Work Text:
То, что существует министерство магии, Себастьяна Лава почему-то шокировало не чрезмерно сильно, показалось даже по-своему логичным.
Что наносится официальный визит из Минмагии посредством выхода прямиком из камина — в язычках зелёного пламени (улётные спецэффекты!) — в зале заседаний кабмина, тоже не было *самым* удивительным для Лава.
Вполне устраивал и тот факт, что возглавляет сказочное министерство до фига импозантный, винтажного вида и возраста джентльмен, похожий одновременно на геральдического льва и на викторианского вампира, такой вот гибрид старинных гравюр. (Лав едва не совершил с ним — на микроскопическую долю секундочки, не осуждайте! — эмоциональную измену: повёлся на медную полуседую гриву мистера Скримджера, будто околдовал его министр магии, ужас. Но профессиональная преданность и вечная любовь к Майклу, как всегда, возобладали, просим отметить.)
А вот то, что у министра магии за спиной подобострастно маячил прилипчивый рыжий юнец, явно в своего шефа влюблённый (уж поверьте, у Себастьяна на такое радар!), уже показалось Лаву слегка чуднО! Что это ещё за намёки, что за зеркалочка? Совпадение?! Ну не-ет, очевидно, из рыжеволосых получаются лучшие личные ассистенты, рассудил Лав, беспардонно глазея на незванного рыжулю, смутно напомнившего ему о той поре юности, в начале карьеры, когда он ещё был застенчивым и тихим клерком...
Так или иначе, в ту первую аудиенцию Себастьян Лав и Перси Уизли (как звали долговязого веснушчатого молокососа со старательно зачёсанными назад мелкими рыжими кудряшками) не на шутку увлеклись горячими дебатами на тему чей шеф круче, отпадней и, самое важное, выше по юрисдикции: кто должен, соответственно, подчиняться кому и отчитываться перед кем, из-за чего вышеупомянутые шефы просто выгнали обоих ассистентов за дверь — сами разберёмся, а вы постойте в коридоре да подумайте над своим поведением, а то хуже школьников, ну.
За дверью оба молодых чиновника от нечего делать немедленно помирились — ведь у них оказалось столько общего: например, глубокий интерес к A) серьёзному государственному администрированию и Б) к серьёзным государственным мужам.
(Сугубо профессиональный интерес! — чопорно подчеркнул Уизли. Лав только глаза закатил: Ну-ну, как же! Зануда.)
Правда, всё равно по пункту бэ ни один из них не продвинулся ни на йоту в плане неформальных контактов за пределами рабочих мест. Ведь думы премьер-министра Майкла Стивенса всегда слишком заняты интригами канцлера казначейства, бардаком в партии и нападками прессы, чтобы заметить чувства Лава... А мысли министра магии, Руфуса Скримджера, вечно отвлечены нависшей в данный момент над Британией опасностью, вызванной неким зловещим типусом с именем на французский манер и его не менее зловещей сворой приспешников в отвратительно немодных чёрных балахонах.
— Они те ещё подонки и негодяи, — посетовал Уизли. — Из-за них у бедного Ру… у господина министра магии ни выходных, ни отпуска, ни даже самого маленького романтического свидания… с кем-нибудь! — поспешно добавил он, как бы намекая Лаву, что гипотетическая влюблённость в начальство для него была бы образцом нарушения профессиональной этики.
«Какой сладкий пай-мальчик, полюбуйтесь, так бы и съел... Если б не предпочитал мужчин постарше!»
— Отборные сучки, факт, — согласился Себастьян. — Какое у тебя может быть свидание с твоим Руру, в такой атас обстановке, когда на него пришлось бы захватить не менее пяти телохранителей. Дико романтично, ничего не скажешь!
Майклу дополнительный пяток охранников тоже, кстати, не помешает: ведь эта шайка маньяков колдуна-франкофона, ненавидящая не-волшебников (как он понял из жалоб нового знакомца) и премьеру, судя по всему, головной боли может в перспективе подкинуть. А вот будь среди этих Обжирателей Смерти кто-то влюбчивый, месье В. Д. Морту было бы не до того, чтоб осложнять личную жизнь кому-то ещё! Можно ли как-то облить Обжирателей С. волшебным зельем, или ещё чем колдануть, чтобы они неэтично-непрофессионально поперевлюблялись все, а?..
— Это вряд ли соответствует принятому нашим министерством кодексу и инструкциям, а потому весьма проблематично, но я бы на это посмотрел: обезвреживание посредством Cupido Totalus! — сдержанно хихикнул Перси. Он даже хихикал чопорно, отпад.
— Пусть занимаются любовью, а не безобразиями! — Лав вдохновенно начертал пальцем в воздухе контур сердечка. — Напиши своему Руфусу проектное предложение, вдруг прокатит! Операция «Купидон» — звучит!
