Archive of Our Own ^beta

Ван Ибо разглядывает себя в зеркале и остается весьма доволен тем, что видит:

— Не жопа, а огонь! Некоторые извращенцы еще называют ее Священным Граалем, но я до такого пока не докатился.

Особенно если знать, что под классическими темно-синими джинсами на нем надеты очень провоцирующие красные трусы. Кого провоцирующие? Это ему еще предстоит выяснить, но уже есть кое-какие представления в голове: кое-то горячий и (он надеется) очень страстный.

В задний карман отправляется смазка в пакетиках и несколько презервативов размера XXL. Да, у него большие планы на этот вечер, понятно? И совершенно не важно, он или его, главное — то удовольствие, которое отключает мозг, когда секс и правда невероятно жаркий и кинковый. Ну а с такой жопой, выгодно подчеркнутой узкими джинсами, у него и правда есть шансы соблазнить кого-то очень особенного.

От разглядывания точки, на которую Ван Ибо обычно находит приключения, его отвлекает входящий вызов.

— Ну, ты где?

— Что, уже трубы горят? — он усмехается, но начинает обуваться, потому что и правда чуть задержался.

— В жопу иди!

— Я с удовольствием — ты же знаешь.

— Знаю, — Сынен ржет прямо в трубку. — Но только давай без подробностей, не порти мне охоту!

— Встречаемся у входа?

— Давай, а то внутри хрен что разглядишь: в «Бабушке» постоянно эксперименты с освещением, словно это не ночной клуб, а кружок фотофобов.

— Я не боюсь делать селфи!

— И другие вещи тоже!

— Именно: оставь скромность, всяк сюда входящий, — теперь уже Ван Ибо ржет. — Мне дойти минут пятнадцать-двадцать.

— Везунчик! — Чо Сынен горестно вздыхает. — Я уже полчаса на автобусе пилю.

— А не нужно было запихивать все свои отпускные в трусы тому стриптизеру! Тогда остались бы деньги на такси.

— В жопу иди!

— Уже иду! — Ван Ибо почти мурлыкает в ответ, потому что что-то ему подсказывает: этот вечер будет очень и очень приятным.

Но на пути к вожделенной приятности и приключениям неожиданно появляются препятствия. Вернее, препятствие:

— Бо-гэ!

Настойчивое такое: прилипнет и не отстанет. Поэтому Ван Ибо очень, очень жалеет, что заранее не увидел и не обошел по большой дуге.

— Ли Мэй, какой сюрприз!

Какой, какой... Неприятный! Потому что, если эта дева что-то вобьет в свою хорошенькую голову, то живых не останется. Но Ван Ибо как-то умудряется не попадаться в эти когтистые ручки с ярким маникюром, хотя, возможно, в другое время замутил бы с такой девушкой без тормозов. Сейчас же он понимает, что одноразовым сексом тут дело не обойдется, поэтому предпочитает не рисковать, чтобы потом мозг чайной ложечкой не выедали.

— И куда ты идешь такой красивый? — упомянутый ноготочек ведет по накинутой на плечи рубашке и почти подбирается к беззащитному горлу.

Приходится импровизировать на ходу, потому что Ли Мэй — девушка хоть куда (во всех смыслах), но у него сегодня совершенно иные планы:

— К бабушке!

Видимо, такого ответа от него никто не ждал:

— К кому?!

Ван Ибо с готовностью кивает и изображает максимальную обеспокоенность на лице:

— Да, приболела она — надо навестить. И готовить ей тяжело, поэтому надо еды принести.

Ли Мэй почему-то не верит этой складной легенде:

— А почему тогда с пустыми руками? Больным обычно супчик приносят или пирожки домашние.

Но он готов и к таким каверзным вопросам:

— Так я иду в сторону ее любимого кафе, где все и куплю! Меня лучше к плите не подпускать, знаешь ли, а бабулю я люблю, чтобы ее своей стряпней мучить. И прости, мне надо бежать — бабушка ну очень ждет!

