Chapter Text
«Добрый день, уважаемые читатели этого блога!
Я прошу прощения за то, что уже давно не развлекал вас рассказами о наших приключениях: к сожалению, в ходе одной из последних командировок Имаи-сан сломал ногу, и мы были вынуждены больше месяца работать без него. А это очень сложно! Все-таки взаимодействие в нашей команде очень сбалансировано и выверено до микрона, так что, когда случаются форсмажоры, нам приходится стараться больше обычного, чтобы по-прежнему качественно выполнять свою работу.
Но, не волнуйтесь, сейчас уже все хорошо! Имаи-сан идет на поправку, а мы все вот буквально на днях вернулись из одной отдаленной префектуры, где успешно пережили встречу с местным тенгу. Он похитил в горах трех школьников за последние пять лет, так что нам пришлось вмешаться и призвать его к ответу!
К сожалению, ничего особенно интересного в нынешнем случае нет, и в качестве извинения за длительное молчание он не подойдет. Поэтому в этом выпуске нашего журнала я расскажу историю, которая произошла давно, больше тридцати лет назад – когда мы впятером только начинали заниматься тем, что теперь составляет всю нашу жизнь.
Итак, сегодня – таинственный случай на рисовом поле!»
Юта задумчиво потеребил губу, перечитывая набранные строки. Он не слишком-то любил писать в блоге о том, что происходило в те далекие годы, когда они только собрались вместе. А уж тот случай и вовсе едва не вынудил его бросить всю эту затею еще в самом начале пути. Тогда они еще многого не знали, какие-то вещи делали наобум и часто ошибались. Это сейчас группа BT – уважаемые специалисты, мастера своего дела, услуги которых рады заполучить самые взыскательные клиенты, но раньше…
Впрочем, раньше и профессии их не существовало, по крайней мере, в Японии и на том уровне, что теперь. И первых клиентов им приходилось искать, смешно сказать, перерывая новостные колонки провинциальных газет. А потом – еще и убеждать скептически настроенных деревенских жителей в том, что именно никому не известная команда из захолустного городишки в Гунме за умеренную плату способна решить их проблемы…
…Да, тогда они все впятером уже жили в одном доме, но, конечно же, это был совсем не такой дом, как теперь. Снимали какую-то древнюю хибару на окраине Такасаки, даже сейчас этот домишко стоял перед глазами как вживую. Два этажа, на втором три маленьких комнатки, на первом – кухня, тут же столовая и еще одна комната, побольше раза в два, которую разделили будто ширмой старым скрипучим стеллажом, заваленным стопками газет. Вот в этой комнате и жили Аччан с Имаи, тут и спали, а Аччан тут и работал – это было его задачей, искать им клиентов. А по другую сторону стеллажа валялся вечно неприбранный футон Имаи и его странные приспособления для работы. Имаи очень увлекала идея того, что с существами Междусвета можно взаимодействовать с помощью звуков. Люди издревна знали, что извлекая звуки из определенных инструментов, можно призвать или изгнать сверхъестественное существо. Собственно, потому-то эти инструменты и использовались только при храмах, во время праздников или обрядов – там и тогда, где их могли контролировать мастера Междусвета. Но Имаи где-то услышал, что в европейских странах используются не только громоздкие барабаны и кото, а еще и небольшие, компактные вещицы, которые можно носить с собой. А еще, что разные виды звуков изгоняют разных существ, а если как следует натренироваться, то можно и управлять некоторыми духами или ёкаями с помощью последовательности извлекаемых нот… В общем, на своей половине комнатки Имаи этим и занимался. Изобретал самым разным образом звучащие инструменты. Тогда Юта считал, что это опасное и немного таинственное занятие, и заходить за стеллаж побаивался, предпочитая проводить время на половине Аччана…
Так странно вспоминать об этом сейчас, зная, куда их привела любовь Имаи к экспериментам!
