что оно грозит нам, отчаянным безумцам. А теперь оно распростёрлось перед нами, как раскрытая книга, по крайней мере, на время. И я даже не знаю, с чего начать, не говоря о том, как продолжить. Я годами не знал никого, кроме Мистры — а отношения с ней… едва ли можно назвать обычными. Кажется, я совсем разучился быть с кем-то, кто заставляет сердце петь, словно сирена, с кем-то, кто тебе близок. Ещё в Школе мне так часто твердили о моей самоуверенности, и в своих начинаниях я действовал сам, шёл напролом, что уж скрывать. И вот теперь рядом со мной появился ещё кто-то. Не Тара, не Мистра — сейчас я понимаю, что она никогда и не была по-настоящему рядом — а кто-то другой, на кого приходится и хочется полагаться. И надеяться, что вы оба идёте в верном направлении, чтобы сделать друг друга счастливыми. Повторюсь, если бы только мы были дома, в Уотердипе, я бы сделал всё идеально, я бы придумал что-нибудь исключительное, что-то, что достойно только тебя. Но здесь и сейчас… — Гейл разочарованно махнул рукой, не удосужившись завершить описание их нынешнего незавидного положения. — Даже Мистру я уже подвёл. Дважды. Проигнорировал приказ своей богини, словно он и золотого не стоил. А если подведу и тебя?
С плеч Люрена словно свалился гигантский булыжник. Так в этом всё дело?
Эльф поймал растерянный взгляд спутника: сейчас перед ним сидел не всемогущий архимаг Гейл из Уотердипа, а волшебник Гейл Декариос, на плечи которого без спросу легла судьба целого мира, стоило ненадолго покинуть привычное и уютное окружение.
Как можно более убедительно, со всей присущей ему харизмой, Люрен проговорил:
— Гейл, ты не можешь подвести меня, ведь я, к счастью для нас обоих, не Мистра и взамен ничего не требую. Например, знаешь, убить себя и всё такое. Если бы кто-то из моих бывших любовников приказал мне взорвать себя, я бы без раздумий и сожалений высмеял его всеми известными мне словами на площади каждого из великих городов Побережья.
Он качнулся вперёд и оказался у плеча Гейла, лукаво поглядывая снизу вверх пронзительной синевой глаз.
— Знаешь же, что у моего Тел’квессир совсем не растёт борода? — Люрен провёл пальцами по щеке спутника, и ладонь упруго пощекотала мягкая щетина. — Мне так нравится твоя. Не сбривай её никогда.
— Слышала бы тебя Тара, — по-доброму усмехнулся Гейл, уткнувшись щекой в подставленные пальцы. — Как-то раз она заявила, что лично побрила бы меня, если бы была способна держать в лапах бритву. Интересно, что бы она сказала, если бы узнала о нас?
Люрен любовно клюнул его в плечо.
— Давай поменьше переживать о будущем. Что будет завтра, будет завтра, а я лучше дам подсказку, с чего следует начать здесь и сейчас. С того, чтобы взять меня за руку.
Гейл хмыкнул и послушно накрыл его пальцы своими. И сбоку глянул на Люрена: а ведь сегодня тот, большой ценитель ювелирного искусства, вставил в длинные уши пару своих лучших серёг. Гейл невольно протянул свободную ладонь к тончайшей работе, украшенной сапфирами под цвет ночного неба — Люрен рассказывал, что это подарок от невервинтерской ювелирной гильдии за чрезвычайно выгодную продажу целой коллекции изделий одному лорду в Уотердипе. Уотердипе! Люрен находился так близко, а он и знать не знал не то что о его присутствии, а даже о его существовании.
Люрен перехватил ладонь Гейла, поднёс к губам и оставил поцелуй на подушечке каждого пальца, одного за другим, пока размышлял над достойным ответом.
— Вот что. Хочешь сделать всё идеально? Замечательно! Как только разберёмся с Абсолютом, мозгом-переростком и этой твоей короной, вместе отправимся в Уотердип. После всего пережитого даже я не откажусь от бессовестно длительного отдыха и целого погреба отменного вина. — Люрен прищурился столь лукаво, что у Гейла запылали кончики ушей — в чём он, разумеется, никогда не признался бы. — И уж тем более чего-нибудь исключительного .
— Меня неимоверно радует твоя уверенность в скором успехе этого сомнительного предприятия! Сам я склонен строить куда более осторожные прогнозы. — Улыбка Гейла стала мягче, отразилась теплотой и любовью в глазах. — Однако бок о бок с тобой всё кажется достижимым. Именно поэтому мы безоговорочно следуем за тобой куда только скажешь.