В этот момент дверь в премьерский кабинет, по сторонам которой они дежурили, приоткрылась, выглянул Майкл, пожурил лукаво:
— Себастьян, предполагалось, что вы тут обдумываете своё поведение, а не смешите мистера Уизли. Проводите его к камину, министр магии готов отбыть.
Лав едва не расплавился от прилива острого чувства Истинной Любви к дорогому Майклу:
— Да, премьер-министр! Будет сделано, премьер-министр! — («Позвольте засосать вас, ПМ, отшлёпайте меня, ПМ!..»)
Напоследок Перси неожиданно огорошил Себастьяна:
— Вы волшебник, Себби.
Стоп, что?
— ШТО-о-O??!
Нихуяшеньки сюрприз! (По правде говоря, это был первый раз, когда Лава парень назвал волшебником не в постели.) Есть ли вечерняя школа при ихнем этом Хогсфорде? Заочка, экстерн, курсы он-лайн?..
Перси бросился объясняться, Себастьян почти не поспевал за его сумбурной речью:
— Я имел в виду, немного волшебник. В некотором роде. Неофициально. Возможно. Это моя теория… насчёт того, что все мы, рыжие, предположительно, обладаем стихийной магией — чем ярче коэффициент рыжести, тем сильнее выражено наше специфическое волшебство. Точнее, сверхъестественная способность. Ещё точнее, защитные чары в экстремальной ситуации: например, при угрозе жизни от непростительного заклинания. Только чтобы сработало, необходимо очень-очень близко находиться от человека — чем ближе, тем лучше — и любить его больше всего на свете, и быть готовым пожертвовать собой, поэтому я от Руфуса ни ногой!
Лав ухмыльнулся многозначительно, и Перси заалел до кончиков очаровательных чуть оттопыренных ушей, поняв, что всё-таки по неосторожности проговорился о своей неуместной влюблённости в шефа (дважды некомпетентно!)... Как старина Скримджер ещё не сорвал этот невинный цветочек, у Себастьяна в голове не укладывалось. Кремень мужик! Меньший джентльмен давно бы не удержал волшебную палочку в штанах.
— Я подробнее потом вам совой скину! — Перси вырвался из прощального рукопожатия (а Лав держал крепко, что твой рыжий кот пичужку зарянку) и спешно улизнул за дверь, румянец от смущения во всю щёку, ярче роз во внутреннем саду «Десятки».
Какая ещё сова на фиг?!
Но сова вечером и правда постучала клювом в окно, принесла Лаву письмо с пометкой убористым мелким почерком на конверте: «Надеюсь, не пригодится, сожгите после прочтения, секретно, если кто из наших спросит, то вы никакой не маггл, а мой троюродный кузен полусквиб, Себастьяниус Уизлав, работающий в "Номере 10" под глубоким прикрытием!» и свёрток ещё, в котором оказался брутальный, грубой вязки, шарф в багряно-лимонно-лазурно-изумрудную полоску и с чёрными готическими буквами по всей нехилой длине в золотой и серебряной окантовке: СлИзЕвРаН⋆ГрИфФеНдУй. Какое-то пипец сильное колдунство от простуды, видать. Лав обмотался шарфом и перед зеркалом пару раз грозно провозгласил заклинание вслух, делая выпады и пассы карандашом будто взаправду чародей какой, красота!
А обратно Персику с совой тоже, кроме благодарственной записки, сюрприз небольшой отправил: выгреб сокровища, что в ящиках своего офисного стола держал — радужный браслет дружбы с надписью «Лав побеждает!», шарф Chelsea, самопальную сидишку с подборкой Любимых Песен Для Мыслей о Нём. А ещё ободок для волос с пушистыми, типа лисьими, ушками: держал его под рукой на случай внезапного офисного корпоратива-маскарада — который так и не приключился... Пусть Перси забирает ободок, будет такой лисёночек в нём! Наденет, когда с Лавом в ближайшие выхи пойдёт клубиться! А они, парочка самых огненно-рыжих и горячих лондонских штучек, королева сердец Себилла (шикарно высоченный — ещё и на шпильках, широкоплечий, фигуру типа песочные часы выгодно подчёркивает корсет... попа-орех!) и прекрасная леди Персифона (с его-то лилейной кожей, россыпью великолепных блёсток-веснушек, томными голубыми глазами, прерафаэлитовыми точёными чертами гордого лица, тонкой изящной шеей да тяжёлым руном тёмно-рыжих кудрей), обязательно пойдут! Нельзя же все вечера всех уикэндов грустить от неразделённой любви, кутаясь в плед на подоконнике, думая о НЁМ (или о НИХ) под хиты Spice Girls и шум дождя — для такого есть будни с понедельника по четверг!