Work Text:
Вечером тридцать первого октября воздух в клубе был густым от музыки и смеси парфюмов. Лазерные лучи резали дым, ритм бит-дропа отзывался в груди вибрацией. Именно здесь, посреди этого безумия, Сенджу Хаширама, студент-архитектор с вечно доброй улыбкой, объяснял что-то своему младшему брату Тобираме, крича ему прямо в ухо.
Внезапно сильная рука сжала запястье старшего Сенджу. Он обернулся и увидел пронзительные красные глаза — редкие даже для контактных линз на Хэллоуин. Учиха Мадара. Гений с факультета политологии, его заклятый соперник в академических дебатах и по совместительству сосед по общежитию, который обычно презирал подобные «вульгарные сборища».
— Хаширама, — его голос был низким и уверенным, заглушая музыку не силой, а напряжённостью. — Пойдём.
— Мадара? Что случилось? Драка? Пожар? — искренне насторожился Хаширама, уже готовый броситься на помощь.
— Хуже, — без тени улыбки парировал Учиха. — Здесь играет отличный трек, а танцевать не с кем. Только ты.
Хаширама замер с открытым ртом, выглядя полным идиотом. Он перевёл взгляд на Тобираму, который уже ухмылялся во весь рот, снимая всё на телефон.
— Ты... что? Мы же... мы же никогда... Ты же ненавидишь танцевать. И меня, вроде бы, тоже.
— Счет в наших спорах пятьдесят на пятьдесят. Пора выяснить, кто лучший и в этом, — Мадара уже тянул его за собой, не оставляя вариантов для отказа. Его хватка была обжигающей и неоспоримой.
Он притащил ошеломленного архитектора в центр танцпола, где было теснее всего. Музыка сменилась на что-то с гипнотичным битом и томным басом. И Мадара... отпустил запястье Хаширамы, чтобы обвить его шею руками, притягивая ближе. Это был не танец, это была осада.
— Мадара, люди смотрят! — попробовал было (для приличия) возмутиться Хаширама, его уши пылали.
— Пусть смотрят, — прошептал Учиха прямо ему в ухо, от чего по спине Сенджу пробежала дрожь. — Может, наконец-то поймут, что ты мой.
Они почти не двигались в такт музыке, больше покачиваясь на месте. Мадара прижимал лоб к виску Хаширамы, а чёрные шипастые пряди волос Учихи щекотали щёку Сенджу. Мадара вёл себя дерзко, уверенно, полностью контролируя ситуацию и пространство вокруг них. Хаширама, сначала окаменевший, постепенно начал расслабляться. Его руки нерешительно легли Мадаре на талию.
Через пару треков Учиха, казалось, удовлетворился. Он резко отпустил Сенджу, оставив в середине движения, и без слов потащил прочь с танцпола, в более тихий, полутёмный коридор, ведущий к туалетам.
— Ну что, признаёшь своё поражение? — с насмешкой спросил Мадара, прислонившись к стене и закуривая электронную сигарету. Вейп подсвечивал его хищную ухмылку розовым.
— Это был не танец, а публичная провокация! — фыркнул Хаширама, но беззлобно. Он чувствовал, как до сих пор колотится сердце.
— Ответь на вопрос.
Хаширама вздохнул, смирившись. Он шагнул ближе, отнимая вейп и пристально глядя в глаза Мадаре.
— Ладно. Ты лучший. В танцах. Доволен?
Мадара засмеялся — низко, тихо, победно. И снова притянул его, на этот раз уже не для танца, а для того, чтобы прижать к стене и поймать его губы в поцелуе, такой же властный и требовательный, как и всё его поведение этим вечером. Хаширама ответил почти сразу, запустив руки в его чёрную гриву.
«Победа», — подумал Учиха, чувствуя, как Сенджу тает в его объятиях.
Мадара всегда добивался своего. Всегда. Особенно если это — упрямый и слишком добрый Сенджу Хаширама.