И Ван Ибо на самом деле бежит, потому что у девушки хватит наглости увязаться с ним к той самой заболевшей бабуле, которой даже не существует. А ему это совсем не нужно, потому что...

— Эй, красавчик, не проходи мимо! Мы тут собираемся большой компанией ко мне домой затусить: много пива и красивых людей — скучно точно не будет.

Да что это за вечер такой!

На каждый квадратный метр и на каждые пять минут времени какое-то препятствие!

В этот раз это кто-то с его курса: смутно знакомое лицо и имя то ли Баймин, то ли Вэньмин.

И в любой другой день он бы, возможно, замутил с таким видным парнем: красивый, мускулистый и явно знает, как доставить удовольствие. Но сегодня ему хочется чего-то (кого-то) другого, поэтому Ван Ибо решает оставить их общение на том же, дружеско-собутыльном, уровне:

— Извини, чувак, но очень-очень спешу: бабушка заболела, нужно срочно ее навестить. Давай пересечемся как-нибудь в другой раз!

Потому что знает: если его начнут уговаривать завалиться на очередную вечеринку, то Ван Ибо может и согласиться, потому что те проходят всегда отпадно весело и угарно. А у него совсем, совсем другие планы на этот вечер!

Поэтому растерянный парень смотрит ему в спину, пока целеустремленный Ван Ибо целеустремляется к точке вечернего назначения: клубу «У чертовой бабушки». Эта старушка, конечно, не болеет и даст фору куда более молодым да прытким, но сегодня он намерен урвать свой кусок горячего бабушкиного пирога.

— Ну наконец-то! — Сынен аж ерзает от нетерпения, встречая его на входе. — Я думал, тебя засосало куда-то по дороге.

— Почти, аж два раза, — Ван Ибо хмыкает, вспоминая эти вполне интересные варианты, — но не для того я жопу свою качал целых две недели, чтобы все просрать.

— Уууу, звучит многообещающе!

Но ответить что-то колко-ехидное он уже не успевает, потому что:

— Ну что, вы готовы?!

А это ведущий начинает разогревать толпу, которая и так уже кипит от нетерпения — впрочем, как и сам Ван Ибо, который пришел сюда не просто танцевать. Вернее, танцевать не просто.

Но он изо всех сил держит себя в руках, дожидаясь завершения привычной «программы» с пошлыми шутками и прогревом публики. И дожидается:

— С большим удовольствием объявляю свободный пилон! Кто готов рискнуть и заработать много денег своим телом?!

Сердце почти пробивает грудную клетку, но не от страха, а от волнения и горячего предвкушения, потому что это его шанс! Ван Ибо почти не слышит рев и улюлюканье толпы, когда медленно поднимается на сцену. Ведущий прямо пузырится энтузиазмом:

— Вау, а у нас первый желающий! Так быстро! Представьтесь, пожалуйста!

Ага, как же, разбежался!

Ван Ибо не спешит отвечать, словно нехотя пробегаясь взглядом по толпе, чтобы незаметно (он очень надеется!) вздрогнуть и растянуть губы в максимально похабной ухмылке:

— Можете звать меня сегодня Бо-ди.

Толпа что-то восторженно взревела, а он не может отвести глаз от пепельно-серебристой шевелюры мужчины за одним из столиков недалеко от сцены, потому что Ван Ибо здесь ради этих насмешливых темных глаз и чувственных губ, что улыбаются ему(!) в ответ. Да, он не знает, как зовут этого человека, но по позвоночнику течет холодной волной горячее возбуждение, от которого стоят торчком чувствительные соски и тяжелеет в паху.

— Что же, давайте поприветствуем Бо-ди! Есть пожелания по музыке?

Да, конечно, можно было прийти с заученной заготовкой под свой трек, но он предпочел разогнать адреналин в своих венах по максимуму еще и возбуждением импровизации. Поэтому Ван Ибо небрежно дергает головой:

— Музыка для секса, любая.

