Chapter Text
Гордон едва поспевал за своим напарником. Гордо был ловок, быстр и безжалостен, катком прокладывая себе дорогу сквозь комбайнов, не оборачиваясь на трупы павших друзей и врагов. Лица присоединяющихся к ним повстанцев постоянно сменялись, их поджаривали и давили, точно муравьев. Иногда Фримен, прижимаясь к «мелкому» спиной к спине и отстреливаясь, слышал, как часто он дышит, но при том сосредоточенно молчит.
Прихрамывающий, накачанный по самое не хочу личиночным экстрактом, Гордон Фримен ввалился на территорию Цитадели. Они с Гордо долго петляли по темным, с голубоватыми прожилками смолы коридорам, пока не добрались до двух расходящихся в противоположные стороны рельсов с рядами лениво движущихся капсул для пленников Альянса.
Гордо снял забрызганный кровью и ошметками плоти шлем. Его глаза лихорадочно блестели, по лбу бежала струйка пота, волосы взмокли и растрепались. Гордон переводил взгляд с него на саркофаги. Медлить было нельзя, так как захваченные во время наступления Аликс и Илай Вэнсы томятся где-то в недрах Цитадели — если еще живы.
— Развилка, — зачем-то сообщил очевидное Гордон Фримен. От мысли о разлуке ком подкатывал к горлу.
В глубине души он надеялся, что молодой Фримен начнет отговаривать его от повисшего в воздухе решения разделиться, но тот не оправдал его надежд. Зато сделал нечто другое: стиснул в объятиях и жадно, отчаянно поцеловал.
Сквозь запах страха и адреналина Гордон вновь ощутил тление в животе. Последние двадцать лет у него были лишь беспорядочные связи с повстанцами и повстанками, желавшими покувыркаться с Мессией (даже несмотря на шепотки, что Гордон Фримен уже не тот). Секс с ними был как выкуренная сигарета — краткий миг блаженства, а после горечь во рту и тупая боль за грудиной. Крайне редко это повторялось больше одного раза.
Гордо подарил ему шанс снова почувствовать себя юным. Трепетать от чужих ласк, словно в первый раз, и хотеть еще. Прикосновения двойника пронзали его кожу тысячами крохотных иголочек. Фримен потел и покрывался мурашками, пока Гордо снимал с него одежду. Обнаженные. Два тела, некогда бывшие одним целым, теперь здорово отличались: время изукрасило Гордона-старшего метками, точно заключенный, считающий дни до своего выхода из заточения плоти. Гордо изучал их одну за другой, медленно опускаясь все ниже и ниже. Его горячие поцелуи жгли сильнее плутония.
— Гордон, трахни меня, — шепнул Гордо, слизывая преякулят с припухших губ.
Фримен пытался вспомнить, был ли у него кто-нибудь перед самым Инцидентом, но память подводила его. Истратив практически все свои запасы смазки, он вошел в Гордо так нежно, как только мог. Жар их тел сплелся воедино под обоюдный стон, их голоса звучали как один.
— Гордо… — сдавленно прохрипел он, начиная двигаться. От тихих вздохов его второго я мутился рассудок; Гордон словно в зеркале видел изумруды глаз, поглощаемые обсидианом страсти.
— Сильнее, — шептал львенок, терзая зрелого льва, горячий пот щипал царапины на пояснице. Фримен утробно рычал в ответ, сжимая Гордо в своих руках так крепко, будто пытался вобрать его в себя.
Изнеможенные, они вырубились лишь перед самым рассветом. Пара часов спокойного сна в объятиях друг друга были… Гордон не хотел называть это прощанием.
Они были утешением.
Оторвавшись от Фримена, Гордо нацепил очки и встал напротив, у параллельной ветки с саркофагами, выжидая, когда старший решится. Гордон шагнул к открывшемуся гробу, то же сделал двойник. Скобы защелкнулись.
На перекрестке они разминулись; дальше Гордон ехал один. Издевательски медленно, будто Покровители организовали ему экскурсию по Цитадели. Экспонаты, конечно, так себе: транспортники, штурмовики, охотники, страйдеры — вся шайка-лейка Империи. Но хуже всего сталкеры. С ними редко можно было столкнуться за пределами вражеской обители, и то только в чреве вскрытых поездов-бритв, отбывающих из Нова Проспект. Оставшиеся ученые Черной Мезы безуспешно пытались исцелить изуродованных людей, однако изменения, произошедшие с ними, были необратимыми. В основном эти несчастные, прекратив получать приказы от пуповины Альянса, хрипели по углам в позе эмбриона, бились о стены, либо сбрасывались с высоты. В конце концов Гордон стал пристреливать их из жалости, точно больных собак.
