Archive of Our Own ^beta

Chapter Text

Тихо гудит старенький светильник в форме шара — и разноцветные звёздочки кружатся по комнате в неторопливом танце. Маленькая комнатка становится поистине волшебной. В Зауне никогда не видно звёзд, а у Джейса в комнате как будто миниатюрное мерцающее небо.

Виктору нравится наблюдать за огоньками, они ведь почти как солнечные зайчики. Завораживают. Сколько раз он уже любовался красотой, которую создаёт светильник, но до сих пор она заставляет что-то ёкать в груди.

Он растёкся поперёк кровати, прислонившись затылком к стене. Поза неудобная — затекает шея, но двигаться уже совсем не хочется. А хочется, замерев, очарованно наблюдать за кусочком космоса, прекрасного и бескрайнего. Это всяко приятнее, чем в такой радостный день предаваться унылым мыслям и опасениям о будущем.

Джейс плюхается рядом и тоже сползает вниз по кровати. Укладывает голову на плечо Виктора и по инерции касается пальцами браслета на левой руке, который Виктор совсем недавно подарил ему на день рождения.

В посылке с деталями из Шуримы Виктор обнаружил маленький голубой камень. Бензо сказал, что на нём выбита древняя магическая руна и что ничего подобного он прежде не видел. Виктор пытался разузнать побольше об этом камне, но ничего полезного не нашёл. Тем не менее, зная, как Джейс любит разные таинственные штуки, подумал, что ему понравится браслет с необычным камнем. Виктор долго корпел над подарком, потому что пришлось учиться обрабатывать кожу, чтобы реализовать свою задумку. Многое не получалось, но упорство — и небольшая помощь Бензо — взяли своё. Обычно он работает с механизмами и железками, когда помогает в лавке с разными поручениями или занимается починкой. Ну, и когда немного сам изобретает на досуге, конечно. Но ему так хотелось подарить Джейсу что-нибудь уникальное и значимое, что пришлось браться за новые для себя занятия.

Терпение и усилия дали плоды — Джейсу понравился подарок. Он носит этот браслет не снимая и даже назвал его своим талисманом на удачу.

— Поверить не могу, что я буду студентом Академии, — тихо говорит он, тоже наблюдая за маленьким звёздным небом.

— Ты уже студент, Джейс, тебя же зачислили, — напоминает Виктор, тепло улыбнувшись.

Заветное письмо в красивом фирменном конверте Академии Джейс получил два дня назад и сразу же примчался в Заун, в лавку Бензо, где Виктор подрабатывает уже несколько лет. Джейс рассказал ему радостную новость, а потом крепко обнял и закружил, не обращая внимания ни на Бензо, ни на пару покупателей, которых тот как раз обслуживал. Виктору тоже было всё равно — он был так счастлив за Джейса, что даже при всех поцеловал в губы. Джейс мечтал о поступлении в Академию, сколько Виктор знаком с ним, а это немалый срок. Он тоже переживал, хоть и был уверен, что его гениального Джейса не могут не взять.

— Тебе тоже всё-таки нужно было попробовать сдать экзамены. Мне до сих пор обидно, что ты ни разу не попытался.

Этот разговор начинается уже в сотый раз, и в сотый раз Виктор цокает языком в ответ.

— Прекращай, ты же знаешь, что это невозможно. Никто не примет меня на учёбу в престижное заведение. Да вообще ни в какое. Я даже не закончил школу, Джейс.

— Но ты самый умный из всех, кого я знаю! Ну серьёзно, Вик! — вскидывается тот. Виктор, поморщившись, садится удобнее. Как же он не любит эти разговоры. — Если бы ты не помогал мне с подготовкой, я бы завалил все вступительные. Ты всё знаешь, и намного лучше меня. Тебя бы точно приняли. Учились бы вместе, здорово же. Представь: ты, я и настоящая мастерская. Это же фантастика! Мы изобрели бы столько полезных вещей!

Виктор нежно улыбается. Конечно, он представляет. Но есть несколько весомых препятствий фантазиям Джейса. Во-первых, Виктор из Зауна. Даже самый задрипанный пилтоверский колледж не возьмёт его на учёбу, не говоря уж об Академии. Во-вторых, у него нет денег, чтобы учиться и жить в Пилтовере. Им с родителями сейчас на всё хватает впритык, но если Виктор бросит работу и переберётся поближе к Академии, родители точно не смогут обеспечивать его. Они и сейчас берегут Виктора, тянут на себе. Просить от них большего он попросту не вправе.

— Джейс, мне необязательно поступать, чтобы учиться дальше, ведь у меня есть ты. Буду время от времени читать твои учебники, как и раньше. Поделишься ведь, правда? Будем заниматься вместе, как делали, пока ты учился в школе.

Виктор дурашливо щиплет Джейса за бок, и тот, извернувшись, невольно улыбается.

— Ты же и сам понимаешь, что это не то, — тем не менее возражает он. — Ты пропадаешь в Зауне.

— Если ты хочешь говорить об этом, то я пошёл домой, — Виктор хмурит брови и собирается встать, но Джейс преграждает ему путь руками.

— Погоди, не надо. Не уходи, Виктор. Прости меня. Останься, ладно?

Виктор задерживается ещё на пару секунд, потом всё же расслабляется и откидывается обратно на стену позади себя.

— Ладно, проехали.

Они сидят в молчании. Не сказать, что оно напряжённое или тяжёлое, но какое-то неповоротливое и колючее. Джейс осторожно ведёт рукой по покрывалу и легонько тычет Виктора пальцем в бедро.

— Не обижаешься?

— Нет, Джейс, я не обижаюсь, — вздыхает он.

— А... Ну... А можно я тогда поцелую тебя?

— Можно, — Виктор отвечает тихо и смущённо опускает взгляд. — Надо было сразу с этого начинать, а то болтаешь всякие глупости вместо полезных дел.

Джейс находит его руку и сжимает пальцы. Приближается к Виктору и накрывает подставленные губы своими.

Эта территория знакома, они уже целый год как регулярно практикуют поцелуи — ровно с тех пор, как признались друг другу в своих чувствах. Обычно им достаточно коротких поцелуев на прощание, но иногда они проводят время вдвоём и вот так: просто сидят и целуются всласть, изучают друг друга. Виктору приятно, когда губы и язык Джейса ласкают его губы. От особо удачных действий затылок покалывает, вниз по позвоночнику бежит дрожь, а дыхание становится судорожным и прерывистым. Ещё ему нравится, когда Джейс обнимает за талию — Джейс сильный, держит крепко. Виктор чувствует себя в безопасности в кольце его рук.

Сейчас Джейс тоже так делает, начинает мягко, не напирает — губы целуют Виктора нежно, чмокают в уголок рта; руки обхватывают талию, гладят через одежду. Виктор улыбается в поцелуй и накрывает ладонью загривок Джейса, проводит ногтями по коротким волосам. Джейс выдыхает ему в рот и целует глубже, с языком. Внизу живота пульсирует жар, из-за которого тянет плотнее сжать колени.

Он полностью отдаёт себе отчёт в том, что ощущает в такие моменты и чего хочет его тело, но раньше никогда они не заходили дальше, не переступали границы, выстроенные из простых поцелуев и рук, трогающих только в безопасных местах. В этот раз Джейс ступает на неизведанную территорию и ведёт короткими поцелуями дорожку от губ вдоль челюсти и к шее. Ничего вызывающего, просто лёгкие касания, сухие, почти что невинные. Были бы таковыми, если бы только не заставили Виктора потерять дар речи, а по спине промчаться табун мурашек.

— Джейс, — сипло зовёт он, — что ты делаешь?

— Тебе не нравится? — тот тут же останавливается и смотрит взволнованно.

Виктор сглатывает. Прислушивается к себе. Нравится ли ему, когда Джейс целует его шею? Да он просто в ужасе. И при этом да, чёрт возьми, ему нравится до дрожи и слабости в коленях, до гулкого стука в ушах и зардевшихся щёк.

— Просто... А если твоя мама зайдёт?

— Не зайдёт, она никогда не заходит без разрешения, особенно когда тут ты, — убеждает его Джейс.

У Джейса дрожит голос, а руки нервно сминают рубашку Виктора. Боги, что они делают? О чём говорят?

— Джейс, ты... — начинает Виктор и тут же осекается, не зная, как об этом спросить, какими словами.

Они... собираются... заняться этим?!

Паника настойчиво бьётся в груди, оглушая и ослепляя. Ему трудно принять, что всё это происходит сейчас с ним. Немного хочется заплакать. Он ведь... не готов. У него вспотели подмышки… и не только они. Всё, что могло вспотеть, вспотело. Он принял душ перед тем, как идти к Джейсу, само собой, но ведь уже прошло несколько часов! А трусы! На нём же старые трусы, уже потерявшие цвет из-за стирки, с дурацким детским принтом. Как он может сейчас позволить Джейсу раздевать его и целовать? Совсем не таким Виктор представлял свой первый раз. А если от него неприятно пахнет прямо там?! А волосы? У него же везде, везде волосы! Джейсу будет неприятно смотреть и касаться его. Джейс учует запах пота, и это тут же охладит его пыл. Боги, Виктор надеется, что он хотя бы хорошо вымыл шею и за ушами! Потому что именно там снова прижимаются ласковые губы и именно там сейчас от горячего дыхания волоски встают дыбом.

— Ты прекрасен, — слышит он шёпот Джейса, — я люблю тебя.

Виктор судорожно вдыхает, прикрыв глаза. А когда выдыхает, наружу вырывается короткий всхлип. Он поднимает руки и кладёт их на спину Джейса, поглаживает. Всё же находит в себе силы, чтобы спросить:

— Мы... в самом деле... делаем то, на что это похоже?

— Кажется, да, — Джейс нервно смеётся и заключает лицо Виктора в ладони, целует в губы, щёки, подбородок. — Если ты не против?

— Я... не знаю, Джейс. Не могу поверить, что всё правда может произойти прямо сейчас.

Джейс продолжает целовать его маленькими смешливыми поцелуями. Ладони гладят талию, спину, сжимают крепко-крепко. Виктору трудно дышать — из-за переполняющих эмоций.

— А я могу поверить, — отвечает тот, ободряюще улыбнувшись. Гладит большим пальцем щёку и скулу Виктора. Ещё раз целует в губы. — Знаешь, я вот думаю... Наверное, из-за моей учёбы в Академии мы не сможем видеться так же часто, как раньше. — Виктор огорчён, но это действительно так. Он тоже думал об этом и принял решение, что не будет докучать Джейсу и отвлекать его от учёбы, если у них и правда не станет времени на встречи и Виктор затоскует. — Но я всё равно люблю тебя. И хочу, чтобы однажды мы поженились и жили вместе.

Виктор накрывает руку Джейса своей, ластится к ней, целует запястье. Тихо шепчет:

— Ты никогда не говорил мне такого.

Джейс мягко смеётся.

— Что люблю тебя? Говорил, миллион раз! Даже сегодня уже говорил.

— Нет, что хочешь, чтобы мы поженились и жили вместе.

— Конечно, хочу. Я люблю тебя, Виктор. Разве это не значит, что я собираюсь провести рядом с тобой всю свою жизнь? Мы же с детства мечтали жить вдвоём в уютном доме, ночью через телескоп наблюдать за звёздами, не спать до утра, потому что обсудить чёрные дыры важнее, а завтракать только шоколадом и сладким молоком. И много-много целоваться и обниматься, и никто не будет нам мешать. Помнишь?

— Помню, — выдыхает Виктор. Глаза немного жжёт, как будто вот-вот появятся слёзы, а из-за светлых детских планов тянет рассмеяться.

— Ты всё ещё хочешь этого?

Он понимает, что ответить не сможет — тогда из него вырвется только булькающий всхлип вместо слов — и потому кивает, согласно замычав. К его губам снова прижимаются губы Джейса, скользят по ним, а потом появляется язык, который просит впустить, и Виктор податливо распахивает для него рот. Жмурится, сжимает в кулаках футболку Джейса, выдыхает ему в губы. После долгого сладкого поцелуя тот отстраняется и снова заглядывает Виктору в глаза.

— Вик, я не хочу ждать годами, пока мы сможем жить вместе, чтобы... Ну, чтобы... В общем, я хочу быть с тобой сейчас. Ты нужен мне уже сейчас. Как можно ждать ещё невесть сколько? Ты давно совершеннолетний, я недавно вот стал. К тому же я теперь студент. Получу образование, смогу работать и забрать тебя к себе. Ну что нам мешает? У нас ведь всё серьёзно, правда?

Невыносимый человек. Обязательно было доводить Виктора до слёз в такой момент? Он прижимается к Джейсу, спрятав мокрые глаза у него на плече. Ощущает поглаживания по спине и поцелуи в волосах. Конечно, у него тоже есть кое-какие мысли о будущем, но никогда они ещё не были озвучены вслух, как реально осуществимые планы. Всегда это были лишь призрачные мечты, как прийти к реализации которых Виктор не имел понятия. Но когда Джейс так уверенно говорит, что они будут жить вместе, он верит. Наверное, это и правда их будущее: совместная жизнь, полная забот днём и нежности — по вечерам. А ночью... Ночью они будут целоваться и заниматься любовью. У них будет большая удобная кровать с кучей подушек, и они будут возиться на ней постоянно, влюблённые и глупые.

Да. Да, у них всё серьёзно. И от этого охватывает страхом, волнением, радостью, трепетным предвкушением.

Между ними не просто подростковая влюблённость, это гораздо глубже, сильнее. Виктор успокаивает себя тем, что при таком раскладе однажды они всё равно переспят, так что какая разница, когда это произойдёт? Тем более, если сейчас он испугается и убежит, то где гарантии, что в другой раз ему будет не страшно? Он же только больше будет переживать до самого следующего раза. Будет трястись из-за всего чего только можно, прокручивать в голове тысячу сценариев. Надумает себе кучу ерунды. Он уже успел надумать её, а дальше — больше. Нет, лучше уж они сделают это сейчас, чем Виктор будет ещё дни, недели или даже месяцы жить в тревожном ожидании.

Он сам целует плечо Джейса, на котором старался спрятать своё лицо, поднимается губами выше, целует шею, за ухом. Пытается повторить то, что Джейс делал с ним и что было особо приятно ему самому. От Джейса вкусно пахнет, кожа у него гладкая и тёплая. Боги, Виктор обожает Джейса всего целиком и полностью.

— Я тоже… хочу, — признаётся он тихо. — Быть с тобой. Сейчас.

Их губы находят друг друга, сталкиваются сначала неловко, мокро, не могут подстроиться, но потом им всё же удаётся отыскать правильный ритм. Они движутся слаженно, по-настоящему пробуя друг друга на вкус. Контакт губ, обмен дыханием, заигрывания языков — всё это только прелюдия к большему. Первый шажок на пути через грань, которую можно переступить лишь однажды за всю жизнь. Всё такое новое, неизведанное, каждое касание обжигает огнём.

Виктор ещё никогда не целовался с Джейсом так, чтобы из-за этого в животе разливалась жгучая сладость, а в груди всё трепетало, пело и звенело. Мысли замедляются, растягиваются, теряют очертания.

Они целовались и прежде, много, очень много раз, но то были лёгкие, дурашливые поцелуи, неуклюжие, смешливые, иногда с языком — они больше походили на игру, чем на настоящую страсть. Из них рождались только улыбки и радостный смех на двоих, по-детски восторженные и искренние. Сейчас иначе — они не дурачатся, и смешного в притяжении друг к другу нет ничего. Язык Джейса настойчивее, он гладит язык Виктора кончиком, касается дёсен, щёк, толкается в уголок губ. Виктор будто парализован тем, насколько сильны те эмоции, которые вызывает в нём Джейс своими ласками.

Чужой язык проходится вдоль его собственного, с нажимом, глубоко, как будто пытается достать до самого корня. Тело дрожит, из горла вырываются стоны, звучащие, как нелепое мычание, ведь рот Виктора полностью захвачен Джейсом. Всё настолько мокрое, скользкое и горячее, что кружится голова. Слюна повсюду, даже в несколько дорожек стекает вниз по подбородку. Кажется, будто они делают что-то запрещённое, чересчур откровенное, почти постыдное, но оттого — такое захватывающее и прекрасное в своей неотшлифованной естественности.

У Виктора сжимается живот, а горло сдавило комком, будто от тошноты. Мама Джейса угощала их тортом, и теперь Виктор понимает, что не стоило есть его слишком много, поскольку сейчас он грозит выйти обратно. Но торт был шоколадный и необычайно вкусный. Как раз такой, как Виктор любит больше всего.

Он задыхается, не успевает за языком Джейса и тихо постанывает, сгорая со стыда. Его движения такие неловкие и медлительные — удивительно, что Джейс вообще хочет целоваться с ним. Но Виктор первым не отстранится. Он чувствует себя нужным, желанным и любимым, когда распахнутый рот Джейса плотно прижат к его собственному, как будто они слиты воедино. Виктор точно не будет тем, кто прервёт эти сладкие мгновения.

К счастью, Джейс наконец останавливается и глубоко вдыхает, позволяя то же сделать и Виктору. Голова у него кружится, вероятно, из-за нехватки кислорода. На миг они пересекаются взглядами, оба запыхавшиеся и раскрасневшиеся, а потом Джейс снова прижимается к его губам, но на этот раз лишь оставляет россыпь мелких касаний на них и щеках.

— Виктор, это было… — начинает он, и Виктор тут же отмечает, что голос Джейса стал ниже. С изумлением понимает, что от его звучания в животе становится ещё жарче. Боги, почему он так реагирует? Ему нравится хрипотца в голосе Джейса? — Было… Вау.

Виктор согласно мычит в ответ. Было и правда… вау.

Опустив глаза, Джейс прочищает горло. Проводит рукой по его ноге и предлагает:

— Может, ляжем? Так, наверное, будет удобнее.

Виктор глупо моргает.

— Давай, — отвечает он. — Да. Да, верно, так должно быть удобнее.

Джейс встаёт и нервно поправляет футболку. Виктор задумывается, надо ли расстелить кровать или они лягут прямо на покрывало. Его размышления прерывает вопрос:

— Вик, а хочешь, я включу музыку?

Он понятия не имеет, поможет музыка расслабиться или наоборот будет отвлекать, но всё же соглашается. Решает, что лучше снять покрывало. Ему кажется, что заниматься этим на постельном белье и иметь возможность после всего укрыться одеялом лучше, чем делать это на покрывале, как будто у них не нашлось пары секунд, чтобы создать для себя комфорт. Время у них как раз-таки есть.

Надо ли раздеться сразу или лучше потом?

Пока Джейс возится с пластинками около проигрывателя, Виктор расстилает кровать и ложится. Руки, ноги, да и всё тело внезапно становятся деревянными от неуклюжести. Куда их деть, как положить, чтобы не выглядеть глупо и непривлекательно? В постели Джейса он ночевал не один раз, почему же сейчас всё кажется таким незнакомым и чужим? Правда, если Виктор оставался на ночёвку и занимал кровать, сам Джейс спал на диване в гостиной или на полу в своей спальне. Теперь же Джейс ляжет сюда, рядом, прижмётся. И они будут даже без одежды. Боги.

Виктор выдыхает и старается расслабить тело. И вдруг в ужасе понимает: ему надо в туалет. Две кружки чая и стакан сока за один вечер — слишком много, особенно когда нервозность сжирает изнутри. Насколько по-дурацки будет сейчас вскочить и уйти в туалет? Это испортит настроение? Или потерпеть? Ему же хочется не очень сильно…

Наконец-то Джейс выбирает пластинку и с радостным «Ага, вот оно!» помещает её в проигрыватель. Запускает, и в комнату вливается спокойная приятная мелодия. К своему стыду, Виктор не особо разбирается в исполнителях, которых Джейс слушает, поэтому понятия не имеет, что тот включил. Да ему это и не важно. Последнее, о чём Виктор может думать сейчас, так это о том, под чьи песни он собирается заняться первым в жизни сексом.

Нет, лучше всё-таки сходить в туалет. Он быстро сделает свои дела, заодно проверит, чтоб у него там всё было нормально. А ещё ему нужна минутка наедине с собой. Короткая передышка, чтобы спокойно принять тот факт, что этим вечером он и Джейс… Они… Сегодня они будут… Боги. Ему точно нужна минутка.

Этот план уединения успокаивает Виктора и будто даже прибавляет ему сил, решимости. Он как раз собирается встать и сказать, что ему нужно в туалет, а потом он вернётся, и они сделают это, как вдруг всё разбивается об оглушительный щелчок дверного замка. Теперь Виктор заперт здесь, и минутки, чтобы передохнуть, у него не будет. Единственный путь к спасению отрезан. Когда он выйдет из этой комнаты в следующий раз, у них уже всё произойдёт. Как это осознание можно уместить в голове?

— Чтобы тебе было спокойнее, — поясняет Джейс, поймав взгляд Виктора. — Мама точно не зайдёт.

Интересно, может ли человек во время секса… ну… описаться? Не в смысле от удовольствия или восторга, а в смысле… от давления на мочевой пузырь. Во время секса ведь оказывается давление на мочевой пузырь, так?..

Джейс оказывается рядом в пару шагов — комнатка маленькая. И ложится рядом на бок — кровать тоже маленькая, слишком узкая для двоих.

— Всё хорошо? Ты не передумал? — тихо спрашивает, внимательно глядя на Виктора.

— Да. То есть нет. То есть… Ох. Всё хорошо, Джейс, я не передумал. Честно.

Уши вспыхивают, а Джейс, мягко усмехнувшись, наклоняется и целует, нежно ласкает его губы своими. Язык проходится между ними, смачивая, и толкается внутрь. Виктор прикрывает глаза и позволяет изучать свой рот. Рука Джейса гладит его щёку, потом опускается ниже, почти невесомо проходится по плечу, по груди, а на животе наталкивается на переплетённые пальцы Виктора. Джейс гладит и их, бережно расцепляет замок и соединяет свои пальцы с его.

— Виктор, ты уверен, что всё в порядке? — Джейс больше не целует, только внимательно смотрит в лицо и гладит его руку большим пальцем. — Я понимаю, что всё, наверное, очень внезапно для тебя. Я дурак, да? Сильно тороплюсь. Надо было поговорить с тобой заранее, договориться. А то всё как-то странно получается. Давай не будем ничего сегодня делать? Так будет по-честному.

— Нет, я хочу, Джейс. Всё в порядке.

Виктор правда хочет. Он… фантазировал об этом: о вечере, когда будут только они вдвоём. Когда будут долгие поцелуи, касания, нежные слова, взгляд глаза в глаза и всё время мира у их ног. Виктору хотелось быть красивым, соблазнительным, полным желания и предвкушения. Хотелось флиртовать с Джейсом, сводить его с ума, дразнить каждым словом, каждой улыбкой, каждым жестом. Хотелось получать удовольствие от каждого поцелуя, позволить целовать своё тело, повсюду, где только Джейс решится в первый раз. Хотелось трогать его в ответ. Без стеснения, без страха сделать что-то неприятное или смешное. Вести пальцами по крепкой спине, сжимать плечи, обнимать его ногами, когда он войдёт. Так хотелось увидеть Джейса получающим удовольствие благодаря ему.

Виктор мечтал о том, как их детская влюблённость перерастёт во что-то большее, обретёт более взрослые очертания, станет фундаментом для настоящих отношений с планами на жизнь. Ему хочется, чтобы Джейс был не просто его парнем, а стал его во всех смыслах. Стал его мужчиной, первым и единственным на всю жизнь. Конечно, Джейса сейчас вряд ли кто-то всерьёз назовёт мужчиной, максимум — парнем, молодым человеком, если вовсе не мальчиком, но Виктор знает, что уже через несколько лет никто не назовёт Джейса мальчишкой или как-то похоже. Для Виктора он и сейчас любимый мужчина, ведь возраст — это временное, а чувства и их глубина неизменны что в десять лет, что в тридцать, что в шестьдесят. Он всегда знал, что Джейс — тот самый, его человек, его мужчина. Всё то, о чём так драматично и сокровенно говорят взрослые. Может быть, кому-то со стороны это покажется смешным, ведь они ещё вчерашние дети, но для Виктора всё серьёзно.

Да, Виктор хочет этого, и прямо сейчас. Теперь он тоже не сможет ждать дольше. Это должно произойти сегодня, и пускай всё не так идеально, как он мечтал. Для любви это не помеха, а идеала вообще невозможно достичь.

У него тянет внизу живота — в хорошем смысле. Так сладко, что между ног покалывает и пульсирует. Боги, совсем скоро он в самом деле пустит туда Джейса.

Виктор обнимает его за шею и тянет к себе.

— Поцелуй меня, — просит на выдохе, распахивая губы.

Уговаривать и убеждать не приходится — Джейс припадает к нему, как страждущий, целует глубоко, с языком. Прикусывает нижнюю губу, слегка оттягивает, вбирает в рот, будто ягодку, которую собирается долго смаковать. Но сильнее всего Виктора пробивает дрожью, когда Джейс заключает его язык в кольцо губ и легонько, томительно посасывает. Он всхлипывает, зажмуривается и сводит вместе колени. Слишком сильно, слишком откровенно, очень бесстыдно. В этот же момент пальцы Джейса проходятся по боку, невесомо, щекотно, и по телу бегут мурашки, от поясницы до самой макушки.

Когда Джейс отпускает его рот и прихватывает зубами подбородок, а после снова переходит к шее, где оставляет мокрые места от поцелуев, Виктор только пытается отдышаться, на большее ему не хватает сил.

Джейс спрашивает:

— Тебе вообще как, приятно хоть немного? Или мне что-то другое делать?

Виктор соединяет руки у него на шее и отвечает:

— Мне… приятно. Но ты… ты можешь делать, что хочешь, — он медлит, набираясь смелости, чтобы сказать следующие свои слова. — Я твой, Джейс. Насовсем, по-настоящему.

— Знаю, — Джейс тычется носом в висок, целует щёку, челюсть, — я тоже твой. Всегда только твой.