— Вот это заявка на победу! Вы готовы?!

Уж он-то точно готов, потому что кровь шумит практически в ушах, когда щедро сдобренная тальком ладонь хватается за металлический столб пилона. А дальше только мгновенный контакт глаз «я танцую сегодня для тебя» и максимальный прогиб спины, после которого зал шокировано замирает. А Ван Ибо криво торжествующе улыбается, потому что ему сейчас важно внимание только одного конкретного человека — и он знает, что получает его целиком и полностью, ведь его тело горит от одного определенного пристального взгляда.

Это совсем не тот стиль, что он обычно танцует, но когда ты хорошо владеешь своим телом и знаешь его возможности, то не составит большого труда повести бедрами так эротично, трахая воздух и всех присутствующих, а затем закинуть ногу повыше, намекая, что на чьей-то талии она тоже будет смотреться неплохо. А еще можно откинуть голову назад, демонстрируя выпирающий кадык, и сглотнуть, словно смакуя вкус чьего-то члена или уже даже спермы.

Поэтому не удивительно, что Ван Ибо только скинул с себя верхнюю рубашку, оставаясь в джинсах и футболке, а вокруг уже так сильно пахнет похотью и возбуждением, даже голова идет кругом. Но он прикусывает нижнюю губу, глядя только на одного человека, и игриво ведет плечом, мол, мне продолжать?

Ответ не требуется, а Ван Ибо торжествующе улыбается и делает еще несколько кругов, извиваясь так отчаянно, что пот градом течет по лицу — для того, чтобы приподнять край футболки и промокнуть мокрое лицо под восторженный визг толпы: не зря качал не только жопу, но и пресс. Но публичный стриптиз не входит в его вечернюю программу, поэтому он как будто случайно чуть приспускает с бедер пояс джинс, засунув пальцы в шлевки — только чтобы на одну миллисекунду продемонстрировать, какого цвета на нем сейчас белье.

Для одного конкретного человека.

И потом под рев публики делает завершающий пируэт, прокручиваясь на пилоне и посылая воздушный поцелуй как будто в толпу, а на самом деле тому, кто, почти не мигая, неотрывно смотрит на него эти бесконечно долгие минуты.

— Ебать ты крут, чувак! — Сынена почти разрывает от возбуждения. — Ты порвал этот зал! Я на 200% уверен, что ты заберешь сегодня главный приз!

Он тяжело дышит, наблюдая, как самый красивый мужчина в зале встает и медленно движется в его сторону, не разрывая контакт глаз:

— Я тоже в этом уверен.

— Ты...

Но договорить его друг уже не успевает, а может, Ван Ибо уже и сам не слышит, потому что тонет в хриплом и глубоком:

— Бо-ди.

Только благодаря узким-узким джинсам его стояк не очевиден всем вокруг, но зато не получается скрыть ответный жадный взгляд:

— Несправедливо, что твое имя я не знаю.

Мужчина чуть наклоняется, и его обдает сладким мускусным и каким-то совершенно животным ароматом:

— Сяо Чжань. Но ты можешь звать меня Чжань-гэ, когда будешь кончать.

Он усмехается от подобной наглости:

— А ты очень в себе уверен.

— Ровно настолько же, как и ты в себе, когда вышел на эту сцену, чтобы соблазнять своим танцем.

— Думаешь, после такого за меня проголосуют зрители?

— А кто говорит про них?

Жар растекается по паху, почти прожигая насквозь уже давно липкую джинсовую ткань:

— Тогда мой план удался.

Сынен, кажется, вообще подохуел от происходящего, поэтому только молча открывает и закрывает рот, глядя на то, как тонкие пальцы обхватывают запястье его друга, чтобы потащить этого самого друга наверх, на второй этаж, где совершенно точно есть комнаты для желающих уединиться. Ван Ибо не практикует одноразовый перепихон по клубам, но сегодня — одно большое исключение. И он надеется, что настолько большое, что он не прогадал с размером презервативов.