– А вот, – сказал Юта с азартом, встряхивая тощую газетенку. Он сидел за котацу, обложенный стопками периодики разных лет. – В префектуре Кумамото уже третий раз нападает мор на рисовые поля! Крестьяне рискуют лишиться половины урожая. А?
– Ну и что, – подал голос Аччан, который вот уже битый час валялся тут же на полу под одеялом, меланхолично разглядывая потолок. – Государство возместит им убытки.
– Так я не о том! Мор три раза за последние три года – это точно проделки каких-то ёкаев!
– Или особо живучий грибок.
Юта расстроенно хмыкнул.
– Но, может, стоит хотя бы посмотреть?..
Аччан с утомленным вздохом закатил глаза.
– У тебя есть деньги кататься со всем оборудованием в Кумамото? Ближний свет, только на дорогу уйдет месячный бюджет. А, учитывая, что там уже наверняка обработали поля химикатами, и над нами просто посмеются…
– Все равно другой работы пока нет, – пробурчал Юта, откладывая газету в стопку рядом.
– То, за что не платят – не работа, – поучительно заметил Ани, входя в комнату. – Чего ты делаешь? Мешаешь Аччану?
– Он не мешает…
– Я не мешаю! – возмутился Юта. – Просто решил помочь.
– Гони его отсюда, – посоветовал Ани. – Он тебе весь архив поперепутает… Ну вот, смотри. Это газета от позавчера, а эта – аж за прошлый апрель! И все в кучу!
– Я просто еще не успел разложить обратно! Я специально эти положил вместе, потому что там про рисовый мор на Кюсю, в Кумамото…
– Кумамото, – внезапно сказал Аччан, садясь. И так крупные глаза его становились все шире и шире, когда он переводил потрясенный взгляд с Юты на Ани и обратно. Юта даже затаил дыхание от восторженного предвкушения – на Аччана нашло. На него очень редко находило, но уж если это случалось, то…
– Случайно не деревня Такимидзу?
– Да, – замирающим голосом подтвердил Юта, быстро глянув в газету. – Она самая.
– В прошлом сентябре там был оползень, снесло несколько крестьянских домов. В этом июле из берегов вышла мелкая речка и подтопила три самых крупных хозяйства. Потом рисовый мор. А еще… – Аччан снова посмотрел на каждого из них по очереди и сглотнул. – А еще два месяца назад один из жителей деревни пошел в лес и не вернулся.
– Проклятье? – нахмурился Ани. – На целую деревню?
– И очень сильное и комплексное. Действует несколько лет и бьет по всем фронтам. Или… – Аччан поморщился. – Или кто-то из жителей деревни за что-то сильно не любит односельчан и методически изводит обидчиков.
Они замолчали, переглядываясь.
– Надо ехать, – сказал наконец Ани. Позади него зашуршала дверь, на пороге появился Имаи, за его плечом маячил Хиде с пакетами из комбини в руках.
– Вот вы где все. Не голодные, что ли? Мы еды принесли, а на кухне никого…
– Мы едем в Кумамото, – сказал Аччан, перебивая. Имаи моргнул.
– Вот прямо счас?
– Ну… завтра?
– Ну, тогда поесть-то все равно надо?
Все запереглядывались, и Юта решительно выполз из-под котацу – в животе уже давно подсасывало. Ани двинулся следом. А Аччан все так и сидел на полу, и когда все остальные вместе с Хиде ушли в кухню, они о чем-то вполголоса разговаривали с Имаи за задвинутой дверью. Наверное, Аччан рассказывал ему, что нашел связь между десятком разрозненных заметок на интервале в несколько лет. Объяснял, как руководителю группы, свои предчувствия – Имаи всегда очень серьезно относился к аччановым предчувствиям. Неудивительно, тот все-таки был ребенком Междусвета, хоть и не путешествовал пока в мир мертвых. У Аччана и без покойницкого царства было полно занятных особенностей, но тот постоянно переживал, что ничего не может и не умеет – хотя остальные могли и умели, возможно, еще меньше, чем он. Ну, за исключением Имаи, конечно. Но Имаи – особенный…
На кухню эти двое пришли, когда сезонные пирожки с каштанами были уже съедены, и Юта с Ани сидели как паиньки, ожидая, пока Хиде приготовит из закупленных продуктов чего-то посущественней. Как-то так повелось, что готовил на всех или Хиде, или Имаи, и если Имаи готовил зачастую очень необычно и чаще всего вкусно, но иногда случались и катастрофические провалы, что для их скромного бюджета было критично… то Хиде предпочитал простые и надежные рецепты и мог на скорую руку и из ограниченных ингредиентов приготовить много дешевой, вкусной и очень сытной еды.