Губы растягиваются в довольной улыбке, когда Виктор слышит это признание. Приятно.

— Можно я расстегну? — на грудь ложится рука Джейса. Один палец робко обводит по кругу маленькую пуговичку.

— Да, — выдыхает Виктор.

Сквозь тонкую ткань летней рубашки ярко ощущается жар от кожи Джейса, пока он одну за другой проталкивает пуговицы в петли. Виктор наблюдает, не отрываясь. Сердце как будто вот-вот выскочит из груди.

Джейс хороший и заботливый, поэтому, расстегнув все пуговицы, не распахивает рубашку, не обнажает Виктора, а только осторожно проникает рукой под неё. Укладывает ладонь туда, где грохочет сердце, легонько поглаживает, касается губами скул и губ.

— Джейс, — выдыхает он, когда ладонь медленно движется ниже, обводит рёбра и гладит живот.

— Что-то не так? — тут же реагирует Джейс и замирает.

— Нет, всё хорошо, — отвечает Виктор, прикрыв глаза.

— Точно?

— Точно, Джейс. Я просто… Мы же ещё никогда не касались друг друга так. Я волнуюсь.

— Хочешь, давай будем помедленнее?

На улице уже стемнело, а Виктору потом ещё возвращаться в Заун. Родители будут переживать, он не предупредил их, что может задержаться надолго.

— Не нужно, всё хорошо. Если что не так — я скажу, ты же знаешь меня.

Джейс улыбается.

— Да уж, я тебя знаю.

Они снова целуются. Прикосновения Джейса щекотные и приятные одновременно. Виктор улыбается в поцелуй и лениво перебирает волосы на его затылке. Пальцы Джейса обводят впадинку пупка, щекочут под ним и опускаются ещё ниже, до штанов. Мышцы там непроизвольно поджимаются из-за тепла ладони.

Джейс отстраняется, коротко заглядывает в глаза и припадает к ключице. Целует её, затем опускается ниже. Рубашка расходится в стороны. Поцелуи легонько касаются сосков — сначала одного, потом второго. У Виктора горят щёки и уши. Ему так приятно, но прикосновения к груди очень смущают. Теперь уже всё совсем по-настоящему, теперь это точно не остановить. Следом за губами по соскам проходится мокрый язык.

— Дже-ейс, — издаёт жалобно Виктор и закусывает губу.

— Нравится?

— Да, — пискляво отвечает он, прикрыв рукой глаза. Джейс продолжает кружить кончиком языка, нажимать и дразнить. — Откуда ты… знаешь, что делать?

Язык Джейса медленно ведёт вниз по солнечному сплетению и пропадает. Дорожку слюны холодит на воздухе.

— В смысле?

— Ты всё так делаешь… — смущённо блеет Виктор. — Как будто точно знаешь, что нужно делать.

Его запястье обхватывают пальцы и отводят руку в сторону от лица. Джейс мягко улыбается ему и целует в губы.

— Если вдруг ты хочешь так спросить, было у меня уже или нет, то нет, Виктор, не было. Я же тебя люблю, зачем мне делать это с кем-то другим? — Виктор пожимает плечами, потому что сказать ему совсем нечего. — Просто я уже сто раз представлял, как у нас всё будет происходить, — делится Джейс, понизив голос, и гладит его по щеке, — представлял, где и как целую тебя, где трогаю, как ты реагируешь.

— И как, ожидание соответствует реальности? — фыркает Виктор.

— Да, — легко отвечает тот и смотрит на него так, будто Виктор — самое чудесное чудо из возможных. Целует в губы ещё раз. — А ты? Ты никогда не представлял… ну, меня? Нас вместе?

Ему казалось, что краснеть больше уже некуда, но Джейс упорно продолжает доказывать Виктору, как он не прав на этот счёт.

Вздохнув, Виктор отводит глаза и тихо отвечает:

— Я думал. Иногда.

— И что же именно ты думал? — у Джейса просто невыносимо довольная улыбка.

— Я не собираюсь рассказывать об этом! — вспыхивает он, втянув голову в плечи.

И Джейс смеётся — над ним, в такой момент! Вот мерзавец. Виктор щиплет его без зазрения совести.

— Ай, больно! Ну нельзя ж так, Вик! У меня нежные бока.

Теперь его тоже пробирает на смех, и он прикрывает рот ладонью, похихикав над Джейсом. Нежные бока, как же. Там и ухватиться-то толком не за что из-за мышц, но не Виктору возмущаться на этот счёт, ведь он как раз-таки в плюсе. Приятно, что Джейс такой… мускулистый. Виктор всегда испытывает трепет, когда Джейс проявляет свою силу.

— Проказник. Однажды всё равно расскажешь, — заключает Джейс и чмокает его в нос.

А затем в губы. Раз, другой, ещё. А потом поцелуй затягивается. Ладонь возвращается к низу живота, гладит. Виктор сосредоточен на языке Джейса, который дразнит его собственный, но волнение от предвкушения всё равно разливается по телу — он ведь понимает, к чему всё идёт. Джейс собирается потрогать его прямо там, под одеждой. Прямо уже сейчас, вот-вот, совсем скоро. Виктор к такому не готов, но до конца готов он никогда не будет. Надо просто переждать это, верно? Главное не закрываться и не бояться. Зато потом, когда пройдёт первое неловкое узнавание друг друга, всё должно стать проще. Касания станут знакомыми и совсем не страшными, подарят удовольствие.

Виктор представлял это: как Джейс опускает руку ему между ног, обязательно говорит какую-нибудь приторно-романтическую глупость, улыбается, целует и действует очень мягко и медленно. Представлял, как пальцы Джейса могут ощущаться там, где самые чувствительные и нежные места. В его фантазиях прикосновения Джейса всегда идеальные, приятные до дрожи.

Джейс вытворяет что-то нереальное, когда прихватывает губы Виктора, легонько посасывает их, скользит по его языку своим, как будто уже делает с ним то самое, но только пока через рот, как будто показывает малую часть от того, что ждёт их впереди.

— Можно я… — спрашивает Джейс шёпотом в губы и опускает взгляд вниз по телу Виктора, туда, где кончики пальцев уже лежат у кромки штанов и готовы в одно мгновение оказаться под тканью.

Вдох, выдох. Виктора обдаёт жаром с головы до пят. Он готов? Точно не готов, совсем, абсолютно. Боги, Джейс хочет прикоснуться к нему. Сейчас уже слишком поздно отпроситься в туалет, да? Он старается не думать о тысяче вещей, которые могут быть с ним не так и оттолкнуть Джейса, но они всё равно настойчиво вертятся в подсознании. Столькое зависит от этого момента. Он боится, что Джейсу будет неприятно трогать его — Виктор ощущает, что там всё влажное и скользкое. Как же это смущает. С другой стороны, там ведь и должно быть влажно и скользко, правда?

Чёрт, он расплачется, если по выражению лица Джейса поймёт, что ему неприятно. Сначала расплачется, потом сгорит со стыда.

— М-можно, — сипло отвечает он и кивает.

Его взгляд прикован к руке Джейса в ожидании, когда всё случится. Но тот вдруг снова глубоко целует его. Виктор отвечает, выдыхает в его рот со стоном и прикрывает глаза.

Тепло от ладони проскальзывает под одежду, разливается по лобку и ещё ниже. Виктор задерживает дыхание, зажмурившись. Джейс укладывает руку ему между ног, пока ничего не предпринимая. Легонько двигает ею вверх и вниз, как будто старается приласкать. Сердце выскакивает из груди, отвечать на поцелуй уже не выходит, а внизу живота скручивает жаром настолько, что это почти больно. Он прикусывает губу, прислушиваясь к своим ощущениям.

Знает, что нужно раздвинуть ноги.

Джейс целует в щёку и в челюсть, немного беспорядочно и немного торопливо — он полон страсти, которую старается сдерживать. Это отвлекает внимание, заставляет концентрироваться на его губах, а не на своих переживаниях. Когда Виктор находит в себе смелость и разводит ноги пошире, Джейс получает доступ к нему, приглашение, одобрение, и пальцы касаются прямо… прямо там.

— Джейс, — он чуть дёргается от неожиданности и крепко сжимает его плечо.

— Больно? — тут же реагирует тот.

Виктор машет головой и сглатывает. Ему кажется, что он сейчас потеряет сознание. Слишком много всего происходит. Он делает пару глубоких вдохов, затем кивает.

— Всё хорошо. Просто… знаешь, когда это делаешь ты, ощущения совсем другие, чем…

Он резко замолкает, потому что понимает, что едва не сказал: «чем когда я делаю это сам». Язык не поворачивается сказать такое вслух. Но зато у Джейса поворачивается.

— Чем когда ты сам с собой? — спрашивает он с улыбкой до ушей.

— Дурак, — Виктор стукает его кулаком по плечу.

— Виктор, — ласково говорит Джейс, посмеявшись. — Расслабься, всё нормально. Я люблю тебя.

— Я расслаблен.

— Тогда я могу… ну, погладить тебя?

— Да.

Джейс снова захватывает его губы поцелуем и осторожно водит кончиками пальцев по промежности. Даже самые маленькие и незначительные прикосновения к коже, когда пальцы проникают сквозь завитки волос, вызывают дрожь и заставляют что-то вспыхивать в животе. А что будет от более… близкого контакта, Виктор не может и представить.

— Если честно, я понятия не имею, что делать, чтобы тебе было хорошо, — признаётся Джейс, касаясь губами около уха. — Подскажешь мне немного? Говори, где нравится, где нет. Не хочу, чтобы у тебя остались плохие воспоминания о нашем первом разе.

Боги, он просто невозможный. Но за это Виктор и любит его. Джейс никогда не столбенеет от неловкости или неуверенности, всегда находит подходящие слова, умеет так обнимать и целовать, что Виктор чувствует себя в полной безопасности. И вот снова — какой Джейс собранный, не теряет головы от волнения, прямо просит говорить обо всём. А Виктору кажется, что скорее язык отсохнет, чем он скажет что-то неприличное вслух. Но ведь никто не узнает, верно? Никто, кроме Джейса. Это останется между ними. Джейс не будет смеяться, не будет как-то не так смотреть на него после. Сейчас он просто скажет это и всё. Просто возьмёт и скажет.

— Мне… мне нравится, если гладить… ну, там, где… где… прямо между. Понимаешь? Ох. Просто подними руку повыше.

Джейс послушно поднимает руку вверх, и его пальцы оказываются как раз там, где нужно.

— Здесь? — спрашивает шёпотом.

— Да, там. Легонько.

Палец скользит по мокрым складкам, немного надавливает, и это именно то, что нужно. Виктор всхлипывает и, согнув, отводит левую ногу ещё больше в сторону, пока та не упирается в стену.

— Так?

— Да, Джейс. Боги, м-м-м…

Джейс целует его лицо. Покусанные губы, закрытые глаза, щёки, висок, полыхающее ухо. Виктор поверить не может, что всё происходящее реально. Он тяжело дышит, соображать совсем не получается. Снизу так жарко и так приятно.

Пальцы давят сильнее — из-за этого складки расходятся в стороны. Мягко скользят между ними, прямо ко входу, и касаются там. Виктора всего скручивает от желания, чтобы Джейс пошёл дальше и проник внутрь, но вместе с этим в груди колет от страха перед неизвестным.

— Посмотри на меня, — просит Джейс шёпотом.

Виктор машет головой и сильнее закусывает нижнюю губу. Ему слишком стыдно, он не хочет, чтобы Джейс видел его красное лицо, сведённое судорогой, и мокрые глаза. Он наверняка выглядит очень жалко и некрасиво.

— Пожалуйста, хочу увидеть тебя.

Он превозмогает себя и поворачивается к Джейсу. Губы дрожат. Из-за слёз в глазах мягкая улыбка Джейса расплывается. Большой палец ложится на чувствительный бугорок и осторожно гладит. Бёдра напрягаются, хочется свести ноги вместе, но желание, чтобы это продолжилось, сильнее, так что Виктор только стонет, зажмурившись.

— Чёрт, я буду делать это с тобой каждый день, когда мы будем жить и спать вместе, — обещает Джейс, и от его слов Виктору ещё больше хочется плакать. И от жадного, горящего взгляда тоже.

— Джейс, — он всхлипывает и за шею тянет на себя, чтобы поцеловаться.

Ласки мягкие, ненавязчивые, бережные. Джейс изучает его, пробует по-разному, следует подсказкам Виктора, которые он, переборов стыд, даёт. Находит темп, который приносит удовольствие, но не подводит к финалу, и Виктору удаётся привыкнуть к ним. Оказывается, нет ничего страшного. Джейсу не не нравится, и ему не противно. Наоборот — он смотрит на Виктора так, что уши горят одновременно от восторга и смущения.

Два пальца прижимаются ко входу, собирают выступившую смазку и снова скользят по складкам, ласкают то местечко, где они сходятся вместе. Виктор вовсе не против, чтобы Джейс делал с ним такое каждый день.

Становится настолько комфортно и спокойно, что к нему возвращается ощущение окружающей реальности. По комнате всё ещё пляшут яркие цветные звёзды и разливается спокойная песня про… первый полёт? Удивительно подходит сейчас, ведь первый секс — это тоже своего рода первый самостоятельный полёт.

У Виктора появляется ощущение, что всё затягивается. Джейс ласкает его, прижавшись лбом к виску, и громко дышит. Окинув его взглядом, Виктор вдруг понимает, что Джейс ёрзает и трётся о его бедро пахом. О, боги… Он тут же снова вспыхивает, а прикосновения под одеждой ощущаются сильнее. Он был так увлечён собой, что даже не подумал о Джейсе.

Ему нужно сделать что-то в ответ. Тоже подарить Джейсу ласку, это ведь справедливо.

И он точно знает, что должен сделать сейчас. Знал с самого начала, что сделает это.

Виктор дотронется до него. До члена. Прямо рукой. Он должен будет... сделать это приятно. Готов ли к этому? А если ему не понравится? Если ему не понравится член Джейса — что тогда? Как он собирается прожить с ним всю свою жизнь? Как смотреть в глаза после такого?

Он выдыхает и поворачивает голову, целует щёку Джейса и робко зовёт.

— Джейс?

— М? — тот замирает и смотрит в глаза.

Виктор краснеет. Но всё же говорит:

— Я… Я хочу… Джейс, могу я… — он сглатывает и, не сумев сказать, кладёт руку ему на живот, обозначая намерения. — Ну, ты понимаешь?

— Да, — отвечает Джейс с улыбкой, — если ты хочешь, то можно, конечно. Мне будет приятно.

Им приходится немного поудобнее улечься: Виктор отодвигается ближе к стене, чтобы Джейсу хватило места на кровати. Теперь они меняются ролями — очередь Виктора доставлять удовольствие, а не только получать его.

Чтобы не сгореть со стыда, он решает не смотреть вниз, поэтому прикрывает веки и прижимается к подставленным губам лёгкими поцелуями. Лучше целовать Джейса, чем думать. Он опускает руку, скользя по крепкому телу, щупает и находит под тканью домашних шорт твёрдость. Прослеживает её пальцами на пробу, чтобы удостовериться, что ничего не перепутал — это оно, то самое. Член Джейса. Не уверен, можно ли спутать, но вдруг. Откуда ему знать? Сжимает в ладони. Боится, что делает это слишком сильно или наоборот слабо, но Джейс вдруг вздрагивает и с придыханием произносит ему прямо в рот:

— А-ах, В-Викто-ор...

Взгляд обращается к лицу Джейса, искажённому удовольствием, а после Виктор решается посмотреть вниз. Вроде пока что всё хорошо и ничего сверхъестественного там не видно. Он сжимает руку снова и проводит пальцами вдоль. Ощущает, как плоть под одеждой подрагивает. Это естественное движение, живое, всего лишь реакция на действия Виктора, но, боги, в том ведь и дело. Виктор вызывает эту реакцию, его прикосновения, его неумелые ласки, которые Джейс принимает с энтузиазмом. Он отвечает на них тем, что толкается бёдрами вверх, прося большего, поощряя. Какое безумие. Неужели Виктор правда это делает — трогает Джейса? Трогает его член.

— Немного посильнее, — просит Джейс, и Виктор, кивнув, сжимает руку ещё.

Он не имеет понятия, что творит, но раз Джейс так прерывисто дышит, а его ресницы трепещут от блаженства, то, наверное, Виктор всё делает правильно. Но вскоре Джейс шепчет ему:

— Погоди секунду.

И Виктор убирает руку. Приподняв бёдра, Джейс стягивает с себя шорты вместе с бельём, ровно настолько, чтобы освободить член. Тот выскакивает наружу и упруго жмётся к животу. Виктор невольно выпучивает глаза.

Всё лицо и грудь заливает жаром при виде члена. Он больше, чем казалось, пока он был под одеждой. И больше, чем Виктор думал. Определённо больше. От того, как тяжело он клонится влево, создаётся ощущение внушительности. С головки стекает смазка и оставляет пятнышко на футболке.

И вот это сегодня будет у Виктора внутри?

Очевидно, что он слишком долго пялится, не говоря ни слова, потому что Джейс с тревогой спрашивает:

— Вик, ты чего? Всё нормально?

У него сухо в горле. Сглатывает собравшуюся во рту слюну.

— Н-нормально, — хрипит в ответ. — Просто ты… Он…

— Тебе необязательно трогать, если не хочется, не волнуйся, — Джейс издаёт нервный смешок и трёт шею — очевидно, потому что не знает, куда от смущения деть руки. — Я разделся не для этого. Просто… Понимаешь, стало очень тесно. Ткань натирает, и, в общем… Это не очень приятно. Вот.

Виктор снова сглатывает. И всё ещё пялится. Не может заставить себя отвести взгляд.

— Я просто не знаю, — медленно выговаривает он, — как тронуть, боюсь, что сделаю что-то не так и всё испорчу.

Несколько секунд Джейс сомневается, будто не знает, что предпринять, а потом предлагает:

— Я могу помочь. Показать, как… как можно, чтобы было нормально.

— Да, давай, — тут же соглашается Виктор. Правильно, сейчас посмотрит, ещё немного привыкнет к… к нему, и тогда сможет сделать что-то сам.

— Дашь мне руку?

Виктор столбенеет и тупо смотрит на протянутую ладонь. Вкладывает в неё свою — потому что боится, что промедление Джейс примет за неуверенность, страх или, что ещё хуже, за отвращение.

— Всё просто, можешь делать то же самое, что делал до этого, вот так.

Он опускает руку Виктора себе на пах. Под пальцами чувствуется нежная сухая кожа. Тёплая, бархатистая. Джейс гладит себя его рукой, и это не неприятно, ничего подобного. Виктор ловит себя на мысли, что мир не схлопнулся, а они до сих пор лежат на узкой кровати Джейса. Виктор просто гладит член, просто обхватывает его пальцами и просто пытается водить ими по длине. Как же странно и непривычно. На ухо раздаётся тихий стон на выдохе, и от него по позвоночнику бегут мурашки.

— Можешь большим пальцем достать до головки? — просит Джейс следом за очередным шумным выдохом.

Сердце колотится в груди от нервозности, но Виктор делает, как Джейс просит: дотягивается до головки и осторожно обводит её по кругу, проходится по отверстию, размазывая выступившую крупную каплю.

— Джейс, так?

— Да. Да, так… Хорошо…

Они оба замирают, в напряжении наблюдая за тем, как кулак Виктора бережно двигается по стволу, собирая тонкую кожу в складки под головкой. Боится сделать больно, ведь чувствует, насколько она здесь нежная, но пока вроде всё идёт хорошо. Он очень сосредоточен на том, чтобы получить от Джейса ещё больше тихих и смущённых стонов, поэтому, сообразив, что головка особенно чувствительна, накрывает её сложенной лодочкой ладонью и вращает кистью.

— В-Вик! — Джейс, шикнув сквозь зубы, издаёт протяжный скулёж.

Виктор почти успевает испугаться, что сделал неприятно, как вдруг Джейс толкается бёдрами ему в руку и прижимается ртом к шее, жарко дыша.

— Тебе нравится? — спрашивает он, уткнувшись носом в макушку и улыбаясь, довольный собой.

— Да, нравится. Сделай так ещё. Пожалуйста, Вик.

Он снова ласкает головку члена и соскальзывает пальцами ниже, обхватив ствол. Мягко двигает кулаком. Ему даже начинает казаться, что он входит во вкус. Это оказывается совсем не сложно и не противно. И член у Джейса оказывается… привлекательным. Виктор не может оторвать взгляда от покрасневшей из-за напряжения головки, которая сочится смазкой, а пальцами осторожно ощупывает набухшие вены, увивающие ствол.

На миг он представляет, как Джейс будет ощущаться внутри него: сначала только головка, потом медленно войдёт вся длина. Виктор почти физически чувствует, как горячая твёрдая плоть скользит вдоль чувствительных стенок и как из-за этого поджимаются пальцы на ногах. Его окатывает волной предвкушения.

— Джейс, — он жмётся поцелуями ко лбу и шепчет, — а мы сегодня будем… Ну… Ты понимаешь?

— Не понимаю. Что будем? — Джейс запыхавшийся, а взгляд у него помутневший.

Виктору кажется, что он и соображает сейчас не очень ясно. Приходится хорошо подумать, как сказать о своих желаниях, избегая грубой прямоты.

— Я имею в виду, что… Я просто хочу уточнить… Мы ведь оба хотим зайти дальше рук?

— Мне бы очень хотелось, если честно, — признаётся Джейс и тянется поцеловать Виктора в губы. — Но только если ты тоже хочешь.

— Я хочу, — кивает тот, — поэтому и уточняю. Может, мы уже… Я не знаю, может, мы уже попробуем?

Джейс соглашается, и они, оба напряжённые и немного неловкие, поднимаются, чтобы раздеться. Тишину комнаты наполняет музыка — теперь играет что-то достаточно энергичное, чтобы Виктор мог представить, как Джейс берёт его в такт этому ритму. По телу пробегает горячая волна. Он прикусывает губу и глубоко вдыхает, пытаясь успокоиться. Джейс раздевается догола — Виктор видит краем глаза, пока стягивает рубашку и спускает вниз по бёдрам брюки. Присаживается, чтобы снять носки. Джейс и так босой. Остаются только глупенькие трусы Виктора с жёлтыми роботами. В нём разгорается желание избавиться от них быстрее, чтобы не выглядеть смешно перед предметом своих воздыханий, но в то же время он понимает, что глупенькие трусы — это последний рубеж, отделяющий от неизбежного и необратимого, и преодолеть его вот так сходу трудно.

От волнения снова даёт о себе знать мочевой пузырь. Ну теперь-то уж точно уходить в туалет поздно. Какая-то часть Виктора хочет, чтобы всё уже поскорее произошло и перестало мучить неизвестностью. Джейс что-то достаёт из ящика письменного стола и возвращается. У Виктора пылает лицо, когда его взгляд сам собой приклеивается к члену Джейса, который подскакивает на каждом шагу.

— Вот, я купил в аптеке, — говорит тот, опустившись обратно на кровать. Виктор не сразу понимает, что Джейс держит на ладони презервативы и небольшой тюбик со смазкой. — Сказали, что хорошие. А это… Мне сказали, что может пригодиться.

Виктор медленно вдыхает. Джейс даже о таком позаботился. Невероятно… Преисполненный приятным удивлением, Виктор подаётся вперёд для поцелуя, вложив в него всю чувственность, на какую только способен.

— Ну как, ты готов? — шепчет Джейс, прижавшись своим лбом к его.

Он прислушивается к ощущениям, чтобы хотя бы самому себе ответить на этот вопрос честно. Тело горит и покалывает, между ног жарко и мокро. Готов ли он к тому, что сейчас Джейс овладеет им?

В душе очень хочется быть частью того мира, где секс — это обычное дело, всего лишь ещё один способ выразить любовь и доверие друг другу. Виктор хочет стать одним из тех, у кого «уже было».

Однако больше, чем быть «как все», Виктор хочет, чтобы его любили: говорили комплименты, покрывали поцелуями тело, одаривали ласками, заботились. Хочет испытать близость со своим человеком. Хочет почувствовать, что он и Джейс — это больше, чем детская привязанность, больше, чем юношеский прилив гормонов.

Они — это навечно. Родственные души. Неразделимые, накрепко переплетённые друг с другом. Их союз воссияет ярче звёзд на небосводе.

У них впереди вся жизнь. Подумать только: вся жизнь! Несчётное количество поцелуев, объятий, занятий любовью. Однажды Виктор не будет стесняться ничего — ни своего тела, ни эмоций, ни реакций, ни желаний, а Джейс будет принимать, любить его. Виктор будет плавиться под касаниями Джейса, смело просить о том, чего хочется, улыбаться от удовольствия, сжимать плечи, притягивать ближе, стонать без стыда, хотеть большего и большего. Всё это придёт к ним со временем, с опытом, когда они привыкнут быть друг с другом в интимном плане, когда станут взрослее.

Хотя, с другой стороны, что Виктору мешает притвориться, будто они с Джейсом делают это не впервые, а в десятый, двадцатый, пятидесятый раз? Все ласки и движения уже выверенные, тело реагирует на них с охотой, руки заботливо гладят сильные плечи и спину, губы встречают друг друга в мокрых несдержанных поцелуях, и всё так замечательно, что кажется чем-то фантастическим.

Всё и есть замечательно уже сейчас. Ведь с Виктором его любимый и родной Джейс — с ним никогда не бывает иначе, и в первый раз тоже всё будет хорошо.

— Готов, — Виктор решительно кивает и целует в губы, рукой сжимает бедро.

Джейс отвечает, улыбается и обнимает за талию. Прикосновения его пальцев к коже посылают мурашки по позвоночнику. Виктор ощущает, как от предвкушения внизу становится ещё жарче.

Приходится снова подняться, чтобы стянуть и бельё. Впервые он обнажён перед кем-то. Ощущение новое, щекотливое. Он смущается смотреть на Джейса, потому что знает, что тот разглядывает его тело. Поправляет подушку и поскорее ложится обратно.