Ему не стыдно самому себе признаться, что уже много раз приходил сюда не просто танцевать, а для одного конкретного человека, который буквально трахает его взглядом каждый раз, но почему-то не подходит. И сегодня Ван Ибо сделал все, чтобы все-таки подошел и они уже вместе ушли с танцпола.

Не хочется начинать целоваться на глазах у всех, хотя он никогда не страдал от ложной скромности, но стоит только двери закрыться за ними, как Ван Ибо тянется к этим греховно приоткрытым губам, чтобы заскулить от восторга: как же горячо и вкусно! Руки сжимают его подготовленную во всех смыслах задницу, пока его рот возбужденно трахают языком, словно предупреждая о том, что такая участь ждет и другую часть тела. А он и не против, запуская пальцы в пепельные пряди и мыча от восторга в жадный рот. Ван Ибо с трудом отрывается только для того, чтобы перевести дыхание и со стоном провести языком по манящей темной точке под нижней губой распаленного будущего любовника:

— Вау.

— Что именно?

— Все. Ты.

Ему достается самая красивая в мире ухмылка:

— И настолько далеко ты готов пойти сегодня, Бо-ди?

В ответ он трется ноющим от нетерпения членом о чужое возбуждение:

— А насколько глубоко ты готов пойти сегодня, Чжань-гэ?

Темно-карие глаза отливают красным в рассеянном свете ламп, но хищный оскал виден совершенно четко:

— Не боишься, что не выдержишь всей глубины моих чувств?

Он как будто смущенно кокетничает из-под опущенных ресниц:

— А у Чжань-гэ есть ко мне чувства? Я думал, что это просто секс.

Его нижнюю губу словно в наказание прикусывают почти до кровящей ранки:

— Если бы это был просто секс, я бы трахнул тебя в первый же вечер, как увидел.

Его сердце восторженно бьется, заглушая остатки мыслей в голове:

— Тогда...

— Но готов ли ты к последствиям моих чувств, Бо-ди?

Это снова так сладко и горячо, что хочется восторженно скулить, потому что его одержимость этим мужчиной тоже за рамками нормальности: кто еще сойдет с ума настолько, чтобы открыто соблазнять, вертя жопой на пилоне и строя глазки через весь зал. И теперь он пожинает плоды этого безумия, захлебываясь от восторга, когда его поднимают за задницу и намекают обхватить ногами.

— Я так и знал.

— Что?

— Что мои ноги будут отлично смотреться на твоей талии.

— Я уверен, что они еще лучше будут смотреться на моих плечах.

От этого сладостного обещания нервно поджимаются пальцы на ногах, но Ван Ибо только рад такому развитию событий, особенно когда оказывается на кровати и каким-то магическим образом без футболки — и когда успел? Но он забывает все глупые вопросы, когда больно прикусывают торчащий от возбуждения сосок:

— Ай!

Совсем черные глаза голодно смотрят на него:

— Больно?

Он со стоном удовольствия запускает пальцы в роскошную шевелюру, прижимая голову к своей груди:

— Еще.

— Не боишься, что я тебя съем? — и снова прикусывает, уже другой сосок.

Ван Ибо всхлипывает от сладкой боли, выгибаясь еще сильнее, чем ранее на пилоне:

— Ешь.

Его на самом деле пожирают, потому что на теле не остается ни одного нетронутого места и участка кожи, которого бы не коснулись мягкие губы или острые зубы. А он может только метаться по кровати и скулить, то ли прося остановиться, то ли умоляя продолжать. Но, когда острый подбородок трется о верх его джинсов, словно прося о возможности спуститься ниже, чтобы все тело было покрыто засосами и укусами, Ван Ибо уже откровенно воет от нетерпения:

— Да блять, Чжань-гэ! Не тяни!

Ему достается хищная улыбка и тонкие пальцы на пуговице джинс:

— Бо-ди любит жестко и без прелюдий?

Он приподнимает бедра, помогая стянуть с себя джинсы:

— Бо-ди сейчас сдохнет от возбуждения... Ох!