В этот раз на ужин был рис с красной периллой и маринованными сливами, жареный тофу с овощами и суп с яйцом, и пока все ели, Ани сказал:
– Денег так-то на неделю осталось. Ну, дней на десять, если не шиковать вот так и есть только рис...
Юта моментально почувствовал, как кусок тофу застрял в горле. В таком положении планировать выезд…
– В Кумамото поедем только я, Аччан и Юта, – ответил Имаи на незаданный вопрос. – Если там действительно ёкаи шалят, постараемся стрясти с местных побольше денег.
– А если что-то серьезное? – мрачно спросил Хиде. – Вы не справитесь втроем.
Имаи шмыгнул носом.
– Тогда стрясем с местных денег и вызовем вас.
Хиде ответ, казалось, удовлетворил, он кивнул и снова склонился над тарелкой. А Юте стало неожиданно тревожно. Нет, безусловно, он доверял сэмпаям! Кто сможет защитить его лучше чем Имаи-кун да Аччан. Но все-таки… все-таки впятером как-то надежнее!
Поездка получилась довольно утомительной: они экономили на всем, так что поехали не на скоростных поездах, а на автобусах и дешевых региональных электричках – медленно и не слишком удобно. Даже заночевать пришлось на полдороги, спасибо, хоть бесплатно: в Ивакуни у Хиде жил двоюродный брат, который согласился их приютить на ночь, да еще и накормил ужином.
Имаи всю дорогу дремал, просыпаясь только на пересадках, Аччан поначалу задумчиво молчал, созерцая в окно сельские пейзажи, а потом достал из сумки книгу с очень миленькой обложкой – то ли любовный роман, то ли какая-то повесть про подростков – и углубился в чтение. Это было удивительно, потому что произведения подобной тематики с Аччаном никак не ассоциировались, но тот, видимо, так увлекся чтением, что не выпускал книгу из рук ни на коротких пересадках, ни даже на вокзальных перекусах, которые Юта запланировал на те промежутки, когда между прибытием и отправлением было не меньше получаса...
А сам Юта маялся от безделья. Разглядывал залетающие на остановках стайки болтливых школьниц, вежливо улыбался замотанным мамочкам с колясками и старался не кривиться, слушая детский плач. Помимо школьниц и мамочек в региональных электричках почему-то ехали все сплошь одинокие старики да бодрые старухи небольшими компаниями – наверное, потому что спешить им было некуда, и переплачивать не хотелось. Одинокие старики читали газеты или дремали, а бодрые старухи обсуждали между собой подробности мест, которые собирались посетить, когда доедут до нужной станции. Храмы, горные тропинки, особо знаменитые рестораны с раменом или тайные заведения с особо крупными, но потрясающе дешевыми крабами! Юта слушал краем уха, чувствуя, как во рту собирается слюна, а живот начинает подводить. По всему выходило, что быть старухой – занятие увлекательное и весьма приятное. Так что он даже немного завидовал им, выходящим на разных многообещающих станциях. Для их троицы выход из одного вагона означал только томительное ожидание следующего поезда. Даже без возможности перекусить вокзальным бенто! Денег с собой было в обрез, так что всю дорогу они питались взятыми из дома пустыми онигири из риса с периллой и кунжутом и припасенным в термосах чаем.