— Иди ко мне, — зовёт севшим голосом и протягивает руку.

Джейс накрывает его собой и целует в губы. Опирается на локти по бокам от головы Виктора и держится на весу, будто боится прижаться ближе. Несмотря на это, член уже потирается о бедро. От переизбытка тактильных ощущений не хватает воздуха в лёгких — Виктор забывает, что нужно дышать.

— Вик, если я сделаю что-то не так, — говорит Джейс, выцеловывая его шею, — обязательно скажи мне, ладно? Я боюсь сделать тебе больно.

— Хорошо, я обязательно скажу, если что-то будет не так, — Виктор успокаивает его поглаживаниями по затылку.

Он находит в себе смелость посмотреть на Джейса. Тот тоже переживает, тоже всматривается в ответ, пытаясь установить контакт, убедиться, что Виктор с ним на одной волне. Глаза Джейса излучают тепло, любовь, заботу и множество других чувств, которые Виктор разделяет.

— Я люблю тебя, — Джейс шепчет это в самое ухо, обдавая жаром.

— И я тебя люблю, — Виктор расцветает улыбкой и целует в щёку.

На несколько мгновений он растворяется в объятиях Джейса, в его поцелуях, шёпоте, ощущении горячей кожи, что соприкасается с его собственной. Это ли не настоящее счастье?

Когда Джейс встаёт на колени, чтобы воспользоваться презервативом, Виктор приподнимается на локтях и наблюдает. У Джейса дрожат руки, но он всё делает уверенно: снимает плёнку с коробочки, достаёт один презерватив и разрывает упаковку. Тонкий прозрачный материал плотно облегает член. Закончив, Джейс снова переводит взгляд на Виктора.

— Ну… вот.

Виктор кивает. Щёки пылают так, будто его лихорадит.

— Это… надо? — Джейс поднимает тюбик со смазкой.

— Возможно, — уклончиво отвечает Виктор, не зная, как сказать, что сам он и без неё уже достаточно мокрый. По крайней мере, ему так кажется. — Знаешь, я думаю, тебе стоит… смазать себя. Понимаешь?

— О, да, точно! — Джейс спохватывается и выдавливает гель на член, а потом проводит по длине кулаком, распределяя смазку.

Виктор снова наблюдает, впитывая каждую деталь — как легко пальцы скользят вниз и вверх, как Джейс хмурит брови. И вообще, вид Джейса, который ласкает себя, — это то, что Виктор часто представляет, делая то же самое с собой. Когда Джейс провожает его и целует на прощание, крепко обняв, Виктор ещё долго не может прогнать сладкую тяжесть внизу живота. Иногда возбуждение пересиливает, и он, уже лёжа в постели, пробирается пальцами под бельё. Гладит себя и представляет, что Джейс, возможно, тоже возбуждён и тоже думает о нём, пока так же ласкает себя.

— Ты… Вик, можешь немного… — Джейс вздыхает и гладит руками бёдра Виктора, смотря на него огромными блестящими глазами, видимо, пытаясь передать свои мысли без слов.

Закусив губу, Виктор понятливо разводит ноги в стороны. Левую он не боится расслабить и позволить ей упереться в стену, с правой же так нельзя — от неосторожного движения колено может прострелить болью, и тогда всё происходящее станет куда менее приятным — поэтому придерживает её.

— Я сейчас сознание потеряю, — хрипло произносит Джейс, оглядывая его. Гладит по голеням и щиколоткам.

Боги, Виктор тоже потеряет сознание, если Джейс не перестанет пялиться на него.

— Почему? От моей неземной красоты?

Собственная подколка немного ослабляет волнение, а Джейс, смущённый не меньше, сокрушительно улыбается.

— Вик, это не смешно, ты правда очень красивый! Можно… ещё раз потрогать тебя? Пожалуйста.

От этих слов у Виктора напрягаются бёдра и всё содрогается внутри. Он кивает.

Член Джейса крепко прижимается к животу, клонится чуть в сторону под собственной тяжестью, и Виктор не понимает, почему тот тянет. Но когда палец накрывает чувствительный бугорок и гладит, у него пропадают все мысли из головы. Он жмурится и кусает губы, чтобы не издавать громких звуков, а когда всё же раскрывает глаза, желая взглянуть на Джейса, то в животе что-то делает резкий кульбит.

У Джейса очень сосредоточенное лицо — как будто он выполняет крайне важную и тонкую работу с ювелирной точностью. Хотя на деле его руки заняты другим: одна обхватывает член, а вторая касается Виктора, большим пальцем осторожно сминает складки, гладит края, раздвигает.

Дыхание неровное и загнанное, а все попытки дышать глубоко и размеренно проваливаются. Стоит Джейсу по-особенному правильно прижать и погладить складку, как тело будто током пробивает удовольствием. Ему кажется, что у него там уже всё опухло от стараний Джейса, настолько прикосновения чувствительны.

— Так хорошо? — тихо спрашивает тот.

На ногах подгибаются пальцы — от того, как ему хорошо. Он кивает и едва разборчиво выдыхает:

— Д-ах… да-а…

Палец касается входа, мягко и нежно, будто пёрышко. Обводит кромку, легонько надавливает, на пробу, но не пытается войти внутрь. Как будто просто проверяет, насколько там податливо или насколько влажно — Виктор не знает. Ему хочется большего. Хочется, чтобы Джейс вошёл в него. Но в то же время ему страшно, страшно до тошноты.

Он находит в себе силы, чтобы позвать, всё ещё не открывая, правда, глаз:

— Джейс…

— Да, Виктор? — тот сразу же замирает, а в голосе прорезается встревоженность.

— Я… Мне… — Виктор сглатывает сухость во рту, облизывает губы. — Я хочу… тебя. Пожалуйста, Джейс.

— Х-хорошо. Ладно. Давай.

Виктор прикрывает глаза рукой и даже перестаёт дышать, ожидая, когда всё начнётся.

Едва головка члена упирается в чувствительный, влажный вход, как Виктор с ужасом понимает, что она гораздо больше, чем казалось со стороны. Тело напрягается само собой, внутри всё судорожно сжимается, пытаясь закрыться от попытки вторжения. Он ёрзает и почти что готов взвыть от того, что всё так мучительно странно, долго и тяжело.

— Подожди, — голос подводит Виктора, звучит жалко и плаксиво. — Не могу…

— Что? Что случилось? Больно? — Джейс подаётся назад, гладит его ноги. — Убери руку, мне надо видеть твоё лицо.

— Ничего не больно, я просто… Я боюсь, — он с трудом заставляет себя убрать руку от лица.

Глаза на мокром месте, а губы дрожат, потому что он вот-вот расплачется, и из-за этого стыдно смотреть Джейсу в глаза. Но Джейс не думает ничего плохого, не выражает обиды или разочарования, только участливо спрашивает:

— Виктор, давай остановимся? Ничего не будем делать. Мне жалко тебя. Хочешь, можем просто полежать и пообниматься?

— Не хочу-у-у, — канючит Виктор. — Ты с ума, что ли, сошёл? Я не собираюсь когда-то потом снова проходить через всё это. — Он глубоко дышит, глядя на потолок, где плавно плывут звёзды от лампы, концентрируется на музыке и пытается немного успокоиться.

— Хорошо, тогда скажи, как помочь тебе. Я очень-очень постараюсь, — обещает Джейс, глядя на него так, будто готов по меньшей мере рассыпаться на атомы, если Виктору от этого станет легче. — Давай ещё поглажу тебя, хочешь? Тебе же это понравилось.

— Нет, не надо, — немного подумав, Виктор машет головой. К нему приходит хорошая идея. Подбирая слова, просит: — Лучше давай… Можешь… можешь просто… поводить им… ну, там… между. Я попробую привыкнуть сначала так.

Ему кажется, что он сейчас сгорит со стыда. Но Джейс остаётся понимающим и заботливым. По нему видно, как серьёзно он воспринимает все просьбы Виктора, как искренне желает облегчить для него их первый раз.

— Конечно, Вик, как скажешь.

Он берёт себя в руку и, глянув на Виктора, чтобы ещё раз убедиться, что всё правда хорошо, касается членом складок. Не давит, бережно оглаживает, раздвинув их, обводит набухшую плоть на верхушке, скользит вниз ко входу и прижимается к нему. Виктор ощущает тепло Джейса, его твёрдость. Как же приятно смазанный член скользит по влажной коже…

— А-ах, Дже-ейс…

— Так нормально?

— Да-а…

Нежное трение около входа создаёт жаркие волны удовольствия, которые растекаются по всему телу. А ещё оно позволяет чётко представить, что ждёт впереди. И Виктор снова думает о том, что у них точно всё произойдёт сегодня, по-другому не будет, он не отступится.

— Давай я подержу? — вдруг предлагает Джейс и касается правого колена Виктора.

— Ладно, — он позволяет Джейсу перехватить ногу, которую до этого придерживал сам, и обессиленно выдыхает, растекаясь по кровати. На самом деле у него уже свело руку от усталости, так что предложение прозвучало очень кстати.

— Может, ляжешь как-то поудобнее, чтобы не бояться за ногу? Давай попробуем на боку? А то ты весь напряжён, Виктор, так ведь не должно быть.

— Я хочу именно так, лицом к лицу, хочу видеть тебя, — возражает он.

— Хорошо-хорошо, тогда просто постарайся, пожалуйста, расслабиться.

— Я и так стараюсь, Джейс!

— Я люблю тебя, — вдруг нежно произносит тот, и вместе с ощущением члена, который настойчивее трётся о вход, эти слова заставляют Виктора задрожать.

— Я тоже тебя люблю, — отвечает он, тяжело дыша.

Он не знает, сколько проходит времени, пока Джейс ласкает складки и трётся о вход, но в какой-то момент чувствует, что Джейс раздразнил его достаточно, чтобы он начал испытывать сожаление каждый раз, как головка поднимается выше, покидая вход. Несправедливо!

— Джейс?

— Да? — тот замирает и смотрит на него.

— Я думаю… Можно попробовать. Только медленно, ладно?

— Хорошо, Вик, конечно. Как скажешь.

Джейс бережно укладывает его ногу на кровать, позволяя вытянуть её. Так удобнее, но Виктор понимает, что с согнутой ногой он будет более открыт, чем с выпрямленной. Не успевает сказать об этом, как Джейс берёт покрывало, которое Виктор положил в изножье кровати, и, свернув в валик, подкладывает ему под бедро.

— Тебе так удобно?

— Да, — Виктор кивает. Поза простая и вполне удобная.

— А ты знаешь, что у тебя тут родинка?

— Что? Где?

— Ну, тут… — Джейс неловко улыбается и опускает взгляд ниже, а после Виктор чувствует прикосновение чуть-чуть правее входа. — Такая маленькая. И хорошенькая. Мне кажется, в ближайшее время я не смогу думать ни о чём, кроме неё.

Джейс смеётся, поглаживая то самое местечко, а по лицу Виктора в который раз за сегодня прокатывает жар. Боги, Джейс в самом деле разглядывает его. И видит всё: каждый волосок, каждое пятнышко, родинку, как он пульсирует и сжимается и даже как смазка выходит наружу от особенно приятных прикосновений.

— Дже-ейс, — протягивает он, закрыв лицо руками, — я тоже в ближайшее время буду думать только об этом вечере, не переживай.

— Ладно, ты готов? — Виктор угукает и кивает, сквозь пальцы глянув на Джейса. — Тогда давай попробуем. Убери руки, пожалуйста, мне надо видеть тебя, — снова просит он.

— Ага, если бы ты ещё хоть немного старался смотреть на меня, а не на мою… туда, было бы вообще замечательно, — бормочет Виктор, но всё же руки от лица отнимает.

Джейс только фыркает и качает головой, а потом… Потом это начинается.

Он добавляет ещё смазки на себя, затем на Виктора и тогда подводит к нему член. Ещё чуть-чуть гладит вход и наконец надавливает. Виктор очень старается быть расслабленным и не бояться. В конце концов, такое происходило с миллионами людей до него и произойдёт ещё с несчётным количеством после. Все это переживают когда-нибудь — и ничего. И он сможет. Всё обязательно должно быть нормально.

Чётко ощущается момент, когда головка немножко входит внутрь и почти сразу встречает преграду. У Виктора вздрагивает и напрягается живот от тревожного ожидания, а Джейс бросает на него короткий взгляд. Получает в ответ кивок и продолжает, постепенно усиливает давление. Очень сосредоточенно.

Сначала Виктор чувствует только натиск снаружи, и в этом нет ничего неприятного или болезненного. Он расслабляется — если так будет и дальше, то ничего такого уж страшного, можно было и не бояться столько времени. Но в следующую секунду он ощущает натяжение — внутри сопротивляется, не хочет пускать глубже. Виктор терпит, но брови хмурятся. Дискомфорт усиливается, и тело само против воли пытается податься бёдрами в сторону, уйти от того, что может причинить вред. Глупое, глупое тело.

— Вик, больно? — тихо спрашивает Джейс, замерев.

— Боюсь, — жалобно скулит Виктор.

— Давай мы…

— Нет, — он пресекает очередное предложение остановиться и делает глубокий вдох. — Просто подожди чуть-чуть. И дай мне руку. Пожалуйста.

— Конечно.

Виктор переплетает пальцы с пальцами Джейса и крепко сжимает их. Ответная хватка так же крепка. Она служит напоминанием и непреложным доказательством того, что Джейс любит его, он рядом, поддерживает, прислушивается, старается помочь. Джейс держит и никогда-никогда не отпустит. Джейс — его якорь, его точка опоры, его крепость и любовь всей Викторовой жизни. Пока Джейс держит за руку, Виктор в силах справиться с чем угодно.

Будет больно, он уже понял. Но он не один такой, верно ведь? Нет ничего страшного, это естественно, так случается, и он переживёт это. Всё будет хорошо, потому что Джейс держит его за руку и не допустит, чтобы случилось что-нибудь плохое и непоправимое.

— Скажи, что мне сделать, как для тебя будет лучше? — просит Джейс. По голосу слышно, что волнуется и тоже боится. Он, наверное, боится даже больше, чем сам Виктор.

— Просто… Джейс, просто войди наконец. Надави посильнее, но не резко. Хорошо?

— Хорошо, — тот кивает и пытается мягко улыбнуться. — Я тебя обожаю.

— И я тебя, — отвечает Виктор. — Хочу поцеловаться с тобой. Но сначала… давай сделаем это.

— Хорошо, а потом я буду долго тебя целовать.

— Договорились!

Член давит внутри, пытается втиснуться, и Виктор чувствует, как что-то натягивается, поддаётся. Сердце бьётся как бешеное, в животе болит от того, насколько Виктор уже на взводе от возбуждения и нервозности. И вдруг — резкая вспышка, от которой сводит судорогой бёдра и нутро. Вот она, цена тому, чтобы принадлежать Джейсу и чтобы Джейс принадлежал только ему, во всех возможных смыслах, по-настоящему.

— Ох, — издаёт Джейс изумлённо и замирает.

А Виктор широко распахивает глаза от шока и закрывает рукой рот, боясь звуков, которые могут вылететь из него. К счастью, он не кричит и болезненно не стонет, только дышит рывками. В уголках глаз собираются слёзы и стекают вниз к ушам. Это было неприятно, но, пожалуй, не ужаснее той боли, которую он терпит по несколько дней ежемесячно с двенадцати лет. Теперь внизу только тянет и пульсирует тупой болью в ритме ударов сердца.

— Расслабься, Виктор, расслабься, — мягко просит Джейс, поглаживая его по большому пальцу своим. — Уже всё, правда? Хуже уже не будет.

Виктор жмурится и кивает. Отнимает руку ото рта и делает несколько глубоких вдохов. Это помогает, и напряжение, сковавшее тело болезненной судорогой, отступает. Он чувствует Джейса в себе — как он растягивает и не даёт сжаться внутри. Виктор не знает, с чем можно это сравнить. Ничего подобного он ещё в жизни не испытывал. Ноет и немного болезненно колет в промежности, но всё же он чувствует, что там достаточно скользко, чтобы член прошёл дальше и это не доставило неприятных ощущений.

— Джейс, — коротко зовёт, всё ещё держась с ним за руки, — можешь… глубже. До конца.

— Уверен?

— Да. Я хочу, чтобы мы… Хочу полностью быть твоим. Давай, не переживай, я выдержу.

Поколебавшись, Джейс всё же подчиняется: подаётся бёдрами вперёд, плавно, не спеша. Теперь идёт легче. Ничего больше не сопротивляется, только податливо раскрывается навстречу, принимая Джейса. Всё это незнакомо телу, впервые для него, но тем не менее оно будто само понимает, что делать.

Виктору кажется, что он медленно сходит с ума, сильнее с каждым сантиметром, который наполняет его и продвигается куда-то всё глубже и глубже. Он даже не знал, что у него внутри есть столько места. Явственно ощущает, что головка члена находится примерно на том уровне, где у него заканчивается живот и начинает лобок. И ведь это ещё не всё. Наверное, нечто подобное чувствует и еда, когда её нанизывают на вилку или шпажку. Виктор мысленно улыбается метафоре, пришедшей в голову. Сейчас она кажется ему смешной до одури, он мог бы хохотать до слёз, если бы не был впервые в жизни насажен на член.

Он лежит закрыв глаза и дышит ртом, ожидая, пока Джейс войдёт полностью и остановится. Ожидание растягивается будто на сотни лет, так же бесконечно и неумолимо, как вход в тело Виктора. Сравнение хуже предыдущего, зато точно передаёт всю суть, ведь в этот момент время и степень растяжения прямо пропорционально зависят друг от друга.

Наконец Джейс замирает. Виктор чувствует, как снаружи нежной плоти касаются жёсткие паховые волоски, и вздрагивает от этого соприкосновения. Щекотно... Не неприятно. Возможно, от этих прикосновений даже можно получить удовольствие.

Джейс дрожащим голосом оповещает:

— Ты… Вик… Я внутри тебя.

От того, с каким благоговением он говорит это, Виктора тянет на смешок.

— Я в курсе, Джейс.

— Чёрт, прости, прости. Конечно, ты в курсе. Всё нормально?

— Да. Я думаю, да.

— А… ну… Что мне теперь делать?

Виктор задумывается ровно на секунду, прежде чем улыбнуться и протянуть к Джейсу руку.

— Поцелуй меня для начала. Ты обещал.

— Я так сильно люблю тебя.

Джейс осторожно ложится сверху. Лицо оказывается напротив лица Виктора, и они жадно подаются навстречу друг другу. Поцелуй мокрый и беспорядочный — оба пытаются вести в нём и из-за этого сталкиваются зубами, губами и языками. Так грязно Виктор ещё никогда не целовался. Грязно буквально — он не успевает сглатывать слюну, и та стекает с уголка рта. Тёплая дорожка тянется вниз по щеке, и Виктор морщится. Внезапно Джейс оставляет его рот и широко мажет языком прямо по щеке, слизывая слюну.

— Фу-у, не облизывай меня, — Виктор отворачивается, скорчив гримасу, а Джейс, не обращая внимания, продолжает покрывать поцелуями подставленные щёку и висок.

— Нет, я буду облизывать тебя, я тебя всего оближу, ты самый лучший, самый красивый и самый вкусный.

Джейс подкрепляет свои слова жарким поцелуем в губы, от которого Виктор млеет и даже забывает, что хотел возразить по поводу того, что Джейс сказал. Ладно, не так уж это важно…

Язык мягко скользит по его собственному, кружит вокруг него, гладит щёки изнутри, настойчиво толкается в них. Губы сливаются с губами, как две части одного целого, совпадают идеально во всём. Пальцы Джейса вплетаются в волосы Виктора и перебирают их, и Виктор вдруг вспоминает: у него же тоже есть руки! Ими можно обнять шею Джейса, погладить его по спине. Боги, у него такая гладкая и сильная спина. Ещё не доводилось касаться её так: обводить кончиками пальцев выпирающие упругие мышцы, прослеживать линию позвоночника, законно щупать и сжимать всё, что душе угодно. Когда он проводит полосу от шеи до поясницы и обратно, кожа Джейса покрывается мурашками.

— Виктор… щекотно, — выдыхает он, поёжившись.

— Извини, я не специально.

Джейс касается губами щёк и губ. Переносит вес на один локоть и накрывает щёку Виктора ладонью. Гладит большим пальцем скулу, целует в лоб.

— Ну как ты? — спрашивает тихо и до того нежно, что у Виктора разрывается сердце.

Глаза у Джейса невероятные — такие ласковые и красивые. И смотрят на Виктора, как будто он для Джейса весь мир, а за его пределами нет никого и ничего. Ему хочется поцеловаться с ним и крепко прижаться к его груди.

— Нормально, — отвечает он и старается улыбнуться. Выходит не очень хорошо, потому что между ног болезненно тянет, а к счастливым улыбкам это не особенно располагает.

— Тебе больно, — Джейс уже не спрашивает, а утверждает, потому что способен легко по лицу Виктора понять, что он чувствует. — Ты не должен терпеть ради меня, ты ведь знаешь это? Мы можем прекратить и… ну, можем просто сделать вместе что-нибудь другое.

— Я знаю, правда.

Виктор гладит широкие плечи Джейса, глядя ему в глаза, и поднимает ногу, чтобы провести ею по его бедру и положить на поясницу. Правая всё ещё покоится вытянутой вдоль самого края кровати. А если попробовать и её поднять? И обнять Джейса ногами?

Эта идея кажется ему восхитительной. Он будет обнимать Джейса всем собой, прижимать к себе и ни за что не отпустит. О, это должно быть так просто и правильно.

— Виктор? — звучит настороженно, когда он осторожно скрещивает щиколотки у Джейса за спиной и притягивает ближе.

— Джейс, — начинает он вкрадчиво, — я думаю, что ты уже можешь двигаться. Только не сильно.

— Уверен?

— Да, Джейс, уверен. Я не собираюсь всю жизнь провести, лёжа в такой позе.

— Точно. Прости.

Джейс дразняще касается носом кончика носа Виктора, чмокает его, а потом целует под глазом и над губой — точно в родинки. Виктор тянет за шею ближе к себе и прижимается к его лбу своим.

— Давай, Джейс. Потихоньку, — шепчет он.

— Хорошо, Вик, слушаюсь.

С губ срывается громкий выдох, когда Джейс подаётся бёдрами назад и немного выходит. Движение внутри него ощущается не плохо. Непонятно, непривычно, немного странно, но не плохо. К этому, наверное, надо просто привыкнуть. Но вот Джейс скользит обратно, и Виктор удивлённо выдыхает:

— О-о!

Плавное скольжение внутри как будто немного щекочет, но от этого не хочется уйти, от этого только напрягаются бёдра и поджимаются пальцы на ногах. И нужно ещё, ещё раз почувствовать эти крохотные разряды тока внутри, пронзающие всё тело. Каждый раз, как Джейс входит, у него тревожно замирает сердце, потому что кажется, что растяжение и наполненность чересчур сильны и сейчас точно будет больно. Но этого не происходит, и через несколько движений туда-обратно Виктор перестаёт беспокоиться, что с ним что-то случится. Джейс прав, и хуже уже не будет. Его тело не сопротивляется, принимает. Джейс не может навредить ему.

Виктору начинает нравиться. Член Джейса горячий и твёрдый, скользит плавно и мягко. Ему правда нравится. Когда Джейс немного ускоряется и входит сильнее, Виктору тоже нравится. Это как раз то, что нужно. Все чувства обостряются, накаляются. В животе нарастает истома. У него всё ещё тянет и печёт внутри, с увеличением скорости это стало ощутимее. Но Виктор не позволяет себе концентрироваться на дискомфорте, он думает только о том, как здорово обнимать Джейса, как хорошо пахнет его шея, к которой Виктор прижимается лицом, как чувственно Джейс стонет рядом с его ухом, и что кровать под ними смущающе скрипит. Всё это ему нравится.

Виктор занимается любовью с Джейсом. Со своим Джейсом, с единственным и самым замечательным человеком в мире. Он чувствует каждой клеточкой тела: теперь он принадлежит Джейсу. Навеки, неразрывно связан с ним, с теплом его кожи, с его запахом, с поцелуями на своих щеках и губах, с тем, как Джейс проникает в него, наполняет. Только Джейс может видеть Виктора таким уязвимым, таким открытым.

— Джейс… Джейс, ах…

Он прикрывает глаза и выгибает шею, задыхаясь от каждого толчка внутри. Тело откликается, дыхание срывается на стоны. Виктор чувствует… чувствует, как из трепета и волнения может возникнуть что-то большее, что-то сильное. Удовольствие? Так вот почему людям нравится секс.

Виктор подаётся навстречу — немного, на пробу. Пропускает волосы Джейса сквозь пальцы, гладит по голове.

— Да-а, Джейс…

Джейс по-особенному хорошо попадает в какую-то чувствительную точку внутри, и Виктор — внезапно даже для себя — громко стонет, а внутренние мышцы сокращаются сами собой. Под ухом, вызывая волну мурашек, раздаётся задушенное:

— В-Виктор!..

Джейс сильно прижимается к нему бёдрами и вдруг напряжённо замирает. Хрипло, рвано выдыхает. Внутри пульсирует, пульсирует.

Виктор ничего не понимает. Тоже замирает, тревожно ожидая, что будет дальше.

Через несколько секунд Джейс обмякает и ложится на него сверху, мокро и жарко дышит в шею.

— Люблю тебя, Вик, — между вздохами говорит он.

И Виктора поражает осознание: Джейс только что кончил.

— А… это всё? — вырывается у него шокированное.

Только он успел нащупать среди всех испытываемых чувств что-то, похожее на наслаждение от процесса, как всё резко закончилось. Это… нечестно. И обидно. Очень-очень!