— Пф, вот ещё. — Люрен передёрнул плечами столь изящно, что внутри Гейла всё скорёжилось и перевернулось. Ох уж эти Тел’квессир, куда только деваться… — Вы идёте за мной, потому что внутри каждого из вас живёт надежда. И потому что после всего, что мы пережили, вам самим совесть не позволит бросить мир на произвол судьбы.
Гейл в который раз задался немым вопросом, из какого такого эфира им на голову свалился этот невероятный, невообразимый, а главное, чрезвычайно проницательный бард. Люрен зрил в корень, вечно усматривал в спутниках то хорошее и светлое, в чём они сами боялись себе признаться, и взращивал это в них из самого крохотного зёрнышка. Что ж, в одном он точно прав. Гейл не оставит эту битву до тех пор, пока не узнает о короне Карсуса всё, что известно истории. И если выяснится, что подчинить или одолеть её невозможно, что единственный выход — запустить взрыв сферы у себя в груди, он не смалодушничает, сделает всё, что от него требуется. Лишь бы успеть телепортировать Люрена и остальных подальше от воронки, хоть раз защитить его как следует. О большем он и мечтать не станет.
Люрен, видимо, уловил невесёлый поток мыслей спутника, потому тряхнул рыжими вихрами и поспешил отвлечь тем, что у него получается лучше всего.
— Пока я валялся без дела, как мешок с картошкой, сочинил пару строк и про нас с тобой. Послушай.
В спешке бард не взял с собой инструмента, зато правая ладонь вольготно легла на бедро Гейла и пальцами задала неслышимый такт. Обыкновенно звонкий, подобный натянутой струне, голос смягчился до мягчайшего шёлка и живительным ручейком заструился в воздухе, что теплел с каждой пройденной милей.
Так ночь нежна, и в свете звёзд увидимся с тобой.
Отступит мрак, и соловьи споют наперебой.
Рукою взмах, легчайший вздох — в объятиях так тепло.
Согрей меня, и на злой рок нам станет всё равно.
Гейл сам склонился для поцелуя, уже не спрашивая разрешений. Его губы очертили узоры в виде стайки ласточек на острой скуле, съехали вбок на кончик носа и несмело спустились ниже. Люрен обхватил его лицо ладонями с такой жадностью, будто боялся, что Гейл, коль не удержать, просто-напросто передумает и растворится в воздухе — хорошо если магическую проекцию после себя не оставит. Они впивались в губы друг друга, вбирали в себя с жадностью, будто только сейчас им стало позволено наслаждаться близостью без оглядки.
— Кха… Иди ко мне, — непривычно хрипло выдохнул Люрен и за рубаху потянул Гейла за собой в палатку. Тот едва оторвался от бледной кожи, которая с ума сводила своей прозрачно-весенней сладостью, чтобы поддержать Люрена за лопатки и аккуратно уложить на покрывало.
— Просто знай, что для удобства я могу создать кровать, — деловито напомнил он прямо в губы между поцелуями.
Люрен едва не прыснул от смеха посреди момента. Кровать! Как будто эта перенесённая Кореллон знает откуда перина, смягчённая со всех сторон подушками, и так не была в тысячи раз комфортнее и элегантнее, чем, например, куски мешковины, на которых добровольно коротали ночи Карлах и Лаэзель.
Люрен коротко лизнул его по губе.
— Мне не нужна кровать. Или дом в Уотердипе. Да само звёздное небо необязательно, если я просто хочу тебя самого.
Бард на то и бард, вскользь подумал Гейл — пылкие речи пленят любого, только знай, что сердце в груди удерживай. А Люрен пленил его уже давно, много раньше, чем он может себе представить. И сейчас каждой лаской, каждым отточенным движением покорял своей воле. А Гейлу меньше всего хотелось сопротивляться. Даже наоборот: впервые за очень долгое время хотелось отпустить контроль полностью, отречь рациональность, позволить желаниям тела заткнуть разум. И стать с этим мужчиной ближе, чем с кем-либо ещё в своей жизни.
Люрен уже восседал сверху, жался изгибами к паху и явно наслаждался растущим напряжением внизу. Он заблаговременно избавил Гейла и себя от рубахи и покрывал бронзовую кожу сладкими и нарочито громкими поцелуями, от которых всё внутри горело сильнее, чем от огненного шара. А его шея — о, его шея, тонкая и по-птичьи длинная — как она выгибалась под его губами, пока Гейл с нежностью прижимал его к себе, пока поглаживал подушечками пальцев острые кончики длинных ушей. Сам того не ведая, Гейл попал куда надо: Люрен громко застонал, почти захныкал, и прожёг его взглядом лиловой синевы с таким вожделением, что всё ниже пояса в одночасье расплавилось, как свеча.