Он с горечью вспомнил, как Аликс рыдала над их телами. Для той, что практически не знала жизни до Семичасовой войны, у нее было чересчур мягкое и доброе сердце. Но Гордон любил ее за это — почти отеческой любовью.
Камера засекла Фримена, и саркофаг понесся быстрее. На следующем перепутье он взмыл ввысь с такой скоростью, что мужчину затошнило. Ось сооружения изнутри была окутана кабелями разных размеров и расцветок. Когда-то, когда Цитадель еще только монтировалась, они пронизывали Сити Семнадцать, забирались в каждый дом, каждое окно… Ассимиляция — так называл все это надругательство над личностью и потребительское отношение к живым существам Уоллес Брин.
Очередное поле заряженных частиц лишило Гордона всего имеющегося оружия, так что он прибыл к Администратору беспомощный и к тому же в клетке.
«Прекрасно, блять».
— Моссман, ты тоже это видишь? Доктор Моссман?..
Гордо уже был здесь. Его саркофаг выглядел чудовищно посередь помпезно и дорого обставленного кабинета Брина — артибута, более недоступного для простых землян. «Прости», — прочел Гордон по губам «мелкого» и покачал головой. Во всем происходящем нужно винить комбайнов и никого более.
Заметив возле мнущейся, явно не знающей, что ответить Джудит грави-пушку, ослепительно сияющую опасным голубоватым светом, Гордон вновь кинул взор на своего двойника. Тот скованно пожал плечами, а затем подмигнул. Почему-то это обстоятельство заставило Фримена немного расслабиться.
— Я бы на твоем месте больше не налегал на комбайновские порошки, Уоллес, — весело произнес Гордо, намекая на содержимое пакетиков, заменившее человеческую еду в Сити Семнадцать.
— Люди так хрупки, — подхватил Фримен-старший. — Сегодня ты правишь Землей, а завтра пускаешь слюни в смирительной рубашке.
— Ох, твоей маме-личинке точно не понравится, что у Администратора Земли поехала крыша.
— Придется ей найти кого-то помоложе.
Оба Гордона от души рассмеялись при виде бестолково вытянувшегося лица Брина. Даже на бледном лице Джудит промелькнула слабая улыбка. Взгляд Администратора метался, на виске вздулась вена. Затем он собрался и наставил на двух Фрименов пальцы:
— Камеры не могут лгать. Я выясню, что здесь происходит, и ваши дружки помогут мне в этом.
К ним присоединились капсулы с Илаем и Аликс. Гордон был рад видеть их живыми, хоть Вэнс и выглядел довольно плохо — на лбу проступила испарина, темная кожа приобрела едва уловимый серый оттенок. Глядя на двух Гордонов, Аликс округлила глаза, словно пыталась телепатически связаться с ними.
— Больше никаких допросов, — на лицо Брина наползала устрашающая, безумная улыбка, — Шу’улатои, как зовут их эти отродья, вортигонты, высосут вам мозги и узнают все ваши грязные секреты. Сначала тебе, бесполезная старая развалина, — Уоллес ткнул в устало закрывшего глаза Илая, — затем тебе, — дрожащий от гнева палец дернулся в сторону Аликс, — маленькая заноза в заднице…
Не дослушав оскорбления в адрес пленников, Моссман схватила со стола Брина конфискованный мульти-инструмент Аликс и попыталась воткнуть его Администратору в бок. Защищаясь, Уоллес подобрал грави-пушку, но промазал: выстрел пришелся по раскрывшимся саркофагам. Поняв, что он в меньшинстве, Брин бросил слишком тяжелую для него пушку и скрылся в лифте.
— Не дайте ему сбежать, Аликс, Гордон и… Гордон, — прохрипела доктор Моссман, щупая пульс бессознательного Илая.
— Гордо, — поправил ее Фримен-младший, помогая остальным узникам выбраться из покореженного металла.
— Д-да, — по лицу Джудит бежали слезы, — пожалуйста, поторопитесь. Я останусь здесь, с Илаем.
Гордон посмотрел на Аликс.
— Она и впрямь переживает за отца. Думаю, ей можно доверять, — произнесла девушка, проверяя целостность своего мульти-инструмента.
Вспомнив, что Джудит так и не рассказала Брину о его альтер-эго, Гордон кивнул. Разбираться с тем, кто, что и во имя чего натворил они будут в мирное время. Главное, что сейчас Моссман на их стороне.
— Не сопротивляйтесь Ему, — горько произнесла Джудит, — в конечном счете вы все равно окажетесь там, где Он хочет… Мне очень жаль.
Гордо не слышал ее, он был занят тем, что разносил грави-пушкой пульты управления. Сердце Фримена неприятно екнуло после этих слов. Кажется, он только сейчас понял, что такое настоящий страх.