— Виктор, я не… — Джейс, дрожащий и задыхающийся, приподнимается над ним. В глазах — ужас и растерянность. — Я не сдержался… Просто ты такой, а я… Я не хотел, чтобы всё так быстро… Прости, Вик…

У него так дрожит голос, будто он вот-вот расплачется от досады. Виктору и самому хочется плакать. За заданный на эмоциях вопрос становится стыдно. Щёки горят, а мысли мечутся в голове. Что теперь делать? Что сказать?

— Погоди, я сейчас, — говорит Джейс, и Виктор чувствует, как член покидает его тело.

Он всё ещё не смотрит на Джейса — лежит отвернувшись к стене и стыдливо сводит колени вместе. Джейс избавляется от использованного презерватива.

Вроде всё прошло нормально? Никто не обещал, что Джейс будет долго стараться ради его удовольствия. Может, в первый раз вообще удовольствия не получить из-за дискомфорта, который никуда не пропадает даже спустя время.

— Эй, — Джейс ложится рядом на бок и мягко касается губами шеи. — Прости меня, пожалуйста. Я не специально, просто как-то так получилось. Я переволновался, и поэтому не сдержался… Правда, я не хотел, чтобы так…

— Всё нормально, — шёпотом выдавливает Виктор. В горле ком, а глаза на мокром месте. — Это ты меня прости.

Он даже не до конца понимает, за что просит прощения.

Между ног становится холодно. А ещё очень влажно. Джейс только что был внутри него и кончил там, а Виктор… вообще ничего. Он не успел получить удовольствие, а теперь уже всё закончилось. С ним что-то не так? Почему он такой медленный? Может, ему на самом деле не так приятны прикосновения Джейса, как он думал? Тело-то всегда знает лучше.

Джейс обнимает и целует, уговаривает взглянуть на него, но Виктор не хочет. Он хочет домой, надеть свою пижаму, сжаться комочком под одеялом на своей кровати и прогонять в голове всё, что случилось сегодня, пока не умрёт от стыда и неловкости.

— Пожалуйста, Виктор, посмотри на меня, — просит Джейс, и от того, сколько отчаяния и расстройства в голосе, Виктора ломает изнутри.

Он собирается с силами и поворачивается. У Джейса мокро блестят глаза. У Виктора сама по себе поджимается нижняя губа от обиды. Не на Джейса — смысл обижаться на него? — а на ситуацию в целом.

— Прости меня, всё нормально, правда, — он тянет руки, чтобы обнять Джейса за шею, и тот с готовностью падает в объятия, рвано всхлипывает.

— Тебе было плохо, да?

Лицо у Джейса горячущее, и Виктору так важно успокоить его и подбодрить.

— Нет, ты чего, мне не было плохо.

Он мог бы сказать: «мне было очень хорошо» или «мне понравилось», но не может заставить себя солгать.

— Но ты ведь… ты не… ну, ты же не кончил? — уточняет Джейс, глянув на него.

Виктора прошибает холодным потом. Он неуверенно отвечает:

— Ничего страшного, я... Правда, не страшно. Это нормально. Наверное…

На самом деле он понятия не имеет, нормально это или нет. Он чувствует, как липкость тягуче медленно стекает вниз по ягодицам, холодно и неприятно, и с непоколебимой уверенностью думает: «Я больше никогда в жизни не буду заниматься сексом». В его голове это звучит почти как обет. После всего случившегося он не знает, как ему теперь быть с этим телом и со всеми этими чувствами. Надо скорее попасть домой и лечь спать, а об остальном подумает позже.

Он почти что набирается смелости, чтобы сказать, что ему пора, как вдруг Джейс смещает руку с его талии, гладит пальцами низ живота и робко произносит:

— Вик… а можно я… поласкаю тебя?

Виктор напрягается. Не скрывая нежелания, качает головой.

— Не надо. Правда, всё хорошо. Не нужно.

— Я просто хочу сделать тебе приятно. Пожалуйста, позволь мне. Только немного, прошу тебя.

— Я… не знаю. Мне странно, Джейс. Всё это как-то… не знаю. Всё странно.

— Если ты по-настоящему не хочешь, чтобы я трогал тебя, я не буду, конечно. Я ни за что на свете не сделаю того, что тебе неприятно. Но, может, дашь мне шанс? Пожалуйста, я буду очень осторожен, обещаю. Тебе ведь понравилось, когда я гладил тебя пальцами, да? Давай ещё раз попробуем?

Он борется с собой несколько долгих секунд, но большие жалостливые глаза Джейса побеждают с нехилым отрывом. Ладно, хуже уже точно не будет. А в лучшем случае Виктор в самом деле сможет получить оргазм, и тогда, пожалуй, ему будет не настолько обидно.

— Хорошо, давай попробуем, — Виктор кивает, и Джейс, просияв, тут же целует его в губы.

Пальцы опускаются ниже, приглаживают копну волос и двигаются дальше вдоль чувствительных складок, касаются входа.

— Погоди, — шепчет Виктор в поцелуй, — только не надо внутрь, ладно?

Там всё ещё болит и ноет, поэтому он предпочёл бы больше ничего не трогать в тех местах. Джейс, чуть смущённо замявшись, кивает.

— Хорошо, как скажешь. Тогда… поглажу только здесь. Да? — он ведёт пальцами вверх и легонько кружит там, где складочки сходятся вместе и где ласки приносят больше всего удовольствия.

— Мг-м, — отвечает Виктор и притягивает Джейса за шею к себе, чтобы снова поцеловать. Целоваться у них получается великолепно. В отличие от всего остального.

Джейс действует медленно, ласково. У него такие чуткие пальцы. Они легко и мягко скользят по нежной плоти, и Виктор постепенно чувствует, как внутри нарастает наслаждение. Дыхание сбивается, и он сам не замечает, как оно превращается в трепетные стоны. Джейс отрывается от губ и целует его плечо и ключицу.

— Тебе приятно? — спрашивает тихо, с надеждой в голосе.

— Да-а, — Виктор отвечает тоненьким голоском, а внутри всё покалывает, искрится.

Он поверить не может, что Джейс снова распалил его настолько же, как до появления перспективы болезненного проникновения, которая сбила почти всю трепетную негу. У него дрожат бёдра, поджаты пальцы на ногах, а глаза закатываются. На поцелуи в губы не остаётся сил, потому Виктор только стонет, уткнувшись Джейсу в шею. Слабо надеется, что кожа заглушит громкость стонов, хотя сейчас ему всё равно, насколько он громкий. Не важно ничего, кроме пальцев Джейса, которые так великолепно скользят и надавливают именно там, где нужно, чтобы пробивало вспышками чистейшего наслаждения.

— Джейс, Джейс… — повторяет он, вдыхая пряный аромат кожи и касаясь её губами.

— Я здесь, с тобой, — шепчет тот. — Так хорошо?

— Да, да-а, Джейс… М-м-м…

— Ты хочешь чего-то? Ну, в смысле, мне сделать что-то конкретное, что тебе понравится?

Джейс говорит слишком много, да ещё и задаёт вопросы — Виктор не в состоянии обработать сейчас столько информации.

— Просто… просто продолжай. Ещё, пожалуйста, Джейс.

Тот счастливо улыбается и захватывает губы жарким поцелуем.

У Виктора трепещет каждый миллиметр кожи между ног, там горит абсолютно всё, а внутри сокращается, будто просит, чтобы снова наполнили. Он вспоминает, как было приятно, когда член Джейса раздвигал его и плавно, мягко скользил. Пытается воссоздать те ощущения, заставить себя снова почувствовать их. Ему нужен крохотный толчок, чтобы помочь воображению.

Он, тяжело дыша и сгорая от возбуждения, хрипло просит:

— Джейс… давай внутрь. Один палец. Только медленно.

Едва слышно выругавшись под нос — Боги, он никогда так не выражается, — Джейс послушно гладит края входа кончиком пальца и медленно вставляет внутрь. Бёдра напрягаются, а внутренние мышцы ещё активнее сжимаются, теперь вокруг вторженца. Это не те же ощущения, что и от члена, но, вкупе с большим пальцем, продолжающим ласкать чувствительный бугорок, их достаточно, чтобы Виктора тут же захлестнуло волной оргазма.

— А-ах, Джейс! — задушено выкрикивает он, вцепившись в широкие плечи.

Судорогой сводит пальцы на ногах, бёдра пробивает крупная дрожь, а тело как будто распадается на части, но только чтобы через несколько мгновений начать медленно собираться обратно. По венам течёт жар, в ушах грохочет, а бёдра крепко стиснуты с рукой Джейса между ними.

— Джейс, хва-а…тит, — хнычет Виктор, когда стимуляция становится чересчур сильной.

— Конечно, прости, прости, — Джейс тут же убирает руку. — Слишком много, да?

Виктор жалобно угукает и жмётся лицом к ключице Джейса, пытаясь отдышаться и прийти в себя.

— Поверить не могу, что ты только что кончил из-за меня, — Джейс шепчет ему в волосы, не скрывая своего восторга. Виктору хочется никогда не отрывать лица от его груди. — Ты был великолепен. И такие красивые звуки издавал.

— Джейс! — одёргивает Виктор. Если до этого он не сгорел со стыда, то сейчас точно сгорит.

— Ты меня сводишь с ума, Виктор, — Джейс целует его в макушку и обнимает. — Как ты, всё нормально?

— Да, нормально.

Виктор трёт глаза, в которых стоит мутная пелена. Тело кажется тяжёлым и неповоротливым, внизу живота искрами отзываются всплески удовольствия. Виктор дрожит, ему хочется, чтобы Джейс прижал его покрепче к себе и закутал в одеяло. Он решает, что о таком попросить не зазорно.

— Укрой меня, пожалуйста.

— Конечно, сейчас.

Джейс заботливо накидывает на него одеяло, по самые плечи, и сам тоже укрывается.

— Можно я обниму тебя? — спрашивает шёпотом.

После всего, что между ними было, забавно слышать такой вопрос.

— Да. Я бы очень хотел этого.

Они переплетаются руками и ногами, Виктор жмётся лицом к груди Джейса и выдыхает, расслабляя всё тело. Кожа горячая и немного пахнет потом, сердцебиение не до конца пришло в норму, а руки… руки самые ласковые и родные. Так крепко держат, гладят по спине, успокаивая и напоминая, что всё хорошо, Виктор в правильном месте и с правильным человеком.

— Я хочу спать, — тихо говорит он и зевает.

— Сейчас, наверное, только часов десять, — отвечает заторможено Джейс. Сонливость напала на обоих.

Когда нега отпускает тело, острее ощущается дискомфорт между ног. Там болит, пощипывает и всё ещё очень мокро. Должно быть, у него там кровь. Позвоночник прошибает ужасом — ведь он скорее всего испачкал Джейсу кровать.

Виктор ёрзает и горестно вздыхает, мечтая о том, чтобы всё каким-то чудесным образом наладилось и не тревожило его. Но, видимо, это и есть часть взросления, которая постигается после первого секса, — умение без нытья справляться с последствиями, даже если они неприятные и стыдные.

Улечься так, чтобы внизу живота совсем не тянуло, не получается, а нервозность только нарастает. После очередного скулящего вздоха Джейс вдруг беспокойно спрашивает:

— Всё хорошо, Виктор?

— Мгм, — поспешно мычит он, напрягшись — понимает, что привлёк к себе внимание.

— Эй, не отнекивайся, я же вижу по тебе, что что-то не так.

— Всё правда хорошо, не переживай.

— Ви-иктор, — протягивает Джейс, и по его интонации Виктор понимает, что ему уже не отвертеться.

— Ну, — он судорожно размышляет, что сказать. Убедить Джейса, что всё в порядке, не выйдет. Значит, придётся признаться? Боги, ладно. — Просто… болит. Там.

Теперь Джейс тоже напрягается. Виктор тут же добавляет:

— Это нормально, так у всех бывает. Я думаю…

— Ты думаешь?

— Ну, ладно, это почти наверняка.

— Почти?!

Джейс отодвигается от него и смотрит страшными глазами. Будто он Виктора покалечил, не меньше.

— Всё нормально, правда, — повторяет Виктор. — Просто немного… болит и… ну, я не знаю… странные ощущения.

— Ты боишься, — заключает Джейс после долгого взгляда глаза в глаза. Он Виктора слишком хорошо знает.

Ничего не ответив, Виктор кутается в одеяло и жмётся щекой к подушке, подтянув ноги к груди. Да, он боится. У него никогда и близко так не ныло между ног и не было такого тревожного ощущения чрезмерной растянутости. Он боится, потому что, честно говоря, не знает, это нормальные ощущения или нет, и ему уже следует обращаться в больницу. От мысли, что они с Джейсом могли всё сделать неправильно, снова начинает подташнивать.

— Знаешь, погоди. Я сейчас!

Джейс встаёт и натягивает трусы и шорты. Виктор наблюдает за ним, от шока потеряв дар речи.

— А… ты куда? — решается уточнить, не желая верить в единственную догадку, которая пришла ему в голову.

— Схожу к маме, спрошу у неё, — объясняет Джейс совершенно спокойно.

Виктор не может поверить своим ушам. Вскакивает на кровати, придержав край одеяла у груди. Музыка из проигрывателя начинает действовать на нервы.

— Ты с ума сошёл?! Что ты у неё спрашивать собрался?

— Ну, что сделать, чтобы помочь тебе.

— Джейс, такое не спрашивают у родителей!

Джейс в ответ фыркает, пока натягивает футболку через голову.

— Да почему? А у кого предлагаешь спросить, если не у неё? Всё нормально, я сейчас.

Он подходит и коротко целует Виктора в губы, прежде чем выбежать из комнаты. Дверь остаётся приоткрыта, поэтому Виктор слышит, как Джейс говорит:

— Ма, можно у тебя кое-что спросить? Это очень важно.

— Конечно, дорогой. Что стряслось? — ласково спрашивает миссис Талис.

До этого она, как Виктор понимает по отдалённым звукам на фоне, спокойно смотрела телевизор. Возможно, один из тех мелодраматических фильмов, которые показывают после девяти вечера. Виктор сжимается под одеялом в комочек, мечтая оглохнуть и ничего не слышать. К сожалению, он не глохнет, наоборот: слух непроизвольно обостряется, как никогда.

— Слушай, ма… В общем… Мы там с Виктором… Ну… Мы с ним это, того… Ты понимаешь?

Миссис Талис долго молчит. Потом произносит:

— Ох. Я поняла. Что-то случилось, Джейс?

— У нас было впервые, — продолжает тот, — и у Виктора… У него болит там. Он немного боится, а я тоже не знаю, что лучше сделать для него. И тоже боюсь, если честно. Я думал, что у нас всё хорошо, а теперь он говорит…

— Джейс, сынок, погоди… — Виктор очень хорошо знает этот жест миссис Талис — как она, прикрыв глаза, прижимает руку к груди и вздыхает, стараясь сохранять спокойствие. — Скажи мне сначала, Виктору очень больно?

— Нет, вроде. Сказал, болит немного. И ощущения странные.

Чуть помолчав, она тише спрашивает:

— А кровь есть?

Джейс в ответ мычит и так же тихо, как будто даже виновато добавляет:

— Да, чуть-чуть. Я увидел… Это нормально? Я волнуюсь.

Закутавшись в одеяло и уткнувшись в подушку, которая пахнет Джейсом, Виктор едва не плачет от смущения и ужаса: они обсуждают его, пока он лежит здесь, раздетый и уязвимый. Что вообще может быть хуже в такой момент? Джейс ещё и рассказывает, что видел, пока смотрел Виктору прямо туда.

— Джейс, успокой Виктора и сам тоже успокойся, — мягко говорит миссис Талис. — Я не думаю, что случилось что-то плохое. У некоторых так бывает. Через пару дней всё обязательно пройдёт.

— Ты уверена?

— Да, дорогой, я уверена, — в её интонации Виктор улавливает улыбку. Конечно, она уверена, она ведь женщина. К тому же жена и мать. А Джейс… ну, Джейс мальчишка, что с него взять. — Скажи Виктору, что нужно сходить в душ, он почувствует себя лучше. И в туалет по маленькому обязательно.

— Ма-а-ам…

— И перестели, пожалуйста, постель, если испачкалась. Лучше сразу застирать, а то потом будет трудно.

— Ладно, сделаю. Спасибо, мамуль.

— Джейс, — зовёт она, когда Джейс уже собирается уходить.

— М?

— Я не хочу лезть в ваши личные дела, но… вы ведь были осторожны, правда? Ты понимаешь, о чём я?

— Э-э… А, да! Ты про… — про защиту, понимает Виктор, стиснув зубы. — Да, всё хорошо, не волнуйся. Я не дурак, я… я всё купил. Не волнуйся.

Нет, Джейс дурак. Полный дурак. Дурак, дурак, дурачина! Придумал — спрашивать у мамы советов после секса!

— Хорошо, тогда я спокойна. Спасибо.

— Мам, я пойду?

— Да, да, иди, дорогой. Виктор, должно быть, уже ждёт тебя.

О, Виктор очень ждёт его. Ждёт, чтобы открутить ему голову, а потом расплакаться.

Джейс возвращается в комнату и прикрывает дверь. Наконец-то останавливает музыкальную пластинку.

— Вик, в общем, мама сказала, что…

— Я слышал, что она сказала, — бормочет Виктор, не выглядывая из-под одеяла.

Присев на кровать, Джейс проводит рукой по его бедру.

— Прости меня. Если бы я знал, что всё так будет, то не стал бы… ну, я бы даже не начинал всего этого.

Виктор пинает Джейса ступнёй по колену. Не сильно, но так, чтобы доходчиво донести своё недовольство. Джейс нежно гладит его ногу.

— Не неси чушь, — сварливее, чем хотелось бы, говорит он, — что было, то было. Однажды это всё равно случилось бы.

— Да, но… Может, сегодня был неподходящий момент?

Виктор задумывается. Возвращается мыслями в те мгновения, когда Джейс страстно целовал его в губы, лежал сверху, гладил между бёдер, скользил внутри, дразнил соски. Сейчас ему легче оценить всё произошедшее, и он понимает: было хорошо. Было приятно, трепетно и волнительно, было радостно. Было просто великолепно и даже по-своему волшебно, хоть Виктор и стеснялся издать лишний звук и пошевелиться лишний раз. Теперь он понимает, что это стеснение было излишним. В следующий раз он хочет быть смелее.

— Джейс, — он вздыхает и выглядывает из-под одеяла, сощурив глаза от ярких разноцветных всполохов лампы. — Перестань, а? Всё хорошо. Ты же слышал, что твоя мама сказала — всё пройдёт. — Он садится, и внизу всё резко сжимается, а глаза округляются — мочевой пузырь снова даёт о себе знать. — Ой… Мне и правда надо… Надо сходить.

Он торопливо отбрасывает одеяло и опускает ноги на пол. Чувствует, как прижимается промежностью к кровати и, видимо, пачкает её ещё больше, но, к счастью, сейчас это совсем не главная его забота. Он озирается в поисках своего белья, которое сам снимал, но понятия не имеет, где оно сейчас. Джейс находит его первым и протягивает. Виктор надевает трусы и поднимается, держась за плечо Джейса, а следом — штаны и рубашку.

— Я сейчас, — бросает он, прежде чем, опираясь на трость, выйти из спальни.

Шаги миссис Талис слышны на кухне, поэтому Виктор спокойно — насколько это возможно на ватных ногах — проходит по коридору мимо гостиной и скрывается в ванной комнате. Закрыв за собой дверь на замок, выдыхает с облегчением. Наконец-то немного уединения.

Справив нужду, он убеждается, что у него немножко кровило — в выделения примешивается насыщенный яркий оттенок. Но, к счастью, когда он проверяет ещё раз, на бумаге уже ничего нет. С облегчением выдыхает. Кровь не идёт, и это, наверное, хорошо.

Он приводит себя в порядок и моет руки под краном. Всё не так плохо, как он боялся. Можно было и не беспокоить миссис Талис. А как смотреть ей в глаза, Виктор даже не представляет. Она ведь теперь знает.

Как специально он сталкивается с ней сразу, только выйдя из ванной. Она, как Виктор понимает, направлялась в сторону спальни Джейса, но её внимание тут же переключается на него.

— О, Виктор, дорогой. Как ты себя чувствуешь? — мягко спрашивает она.

Виктор пожимает плечами и коротко отвечает:

— Нормально.

Миссис Талис окидывает его странным взглядом, но сказать больше ничего не успевает, поскольку из спальни выходит Джейс. Со смятой простынёй в руках. Боги, как бы провалиться под землю…

— Ты уже всё? — прерывает Джейс затянувшееся молчание. Виктор кивает.

Джейс ретируется в ванную и прикрывает за собой дверь. Оттуда раздаётся звук льющейся воды — он застирывает пятна крови. Виктор это понимает, и мама Джейса тоже.

Джейс. Застирывает кровь на постельном белье. Кровь Виктора. Боги…

Миссис Талис прерывает его терзания.

— Я вскипятила воду, ты не хочешь ещё выпить чаю, милый?

— Спасибо, но мне уже пора домой, — Виктор, замявшись, качает головой. — Родители будут волноваться, я не предупредил, что могу остаться у вас.

— Как это — пора домой? — удивляется мама Джейса и хмурится так, как делает, когда что-то вводит её в полное недоумение. — Как ты будешь добираться в Заун один, в такое время? Да ещё и в твоём состоянии. Виктор, ну что ты такое говоришь?

Он даже не успевает возразить, как она уже громко зовёт:

— Джейс!

— Что, мам? — откликается тот из-за двери ванной.

— Сейчас возьмёшь деньги у меня в кошельке и сбегаешь на телеграфную станцию. Слышишь меня?

— Слышу!

— Попросишь передать сообщение родителям Виктора, что он останется на ночь у нас. Ясно?

— Да!

— И поторопись, они закроются через двадцать минут!

— Ладно, ма!

— Вот мы всё и решили, — улыбается она. — Теперь можно и чашечку чая выпить, правда? Пойдём, Виктор.

Ах, вот оно что. Он только сейчас понимает: Джейс уйдёт, а Виктор останется один на один с его мамой. Она точно хочет отругать его за то, чем они с Джейсом занимались. Виктор ведь старше, должен понимать, что им ещё рано, что Джейс должен думать об учёбе, и всё в таком духе. Ему хочется вернуться в тёплую постель и спрятаться там, но приходится пойти за миссис Талис на кухню. В последний момент он оборачивается на дверь ванной, то ли надеясь, что Джейс что-нибудь придумает и спасёт его, то ли желая заскулить от тоски и расстройства.

Осторожно присев на стул, как и приглашает миссис Талис жестом, Виктор складывает руки на столе и молчит. Ждёт, когда начнётся экзекуция. Понятно, что при Джейсе не начнётся. Но пока его мама заливает водой заварку в маленьком чайничке, достаёт две чашки, сахар и вазочку с конфетами, Джейс успевает запустить стиральную машину и раздобыть у мамы в сумочке деньги.

— Ну всё, я побежал, — оповещает он, зайдя на кухню и встав позади Виктора.

К счастью и большому успокоению, Джейс на несколько секунд сжимает его плечо в знак поддержки.

— Хорошо, дорогой, давай скорее. Мы будем ждать тебя.

За ним хлопает входная дверь, а перед Виктором встаёт непосильная задача: пережить двадцать или двадцать пять минут, пока Джейс сходит до телеграфа и вернётся. Хорошо, что точно не дольше.

Миссис Талис разливает ароматный чёрный чай по маленьким чашечкам из красивого сервиза; в одну добавляет немного молока и пододвигает её к Виктору. Он не успевает даже собраться с мыслями, как она уже заглядывает ему в лицо.

— Джейс мне рассказал, что вы с ним были вместе. Виктор, детка, скажи, мама говорила с тобой о том, как всё это происходит, как позаботиться о себе после первого раза?

Виктору кажется, что он становится пунцовым. Что, вот так сразу и такие вопросы? Он вжимает голову в плечи и качает ею. Вслух ничего сказать не может, не получается.

— Нет? — она удивляется, а Виктор ощущает ещё одну волну стыда. — Тебе обязательно нужно поговорить с ней завтра, дорогой.

— Зачем? — выдавливает он, подняв на неё широко распахнутые глаза.

Как он вообще может матери сказать о таком? О чём он должен с ней говорить? Всё ведь и так уже случилось. «Мама, я занимался с Джейсом сексом, что ты думаешь об этом?» — так, что ли?

— Как это — зачем? Чтобы суметь позаботиться о себе и не наделать глупостей по незнанию.

— Я… не говорю с мамой о таких вещах.

Миссис Талис долго смотрит на него — очевидно, размышляя, что ей теперь с Виктором делать. Он отпивает чай из чашки, чтобы не сидеть как истукан.

— Я понимаю, что тебе неловко, но поскольку ты ещё молод, мне кажется, тебе не помешает разговор с кем-то, у кого больше жизненного опыта, — миссис Талис говорит с ним ласково, участливо и очень деликатно, как будто боится ненароком задеть. — Я не прошу тебя откровенничать со мной, но мне важно знать, как ты себя чувствуешь. Понимаешь, если… если тебе было больно и сейчас есть кровь, то это может быть… это может быть опасно, Виктор. Тогда нужно срочно обратиться к врачу.

— Нет, нет, я в порядке, правда, — убеждает он, напуганный такими перспективами. — Совсем немного было… больно и, ну… крови чуть-чуть было, честное слово. Уже нету. Всё правда нормально. Так ведь бывает, что есть немножко крови, да?

— Не волнуйся, так действительно бывает, — она по-матерински похлопывает его по колену. — Не нужно бояться, дорогой. Раз у тебя нет острой боли и крови, то опасаться нечего.

На самом деле у него всё ещё тянет внутри, и из-за этого сохраняется некоторое беспокойство. Он не уверен, что у него всё совершенно нормально, но обращаться в больницу с таким нет никакого желания.

Словно прочитав его мысли, миссис Талис добавляет:

— К врачу всё равно сходи, я тебя прошу, Виктор. Так нужно, понимаешь? Чтобы убедиться, что всё хорошо.

— Я не хожу в наши больницы. Вернее, хожу, но не к… гинекологу. Нет.