Люрен лихо съехал Гейлу в ноги и торопливо принялся за шнуровку спереди брюк. Поддались они без сопротивления, как и исподнее, и в знак победы он прошёлся по курчавой дорожке тёмных волос до пупка кончиком носа, то касаясь дрожащей кожи, то издевательски отрываясь от неё. Гейл приподнялся на локте, протянул руку… и резко дёрнулся, когда Люрен мокро облизнул его и заглотил сначала осторожно, словно примериваясь, а затем почти на всю длину. Ладонь Гейла судорожно дёрнулась вперёд и закономерно оказалась в рыжих космах. Как раз вовремя, чтобы Люрен почувствовал, как сжимаются на голове пальцы в ответ на его старания.
Люрен играючи изменял напор и интенсивность, изредка даже приподнимал голову, с хитрым прищуром подглядывая за реакцией. И выпустил Гейла заранее, с неприличным гортанным звуком, даже лизнул конец напоследок, отчего у того всё свело внутри. Эльф скинул с бёдер наскоро расшнурованные брюки и обхватил Гейла и себя ладонью, а затем склонился к лицу спутника, протяжно выдохнув струйку воздуха ему в рот. Не сговариваясь, они двигались в унисон под опытной рукой, вслепую мазали друг друга мокрыми поцелуями, вбирали кожей жар прерывистого дыхания. С каждым толчком щёки пылали удовольствием всё яснее, в висках, барабаня вечный марш жизни и страсти, нарастал гул скачущего сердца. Гейл не вытерпел первым: выгнулся дугой навстречу и тут же был впечатан потёкшим поцелуем обратно в перину. И затем ещё долго дрожал под губами Люрена, пока тот притирался всё усерднее и бессовестнее, а затем и сам стонал и изливался над ним.
Проморгаться удалось не сразу. Наконец Люрен съехал с Гейла в сторону, уютно пристроился у плеча и стал лениво чертить пальцем на груди овалы вокруг лиловой отметины сферы. Успокоенный этой незамысловатой лаской, Гейл шумно выдохнул остатки напряжения и уронил голову набок. Их взгляды соприкоснулись, смягчились, поцеловались.
Гейл вежливо прокашлялся.
— Должен сказать… Я давно не испытывал ничего подобного, если вообще когда-нибудь. Просто забыться и поддаться усладам смертной плоти может быть чрезвычайно отрадно. Стоит напоминать себе об этом почаще. Это было просто сногсшибательно. Это было… — В кои-то веки у волшебника не нашлось затейливых слов из умных книжек, и он выдавил просто: — Вау?..
Люрен, сам весь раскрасневшийся, взлохмаченный, звонко рассмеялся и прикусил губу, приставив палец ко рту спутника.
— Ш-ш! Не торопись с комплиментами. Попозже повторим, а я обещаю парочку сюрпризов.
Гейл чуть не улетел в астральный план без всякой магии.
— Люблю тебя.
Люрен потянулся навстречу, прижался лбом к его виску и выдохнул с облегчением куда-то между ухом и щекой:
— Гейл Декариос, только не убегай от меня больше.
Гейл приподнял его лицо за подбородок, сощурился, вглядевшись. Его опасения никуда не девались, но отходили на второй план, когда он касался губами морщинок в уголках губ и рассыпанных по щекам веснушек. Древнейшая мудрость жить сегодняшним днём — всё, что им остаётся. И они насладятся этими мгновениями сполна.
— Ты… такой красивый прямо сейчас. Щёки пылают, глаза сверкают так ясно, каждое движение — словно танец. Я бы желал зацеловать каждую клеточку твоего тела, но боюсь, ночи мне может не хватить.
— Тогда советую начать пораньше, — деловито подсказал ему Люрен. Он откинулся назад на подушки и довольно потянулся, аж глаза прикрыл от удовольствия. Разве что не замурлыкал.
Гейл подавил смешок, а затем сполз ниже, зацеловывая гладкую грудь и ещё влажный живот. Ещё ниже — и Люрен оживился, обхватил его ногами, с наслаждением застонал.
Над головой Гейла, в неровном прямоугольнике меж сводами палатки, сияли звёзды. Самые что ни на есть настоящие, гордые и свободные, не морок, не пленники теней. Сегодня они казались особенно яркими — не зря Гейл выбрал эту безоблачную ночь для наблюдения за небесами. Люрен мог сколь угодно утверждать, что в случае необходимости обошёлся бы и без них, только вот с ними делалось куда радостнее и спокойнее. Под этими самыми звёздами он уже больше сотни лет плясал у костров, складывал баллады, занимался любовью. Под небосводом пылающих светил хотелось жить.
И за них он готов был бороться.