Потому что эти греховные губы накрыли его текущий от возбуждения член прямо через те самые красные стринги, которые будоражили его воображение весь вечер — и которыми он попытался соблазнить самого горячего мужчину в мире. Рука скользит под его поясницу, чтобы схватить тонкие ниточки и натянуть их так, чтобы одна из них сладко-больное врезалась между ягодицами. И чтобы Ван Ибо взвыл от острого удовольствия, толкаясь бедрами в греховно-красивое лицо:

— Чжань-гэ!

Ему ехидно улыбаются:

— Ты еще не кончаешь, но уже зовешь меня так.

— Я, блять, сейчас вообще скончаюсь, если ты... Блять!

Потому что трусы оказываются разорваны одним сильным движением, а юркий палец проникает в него сзади, в то время как мягкие губы обхватывают головку, посасывая так умело — до звезд перед глазами. С совершенно восхитительным влажным звуком Сяо Чжань отрывается от его члена, чтобы ухмыльнуться:

— Ты и правда был уверен в успехе. Но понимаешь ли ты все последствия?

Уже два пальца толкаются в его анус, и Ван Ибо шало смотрит на склонившееся к его члену лицо:

— Я растягивал себя и... Блять! Чжань-гэ!

— Тебе очень повезло сегодня, Бо-ди. Но не каждый справится с такой удачей.

Сяо Чжань все еще полностью одет, но он в предвкушении сглатывает от одной только мысли, что даже такой тщательной растяжки будет недостаточно. А это значит...

Из последних сил Ван Ибо хрипит:

— В кармане презервативы и смазка. Я очень надеялся, что мне повезет.

Его трясет от многообещающего взгляда:

— На колени, Бо-ди.

Колени тоже трясутся и разъезжаются на краю кровати, потому что только слышать, как раздевается такой горячий мужчина — до безумного обидно, ведь хочется и посмотреть, и потрогать. Но Ван Ибо дрожит и всхлипывает, когда к его бедрам прижимается совершенно точно возбужденный из-за него член и проходится по впадинке между ягодицами, размазывая преякулят и смазку, что просочилась из ануса.

Сяо Чжань делает несколько поступательных движений, имитируя фрикции и дожидаясь умоляющего скулежа от своего партнера, и только после этого надрывает пакетик со смазкой, выдавливая его содержимое на сокращающееся от нетерпения отверстие:

— Так сильно хочешь, Бо-ди? А не подавишься?

Ван Ибо дрожит, когда чуткие пальцы ласкают его изнутри, растягивая так старательно и нежно:

— Для этого мне нужен член во рту, Чжань-гэ. Ты не знаешь таких элементарных вещей?

Другая рука ложится на его рот, заставляя облизать проникшие между губ пальцы:

— Посмотрим, как ты сначала справишься с демо-версией.

Ван Ибо сосет пальцы так старательно и хлюпает слюной, что почти не слышит довольного смешка и тихого:

— Такой хороший мальчик.

Звук надрываемой упаковки презерватива проходится по натянутым нервам, заставляя замереть в предвкушении. Головка несколько секунд трется о его анус, словно давая шанс передумать, а потом он слышит еле уловимое:

— Дыши, Бо-ди.

Это и правда отличный совет, потому что очень легко забыть, как делать вдох и выдох, когда в тебя миллиметр за миллиметром проникает вожделенный член. Сяо Чжань, конечно же, с ним безумно нежен — и это несмотря на провокативные вопросы и подначки. Поэтому ему легко расслабиться и терпеливо ждать, пока тело адаптируется к желанному вторжению. И уже довольно выдохнуть:

— Давай, Чжань-гэ.

И Чжань-гэ дал: так, что Ван Ибо, кажется, сорвал голос, крича от удовольствия, потому что тот почти сразу нащупал нужный угол и долбил в простату так сильно и прицельно, не давая и шанса остаться в живых после такого секс-интенсива. Но Ван Ибо все-таки впивается пальцами в бедра после очередного шлепка:

— Чжань-гэ...