— Ладно, я понимаю, — с задержкой кивает она, видимо, решив не напирать, — это твоё дело, не буду лезть в душу. Но всё же настоятельно прошу тебя посетить врача. Если не хочешь в Зауне, мы можем найти хорошее место здесь, в Пилтовере. Я помогу тебе с этим, если будет нужно. Пойми, это важно для твоего же здоровья. Подумай, ладно?

— Хорошо, я подумаю.

Виктор честно подумает об этом, но попозже. Точно не сегодня.

— Я просто хочу, чтобы ты знал, что всегда можешь обратиться ко мне, если что-то будет беспокоить. Ты для меня такой же мой ребёнок, как и Джейс, — добавляет миссис Талис, рассмеявшись. Виктор улыбается — это так мило. — Не стесняйся, ладно, дорогой? Я всегда помогу тебе или дам совет, если попросишь.

— Спасибо, — он впервые за весь разговор смотрит ей в глаза без страха и стыда. — Я так благодарен вам. Не думал, что вы отнесётесь ко всему так… с пониманием, что ли.

— Виктор, детка, ну а как иначе? Я же понимаю, что однажды это случилось бы между вами. И раз уж так сложилось, что я оказалась в курсе всего, то не могу остаться в стороне и пустить всё на самотёк.

— Да, вы правы, — подумав, соглашается Виктор. И понимает теперь, почему Джейс сегодня, не сомневаясь, пошёл к маме с такими интимными вопросами. — Ещё раз спасибо вам, миссис Талис. Мне стало спокойнее.

— Не за что, дорогой, — она ласково сжимает его руку, лежащую на столе. — А теперь послушай, что ещё скажу тебе. Я залила кипятком ромашку и календулу, постоит немного и получится настой. Отнесу в ванную, а ты подмоешься, когда пойдёшь в душ, хорошо?

Неловкость снова накатывает, но Виктор не позволяет ей взять над собой верх.

— Да, хорошо.

— Не волнуйся, это абсолютно безопасно. Заживёт скорее и боль пройдёт. Только не натирай там ничего, пожалуйста. Просто слегка ополосни снаружи и всё. Понял?

— Да, я понял.

— И дома завтра можешь повторить. А дальше посмотришь сам, как будешь себя чувствовать.

— Я понял, ладно, — Виктор исправно кивает.

— Вот и умница, — она улыбается ему и ласково гладит по спине. — И ещё: пожалуйста, дай себе время, прежде чем делать это снова. Понимаешь меня? Сначала всё должно зажить.

О, он отлично понимает. Он и не собирался заниматься сексом в ближайшее время. Тем более, у него столько новых эмоций и мыслей, что пока не проживёт их внутри, не будет ничего предпринимать.

Пару минут они проводят в молчании. Виктор съедает пару конфет и допивает свой чай. Джейса ещё нет, но он, должно быть, вот-вот придёт. Виктор понимает, что если не решится сейчас, то потом уже будет поздно, поэтому робко произносит:

— А можно… кое-что спросить?

— Конечно, детка, я же говорю, ничего не бойся и не стесняйся.

— Я просто… — он вздыхает и, решив, что хуже уже точно не будет, как сказал Джейс, спрашивает прямо. — А всегда будет больно? Просто я думал, что… не знаю. Я думал, будет приятнее.

— Нет, дорогой, каждый раз не должно быть больно. Понимаешь, когда всё происходит впервые, ты волнуешься, переживаешь, поэтому можешь быть скован и зажат. Тем более, что… видишь ли, девственность — это…

— Я знаю, миссис Талис, — спешно перебивает он, краснея. Он не выдержит, если будет слушать дальше. — Я всё знаю, правда.

— Хорошо-хорошо, не буду тебя смущать, — она тихонько смеётся. — Я к тому, что когда ты будешь чувствовать себя увереннее, всё будет происходить легче и приятнее. Не переживай, это дело наживное. Каждый раз не должно быть больно. А если будет, то лучше обратиться в больницу. Понял?

Виктор кивает. Он вроде бы понял, но всё равно столького ещё не понимает.

Вскоре возвращается Джейс. Запыхавшийся — торопился, — со взмокшим лбом и с улыбкой. Радуется, что успел до закрытия заскочить в пекарню и купить Виктору два эклера. После чая с пирожными уводит Виктора в спальню и, едва закрыв дверь, тут же обнимает и целует в висок.

— Всё нормально? Мама ничего тебе не сказала?

— Мы поговорили, но всё хорошо, — он обнимает Джейса и на несколько секунд крепко-крепко прижимается к нему. — Она не сказала ничего плохого, если ты об этом.

— Тогда ладно. А то я испугался, вдруг будет расспрашивать, и тебе станет неудобно.

От такой заботы Виктор расплывается в улыбке.

— Спасибо тебе. Ты самый лучший. Я тебя очень люблю. И за эклеры тоже спасибо.

— Пожалуйста. Я тоже люблю тебя, — Джейс целует его в губы, и Виктор совсем тает.

Уже очень клонит в сон, поэтому вскоре он идёт в душ. Как и велела миссис Талис, бережно подмывается. Поколебавшись, решает взять тонкую прокладку — на всякий случай. Вдруг за ночь будет ещё кровить. А когда наконец облачается в пижаму, становится совсем хорошо и спокойно.

Он устраивается в кровати Джейса, отвернувшись к стене и обняв плюшевого дракона с колпачком и плащом волшебника. Когда Джейс был ещё маленьким, мама сшила парные костюмчики для него и для его любимой игрушки. Виктор не застал это время, но видел фотографии. На них Джейс, такой улыбчивый и светлый, без одного переднего зуба, держит в руках игрушку, которая совсем немного меньше его самого. Эти фотографии очень славные.

Теперь Джейс вырос и с игрушками больше не спит. В отличие от Виктора, который до сих пор не может уснуть, если не обнимает подушку, плюшевую игрушку или хотя бы скомканный край одеяла.

Сквозь дрёму чувствует, как сзади прижимаются. Талию оплетает рука, а шею обдаёт жарким дыханием.

— Не помешаю?

— Джейс? — сонно бормочет он, обернувшись. — Ты пришёл спать ко мне? — тот урчит в ответ и прижимается ближе, точно повторяя позу Виктора. — Тебе же мама постелила на диване, как обычно.

— Да, но я подумал, что сегодня можно и вместе поспать. Если ты не против, конечно.

— Я не против, — отвечает он, давя зевоту, — но нам будет жарко.

— Ничего, потерпим. Мне не хочется отпускать тебя сегодня ни на шаг от себя.

Виктора смешит это замечание.

— Ты боишься, что кто-то украдёт меня прямо из твоей комнаты?

Джейс отвечает не сразу. Гладит большим пальцем кожу над пупком — футболка поднялась вверх, пока Виктор ворочался.

— Нет, просто поверить не могу, что после всего мы должны спать порознь, — он говорит это так серьёзно и искренне, что у Виктора ёкает в груди. — Ты правда не против, что я останусь? Если тебе некомфортно, я уйду, ничего страшного.

— Оставайся, ты мне не мешаешь, — отвечает он с улыбкой.

— Обожаю тебя, Вик.

— И я тебя.

Засыпать, пока Джейс обнимает его, кажется Виктору весьма приятной перспективой.

Chapter Text

Губы Джейса соскальзывают вниз — к подбородку, к челюсти, целуют за ухом. Руки обнимают крепче, гладят спину и поясницу. По коже бегут мурашки от предвкушения.

Виктор быстро понимает: вот оно, сейчас самый подходящий момент.

— Джейс... пойдём, — он ухватывается за трость и, оперевшись на неё, поднимается с дивана, освободившись из объятий.

— Куда? — в голосе Джейса проскакивают испуганные нотки, но он послушно поднимается следом.

— Ко мне в комнату, — Виктор пытается улыбнуться и посмотреть так, чтобы Джейс сразу понял, зачем они туда идут, но чувствует, как голос дрожит от нервов, а губы дёрганно изгибаются. Ещё бы — впервые в жизни он зовёт парня в постель, чтобы заняться с ним сексом.

Сегодня родителей нет дома — ушли на вечеринку в честь дня рождения подруги мамы с работы, — и Виктор быстро смекнул, что другого такого вечера ему придётся ждать ещё не один месяц, если не решится воспользоваться случаем сейчас. Он даже, поборов смущение, уточнил у мамы, как долго их не будет. Она же, догадавшись, почему он спрашивает, пообещала, что они точно не вернутся раньше полуночи. А больше Виктору и не нужно.

Он заранее позвал Джейса к себе. Приманил на совместный просмотр фильма по телевизору, пиццу и обещание поцелуев. Всё шло хорошо — они начали смотреть кино про человека-амфибию, перекусили. Потом, довольные и сытые, стали обниматься и целоваться, как делали уже далеко не раз. Но только сегодня всё было чуть по-иному: Виктор выжидал, когда настанет тонкий пограничный момент между поцелуями невинными и теми, что границу хотели бы пересечь.

А теперь — Джейс в его спальне. Смотрит настороженно. Всё ещё не понимает, что Виктор задумал.

У Виктора комнатка раза в два меньше, чем у Джейса. Часто летом в ней нечем дышать из-за жары, а зимой веет холодом от наружной стены. Но всё равно Виктор любит её — это его личная комната, его уединение. Он старается создать здесь уют, чтобы перекрыть недостатки. Около кровати лежит маленький пушистый коврик, над кроватью развешена мигающая жёлтая гирлянда в виде звёздочек — подарок Джейса — а на ней самой разместились пара мягких игрушек и красивые подушки, которыми Виктор обкладывается ночью для удобства. На стенах уже много лет висят его и Джейса рисунки. Когда-то мама показала, что ими можно украсить комнату и любоваться, и с тех пор стены хранят память обо всех детских увлечениях и интересах, начиная с семилетнего возраста. На прикроватной тумбочке стоит рамочка с фотографией: в прошлом году на Дне Прогресса Джейс затащил его в фотобудку и поцеловал в щёку прямо во время щелчка камеры. Виктор на ней кажется себе глупым. Ни дать ни взять влюблённый дурак. Но и своя красота в ней имеется, так что Виктор вставил снимок в рамочку и поставил на самом видном месте.

Инициативу приходится брать в свои руки.

— В-Вик? — зовёт Джейс, когда Виктор, прижавшись к нему, снова целует в губы.

— М-м?

Дорожка поцелуев тянется вдоль челюсти к уху и кончается робким посасыванием мочки. Дрожащий выдох Джейса и пальцы, судорожно стиснутые на талии, подсказывают Виктору: он действует правильно.

— Ты... Что ты...

Растерянность Джейса забавна и умилительна — Виктор, не сдержавшись, улыбается и целует его в кончик носа.

— Джейс, а на что это похоже?

— Ты... пристаёшь ко мне?

Рассмеявшись, Виктор прижимается к нему всем телом и вздыхает.

— Да, я к тебе пристаю. Я хочу с тобой... — он обрывает себя на полуслове, не сумев прямо озвучить своё намерение. — Родители сегодня вернутся поздно. Мы одни, понимаешь?

Джейс бережно обнимает за талию, гладит поясницу и целует ушко.

— А ты уверен? В прошлый раз...

— Я уверен, — твёрдо говорит Виктор, — в этот раз всё получится лучше.

— Я думал, что ты больше никогда не захочешь, — тихо признаётся Джейс, прижавшись щекой к виску Виктора. — Боялся, что причинил тебе вред. Волновался, что обидел тебя. И что тебе не понравилось.

Виктор знает. Всё это время Джейс был несвойственно тихим и обращался с Виктором как с хрустальным. Чаще обнимал и ластился, будто каждым действием и словом пытался извиниться. Виктор понимал, почему Джейс так ведёт себя, но не находил духу заговорить об этом прямо, объясниться и переубедить. Теперь же пора положить конец всем недомолвкам между ними и перелистнуть эту страницу.

— Нет. Ты ничем не обидел меня. И не причинил вреда, не нужно так думать. Мне много что понравилось, и поэтому я хочу повторить. Получше распробовать. Так как, ты в деле?

Джейс фыркает и в последний раз крепко обнимает, прежде чем отстраниться и взглянуть на Виктора.

— В деле. А что именно ты хочешь повторить?

— Как «что именно»? Всё, конечно же.

Помявшись, Джейс смущённо говорит:

— Прям всё, наверное, не получится. У меня... ничего нет с собой. Я не знал, что надо взять.

Виктор на пару секунд подвисает, силясь понять, о чём речь. Догадавшись, что о презервативах, выдыхает.

— Не волнуйся, я купил. Такие же, как у тебя тогда были.

В фантазиях к этому моменту они уже целовались в постели, а на вопрос о защите Виктор с триумфом доставал презервативы и смазку из-под подушки, где предусмотрительно спрятал их, чтобы не пришлось потом вставать. Это-то он и делает сейчас, чтобы продемонстрировать Джейсу, только без всякого триумфа.

— Погасишь свет? А гирлянду оставим.

Быстро кивнув, Джейс щёлкает выключателем, и комната тут же погружается в полумрак, разбиваемый подмигивающими звёздочками. Без слов подходит и целует. Сначала осторожно, бережно, но вскоре настойчивее. Виктор распахивает губы, впуская язык Джейса. Со стоном выдыхает и жмётся поближе, отпустив ручку трости — та ударяется о письменный стол и, покачнувшись, так и остаётся стоять прислонённой к нему.

Не желая терять время, Виктор отступает назад, потянув Джейса за собой, — к кровати. Ложится и принимает в объятия жаркую тяжесть чужого тела. Они жмутся друг к другу, целуются, улыбаются. Пальцы Джейса перебирают его волосы, прослеживают мягкие спирали прядок. Губы выученным движением касаются родинок на лице, порозовевших щёк, подбородка. Возвращаются к распахнутому в ожидании рту.

В целом мире нет никого, кроме них. Только руки Джейса, только шёпот на ухо о том, какой он, Виктор, красивый и как сильно Джейс его любит, только сбившееся дыхание и пульсация в теле. Он сдвигает футболку и гладит крепкую спину. Под бархатистой кожей прощупываются напряжённые мышцы — Джейс держится на локтях, опасаясь придавить его собой. Довольно заурчав, Виктор ведёт ладонями вниз вдоль позвоночника — Джейс стонет и прогибается под ними, прижавшись пахом ближе. Виктор разводит ноги в стороны, ощутив у своего бедра твёрдую выпуклость. Джейс уже совсем-совсем готов. Боги...

— Я хочу... Хочу... — дрожащим голосом произносит он, скребя ногтями короткий ёжик волос на затылке, пока по горлу рассыпаются трепетные поцелуи. — Джейс...

В тот раз Виктор сгорал от смущения и волнения, а потом пообещал себе, что когда они снова займутся этим, он обязательно будет увереннее. Заранее подготовился: убедился, что им никто не помешает, привёл в порядок комнату, поухаживал за собой и надел новое красивое бельё. Поводов для переживаний нет, Виктор обо всём позаботился. Но отчего-то всё равно и сердце выскакивает из груди, и ладони потеют, и судорожные мысли перебивают одна другую.

Джейс поднимает вверх его футболку, касаясь губами открывающейся кожи. Бережно и мягко. Улыбается, когда их взгляды встречаются.

— Снимешь её?

Кивнув, Виктор приподнимается и стягивает футболку через голову. Выныривает из неё и изумляется: Джейс тоже разделся. Виктор с трудом сглатывает. Какой же он красивый, какой идеальный.

— И их снимай, — велит, зацепившись за пояс джинсовых бридж Джейса.

— И ты тогда свои снимай, — парирует тот, взявшись за ширинку.

— Хорошо.

Мягкие домашние шорты Виктора, как и одежда Джейса, в два счёта оказываются сброшены на пол, а сам он остаётся только в трусиках. Они чёрные, с кружевом по краям и с маленьким розовым бантиком спереди. Как будто бы совсем простые, повседневные, в них нет ничего такого, но знание, что он надел их специально для этого вечера, делает своё дело. Щёки алеют, а внизу живота подрагивает, стоит заметить, что взгляд Джейса и правда прикован между его ног. Виктор ждал этого, хотел купаться в этом самом взгляде, впитать его до последней капли.

Медово-карий взгляд поднимается от низа живота к груди и наконец — к лицу.

— Ты невероятный, — произносит Джейс, накрыв руками бёдра Виктора.

От хрипотцы в его голосе по спине пробегают мурашки. Хочется ощутить прикосновения повсюду, хочется поцелуев и прижаться крепче. Не одну ночь Виктор фантазировал о том, каким будет их второй раз, их идеальный второй раз, но сейчас все планы вылетают из головы, становятся совсем не важны. Сейчас он хочет только одного: чтобы Джейс поскорее оказался внутри и утолил жажду, от который ломит всё тело.

— Я... нравлюсь тебе? — шепчет Виктор.

Внутри всё трепещет от блаженства: он точно знает, как Джейс ответит.

— Очень, — с придыханием, поглаживая пальцами кожу бёдер. — Я забываю дышать, когда смотрю на тебя.

Джейс легко скользит под бельё, подцепляет резинку и тянет вверх. Виктор изумлённо охает, когда ластовица плотно облегает промежность и задевает клитор, выглянувший между губ. Опустив руку вниз, Джейс мягко проводит большим пальцем по набухшей плоти сквозь ткань.

— Ты весь вечер ждал, когда я дотронусь до тебя?

Чего кривить душой? Виктор кивает. Он не мог усидеть на месте ровно — вот как он ждал этого момента. Каждый раз, как рука Джейса обнимала за талию крепче, а губы прижимались к виску, щеке или губам, у Виктора сводило судорогой нутро. Пару дней назад он на пробу трогал себя сам — хотел убедиться, что когда сделает это снова вместе с Джейсом, всё пройдёт, как надо. Так что теперь каждая клеточка в теле изнывает и тянется к Джейсу, зовёт его, поёт для него, позабыв о любых сомнениях.

Вдруг Джейс наклоняется и касается поцелуем солнечного сплетения. Опускается ниже, до самого пупка, целует, дразнит языком. Виктор с дрожью выдыхает — это приятно, а ещё чуть-чуть щекотно. Затем губы скользят выше и выше, оставляя за собой влажную дорожку, которую венчает глубокий мокрый поцелуй. Виктор всё ещё не верит, что можно целоваться так бесстыдно и с таким рвением, но как-то всё выходит само собой: губы подстраиваются под движения Джейса, язык ласкает в ответ, горячее дыхание опаляет горло и наполняет лёгкие. Вскоре воздуха становится мучительно мало. Отпрянув друг от друга, оба загнанно дышат. Джейс смотрит на него и улыбается. Виктор улыбается в ответ — и Джейс снова целует его.

Руки шарят по телам, гладят, сжимают, притягивают ближе. Стоны льются без стеснения — нет необходимости сдерживаться. Бёдра подаются навстречу, выдавая все желания Виктора, но в этот раз ему ни капли не стыдно за них. Он хочет Джейса в себе. В конце концов, именно с такой целью он устроил этот вечер.

Пока Виктор старается не отставать в поцелуе, пропускает момент, когда пальцы Джейса скользят вниз по телу и, огладив бедро, проникают под бельё. Каждый мускул судорожно сжимается, стоит Джейсу прикоснуться и провести пальцами между скользких половых губ. Виктор ахает.

— Всё нормально? — уточняет Джейс, погладив по щеке.

— Да...

— Скажешь, если сделаю что-то не так.

Виктор угукает в ответ.

Джейс не торопится. Ласкает аккуратно и бережно, затаив дыхание, и поглядывает на Виктора, точно следит за реакцией. Поначалу пристальное внимание смущает, но когда поглаживания становятся приятнее, всё остальное теряет значение. Виктор откидывается назад и прикрывает веки, старается пошире развести ноги, дать понять, что ему нравится.

— Можно? — спрашивает Джейс шёпотом, подведя пальцы ко входу.

— Да, — отвечает Виктор, не распахивая глаз, и с охотой подаётся навстречу — ему уже не терпится.

Нет ни капли страха, ведь знает, что больно не должно быть. Конечно, его собственные пальцы не сравнить с пальцами Джейса, но после того, как он смог принять в себя целый член, уверен, что пара пальцев, пускай и внушительных, уже ничего ему не сделает.

Сначала внутрь проходит только один. Виктор настолько мокрый, что почти не чувствует, как раскрываются внутренние стенки.

— Вик, нормально?

Очень мило, что Джейс собрался, видимо, каждую минуту уточнять, как Виктор себя чувствует. Только вот сегодня не нужно, чтобы Джейс беспокоился о каждом своём шаге, сегодня они оба могут расслабиться и просто плыть по течению.

Виктор собирается с силами и фокусирует взгляд на лице Джейса. Не удержавшись, обнимает за шею и притягивает к себе. Прямо в губы, между поцелуями и горячими вдохами, говорит:

— Не переживай, всё замечательно. Я хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

— Правда?

Джейс звучит, как мальчик, которому сказали, что сегодня ему подарят долгожданную собаку. Улыбнувшись, Виктор накрывает его щёку ладонью и гладит большим пальцем скулу. Весь мир как будто замирает на несколько долгих секунд, тонет в вакууме. Как же сильно он любит Джейса — за доброту и нежность, за внимательность, за огонь в глазах и обезоруживающую улыбку с крохотной щербинкой между зубов. Всё это — его Джейс, любимый и единственный.

И, конечно, да: правда. Виктор до безумия хочет, чтобы Джейс прикасался к нему повсюду и проник в саму его суть, достал до сердца, надёжно спрятанного в груди.

— Джейс, — серьёзно произносит он, — если бы я не хотел, чтобы ты прикасался ко мне, не позвал бы сегодня к себе. Но я приготовился и позвал. Я очень хочу, чтобы ты прикасался ко мне.

Вместо ответа Джейс награждает его восхищённым и абсолютно влюблённым взглядом, а после целует в губы. Подкрепляет свой восторг от услышанного ласками внизу — палец скользит подушечкой по верхней стенке, гладит круговыми движениями. Виктор со стоном выдыхает в поцелуй.

— Раздень меня, — просит шёпотом.

Может, чем скорее они останутся обнажёнными, тем скорее произойдёт то, чего Виктор хочет больше всего? Может, Джейс увидит его без белья и захочет наконец взять по-настоящему? Его бережные ласки приятны, но мечтал ведь Виктор не о них.

— Сейчас, — кивнув, отвечает Джейс.

Оставляет на щеке короткий поцелуй и, выскользнув наружу, садится на пятки. Огладив бёдра, подцепляет трусики и тянет их вниз. Виктор приподнимается, помогая ему.

— Ты очень красивый, Виктор.

То, с каким благоговением Джейс говорит это, заставляет расплыться в улыбке. Он знает, что Джейс говорит это, потому что правда так считает. А Виктору другого и не нужно — только бы нравиться Джейсу.

— Поверить не могу, что ты, такой прекрасный, столько времени просто так ходил рядом, и мы не... ничего не делали.

Виктор смешливо фыркает.

— Мы делали. Много чего. Постоянно целовались, обнимались, трогали друг друга.

— Да, но... — с сомнением тянет Джейс. — Но это ведь не то. Так никогда не трогали.

Виктор думает: и хорошо. Теперь, вкусив удовольствие, они оба, наверное, какое-то время ни о чём другом не смогут думать. С Виктором именно это и происходит с их первого раза. А невыразимая тоска, которую он теперь испытывает по теплу и запаху кожи Джейса? Как перебороть её? Он хочет, чтобы они могли прижиматься друг к другу на постоянной основе до конца жизни, а не каких-то парочку дней в месяц, когда удастся заночевать вместе, как, например, сегодня. Будь воля Виктора, он оттянул бы всё это ещё хоть немного дольше, пока день, когда они будут жить вместе, не станет достаточно близок. Но ничего не поделаешь — их отношения идут своим чередом и не могут дожидаться подходящих моментов, чтобы обрести новые глубины и повороты. Любовь не удержать, как и не повернуть реку вспять. Виктор ничего не стал бы менять.

— Джейс, — зовёт он украдкой, улыбнувшись и демонстративно погладив себя по низу живота, — зато сейчас ты можешь делать со мной, что хочешь. Но всё равно не делаешь, а только разглагольствуешь.

— Я просто не хочу сделать тебе больно, — рука Джейса отодвигает его ладонь и сама гладит живот, опускается ниже. Пальцы снова касаются между ног и скользят ко входу. Он нарочно только дразнит?

— Внутрь, пожалуйста, — Виктор скулит, пытаясь самостоятельно поймать пальцы Джейса и насадиться на них. — Можно двумя.

Джейс, придержав его за бедро, осторожно надавливает и, не встретив сопротивления, плавно продвигается дальше. Идёт туго, но совсем не больно, наоборот — хорошо, приятно до умопомрачения. Виктор мог бы провести несколько часов, наслаждаясь тем, как Джейс доставляет ему удовольствие. Но опять же — он предпочёл бы провести эти часы с членом, а не пальцами. Хотя о чём он только думает? Боги, его вряд ли хватит и на пять минут, если Джейс войдёт в него и начнёт двигаться, чего уж говорить о нескольких часах...

Даже сейчас пальцев становится мало слишком быстро — тело привыкает к ним, и ощущения становятся менее яркими. Виктор ёрзает, стараясь отыскать положение, в котором Джейс доставал бы до нетронутых прежде точек, и стонет, и сжимает его ладонь, и шепчет:

— Сильнее, сильнее, Джейс, хочу больше. Пожалуйста, Джейс...

Но тот всё никак не решится пойти дальше. Даже до сих пор сам не разделся до конца. Не идёт дальше ни когда Виктор просит в первый раз, ни во второй, ни в третий. Он не выдерживает и, раздражённый и немного задетый, привстаёт, чтобы перехватить руку Джейса и за запястье отодвинуть от себя. На вопросительный взгляд, цокнув языком, ворчливо спрашивает:

— Ты издеваешься?

Глаза Джейса округляются. У Виктора внутри клокочет от нахлынувшего недовольства — он ведь всё представлял совсем не так!

— Что? Почему?