На самом деле Юта гордился тем, как быстро и точно составил их нынешний маршрут. Пришлось перелопатить уйму расписаний, которые обычно печатали в локальных газетках, обзвонить несколько справочных служб, сопоставить всю имеющуюся информацию и найти самый короткий и дешевый способ добраться до нужного места.
В результате он подгадал все необходимые пересадки так, чтобы им не приходилось проводить на очередном вокзале больше получаса, и до деревни Такимидзу они добрались уже к вечеру второго дня, как выехали из Такасаки.
– Хорошо, что Междусвет закончился, пока мы ехали, – пробормотал себе под нос Юта, оглядываясь по сторонам в темноте, разбавляемой только тусклым отсветом единственного фонаря. Станции тут, по сути, и не было, только пара секций забора-сетки, к которым была прикручена проволокой табличка с названием деревни, одинокий фонарь и деревянные ступени, ведущие с железнодорожной насыпи куда-то в рыхлую темноту с плывущими тенями.
– Да… – протянул Аччан. – Если у них здесь вот такое освещение, неудивительно, что ёкаи творят, что им вздумается…
– Жрать охота, – сказал Имаи в свою очередь. – В какую сторону этот минсюку*?
Юта спохватился и вытащил нарисованную от руки карту, которую им по факсу переслала хозяйка гостевого дома. Размещением группы тоже занимался он, как человек, который из всех пятерых лучше всех умеет договариваться.
– Кажется, туда, – сказал он без особой уверенности и махнул рукой влево от станции. Имаи, не задавая больше вопросов, закинул на плечо рюкзак и чехол с кото, спрыгнул с насыпи, проигнорировав ступени, и бодро зашагал в указанном направлении. Аччан, помедлив пару секунд, последовал за ним, правда, спустившись по лесенке.
Гостевой дом, как и обещано, оказался совсем недалеко от станции, они заметили его издалека – здесь, в отличие от большинства деревенских домов, висел над дверью приличный фонарь, освещающий свежеотремонтированный фасад. Вывески никакой не было, и не удивительно – вряд ли в эту деревню часто приезжали туристы, да и командировок в эту глушь никто не выписывал – незачем. Но по некоторым неуловимым признакам было понятно, что дом готов к приему посетителей.
Юта в своих предположениях не ошибся: едва они подошли к дверям, как на порог выпорхнула маленькая и сухонькая женщина лет шестидесяти, с тщательно уложенной прической и в скромном повседневном кимоно.
– Добрый вечер, – она поклонилась так глубоко, что у Юты зубы заныли от неловкости. – Добро пожаловать, уважаемые господа, в наш недостойный дом!
Прихожая была тесной и темной, и пока они переобувались, толкаясь локтями и сумками, женщина все говорила, и говорила, и говорила. Про Междусвет, который только недавно закончился, но вы не переживайте, все окна в доме заговорены и запечатаны, и фонарь такой, что ни один дух не сунется, и если будет нужда пойти куда-то в Междусвет, то у нее есть отличный фонарик на батарейках, только попросите, а то он один на всех гостей, да и хозяева им иногда пользуются, а хозяев четверо: муж ее, она сама, ее дочка и дочкин муж, а дочкин муж обычно в городе, на заработках, он приезжает только на выходные, как сейчас, потому что тут, в деревне, особо заняться-то и нечем, если только рис выращивать, но сейчас такое время, не каждый хочет выращивать всю жизнь рис-то, много на рисе-то сейчас заработаешь, тем более, что на рис грибок напал, да такой живучий, никак не вывести…
– А где бы это, – вставил в бесконечный поток свое слово Имаи, женщина замолкла на полуслове, преданно на него глядя так, что он даже смутился и закончил тоном ниже: – в смысле… Поесть?
– А тут! – радостно ответила она. – Прямо тут и покушаете. Вы вещички-то свои в комнате положите, примите ванну, водичка уже нагрета, ванная комната вон там, в конце коридора. Втроем вы там не поместитесь… но по очереди-то влезете, конечно, хоть и крупные вы мальчики, у нас-то в деревне все обычного размера, вот как господин Хигучи…
Она посмотрела на Юту, ласково улыбаясь, и тот был вынужден улыбнуться в ответ. Чтоб тебя, карга.