Тот мгновенно останавливается:

— Больно?

Он облизывает пересохшие от сорванного дыхания губы:

— Хочу по-другому.

— Все-таки больно?

Ван Ибо жмурится от смущения, но все же признается:

— Я хочу смотреть на тебя, когда ты... Когда ты во мне.

Сяо Чжань молчит долго — слишком долго для такой простой просьбы.

Внутренности сжимает холодная рука разочарования:

— Ты не хочешь?

— Я не уверен, что захочешь ты.

— Но я уже этого хочу!

— Тебе может не понравиться то, что ты увидишь.

Страх отвержения уходит, потому что его сердце сжимается от сочувствия: вероятно, у Сяо Чжаня какие-то шрамы на теле, которые тот не хочет показывать. Поэтому Ван Ибо максимально искренне выдыхает:

— Ты понравишься мне любым.

Это странный момент для романтики, когда тебя распирает чужой член прямо во время самого охуенного секса в жизни, но его сердце и правда заходится от взволнованной нежности, когда тело становится пустым-пустым, а потом Ван Ибо переворачивают бережные руки.

— Бо-ди.

Нет, на этой идеальной груди нет ни шрамов, ни даже прыщиков, которые появляются вообще у всех, когда так жарко и влажно. Но Ван Ибо еле слышно шепчет:

— Чжань-гэ, ты...

Потому что в серебристых спутанных волосах отчетливо видны такого же цвета уши.

Нечеловеческие уши.

Вполне себе такие звериные.

И из-за напряженного бедра показывается кончик хвоста, отвлекая внимание от весьма внушительного члена, все еще затянутого латексом.

В красивых темных глазах много настороженности, почти страха:

— Тебе противно?

Ван Ибо медленно отрицательно машет головой, потому что со словами сейчас сложно, но так же медленно поднимает руку:

— Можно?

Сяо Чжань изумленно моргает:

— Ты хочешь потрогать?

Он почему-то расстраивается:

— Нельзя, да?

В ответ тот делает шаг вперед и чуть наклоняет голову. И его пальцы касаются бархатных серых ушек:

— Вау. А ты кто? Ты же не человек?

Сяо Чжань смотрит на него как на восьмое чудо света:

— И ты не боишься?

Ухо смешно дергается под его пальцами, поэтому Ван Ибо хихикает:

— Шутишь? Это офигеть как мило. И горячо даже: такая большая собака.

Красивый рот дергается в неуверенной улыбке:

— Волк.

— Что?

— Я не собака, а волк.

— Оборотень? — Ван Ибо все-таки еще немного в состоянии соображать, раз кровь временно вернулась к верхней голове.

— Боишься?

Его рука медленно скользит по напряженному телу, которое все еще фантастически красивое, но к которому прилагаются некоторые интересные... аксессуары, пока не останавливается на бедре прямо у все еще наполовину возбужденного члена:

— Я правильно думаю?

Сяо Чжань почему-то нервно сглатывает, а член прямо у его ладони дергается, чуть приподнимаясь:

— О чем ты думаешь?

Ван Ибо явно совершенно отбитый, причем на всю голову, потому что он заводится только от одной мысли, только от одного предположения:

— У тебя же есть узел?

Его любовник моментально начинает частить и оправдываться:

— Я бы не поступил так с тобой — правда! Я же понимаю, что...

Но его тут же перебивают:

— Я хочу его внутри себя, гэ.

Сяо Чжань мгновенно затыкается и смотрит на него как на пациента заведения для душевнобольных:

— Ты...

А Ван Ибо и не отрицает, что болен, что поехал окончательно на этом мужчине, поэтому совершенно не стесняется сжать дрожащей рукой все еще немного опавший в презервативе член у самого основания:

— Он здесь, да? Ты растянешь мой зад своим узлом, чтобы твоя сперма дольше оставалась во мне? Но как же быть, гэ, ведь мы используем резинку. Ты все равно хочешь повязать меня? Усадить меня на свой узел, чтобы я и думать не смел о ком-то другом? И о том, чтобы куда-то от тебя сбежать?