— Ты прекрасно знаешь, чего мне хочется — так почему медлишь? Что ещё мне сделать или сказать, чтобы ты наконец занялся со мной сексом?

— Так мы им и занимаемся, — искренне удивляется Джейс.

— Я хочу тебя. Тебя, Джейс, понимаешь? А ты... Неужели ты...

— Не ругайся, Вик, — мягко просит тот, улыбнувшись. — Погоди. Я просто...

— Что? Что ты «просто»?

— Виктор...

Джейс подползает повыше и умудряется влезть в узкое пространство между Виктором и стеной. Коротко чмокает в уголок губ — пытается успокоить и задобрить. Виктор знает все его штучки.

— Ты просто оттягиваешь момент. Значит, не хочешь.

— Я очень хочу, но...

— Что? Ну что, Джейс?

Тот чуть хмурится.

— Дай мне сказать, Вик.

Виктор, надувшись, умолкает. Джейс мостится головой на его плечо и переплетает их пальцы.

— В тот раз из-за меня всё закончилось слишком быстро... Вот я и подумал: если в этот раз повторится, то пускай тебе будет хорошо подольше. Чтобы потом быстрее... ну, кончить. Да и тем более разве не нужно подготовить тебя? Мне не хочется снова сделать тебе больно.

Раздражение и обида сходят на нет после таких признаний. Прижавшись лицом к макушке Джейса и погладив его по ладони, Виктор ласково говорит:

— Зря накручиваешь себя. Мне не нужно, чтобы ты готовил меня или строил планы на случай, если не продержишься долго. Мне нужен мой Джейс, который целует и обнимает меня. Когда ты начинаешь слишком много думать, это верный признак приближения катастрофы.

Джейс фыркает и смеётся. Приподнявшись, возвышается над Виктором громадой широких плеч, озорной улыбки и растрепавшихся волос. Виктор притягивает его к себе и сминает усмешку поцелуем.

— Извини, я просто стараюсь быть внимательным и не перегнуть палку, — винится Джейс, чуть отстранившись.

— Ты чудесный, но когда я говорю, что хочу большего, а ты игнорируешь меня, возникают нехорошие подозрения насчёт твоих чувств ко мне.

Поддёвка справляется со своей задачей — Джейс, чтобы опровергнуть обвинения, тут же избавляется от белья и вжимается между ног Виктора, доказывая силу своего желания.

— Как ты можешь сомневаться в моих чувствах? — Джейс драматично вздыхает, на что Виктор, улыбнувшись, пожимает плечами, как бы говоря: не знаю, проблема вовсе не во мне.

Они целуются, поглаживая друг друга и тихо мыча от удовольствия. Улучив момент, Виктор шепчет:

— Возьми презерватив.

Джейс так и делает: тянется к тумбочке за упаковкой, покрытой целлофановой плёнкой. Виктор снова, даже не моргая, наблюдает за тем, как плотно презерватив облегает напряжённый член. За пару недель Виктор успел позабыть, какой он у Джейса большой. От предвкушения и волнения всё тело покалывает, будто тысячей мелких иголочек.

Пока Джейс наносит на себя немного смазки, Виктор ёрзает, разминая онемевшую поясницу и стараясь хорошо лечь. Джейс справляется быстрее и уже придвигается ближе, но Виктор останавливает его рукой, и тот послушно замирает.

— Подожди секунду. Не хочу завтра мучиться с ногой, — поясняет, укладывая ту поудобнее на краю кровати.

За столько лет Виктор привык беречь правую ногу, которая легко затекает в одном положении, быстро устаёт и отзывается вспышкой боли, стоит перенести на неё вес. По большому счёту он смирился со своей долей, но, Боги, как же иногда это раздражает. В таких ситуациях, как, например, сейчас: ему бы наслаждаться ласками Джейса и отдаваться во власть удовольствия, но прежде всего приходится подумать о положении ноги.

Джейс терпеливо ждёт, пока он разместится с расставленными ногами и кивнёт, оповещая о готовности, и тогда рукой направляет головку члена ко входу. Она на удивление легко проскальзывает внутрь — Виктор чувствует, как та раздвигает его, чувствует небольшое натяжение, но на том и всё. Боли, как он самую малость опасался, не следует. Поначалу просто непривычно, но стоит Джейсу войти ещё чуть-чуть глубже, как низ живота неумолимо сводит судорогой, а губы распахиваются, выпуская первый робкий стон.

— Всё нормально, Вик?

— Джейс, — Виктор бросает на него самый пассивно-агрессивный взгляд, на какой только способен, — если ты ещё хоть раз спросишь меня, всё ли нормально, я буду в ярости.

— А как тогда я должен понимать, что ты в порядке? — ворчит тот, недовольно нахмурившись.

— Я сам скажу, если что-то будет не так. А раз ничего такого пока не говорю, то двигайся дальше, до конца.

Брови Джейса всё ещё напряжённо сведены к переносице, выражая лёгкое раздражение, а челюсти плотно сжаты. Сам он постепенно погружается глубже, мягко раскачиваясь вперёд-назад. Вопросов не задаёт. Войдя полностью, ненадолго замирает, давая возможность и себе, и Виктору привыкнуть к ощущениям.

— Давай, — кивает Виктор, поймав его взгляд.

Первые толчки самые приятные — они дарят то самое чувство полной принадлежности, которое он жаждал испытать вновь.

— Да, Джейс, вот так, — выдыхает, обвив его шею руками, когда тот наклоняется и чмокает в уголок губ.

Джейс одобрительно гудит и спускается поцелуями к подставленному горлу, мажет языком, жарко дышит. И двигается, двигается, двигается. Мягко и медленно, с идеальным темпом — по нарастающей. Когда кажется, что можно уже побыстрее и посильнее, именно это и делает, как будто заранее знает, что нужно Виктору. Их стоны сливаются в один, громкий и поразительно откровенный. С каждым толчком Виктор чувствует, как внутри пробегает короткая сладкая дрожь, а мышцы то сжимаются, то расслабляются, жадно встречая Джейса. По вискам катится пот; руки крепко держатся за взмокшие плечи, под которыми плавно перекатываются тугие мускулы; в голове шумит от тяжёлого дыхания.

— Джейс... Ах, Джейс... — повторяет Виктор, подаваясь навстречу каждой клеточкой своего тела.

Вместо ответа Джейс припадает к его рту своим и глубоко, мокро целует, будто пытается напиться стонами Виктора. Толкается бёдрами резче, вгоняя себя на всю длину. Сжимает пальцы на податливых бёдрах и ягодицах, ласкает бока и живот, словно отмечая каждый участок кожи, который теперь принадлежит только ему. Виктор плавится под горячими ладонями, но и этого кажется мало. Джейсу тоже будто бы недостаточно Виктора — он наваливается всем весом, вдавливая в матрас, целует всё, до чего может дотянуться. Ритм становится уверенным, напористым. Удовольствие внизу живота нарастает, грозя вот-вот взорваться ослепительной вспышкой.

Виктор не осознаёт, что происходит с телом — руки беспокойно то стискивают плечи, то проходятся по спине, то прижимают ближе голову Джейса; ноги обнимают крепкий торс, зацепившись пяткой одной за другую; бёдра дрожат от напряжения. Не хочется думать о том, как завтра нога будет ныть. Воздуха мало, Виктор хватает его ртом, уже не заботясь, какие звуки издаёт и как выглядит со стороны. Джейсу удаётся отыскать одну особую точку внутри, от попадания в которую Виктора каждый раз почти перебрасывает за грань. Стенки сокращаются сильнее, неумолимо подводя к пику. Когда наконец тело пробивает оргазм, Виктор на несколько долгих мгновений теряет слух, зрение, голос и ощущение реальности. Впивается пальцами в спину Джейса, стискивает его ногами и сжимает в себе, полностью поглощённый острым, великолепным удовольствием. Джейс замедляется не сразу, только спустя ещё несколько глубоких, сильных толчков, которые заставляют Виктора заскулить от переизбытка ощущений. Именно этот скулёж, видимо, и служит Джейсу сигналом, что надо остановиться, оторвать рот от полюбившейся шеи и проверить, в чём дело.

— Ты... — начинает он, но Виктор не даёт договорить.

— Джейс, — выдыхает дрожаще и, обхватив его лицо ладонями, тянет к себе для сладкого, благодарного поцелуя. Чуть отстранившись, шепчет: — Я всё. А ты?

— Мне надо ещё чуть-чуть.

Джейс подаётся назад, и член выскальзывает наружу. Виктор ловит себя на том, что испытывает сожаление из-за этого. Избавившись от презерватива, Джейс обхватывает себя рукой и стонет от облегчения.

— Поможешь?

— Да, а как? — с готовностью отвечает Виктор.

— Просто рукой, — Джейс касается пальцами тыльной стороны его ладони и взглядом спрашивает, можно ли взять.

Виктор, кивнув, приподнимается на локте и тянется сам. Обхватывает член с другой стороны, заключая его в тугое кольцо их переплетённых пальцев, и вместе с Джейсом ласкает напряжённый ствол, увитый надутыми венками. В момент оргазма Джейс прикрывает головку рукой, не дав сперме выплеснуться на живот Виктора, но вместо этого она попадает на его руку и, сорвавшись вниз тяжёлыми белёсыми каплями, приземляется прямо рядом с пупком. Сперма горячая и щекочет кожу, медленно стекая в ямку. Джейс, дрожащий и постанывающий, жмётся лбом к груди Виктора, наполовину накрыв собой, и прерывисто выдыхает, обмякая. Виктор обнимает его одной рукой, а вторую, испачканную, не зная куда деть, оставляет на животе. Хочет вытереть её о простынь, но его останавливает простая истина: ему же потом это и отстирывать.

Спустя минутку, когда у обоих дыхание немного выравнивается, Джейс, улыбаясь, произносит:

— Ого.

Виктор, тоже расплываясь в улыбке, отвечает:

— Ага.

Оба тихонько хихикают со своего незатейливого диалога. Главное, что они понимают друг друга даже без слов, остальное — пустяки.

Ещё чуть погодя Джейс поднимается с кровати.

— Где у тебя... А, вижу, вот они.

Глаза Виктора закрыты, но по звуку он понимает, что Джейс добрался до пачки бумажных салфеток, специально оставленной на самое видном месте — на письменном столе. Вытеревшись, Джейс протягивает сразу несколько штук Виктору.

Тоже приведя себя в порядок, он ложится на бок ближе к стене и похлопывает по пустому месту рядом.

— Иди сюда.

— Сейчас, только оденусь, — отвечает тот, стараясь взглядом в мигающих полутёмках отыскать своё белье.

— Иди сюда, Джейс, — повторяет Виктор, но теперь настойчивее.

Джейс немного подвисает, как-то изумлённо взглянув, но всё-таки послушно опускается рядом, также улёгшись на бок. Виктор льнёт к крепкой взмокшей груди, пропускает колено Джейса между своих ног и крепко сжимает. Вокруг его талии обвиваются руки, а губы тут же захватывают долгим медленным поцелуем. Джейс целуется головокружительно. Все мысли моментально испаряются, когда по языку скользит другой, горячий и настойчивый.

— Так хорошо, — шепчет Виктор, когда они прерываются, чтобы отдышаться.

Они лежат так близко друг к другу, что почти соприкасаются носами. Стоит только подумать об этом, как Джейс тут же трётся о нос Виктора своим, будто прочитав его мысли. Виктор не может вспомнить, когда в последний раз чувствовал себя настолько окрылённым и любимым.

— Это было невероятно, — говорит Джейс, погладив его по щеке.

В голосе — благоговение, будто Виктор открыл для него портал в волшебную страну, а в глазах — столько любви и нежности, что Виктор убеждён: они не иссякнут и за многие, многие годы.

— Я хочу делать это каждый день, — добавляет Джейс и, опустив руку по позвоночнику вниз, легонько сжимает ягодицу. У Виктора вспыхивают щёки, а сердце, только успокоившееся, вновь ускоряет бег.

— Джейс...

Он довольно урчит и подаётся бёдрами вперёд, желая прижаться пахом. Джейс утягивает в ещё один долгий поцелуй. Проводит рукой от ягодицы ко впадинке под коленом, поднимая ногу выше, и заводит её себе за спину. Между бёдер оказывается тесно прижато бедро Джейса, и Виктор бесстыдно трётся о него раскрытой промежностью.

— Приятно? — спрашивает у него Джейс, усмехаясь.

— М-мг...

Виктор улыбается, обласканный и счастливый. Джейс подталкивает в поясницу, поощряя его действия, и жадно целует в губы, даже не давая вдохнуть. Виктор в восторге от того, как ощущается собственное тело в его руках — оно кажется податливым и лёгким, как воздушный пластилин, и в то же время налитым и тяжёлым, как свинец. Он чувствует голую, влажную кожу Джейса, его горячее дыхание, жар тела и даже стук сердца. Чуть шероховатые пальцы, пот, склеивший их грудные клетки, гладкие зубы с щербинкой между передних, волоски на бедре, которого он касается самым деликатным образом. Сколько красоты и чистого, великолепного сияния в их близости. Именно о таком Виктор мечтал, предаваясь ночами фантазиям с участием Джейса.

— Хочу тебя внутри, — Виктор сминает его губы своими, шепча с затаённой улыбкой. Теперь можно просить о таком без страха и стеснения.

— Я тоже хочу, — отвечает в тон ему Джейс, — хочу быть внутри тебя.

— Так не медли.

Надев презерватив, Джейс возвращается в объятия и, повыше подняв правую ногу Виктора, плавно, одним движением, скользит обратно во влажное нутро, ждущее и жаждущее. Виктор стонет Джейсу в рот — не целует, только прижимается своим ртом и делится, будто большим секретом, каждым своим протяжным стоном.

Толчки спокойные, даже в каком-то смысле расслабляющие, поцелуи мокрые и горячие. Виктор будто плывёт по небу, высоко-высоко, там, где небосвод превращается в бескрайний чёрный космос с искорками несчётных звёзд.

Весь мир сужается до этой крохотной точки во Вселенной, где только они двое и сладкое, тёплое удовольствие. Оно рождается из близости двух душ — такой же естественной, как дыхание и стук сердца, и становится её прямым продолжением.

Хорошо. Просто хорошо.

Chapter Text

— Джейс, пожалуйста, соберись, — раздражённо шипит Виктор.

Джейс расстроенно и малость обиженно убирает руки с его талии и складывает их на груди. Виктор продолжает читать вслух учебник.

— Изменение физической картины мира изменило и воззрения на пространство и время. Открытие электромагнитного поля и выяснение несводимости поля к состояниям механической среды — мирового эфира — вскрыли несостоятельность классической картины мира.

Концентрации Джейса хватает ровно на минуту и десять секунд, а затем одна рука осторожно, почти незаметно двигается в сторону бедра Виктора. Ложится на него, поглаживает. Смысл слов уже не улавливается. К чёрту философию. Пальцы продвигаются дальше, в тесное жаркое местечко между сжатых бёдер.

— Дже-ейс, — протягивает предупредительно Виктор, опустив книгу.

Джейс руку не убирает, а потому получает по ней собственным учебником.

— Ауч! Ну Виктор!

— Что «ну Виктор»? Ты хочешь получить неуд на экзамене и завалить всю сессию?

— Я не получу неуд, не настолько у меня всё плохо с философией, — теперь Джейс даже не старается скрыть своей обиды.

— Да, но я не хочу, чтобы ты нахватал троек, — спокойнее поясняет Виктор, сложив книгу на коленях.

— Даже если и нахватаю, ну что такого? Философия мне вообще не нужна, я же буду инженером.

— Балбес, — Виктор легонько стукает его кулаком в лоб. — Ты должен хорошо учиться по всем предметам и стать великим изобретателем, чтобы в будущем зарабатывать деньги и обеспечивать свою семью.

— Ты ведь говоришь про себя. Это ты будешь моей семьёй, когда мы поженимся.

— Конечно, я говорю про себя, — невозмутимо соглашается Виктор. — И про кое-кого ещё, возможно, — добавляет он, приподняв уголок губ.

— М? О ком ты? — недоумевает Джейс.

— О детях, — вздыхает Виктор. Джейс краснеет.

— В... в смысле?..

Он знает, что они всегда осторожны, и Виктор сказал бы ему, если бы... Ну, если бы это произошло вот так случайно и неожиданно. И всё же эта короткая фраза и таинственная улыбка сжимают страхом его сердце.

— В смысле, что через лет эдак семь у нас, скорее всего, будут дети. Я бы хотел, Джейс.

Напряжение отступает, а лицо Виктора так красиво, когда он признаётся в этом. Щёки с лёгким румянцем, на губах мягкая улыбка, а глаза мечтательно сияют. Джейс с трудом может представить себе их с Виктором потенциальных детей, они ведь сами только недавно были детьми, но счастливый вид Виктора заразителен. У них обязательно будет столько детей, сколько он захочет.

— О, Виктор, — нежно произносит Джейс и тянется к нему руками, но тут же получает шлепок по ним.

— Соберись, Джейс. Сначала надо выучить философию, потом уже... всё остальное.

Только Джейс хочет возразить, что пока он будет учить дурацкую философию, у них вся жизнь мимо пройдёт, как раздаётся стук в дверь и вопрос:

— Мальчики, можно?

— Да, мам, — вздыхает Джейс и садится на кровати ровнее, не пытаясь больше приставать к Виктору.

— Ребятки, я схожу к соседке, не теряйте, ладно? — говорит мама, заглянув в комнату. — Ненадолго, всего на пару часиков. Не забудьте поесть, пожалуйста, я оставлю на столе творожный пирог. А то с этой сессией совсем уже перестали и есть, и спать. Ты похудел, Виктор, — она жалостливо качает головой.

— Как тут не похудеть, — недовольно бормочет он, скосив глаза на Джейса. — От того, как он будет учиться, зависит сейчас и моё будущее тоже. Я не собираюсь всю жизнь работать у Бензо и жить с родителями, Джейс.

— Ну занимайтесь, занимайтесь, — рассмеявшись, говорит мама и оставляет их, прикрыв дверь.

Виктор откашливается и поднимает книгу, чтобы продолжить чтение, но Джейс, растянув губы в улыбке, останавливает его и, коротко глянув в глаза, прижимается к тонкой бледной шее поцелуем.

— Джейс, перестань, — тянет тот, поёжившись. Но по интонации Джейс понимает, что Виктор не раздражён, а лишь смущён. Это уже совсем другое дело.

— Вик, ну давай, а? — просит он, уже не скрывая своих желаний. — Мы же хотели попробовать... Помнишь? Когда, если не сейчас? Дома никого не будет как раз, ты сможешь расслабиться, не надо никуда торопиться.

По бледным щекам и шее моментально расползаются розовые пятна.

— Ну, я не знаю... — Виктор отводит глаза в сторону. На шее напрягается жилка, и Джейс обхватывает её губами, слегка посасывая. — Мне надо в душ ещё... Да и времени не так уж много, как тебе кажется. Мы вряд ли успеем. Я всё равно буду нервничать.

— Ты как будто мою маму не знаешь, — фыркает Джейс и пододвигается ещё ближе. — Если она говорит про «пару часиков», то это минимум три часа, а то и все пять. Видел, она надела красивое платье? Значит, у соседки, кроме неё, будут ещё гости. Это точно надолго. Мы успеем, Вик. Ну давай, пожалуйста. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста.

Поцелуи сыпятся на шею, щёки и плечо Виктора, а руки снова возвращаются на талию.

— Ты завалишь экзамен, — сдавленно возмущается он.

— Не завалю, обещаю. Если мы сейчас сделаем то, о чём договаривались, я перестану об этом думать и смогу спокойно готовиться, — убеждает Джейс.

По правде говоря, он и сам не уверен — возможно, фантазии наоборот будут одолевать с ещё большей силой, и он будет хотеть Виктора постоянно, неспособный думать ни о чём другом. Но то проблемы Джейса из будущего.

Главное, что доводы хорошо влияют на Виктора.

— Честно? — робко переспрашивает тот.

— Честное слово, обещаю, — Джейс даже торжественно кладёт руку на сердце. Виктор недоверчиво окидывает взглядом этот жест. — Ты же и сам хочешь! Разве нет?

— Я сказал, что я не против, — увиливает Виктор, — но это не значит, что без этого я не смогу жить. Мне кажется, твоё хотение или нехотение важнее, чем моё. В данном случае.

— Раз так, то иди в душ, — говорит он уверенно. — Я очень хочу попробовать. С тобой, сейчас. А потом философия, да, я же пообещал, — добавляет, закатив глаза, как только понимает, что Виктор собирается вставить свои пять копеек.

Джейс уже уяснил, что перед сексом нужно безропотно позволить Виктору сходить в душ, если только он не вышел из него в течение последнего часа. Лично Джейсу всё равно, а вот Виктор тогда чувствует себя раскрепощённей.

Оставшись в комнате в одиночестве, Джейс быстренько обустраивает для них удобное гнёздышко: расстилает постель, складывает подушки так, чтобы Виктору было удобно лежать на них, и скатывает одеяло в тугой валик — подложит ему под поясницу. Наверное, пододеяльник испачкается... Но и чёрт с ним. В завершение приносит с кухни два стакана прохладной воды и делает верхний свет тусклее. Запоздало понимает, что, наверное, ему следовало бы почистить зубы.

Поэтому как только Виктор, завёрнутый в пушистый халат Джейса, выходит, сам Джейс шмыгает в ванную и с колотящимся от волнения сердцем тщательно чистит зубы и полощет рот. Язык и щёки до боли жжёт мятной свежестью — настолько усердно он работал щёткой.

Возвратившись в спальню, запирает дверь на замок и, улыбаясь, подлетает к Виктору, что смирно ждёт его с раскрытым учебником на коленях.

— Он тебе не понадобится сейчас, — говорит Джейс и откладывает книгу в сторону. Приближается и в губы шепчет: — Я тебя обожаю.

Виктор улыбается и отвечает на поцелуй. Позволяет Джейсу развязать пояс на халате и провести руками по голому телу. Он с ума сходит от ощущения шелковистой кожи под пальцами. Покрыть бы её поцелуями всю-всю.

— Снимешь? — он цепляется за рукав халата и тянет его вниз, обнажая хрупкое плечо. Виктор и правда похудел. Нельзя заставлять его столько нервничать.

Избавившись от единственного предмета одежды, Виктор зябко сжимается. Ах, или это не от холода? В комнате достаточно тепло, несмотря на морозную зиму на улице. Значит, причина дрожи и мурашек — стеснение.

— Всё хорошо, — шепчет Джейс, покрывая поцелуями тонкие губы и высокие скулы, — я люблю тебя, — одна рука гладит поясницу, а другая разминает напряжённое бедро. — Хочешь, давай сначала пальцами?

Виктор с готовностью кивает. Устроившись на подушках и расставив ноги, манит Джейса рукой.

— Иди сюда.

Джейс ложится рядом и припадает поцелуем к губам, пальцами пробегает по груди и вдоль рёбер, ласково гладит низ живота — то местечко, где начинаются короткие каштаново-рыжие волоски. Сколько бы раз Джейс ни трогал там Виктора, всегда получает одну реакцию: трепетный выдох в поцелуй, сжатые бёдра и бегающий, взволнованный взгляд. Джейс целует его сильнее, а пальцами пробирается ниже.

Он мог бы часами напролёт ласкать Виктора между ног. Гладить подушечками пальцев нежный клитор, раздвигать податливые складки, такие тёплые, влажные и скользкие, погружать внутрь сначала один палец, потом два, потом три... Есть ли в мире ощущение лучше, чем ласкать Виктора там и ловить ртом каждый стон, каждый вздох и собственное имя, слетающее с изогнутых от удовольствия губ? Джейс уверен, что нет.

Но сейчас там слишком сухо. Вот почему Джейсу не нравится, когда Виктор идёт в душ перед сексом — не остаётся ни возбуждающего запаха на его коже, ни тягучей естественной смазки. Сейчас это расстраивает особенно сильно, но Джейс не смеет высказываться по этому поводу. Только надеется, что в будущем ему достанет духу быть напористее и наглее, чтобы не пускать Виктора в душ.

Раз собственной смазки у него нет, Джейс хорошенько облизывает пальцы — прямо на глазах у Виктора — и проводит ими по клитору и мягким складочкам. Они такие нежные и гладкие, что сводит челюсть от желания.

— Джейс...

Виктор дрожит, а бёдра распахиваются шире, подаются навстречу. Он кусает губы, а Джейс зацеловывает их, горячие, налитые.

Два смоченных слюной пальца потираются о вход, примеряясь. Джейс знает, что они войдут легко, не причинив ни боли, ни даже дискомфорта, но всегда предпочитает не торопиться. Мягко надавливает, на пробу. Виктор издаёт тоненький всхлип и мычит. Этот звук Джейс уже выучил — он обозначает «пожалуйста, ещё, ещё». Надавливает сильнее. Стенки туго обхватывают. Внутри жарко, скользко. Джейс немного вынимает их и толкает обратно, глубже. Затем снова и снова, пока не вводит по самые костяшки.

— Дже-ейс, — скулит Виктор, сжав в кулак руку, лежащую на животе.

— Тебе хорошо? — урчит он под ухом и целует мочку. Снова выходит и погружается обратно, но теперь не до конца, и принимается массировать подушечками пальцев.

Вместо ответа Виктор кивает и прячет лицо, вжавшись им между плечом и шеей Джейса. Шумно и горячо дышит. Подрагивает прямо у него на пальцах. У Джейса от желания туго скручивается нутро, а в штанах уже чересчур тесно. Но о себе он подумает позже, ведь уговаривал он Виктора для одного конкретного дела.

— Вик, можно я уже... Ну, сделаю это?

— Если ты правда хочешь, — пискляво отзывается Виктор.

Джейсу хочется сделать с ним столько всего... Однажды у них будет свой собственный дом — или квартирка, для начала — и тогда... Ох, тогда Джейс даст себе волю. С тех пор, как он впервые вкусил удовольствие быть с Виктором, трогать его, доставлять удовольствие ему, Джейс чувствует себя самым похотливым человеком в мире. Это же Виктор. С телом и чувствами происходит что-то невероятное, что-то чудовищно сильное и дикое, когда он рядом. Да чего там — даже когда Джейс просто думает о нём.

Если бы Джейс знал, что его так поведёт после их первого раза, он бы... Ну. Нет, он бы не стал оттягивать этот момент дольше. Ему уже тогда очень хотелось зацеловать всё тело Виктора, и ждать больше не было сил.

— Очень-очень хочу. Я люблю тебя.

Он покрывает поцелуями шею и грудь, дразнит ртом соски, которые тут же напрягаются и становятся чувствительными, ныряет языком во впадинку пупка и ведёт губами ниже по тонкой, едва заметной линии, целует уязвимый кусочек кожи, где кончается живот и начинается лобок. Губ касаются подстриженные волосы — немного колются. Хотя сейчас это мало заботит его. Важнее вид, открывшийся перед глазами, когда Джейс подкладывает Виктору под поясницу валик из одеяла и ложится на живот, опираясь локтями о матрас. Правда, он быстро понимает, что так ноги Виктора слишком напряжены, и не придумывает ничего лучше, чем положить его правую ногу себе на плечо, а левую просто отодвинуть в сторону насколько возможно. На вопрос о том, удобно ли так, Виктор смущённо кивает.

У Виктора красивая киска. Джейс не видел других, но уверен, что у Виктора — самая красивая. Он видит её не впервые, конечно, но впервые может рассмотреть так близко и целенаправленно. Виктор всегда стесняется, если понимает, что взгляд Джейса устремлён вниз дольше, чем нужно, чтобы направить член внутрь. Теперь же Виктору не отвертеться, придётся позволить Джейсу немножко полюбоваться.

Во время их первого раза у Виктора в паху были милые мягкие завитки, но после того Джейс их больше ни разу не застал. Он понимает, что Виктору, видимо, так комфортнее, поэтому ничего не говорит. Возможно, ему стоило сказать сразу, что ради него не нужно убирать волосы, но тогда Джейс не знал, как начать этот разговор деликатно. Сейчас тоже не знает. Но при случае обязательно скажет.

Впрочем, совсем не это в данный момент занимает его больше всего. Нежная, замечательная, блестящая расщелина между молочных бёдер — вот что важно.

Влажное сияние манит взор, хочется часами напролёт любоваться тем, как на розовой плоти играют блики. Тонкий пряный аромат, примешанный к запаху геля для душа, дурманит голову. Джейс глубоко вдыхает, стараясь вобрать в себя как можно больше. Нужно ещё, без отдушек и примесей, только Виктор, только его аромат. Вот бы наполнить им свои лёгкие до отказа…

Взгляд внимательно и жадно изучает аккуратный клитор, подмечая каждую деталь. Он, наверное, будет ощущаться, как маленькая сосательная конфетка. Гладкая, тёплая и мягкая, словно уже подтаяла из-за жара и слюны, но всё ещё упругая, точно внутри находится твёрдая карамелька. Ниже расходятся в стороны два хрупких цветочных лепестка — иначе не назвать. Кажется, тронь Джейс их пальцами, те тут же болезненно вздрогнут и закроются, плотно прижмутся друг к дружке, защищаясь от грубых прикосновений чуть шершавой кожи на подушечках.

Под ними — подрагивающий вход. Он приоткрыт, а внутри уже собралась смазка. У Джейса сводит челюсть от желания припасть губами к отверстию и достать языком до тёплой солоноватой влаги. Знает, какой Виктор на вкус, потому что как-то раз не удержался и взял в рот пальцы, которые только что побывали внутри. У Виктора тогда так мило дрожала нижняя губа, будто он вот-вот расплачется от этого зрелища. Наверное, с тех пор Джейс и загорелся навязчивой идеей доставить Виктору удовольствие ртом.

— Джейс? — вдруг робко зовёт Виктор.

— М-м? — он с трудом заставляет себя оторвать взгляд от трепещущего входа и глянуть Виктору в лицо.

— Ты... чего там?

— Ничего, просто смотрю, — отвечает Джейс, улыбнувшись, и прижимается губами к внутренней стороне бедра.

— На что там смотреть? — Виктор краснеет и вжимает голову в плечи.

Джейс снова окидывает взглядом розовые складки, что обрамляют вход в самое сокровенное место, и набухший клитор, и задумывается, как же Виктору объяснить, на что тут смотреть.

— Вик, тебе просто перечислить или всё в деталях расписать?

— Джейс... — с укором тянет тот.

Он так сильно обожает Виктора. Каждую эмоцию на его лице, дрожь в голосе, тепло и нежность кожи, изгибы тела, от которых не оторвать взгляда. Внутри всё гудит и пылает от счастья, когда Виктор лежит перед ним открытый и уязвимый, позволяет видеть его и касаться, ждёт, когда Джейс подарит наслаждение.

Сглотнув, Джейс обхватывает руками хорошенькие стройные бёдра и приближается к промежности. Выдыхает на неё жаром, и Виктор тут же вздрагивает, а вход сокращается. Чего же коснуться в первую очередь? Накрыть губами чувствительный бугорок? Или занырнуть языком во влажное отверстие и провести кончиком вверх, раскрывая складки?

— Джейс, п-пожалуйста... — сипит Виктор и сжимает его запястье.

Он решает, что начать следует с чего-то более лёгкого и ненавязчивого, поэтому касается губами родинки, которая затаилась чуть правее от входа, такая маленькая и очаровательная. Джейс хотел поцеловать её с того дня, когда увидел впервые. Виктор трепетно вздыхает — значит, это правильная стратегия. Распахнутый рот движется вверх, обхватив внешнюю губу, и оставляет на ней поцелуи, водит мокрым языком. То же проделывает и с другой стороны, потом целует прямо над клитором. Низ живота под губами вздрагивает. Единственное преимущество того, что Виктор стал бриться здесь, — это родинка на лобке, которую теперь видно. Её Джейс тоже целует, а потом поднимает глаза, желая взглянуть на Виктора.

— Всё нормально?

— Да, — Виктор мило булькает в ответ и жмётся щекой к плечу. Глаза у него затянуты поволокой. Джейс обожает, когда Виктор становится таким. Беззащитным, мягким, полностью принадлежащим ему.

— Я могу... коснуться тебя?

— Да, Джейс, — шепчет Виктор, — я же уже на всё согласился.

— Переспрашиваю на всякий случай, если вдруг ты передумал.

— Н-нет... — тот машет головой, и из-за этого волосы падают на лицо. Дует вверх, но прядки только сильнее разлетаются и больше щекочут. Виктор смешно морщит нос. Нахмурившись, проводит рукой по лбу и откидывает непослушные вихры в сторону.

Любовь разливается в груди, бурлит и кипит, горячит кровь, расползается томлением по всему телу, до самых кончиков пальцев на ногах.

Виктор красивый. До умопомрачения. Каждый жест, каждый вздох, каждая улыбка — всё в нём идеально. Джейс сражён наповал. Виктор — это словно самая великолепная мечта стала реальностью и спустилась звездою с неба прямо в раскрытые ладони.

Джейс припадает поцелуями под пупком и ниже, поглаживает бёдра, в самую кожу шёпотом спрашивает:

— Вик, ты хочешь, чтобы я... чтобы сделал тебе хорошо?

Он улыбается, ожидая, когда Виктор скажет заветное: «Да, я хочу, чтобы ты сделал мне хорошо», но Виктор молчит, и Джейсу приходится оторвать губы от бархатной кожи впалого живота, чтобы встретиться с золотыми омутами, обрамлёнными чёрными слипшимися ресницами. Виктор не оценил его игривости — у него такой вид, будто он не в состоянии даже думать, не то чтобы считывать интонации и настроение Джейса.

— Я... хочу, — шелестит в ответ, да так искренне, так чудесно трогательно, что у Джейса замирает сердце. — Джейс... Сделай мне... хорошо. Пожалуйста. Я хочу тебя.

Всё тело простреливает острой вспышкой возбуждения. В глазах на миг темнеет, а горло сдавливает. Член уже так крепко стоит, что Джейс даже не знает, откуда у него силы сдерживаться.

Он не имеет права разочаровать Виктора, а потому наконец наклоняется и, чуть помедлив перед действием, о котором мечтал ночами, легонько касается кончиком языка клитора. Виктор чуть вздрагивает. Джейс пробует снова, но в этот раз снизу вверх прослеживает край складочки. То же самое проделывает со второй.

— Вик, ну как? — спрашивает он, подняв взгляд.

Тот мнётся, медлит с ответом.

— Не знаю... Щекотно. И печёт немного.

Брови Джейса подлетают вверх от удивления.

— Печёт? В смысле?

— Ну...

До того, как Виктор успевает ещё что-то сказать, до Джейса доходит. Он прикрывает рот ладонью.

— Ай, это от зубной пасты. Прости, Виктор. Я... н-не хотел. Сильно печёт?

— Нет, не сильно. Щекотно.

Виктор дарит ему маленькую ласковую улыбку, по которой Джейс понимает, что ничего плохого в самом деле не произошло.

— Тогда... мне продолжить?

Получив в ответ кивок, Джейс расплывается в улыбке и наклоняется снова. Взглядом выискивает местечко, которого коснётся следующим. Решает накрыть губами клитор. Бережно кончиком языка водит по нему и чуть подталкивает краешек чувствительной кожи, которая прячет под собой крохотную горошинку плоти. Джейс иногда может нащупать её пальцем, если действует особенно медленно и нежно, а Виктор сильно возбуждён. В другое же время прикосновения к ней болезненны. Сейчас он касается языком совсем легонько, будто пёрышком, и только от этого Виктор дёргается всем телом и всхлипывает.

— Джейс!

— Больно? — пугается он.

— Нет... наоборот.

Виктор стыдливо закрывает лицо ладонями. Его живот вздымается на каждом шумном вдохе и втягивается на выдохе. Джейс не уверен, что ему делать дальше. Лучше, наверное, чуть-чуть подождать и дать Виктору отдышаться. Может, не стоило сразу трогать самую чувствительную точку? Может, стоило сначала сосредоточиться на чём-то, что откликается менее остро.

Он прижимается губами ко внутренней стороне бедра. Здесь тоже есть парочка родинок, и Джейс целует их, проводит между ними линии языком. Затем целует второе бедро и трётся о него щекой.

— Вик, ну ты как?

Отняв руки от лица, Виктор бросает на него помутневший взгляд. И слова уже становятся неважны, ведь этот вид, этот абсолютно расплавленный вид, говорит Джейсу всё, что нужно знать. У Виктора розовые щёки и покрасневшие губы, а в глазах застыли слёзы. По ним видно, что мысли в голове стали неповоротливыми и тягучими, и Джейс вряд ли сейчас получит хоть какой-то осмысленный ответ.

— Можешь не отвечать, я вижу, — улыбнувшись, говорит он. Виктор моргает в знак согласия. — Значит, продолжаем? Я буду помягче.

Виктор снова едва заметно кивает и моргает, а затем расслабленно откидывает голову на подушку, словно даёт Джейсу полную свободу действий.

Расположив и вторую ногу у себя на плече, Джейс возвращается к желанной киске. Клитор пока оставляет в покое и сосредотачивается на нежных складках, что образуют ярко-розовую щёлку, ведущую ко входу. Такую узкую, что кажется невозможным, чтобы член проходил туда.

Джейс обводит языком трепещущие края, замечая, что у одной складки он чуть более рельефный, у другой же гладкий и ровный. А ещё первая чуть длиннее, чем вторая. Они очаровательные и самые лучшие на свете. Обе плотные в основании, но податливые с краю и легко расходятся, если языком чуть-чуть помочь им и направить. И так же легко возвращаются назад, стоит языку уйти.

Трудно поверить, что они способны настолько раскрыться, чтобы плотно обхватить Джейса, пока он погружается внутрь. Вход блестит от собравшейся там смазки, и язык мягко обводит его по кругу, ощущая каждое подрагивание, прежде чем скользнуть вглубь. Дырочка совсем крохотная, как раз в размер языка, не более того. Немыслимо, что она может принять член Джейса. А ведь принимает. И примет снова. Ему хочется зацеловать её оттого, какая она хорошенькая и замечательная.

Желая вылизать густую смазку до единой капли, он вжимается языком настолько глубоко, что нос трётся о клитор. Помня о реакции Виктора на прикосновения к нему, Джейс немного сдвигается в сторону и подаётся ещё ближе, впечатывается лицом в киску. Дышит её томным ароматом и собирает на язык её вкус. Гладит внутри нежные скользкие стенки, как делал бы это пальцами. Отстраняется, только чтобы вдохнуть и распробовать вязкую смазку. Это вкус возбуждения, вкус его Виктора, вкус удовольствия, страсти. Вкус самой прекрасной киски во всём мире. Мягкий, обволакивающий, малость солоноватый, немного сладкий, но самое главное — вызывающий зависимость.

Толком не отдышавшись, Джейс снова припадает ртом к манящей дырочке, целует её, целует складки и водит языком в ложбинках с обеих от них сторон, затем проводит от входа до самого верха, до того местечка, где прячется нежная горошина. Плоть подрагивает подо ртом, пульсирует, сводит с ума своей отзывчивостью на каждую ласку. Виктор стонет, раскрыв бёдра так широко, как это возможно, — явный признак, что ему нравится и хочется большего. Джейс не может поверить своему счастью — Виктор весь отдаётся ему, без остатка, доверяет себя Джейсу полностью.

Ему нравится абсолютно всё: как Виктор выглядит, как пахнет, какой он на вкус и на ощупь. Так легко и приятно скользить по набухшей тёплой плоти, изучая каждый затаённый уголок и выискивая особо чувствительные местечки. Когда Джейс находит одно из таких и сосредоточенно ласкает только его, Виктор чудесно дрожит, стискивает плечо Джейса и хнычет. Всхлипы и охрипшее «Джейс, Джейс, а-ах, Дже-ейс!» звучат слаще любой мелодии. Джейс мог бы положить жизнь на то, чтобы научиться музицировать на теле Виктора.

К сожалению, Виктор его рвение, очевидно, не разделяет, поскольку вскоре привлекает внимание, погладив Джейса по волосам, и жалобно просит:

— Пожалуйста, Джейс... Я не могу больше. Я хочу... Хочу... Джейс, я хочу.

Он напоследок широко лижет щёлку, расслабив язык, и накрывает губами бугорок, чтобы приласкать его как следует и подарить Виктору оргазм. Пока заботливо покрывает лёгкими поцелуями и обводит по кругу, находит двумя пальцами вход и, погладив, осторожно надавливает. Виктор стонет громко и несдержанно, так, что у Джейса по всему телу пробегает судорога от возбуждения. Он старается держать ритм, пока гладит внутри пальцами и кружит языком по клитору, задевая крохотную жемчужинку, но вдруг Виктор легонько хлопает его по плечу и говорит:

— Джейс, давай пониже. Я хочу, чтобы ты там...

Тот послушно опускает рот, щупает щёлочку и просовывает язык рядом с пальцами. Слюны и смазки уже так много, что она стекает вниз, а Джейс не утруждает себя тем, чтобы вытереть избыток влаги.

— Нет, повыше, — снова велит Виктор.

Смекнув, что он имеет в виду складки, Джейс начинает играть с ними языком, оглаживая с обеих сторон, надавливает, потирается губами и носом, вдыхая полной грудью запах секса и Виктора. Теперь это будет его самый любимый запах.

Оргазм приходит к Виктору не резко, а плавно, как мягкая волна, находящая на берег. Он всё больше и больше напрягается, сжимается каждым мускулом, плотно обхватывает пальцы и пульсирует вокруг них. Пылающие губы распахнуты и на каждом выдохе протягивают трогательно и бесстыдно:

— А-а... А-ах... М-м, Дже-е-е...а-ах!

Ощущая, что его вот-вот накроет, Джейс старается ещё больше, перебирает складочки, выписывая замысловатые узоры и зигзаги, и наконец Виктор, сжав в руке футболку на плече Джейса, кончает. Скулит, хнычет и дрожит. Прячет лицо в изгибе локтя и прерывисто дышит. Джейс, ещё немного приласкав языком вход, что продолжает сокращаться, и пульсирующий клитор, плавно перемещается поцелуями к бёдрам и паховым складкам. Он заворожён тем, как Виктор тихо постанывает, пока бёдра вздрагивают в послеоргазменной судороге. Не удержавшись, Джейс снова прикладывается к мокрой щёлке и лижет её, ловя каждую мелкую дрожь.

— Джейс, хватит, — Виктор хнычет и отталкивает от себя его голову.

Ему с трудом удаётся оторваться от Виктора, да и удаётся не до конца, ведь губы продолжают искать контакта с нежной кожей бёдер и мягкого живота.

— Лучше иди сюда, — слышит он ласковый шелест сверху, а тонкие дрожащие пальцы цепляются за плечи и тянут.

Дважды просить не надо — Джейс тут же поднимается повыше и впивается поцелуем в яркие искусанные губы. Виктор даже не старается отвечать ему, только распахивает рот и прижимает к себе, положив руку на затылок.

— Хочешь, я... — шепчет Виктор, заглянув ему в глаза. — Я тоже могу попробовать... Для тебя. Ртом. Хочешь?

Джейс готов выть от того, как сильно этого хочется. Но понимает, что его сейчас хватит буквально на минуту, если он увидит, как Виктор гладит член пальцами, а затем подносит головку к алым губам, чтобы обхватить и провести по ней языком... А если он попробует взять глубже и объять больше длины своим бархатным жаром, то...

Чёрт, Джейс, наверное, просто кончит в штаны прямо сейчас.

— В другой раз, Вик, — мягко отказывается и целует ладонь Виктора, прижимает её к своей щеке. Тем более Виктор вряд ли в состоянии сделать для Джейса что-то подобное, пока так обессиленно растекается по кровати — и это не про лужицу из смазки и слюны на импровизированном валике из одеяла — и смотрит из-под прикрытых век. — Тебе необязательно делать что-то для меня, я могу сам рукой...

— Тогда возьми меня.

— Зачем? Ты же только что...

— Что значит «зачем»? Чтобы тебе было хорошо, очевидно. Давай, я прошу тебя, не тяни.

Виктор цепляется ногой за поясницу Джейса, подталкивает к себе. Другую ногу, поморщившись, разминает, выпрямив и снова согнув в колене. Это правая нога, слабая, та, которую следовало беречь, но они пренебрегли этим, и теперь Виктор будет мучаться болью. Если нужно, Джейс станет всюду носить Виктора на руках.

Киска выставлена напоказ в самом своём лучшем виде — налитая, яркая, хранящая на себе мокрые следы чужих ласк. Из-за пальцев вход приоткрылся побольше, чем было вначале, и теперь так и манит, просит наполнить его, ощутить, как внутри туго, гладко и пленительно.

— Тебе не будет... неприятно? — сомневаясь, уточняет Джейс.

— Не будет, обещаю, — Виктор улыбается ему, так нежно и так чудесно, как умеет только он.

Джейс очень хочет взять его, поэтому, раз Виктор так убеждает, что всё хорошо, не видит причин отказываться. Поспешно стягивает до колен штаны вместе с бельём и тянется к ящику стола, чтобы найти там начатую коробку презервативов. Дрожащими от нетерпения пальцами открывает один. Раскатав по стволу, устраивается между ног Виктора и проводит членом по щёлке, собирая смазку. Слегка вдавливается в киску всей длиной, толкается. Это приятно, но стоит направить головку ко входу и надавить, как становится ещё лучше. Там уже так скользко, что член будто сам идёт глубже, даже без усилий.

— М-м... Джейс…

Виктор чувственно изгибает брови и прижимается своим лбом к его, жарко дышит ртом. Джейс захватывает губы поцелуем и начинает не спеша двигаться.

Как и думал, надолго его не хватает. Виктор прижимает к себе руками и ногами, тихо стонет на ухо, а внутри такой горячий и узкий, что Джейс приходит к финалу всего через несколько глубоких толчков.

— Вик, если хочешь, — предлагает, распластавшись сверху, — я могу тебе ещё раз... Ну, сделать приятно. Давай, а?

— Не нужно. Я... не смогу ещё раз.

Джейс касается поцелуями любимых черт лица: румяных щёк, трепещущих ресниц, поднятых уголков губ, светлого лба.

— Уверен?

— Уверен, — Виктор в ответ целует его висок.

— Как-то нечестно получается, — Джейс выходит из него и убирает презерватив.

— Почему? Наоборот же, всё честно. Ты доставил удовольствие мне, а я — тебе.

Любимые изящные руки протягиваются, зовя к себе, и Джейс возвращается в уютные объятия. Теперь немного клонит в сон, но вечер ещё не окончен, а философию никто не отменял. Как же жаль, что они не могут поваляться в постели сколько хочется, а потом уснуть, не отлипая друг от друга и не заботясь о том, что их в таком виде может кто-то застать.

— Не расскажешь, как тебе было? — Джейс мягко шепчет у Виктора под ухом и целует плечо. — Мне бы хотелось узнать, что тебе понравилось, а что... не очень.

— А тебе... понравилось? — вместо ответа осторожно спрашивает тот.

— Неужели по мне было не видно?

Мягкий смешок Джейса растворяется в поцелуе — Виктор, смущённо замычав, стукнул его по пояснице, а такая шалость не должна остаться без ответной шалости.

— Вик, я бы хотел каждый день вот так доставлять тебе удовольствие. Настолько сильно мне понравилось.

— Ты с ума сошёл.

— Может быть. Так как тебе?

— Неужели по мне было не видно? — Виктор передразнивает его же слова и смущённо отворачивается. Джейс целует подставленную щёчку.

— Так сложно сказать, что тебе понравилось, как я вылизываю тебя, и ты хочешь повторить как-нибудь? — он урчит это, прижимаясь ртом к лебяжьей шейке.

— Джейс! Ты ужасен.

— Ну давай, скажи это, ну пожалуйста. Не стесняйся, просто шепни мне на ухо. Никто не услышит, кроме меня, и не узнает.

Зубы прихватывают напряжённую жилку над ключицей и легонько покусывают. Раздаётся дрожащий вдох.

— Ты невыносимый, — Виктор канючит, но всё же, зажмурившись, шепчет эти великолепные слова: — Мне понравилось, как ты... вылизываешь меня. И я хочу повторить как-нибудь.

У Джейса внутри взрываются маленькие фейерверки от счастья. Он снова крепко целует Виктора в губы.

— Ну всё, перестань, — тот хохочет, уворачиваясь, когда дыхание сбивается. — Я устал.

— Что сделать для тебя? — Джейс заботливо проводит пальцами по каштановым волосам, заправляя прядку за ухо.

— Для начала нужно встать. Я тебя люблю, Джейс, но ты тяжёлый... И подай мне водички, пожалуйста. У меня во рту... мой вкус. Фу.

Виктор морщится. Джейс целует кончик наморщенного носа.

— Ничего не «фу». Это лучший вкус в мире. Если честно, мне хочется ещё раз попробовать тебя прямо сейчас.

— Угомонись, герой-любовник.

Виктор щипает его за бок, и в попытке увернуться Джейс едва не сваливается с кровати — Виктор вовремя успевает придержать его за футболку. Оба хихикают, обнявшись.

— Давай так: если ты сегодня хорошенько подготовишься к экзамену, то перед сном... Возможно, мы сделаем это снова.

Голос Виктора соблазнительно томный, взгляд искрится озорством. Озвученное предложение действует на Джейса удивительным образом: если на горизонте маячит шанс на повторение, то он готов на всё, чтобы этим шансом воспользоваться.

— Сойдёмся на трети билетов? Экзамен же только на следующей неделе, я успею подготовиться.

— Осталось всего три дня, Джейс. Сегодня, завтра и понедельник.

— Как раз: в день по двадцать билетов. Ну давай, Вик, пожалуйста, всё равно я не осилю больше. А так честно-честно всё выучу! Мне просто нужен правильный стимул.

— Не думал, что настанет день, когда стимулом для тебя станет секс.

Джейс с невыразимой любовью сцеловывает смешинки с губ Виктора.

— Не просто секс, а секс с тобой, — поправляет он. — Ты — ключевой элемент в этой системе.

Если подумать, Виктор теперь обладает неограниченной властью над Джейсом — а нужно-то для этого всего лишь иметь между бёдер вход в сладкое, жаркое, ароматное лоно. Стоит Виктору пообещать, что Джейс сможет снова встретиться лицом к лицу с его чудесной узкой щёлкой, которую невероятно приятно целовать и обводить языком, как Джейс тут же превратится в самого покладистого и послушного бойфренда. Он и без того всегда старается быть хорошим, чтобы не разочаровывать Виктора, но горячее влажное нутро, розовые лепестки складок, обрамляющие вход в него, тончайшая нежная кожа, которая так мягко сминается языком и обнажает спрятанную под ней крохотную жемчужинку... Всё это определённо побуждает Джейса как на великие подвиги, так и на безумные, сладкие глупости.

— Ладно, договорились, — наконец соглашается Виктор. Только Джейс успевает возликовать, как с хитрой улыбкой перебивает. — Не знаю, чего ты так радуешься, в выигрыше ведь я.

— Это ты так думаешь, — Джейс фыркает и, чмокнув напоследок в губы, поднимается.

Протягивает Виктору стакан с водой и упаковку салфеток. Пока тот вытирается, Джейс приводит в порядок себя и свою одежду. И вдруг у него в памяти всплывают сказанные Виктором слова. Он принимает решение тут же вернуться к ним и, чувствуя трепетное предвкушение, заговорщицки спрашивает:

— Ви-ик, а давай ещё немного простимулируем меня?

Свесив ноги с кровати, Виктор накидывает обратно на плечи халат и запахивает, подвязав пояском. Бросает на Джейса короткий взгляд.

— Это как же, интересно узнать?