Сяо Чжань неожиданно совсем по-звериному рычит и щелкает достаточно острыми зубами, чтобы затем опрокинуть Ван Ибо на спину и прижаться к ищущей приключения заднице вполне уже восстановившим свое состояние членом:

— Ты не понимаешь, о чем просишь!

А Ван Ибо — совсем поехавший, помните?

Поэтому он немного безумно улыбается и тянет любовника ближе к себе, обнимая за широкие плечи:

— Так покажи мне, гэ. Сделай так, чтобы я скулил на твоем узле и просил еще и еще.

Острые зубы больно кусают его губы в агрессивном поцелуе, а затем и кожу у основания горла:

— Сумасшедший.

— Ты пиздец какой горячий, гэ. Я так долго тебя хотел, так что ты меня не испугаешь своими интересными... особенностями. Это охуеть как кинково!

Оказывается, его заводят и такие рычащие поцелуи, и возможность ласкать нежные уши, в то время как его несчастной заднице достается так, как никогда раньше, потому что сейчас Сяо Чжань как будто стремится показать, на что Ван Ибо себя обрек. А обрек он себя на сумасшедше яркий секс, от которого звезды перед глазами и удовольствие почти на грани боли, поэтому он воет и цепляется пальцами за напряженную и мокрую от пота спину:

— Еще немного, гэ, еще немного!

Тот словно работает отбойным молотком: человек явно не способен на такую частоту движений. И, даже несмотря на большое количество смазки и очень качественную растяжку накануне (да, реальность Ван Ибо оказалась больше всех самых смелых его ожиданий), есть опасность, что завтра ему будет весьма больно сидеть. Но на эту ничтожную вероятность становится откровенно похуй, когда зажатый между их животами член взрывается обильным тягучим удовольствием, а через несколько движений его догоняет Сяо Чжань, неожиданно сильно стискивая и почему-то переворачиваясь с ним так, чтобы оказаться под Ван Ибо на спине.

Разморенный и вытраханный, он не сразу понимает, что происходит, растекаясь безвольной тряпочкой на любовнике, а потом изумленно охает:

— Ебать!

Потому.

Что.

Узел.

Это даже больно, потому что натяжение — просто максимальное. Ван Ибо не уверен, что его задница останется прежней после этого. Но все это становится не очень важным, когда он понимает:

— Ты... Ты опять кончаешь?!

Сяо Чжань почему-то с горестным видом кивает:

— Прости! Я хотел тебя предупредить, но ты...

Ван Ибо вздрагивает, когда понимает, что только что еще одна порция спермы не попала в его тело, потому что презерватив. И смотрит прямо в виноватые глаза, ставя перед фактом:

— Завтра мы идем с тобой сдавать анализы на ЗППП.

Сяо Чжань совершенно забавно округляет осоловевшие от удовольствия глаза:

— Но мы же с резинкой!

— Именно! — Ван Ибо с довольным выдохом укладывает уже прилично тяжелую голову на вздымающуюся грудь. — В этом и проблема. Я хочу, чтобы ты накачивал меня своей спермой — это пиздец как заводит, гэ.

Сяо Чжань, словно не веря, дотрагивается пальцами до его вновь твердеющего члена:

— Ты...

Ван Ибо предупреждающе зыркает на него из-под полуприкрытых век:

— Именно! Поэтому поработай кулачком, гэ. И если ты еще не понял: теперь мы встречаемся, поэтому больше никаких походов по клубам без меня! А то мало ли желающих запрыгнуть на твой узел!

Сяо Чжань неожиданно крепко стискивает его свободной рукой:

— Только ты.

Теперь Ван Ибо со спокойной душой прикрывает глаза, довольно мурлыкая:

— Вот это правильно, гэ. Какому еще придурку придет в голову соблазнять волчару красными труселями?