— Смотри: если я закрою сессию на «отлично», тогда ты... — Джейс запинается, осознав, что вообще-то такое первым должен предлагать Виктор, а не он, ведь иначе это будет звучать так, будто он настаивает.

— Что тогда я?

Помедлив, Джейс всё же продолжает:

— Не подумай, что я требую, просто ты до этого предложил, и мне показалось... В общем, может, тогда мы могли бы... ну, попробовать наоборот. Понимаешь? Чтобы теперь ты... мне...

— Ты сейчас говоришь про... ну, минет?

У Джейса скручивает живот. Сразу и от нервозности, и от возбуждения. Он на взводе от одного только этого слова, сказанного вслух голосом Виктора.

— Чёрт, да. Да. Я говорю про минет.

Повисает молчание. Виктор смотрит на него пристально. Хмурит брови и задумывается, подперев подбородок пальцами.

— А если не закроешь на «отлично», то, получается, я не должен буду его делать?

От такого вопроса Джейс успевает весь покраснеть и обругать себя за самонадеянность. Разумеется, Виктор не хочет брать в рот его член, он и руками-то трогать всё ещё немного стесняется, а до этого предложил только лишь из вежливости. Это глупая идея, о чём Джейс вообще думал? Не стоило даже поднимать эту тему.

— Нет, — мягко говорит Виктор, — мы не будем заключать такой уговор. Я хочу попробовать в любом случае. Я... уже давно хочу. Незачем ставить условия. И до конца сессии ждать долго — я хочу уже сейчас.

Удивление, видимо, слишком комично отражается у Джейса на лице, потому как Виктор смеётся. Протягивает к нему руку.

— Помоги-ка встать.

Трость исправно ждёт в узком пространстве между столом и кроватью, но сейчас она и правда не нужна. Гораздо лучше снова прижаться друг к другу и слиться в долгом нежном поцелуе.

— Виктор, ты серьёзно хочешь попробовать? — Джейс заключает его лицо в ладони, гладит острые скулы.

— Хочу, — шепчет тот, глядя своими невозможными золотыми озёрами. — Я люблю тебя. И люблю всё, что у тебя здесь.

Пальцы касаются Джейса внизу живота, и там моментально вздрагивает. Голос хриплый и просевший, когда он, вцепившись в тонкую талию и не скрывая желания, говорит:

— Ты меня провоцируешь.

— Джейс... — Виктор выдыхает и льнёт ближе.

В том, как он произносит имя Джейса, — всё: любовь, трепет, зов и обещание. Сопротивляться им трудно, да и незачем.

Не медля больше ни секунды, Джейс тянет Виктора обратно в постель.

Chapter Text

Он долго не мог решиться на разговор с матерью. Не был до конца уверен, что понимает, зачем этот разговор вообще нужен — и ему, и ей. И всё-таки каким-то чудом решился.

День оказался подходящим. Вернее, вечер, переходящий в ночь. Папы нет дома — работает в ночную смену, мама в хорошем настроении — даже потрепала Виктора за щёку, когда он сделал комплимент её рагу, — да и просто как-то так сошлись звёзды.

Виктор долго мялся у двери в родительскую спальню. Всё прокручивал в голове слова, которые собирается озвучить. Как мама отреагирует на них? Поймёт ли его? Наверное, она, прекрасно зная, какая у Виктора и Джейса была трепетная дружба и какие настали нежные отношения, и сама понимает, что рано или поздно детская наивная влюблённость должна стать чем-то большим. Виктор не раз давал понять, что с Джейсом у них всё по-настоящему.

Родители редко запирают двери, обычно те слегка приоткрыты. И Виктор тоже не привык закрываться в своей крохотной комнате-коморке. Так пошло ещё с детства — его мучали боли по ночам, снились кошмары, подолгу, бывало, не получалось уснуть из-за разных дурных мыслей; в те времена он спасался побегом в родительскую кровать. Между мамой и папой было безопасно и тепло, хоть и довольно тесно. Виктор чувствовал себя под самой надёжной защитой, которую не пробить никаким ужасам и страхам. Теперь Виктор не ходит к родителям по ночам — незачем. Но открытая дверь в их комнату навсегда будет ассоциироваться со своеобразным приглашением. Напоминанием, что его никогда не оставляют в одиночестве, от него не отгораживаются. И что они всегда готовы приютить в родном гнёздышке своего единственного птенца.

Пока он в нерешительности заглядывается на тусклый свет в спальне, тот вдруг гаснет. Скрипит кровать — мама укладывается спать. Ну всё, или сейчас, или никогда.

Виктор шагает вперёд, не стараясь быть особо тихим, чтобы мама услышала его заранее. Пошире открывает дверь и негромко зовёт:

— Ма? Ты ещё не спишь?

— Ещё нет, — отзывается она, ворочаясь. — А что такое?

Вместо прямого ответа, Виктор спрашивает:

— Можно полежать с тобой немного?

— Конечно, — отвечает она после короткой удивлённой паузы, — иди сюда.

Мама приветливо приподнимает для него край одеяла, и он, улыбнувшись уголками губ, поскорее ныряет к ней в объятия. Улыбка становится ещё шире. От мамы, как и всегда, пахнет цветочным мылом и немного — дешёвыми духами.

— Витюш, что с тобой? — голос мамы делается обеспокоенным. Она обнимает за плечи, прижав к себе, а другой рукой касается лба, чтобы убрать волосы и заправить их за ухо. — Ты в последнее время какой-то притихший. Что случилось? Ты же знаешь, что можешь рассказать мне всё на свете, правда?

— Знаю, мам.

— У тебя что-то болит? — Виктор машет головой. — Тебя кто-то обидел?

— Никто меня не обижал.

— Что-то не ладится у Бензо?

— Нет, там тоже всё хорошо.

— Скажи уже, что случилось. Ты пугаешь меня.

Виктор тихонько вздыхает и трётся о мамино плечо. В горле становится совсем сухо.

— Ничего плохого не случилось, — успокаивает её он, — даже наоборот, я думаю.

— В чём же тогда дело? — мама настораживается.

Прикусив кончик большого пальца, Виктор пытается подобрать слова. В памяти всплывает разговор, который он вёл с миссис Талис у них дома на кухне. Тогда ему казалось, что всё происходит не с ним; он не мог полностью принять новые эмоции и мысли, но тем не менее сумел выстоять, и сейчас при встрече с мамой Джейса даже не чувствует смущения. Наверное, его он преодолел раз и навсегда, когда сидел вместе с ней в пилтоверской клинике в ожидании своей очереди к гинекологу. Естественно, ему пришлось посетить этого врача. Сам понимал, что нужно будет. Как и знал, что должен бы пойти один, без группы поддержки, как и все нормальные люди, но всё-таки на такое не осмелился.

Миссис Талис не была навязчивой, не поучала, не смущала излишними подробностями, но бережно предупредила, чего ожидать и к каким вопросам нужно быть готовым. Всё прошло хорошо, Виктор вышел из кабинета врача с ощущением, будто с плеч свалилась целая гора. А по пути домой миссис Талис угостила его мороженым.

С одной стороны, всё это замечательно. Виктор счастлив, что у него с мамой Джейса сложились такие тёплые доверительные отношения. Он в самом деле чувствует себя членом их семьи. Их дом для него стал родным, а миссис Талис — второй мамой. Всё вело к этому постепенно, но теперь окончательно приобрело чёткие очертания.

Из-за этого у него появилось ощущение отчуждённости от собственных родителей. От своей мамы. Как так получилось, что чужая мама помогла ему пройти через один из самых важных этапов в жизни, а родная оказалась в стороне? Так глупо и так странно. Будто бы Виктор скрывается от неё или не считает её достаточно важным человеком, чтобы поделиться подобными событиями.

Решимость подкрепляется огоньком раздражения на самого себя. Наконец, затаив дыхание, он говорит:

— Я был с Джейсом. Мы... У нас было впервые.

— Виктор, — выдыхает та изумлённо. — Серьёзно?

— Да, — почти шёпотом отвечает он.

— Знаешь, — чуть помолчав, произносит мама, поглаживая его по плечу, — если честно, я была уверена, что у вас уже давно всё случилось.

— Что? Почему? — удивляется Виктор.

— Ты так часто остаёшься ночевать у Джейса... Что ещё я должна была думать?

— Ма, ты меня поражаешь, — он фыркает и ластится ближе, обнимает её за живот. — Вообще-то, мама Джейса всегда стелит ему на диване в гостиной. Мы даже в одной комнате не спим лет с четырнадцати. Раз переживала, могла бы спросить об этом.

— Ага, спросила бы у тебя в пятнадцать или шестнадцать: «А вы с Джейсом уже занимаетесь сексом?», и ты бы на меня ещё неделю обижался за такие вопросы.

И она права. В том возрасте Виктор в штыки воспринимал, даже когда мама пыталась узнать, нравится ли ему Джейс как мальчик. Виктор только злился и ругался, ведь сам не понимал до конца, что чувствует. Тяжело дался период превращения детской привязанности в первую подростковую влюблённость.

К Виктору переходный возраст пришёл в двенадцать, вместе с первой менструацией. Виктор тогда за один день стал взрослее. А Джейсу было одиннадцать. Пока Джейс без умолку тарахтел о делах в школе, играх и детских комиксах о волшебниках, Виктор был вынужден мириться с переменами и неприятными сюрпризами, которых не ждал и не желал. С телом происходили странные вещи. Одежда постоянно становилась мала из-за быстрого роста, бёдра сделались круглее, очертилась талия. Он стал чужим для самого себя и внезапно — непривычно интересным и привлекательным для окружающих. А живя в Зауне, с этим приходится считаться, быть бдительным и становиться взрослым не по годам. К пятнадцати Виктор уже выглядел на все восемнадцать и с тех пор мало изменился.

Чего нельзя сказать о Джейсе. Джейс младше, и это было видно. Пока Виктор вовсю переживал прелести пубертата, Джейс оставался весёлым, шебутным, нежным мальчишкой. Всё началось в тринадцать-четырнадцать: как-то понемногу, незаметно Джейс вытянулся, на лбу, носу и щеках появились мелкие прыщи, под носом — нелепая пародия на усики, которыми Джейс невероятно гордился; от него пахло потом, пока он не научился пользоваться дезодорантом, а голос скакал от детского писка до низкого хриплого баса всего за одно предложение. А повадки оставались прежними: он всё так же громко смеялся, шумел, дёргал Виктора за одежду, хвастался дурацкими камнями и листьями, что подобрал на улице по пути с уроков, и продолжал мечтать о магии. Руки и ноги у него слишком быстро стали длиннее, и он долго не мог заново научиться чувствовать собственное тело в пространстве. Размахивал руками так, что однажды случайно зарядил Виктору по лицу. А ещё собрал дома все углы и дверные косяки и путался в ногах, будто они были чужими. Джейс напоминал щенка пары месяцев от роду — такой же беспокойный, трогательный и вечно неуклюжий.

Временами Виктор не выносил всего этого. Казалось, что год разницы в возрасте создаёт целую пропасть между ними — они стали разными людьми.

И всё же.

Каким-то непостижимым образом сердце Виктора умудрилось влюбиться.

Виктор мог ворчать и одёргивать, закатывать глаза и даже отталкивать, но всё равно каждый раз, придя к себе домой, начинал скучать. Хотелось, чтобы этот глупый и нескладный мальчик всегда был рядом, не пропадал из поля зрения. Джейс ему родной и самый близкий, самый лучший и прекрасный, и так было всегда. Сердчишко тянулось к нему, несмотря ни на что. Вот и притянулось, так примагнитилось и приклеилось, что уже никогда не оторвать.

К семнадцати Джейс стал настоящим красавцем. Впервые поцеловал Виктора, признался в чувствах и предложил встречаться. Виктор ещё долго не мог поверить, что всё это происходит с ним — с ним и с Джейсом.

— Детка, так как всё прошло? — мама прерывает поток мыслей Виктора. — Надеюсь, Джейс никак не обидел тебя?

— Нет, ты что, он был... — Виктор вовремя прикусывает язык, едва не сказав «великолепен», и исправляется на более подходящую для мамы характеристику. — Очень внимательным. Всё было хорошо, не волнуйся.

— Тогда я рада за тебя.

— Спасибо, мам.

Она целует его в лоб. Воцаряется молчание. Виктор не знает, что ещё сказать. Он хотел поделиться с мамой — и поделился. Она рада за него. Но... на этом всё? Очевидно, не он один не знает, что говорить дальше. Накатывает сожаление. Душевный разговор, о котором Виктор мечтал, закончился слишком рано. Внутри становится пусто и одиноко. Теперь он должен просто встать и уйти обратно к себе?

— Витюш, точно всё нормально? У тебя ничего не болит? Ты какой-то странный. Как будто боишься что-то сказать. Я же чувствую.

— У меня ничего не болит, честное слово.

Он решает умолчать о том, как всё было на самом деле. Поход к доктору с миссис Талис окончательно успокоил его: там у Виктора всё в полном порядке. Не имеет значения, как он был напуган сразу после того, как всё закончилось, ведь сейчас у него и правда ничего не болит, ничего не тревожит.

— Ладно, — кивает мама и немного расслабляется, похлопывает Виктора по плечу. — Но ты ведь знаешь, что если что-то болит, то не нужно терпеть и молчать? Можно хотя бы мне на ушко шепнуть.

— Знаю.

Они снова замолкают. Виктор ютится у мамы под крылышком, закусив большой палец, а она продолжает ласково поглаживать его по плечу. Уходить не хочется. Причин остаться дольше нет. А Виктору кажется, что они необходимы, если он хочет ещё полежать и поговорить с мамой.

— Ты уже совсем взрослый стал, — вдруг произносит она, усмехнувшись. — Так быстро время летит.

— Я не чувствую себя взрослым, — подумав, говорит Виктор.

— А как ты себя чувствуешь?

Хороший вопрос. Как же он, в самом деле, себя чувствует?

— Иногда я уверен в том, что делаю и зачем. А потом вдруг раз — и как будто уже стою один посреди пустыни. Не знаю, что делать, куда идти. Просто хочется домой, в свою кровать, под одеяло. Но нельзя ведь. Приходится куда-то идти, делать вид, что я всё ещё понимаю, что происходит. Глупо как-то.

— Ничего не глупо, — мама, улыбаясь, прижимается губами к макушке. — Ты думаешь, все взрослые всегда всё понимают и знают? Нет. Взрослые тоже часто бывают потеряны, сомневаются. Никто не знает, как поступать нужно, как не нужно, что правильно, а что нет. Этим твоя «взрослость» не измеряется.

— А чем тогда она измеряется?

— Я сказала, что ты стал взрослым, потому что поняла, что ты уже давно не приходишь ко мне вот так поваляться вместе, — мягко поясняет она, — не просишь советов, не всегда рассказываешь, что у тебя в жизни происходит. Ты уже взрослый и самостоятельный. Мама и не нужна почти.

— Мам, ну что ты такое говоришь? Конечно же, ты мне нужна.

Виктор целует её в щёку и в этот момент ловит себя на мысли, что и правда уже давно не делал этого просто так. Становится ещё тоскливее. Появляется крохотное страшное предчувствие, будто он в последний раз в жизни лежит с мамой вот так. Не потому что может произойти что-то плохое, а потому что дальше такой близости уже не будет. Такая бывает только между матерью и ребёнком, который ещё не успел вырасти и стать равным ей. Наверное, мама права.

Эти последние тёплые объятия с мамой — как прощание с детством.

— Знаю, но уже не так, как раньше, — она вздыхает. Тоже с тихой грустью, такой же, какая разливается у Виктора в груди.

Он ничего не отвечает. Закрывает глаза, обнимает её крепче за талию, вдыхает поглубже запах её кожи. Такой родной, единственный на свете.

— Тебе хорошо с Джейсом? Безопасно, спокойно?

Мамины пальцы неторопливо крутят волосы около его уха. Усыпляют.

— Очень, — отвечает он шёпотом. Она едва заметно кивает. Немного помолчав, Виктор добавляет: — Мам, можно сказать ещё кое-что?

— Конечно можно.

Он прикусывает большой палец, не зная, как к этому подступиться.

— Наверное, это тоже глупо, но... Знаешь, я как будто увидел Джейса по-новому после того, как мы с ним... Ну, ты понимаешь. И у меня появились странные мысли о нём.

— Какие странные мысли? — подталкивает его мама.

— Я впервые подумал, что взаправду — не как гипотетическая мечта, а прям серьёзно, по-настоящему — хочу однажды стать с ним одной семьёй. Хочу... Хочу родить ребёнка от него, — по телу прокатывает волна жара. Неужели он правда сказал это вслух? В горле стоит ком, а в глазах — слёзы. — Странно ведь, правда? Я никогда о таком не думал. А тут вдруг...

Он умолкает, не договорив. Прячет лицо в воротнике маминой ночнушки. Ресницы слиплись от горячей влаги, а губы дрожат.

— Виктор, детка, — мягко зовёт мама, — почему ты решил, что думать о таком странно и глупо?

Он пожимает плечами. Мама удобнее устраивает своего птенчика под крылышком.

— Знаешь, на самом деле всех нас посещают такие мысли, когда мы встречаем своего человека. Своего мужчину. Надёжного и любящего, с кем ничего не страшно. Желание быть рядом с любимым, иметь своё место в мире, растить вместе с ним ребёнка — это самые естественные вещи. Именно так выглядит счастье, Виктор. Простое, человеческое счастье. Что же в нём глупого?

— Не знаю, просто... Как будто стремиться нужно к чему-то большему, чему-то более значимому, чем просто иметь свою семью.

— К чему значимому, например?

— Например, изменить мир!

— Изменить мир, — повторяет мама таким тоном, будто Виктор сказал, что хочет возродить динозавров.

А он всего лишь хочет сделать легче жизнь простых рабочих вроде папы, чтобы им не приходилось надрываться каждый день на производстве и дышать химикатами ради своих семей. Работа на заводах может быть безопаснее, только надо суметь разобраться в тонкостях. Виктор не раз упрашивал папу взять его с собой на смену — посмотрел бы, как трудятся наладчики, технологи, как устроен сложный и не всегда слаженный механизм, состоящий из людей и машин. Папа, разумеется, не даёт слабину — упорно продолжает повторять, чтоб Виктор даже не думал о таком. Делать ему там, мол, нечего. К опасному производству запретил приближаться строго-настрого.

Или взять, к примеру, маму. Мама у него блистательная — маленькая, стройная, с золотыми глазами, каштановыми волосами и смехом, будто звенит колокольчик. Несмотря на внешнюю хрупкость, она никогда не даст себя в обиду — всю жизнь работает в баре то официанткой, то барменом, то, бывает, и грузчиком, и уборщицей. Но разве это её предел? Она такая красивая, такая заботливая, ну какая ей работа простой официантки? А ещё мама очень любит живые цветы. Виктор хотел бы, чтобы она посвящала своё время растениям, а не пьяницам и грубиянам, которые пристают к ней. Виктор сам видел, и не раз, начиная с осознанного возраста. Тогда мама брала его с собой на работу, ведь не оставлять же одного дома, и он целый день крутился то тут, то там в поисках развлечений для себя. И, конечно, видел и слышал всякое. Ещё тогда понял, что здесь не место ни ему, ни его мамочке.

— Да, изменить мир, — настаивает он, — чтобы все могли жить лучше. Папа, ты. И я тоже. Ведь сейчас я не убиваюсь на фабриках и не... не попал в бордель, только потому что вы любите меня и бережёте. А мог бы. Не всем так повезло в жизни.

— Ох, Витенька...

Мама горестно вздыхает и прижимается губами к его лбу долгим поцелуем.

— Может, ты и прав. Я не знаю. Мне бы хотелось, чтобы прежде всего ты устроил свою жизнь. Чтобы у тебя была опора, свой дом, в который ты хочешь возвращаться. Чтобы тебе было ради кого менять мир. С этого ведь всё начинается — с любви. Из-за неё мы и совершаем великие дела. И ты однажды сделаешь что-то великое, я всегда верила в это. Даже если вдруг твоё «великое» будет заключаться не в гениальном изобретении или изменении мира, а в том, что ты хорошо воспитал своего ребёнка. Возможно, на его долю выпадет изменить мир. А без твоего вклада ничего этого не вышло бы. Понимаешь?

— То есть, — Виктор хмурится, задумавшись, — ты думаешь, этого достаточно? Просто любить и стараться ради тех, кого любишь? Это важнее всего?

— Конечно, это важнее всего. Из таких стремлений ведь и складывается жизнь. Из маленьких и, казалось бы, второстепенных. Но на самом деле именно они делают тебя счастливым. Ты посмотри: мы с папой не вершим судьбы мира, но мне хорошо с ним, и я счастлива. А какого чудесного ребёнка мы вырастили! Мы гордимся тобой, малыш.

Растроганный, Виктор улыбается и смаргивает слёзы.

— Мам, я люблю тебя. Спасибо. Ты самая лучшая.

— И я тебя люблю. Надеюсь, что ты сможешь исполнить всё, о чём мечтаешь: и мир изменишь, и создашь крепкую семью с Джейсом. Только не торопитесь, пожалуйста. Ты верно говоришь, что вы ещё молоды и у вас вся жизнь впереди. Дайте себе немного времени, чтобы вместе разобраться, чего вы хотите. Так будет правильно. Семейная жизнь никуда от вас не убежит.

— Но что делать, если я хочу уже сейчас? — канючит Виктор. Мама издаёт тихий смешок. — Хочу засыпать вместе с Джейсом и просыпаться, завтракать вместе, заботиться о нём. Мне хочется прямо... не знаю... Приклеиться к нему, что ли? Мы должны быть рядом. Когда мы не вместе, время как будто проходит впустую. Это так... так странно. Сердце не на месте. Мам, ну что делать?

— Детка, ты плачешь?

Виктор машет головой и хлюпает носом. Не плачет, но близок к тому. Всегда так происходит, стоит ему осознать ту силу, с которой его тянет к Джейсу. Он почти готов прямо сейчас сорваться с места и отправиться в Пилтовер, к нему, посреди ночи. Останавливает только твёрдое знание: Джейс никуда не денется, а ночью в одиночку путешествовать из Зауна в Пилтовер — не самая хорошая идея. Риск будет неоправдан. Да и у мамы в объятиях сегодня особенно хорошо.

— Знаешь, мы с твоим папой тоже ведь не сразу начали жить вместе, — произносит она меж тем. — Он с пятнадцати работал на заводе, я — в баре, мы не могли видеться каждый день. Бывало, за целую неделю всего два часа посидим вместе на скамейке, подержимся за руки, и на том всё. Но даже тогда я уже чувствовала себя его женой. На эти два часа мы становились самыми настоящими мужем и женой. Знали, что разлука временна и скоро мы будем вместе. Так и случилось. При первой же возможности мы поженились, съехались. А чуть погодя у нас появился ты.

Вот оно — мама озвучила то, чему до этих пор сам Виктор не находил названия: он тоже чувствует себя так, будто они с Джейсом уже женаты. Они должны быть вместе и заботиться друг о друге, а жестокие обстоятельства по-дурацки разлучают их. Без Джейса Виктор будто становится сиротой.

— Я так боюсь, что у нас ничего не получится, — Виктор прикрывает глаза. От усталости и переживаний, которые наконец немного отпускают его, начинает клонить в сон. — Знаю, что Джейс тоже хочет жить вместе. Но... А вдруг только я мечтаю о семье?

Тогда, в тот вечер, когда они были вместе, Джейс пришёл к нему в постель. Сказал, не понимает, как можно спать порознь после всего, что между ними было. В тот раз Виктор был слишком вымотан и не думал о таком, а теперь понимает: порознь больше невозможно не только спать, но даже жить. Кажется, что кости внутри выворачивает от желания вскочить и бежать куда глаза глядят, пока сердце не подскажет, какая дорога ведёт к тому, о ком оно так грезит и тоскует.

— Ты знаешь, даже если прямо сейчас твой Джейс не задумывается о семье, как ты, это не значит, что он не захочет её в будущем. Понимаешь, мужчины приходят к этому позже. Они так устроены. Немного отстают в умственном созревании, — улыбается мама.

Виктора пробирает на хехеканье. Потому что это правда — они отстают во всём.

— Твой Джейс хороший парень. Иногда он так смотрит на тебя, что я удивляюсь: откуда в таком юном возрасте настолько сильная любовь? Не переживай, всё у вас получится.

— Ма-ам, ну зачем ты мне напомнила, какой он хороший? Я опять хочу к нему.

Та смеётся и крепче обнимает его, прижимает к себе сильно-сильно.

— Ну нет уж, я тебя никуда не отпущу. Сегодня ты мамин, будем спать с тобой вдвоём, пока папы нет.

— Ты меня задушишь, — хрипит Виктор в ответ.

— Никогда. Ты же мой любимый ребёнок. А теперь давай засыпать, ладно? Вставать нужно рано, а время уже позднее.

Он согласно мычит и устраивается удобнее. Расслабляется. Действительно, ему тоже на работу идти. А сидеть с паяльником в руках или проверять поставку по накладной, пока глаза слипаются — последнее дело.

Только вот после разговора ему в голову пришла одна мысль...

— Ма.

— М-м?

— Вы же собираетесь в субботу уходить на день рождения какой-то там твоей девочки с работы?

— Да, она хорошая, тоже официанткой работает. Будем у нас в баре отмечать.

— Значит, вас долго не будет?

— Скорее всего. Раньше полуночи по домам точно не собираемся расходиться. А что такое?

— Можно Джейс придёт ко мне?

— Ах, Витя. Ну конечно можно. Дело-то молодое, я всё понимаю.

— Ма-а-ам...

Она добродушно смеётся.

— Спи уже. Пускай тебе приснится твой Джейс, раз ты так скучаешь по нему.

— А тебе тогда пускай папа приснится.

— Хорошо, приснится, — мама смешливо фыркает, Виктор улыбается.

Думает, как же всё-таки хорошо, что решился — этот разговор нужен был и ему, и ей. И вскоре спокойно засыпает, убаюканный сладкими мечтами о будущем.