– А как отдохнете, ужин-то уже и готов будет. И покушаете, да…
Только когда дверь отведенной им комнаты задвинулась перед лицом хозяйки, та наконец замолчала и, судя по торопливым шагам, побежала на кухню. Юта с облегчением вздохнул и сбросил наконец сумку и чехол с кото на соломенный пол.
Комнатка была крошечная, места едва хватило, чтобы раскатать три футона, да составить их вещи вдоль стены. На маленьком окне красовалась многоцветная нашлепка с «омадзинаи», и… Юта не поверил глазам: заклинание было нарисовано от руки! Тщательно, аккуратно, хоть и простовато, зато по всем древним канонам. Это ж сколько лет этой наклейке? Поди, висит тут еще со времен эпохи Мэйдзи… хотя и тогда уже их вырезали на деревянных досках и печатали!
– И правда, странно, – заметил Аччан, увидев, куда он, вытаращив глаза, смотрит. – Даже не слышал, чтобы «омадзинаи» рисовали… вот так.
– А я слышал, – подал голос Имаи, который вообще сидел спиной к ним и копался в своем рюкзаке, но как обычно прекрасно замечал все, что происходит вокруг. – Есть такой… бизнес. Продают «омадзинаи», нарисованные типа как ребенком Междусвета. Вроде как у них особая сила… Хрень, конечно, но в некоторых глухих углах в это верят.
– Это ж сколько детей Междусвета должно сидеть и рисовать заклинания, чтобы сделать из этого бизнес, – с уловимой ревностью в голосе проворчал Аччан.
– Я ж говорю – типа. Кто их вообще видел, этих детей Междусвета.
– Ну ты, например, видел.
– Ну я – да. Но вот в городах в них… то есть, в вас вообще не верят.
Аччан хмыкнул, утыкаясь в свою сумку, и больше никак слова Имаи не прокомментировал. А Юта уже в который раз подумал, что уж больно буднично они к Аччану относятся. То есть, Юта хотя бы сначала поудивлялся тому, что такое чудо вот прямо рядом с ним ходит, дышит и разговаривает… А все остальные, казалось, даже не задумывались особо о том, что он… уникальный? Просто приняли это как само собой разумеющуюся ситуацию, вон, Имаи прямо в ту же секунду начал придумывать, что полезное можно с аччановым даром сделать. Хиде сначала больше посмеивался над ним да каверзные вопросы задавал, надеясь сбить с толку, но когда с Аччаном познакомился лично, все вопросы у него тут же закончились. Просто спокойно занял свое место, словно так с самого начала и планировал.
Ани, правда, немножко побрыкался, но вовсе не потому, что не поверил в дитя Междусвета – этот-то момент у него вообще никаких вопросов не вызвал. Он несколько лет был храмовым барабанщиком, верующим человеком, рассказы о древних святых были для него не легендами, а вполне себе историей. Ну и что, что в последние лет сто ни одного официального ребенка Междусвета в Японии не было зарегистрировано? Значит, не считали нужным заявлять о себе. А то и вообще не избирались Междусветом – не было, видимо, для этого нужды, вот и все.
Единственным человеком, который до сих пор не слишком-то верил в избранность Аччана, был сам Аччан. Он был убежден, что главная способность дитя Междусвета заключается в том, чтобы проникать в мир мертвых. А он туда никак попасть не мог, так что… Ну, хотя бы не отказывался участвовать в затее Имаи. И то, Юта подозревал, только потому, что больше-то ему заняться было и нечем, а тут хоть какое-то дело, важное, нужное. Можно сказать – предназначение. Юте нравилось думать именно так, что все, чем они занимаются в последние пару лет – это не просто способ чем-то себя занять или, как говорил отец, раздосадованный, что оба его сына занимаются чем угодно, только не семейным бизнесом, «придурь по малолетству», а в самом деле что-то очень значимое. Судьба.
Принять ванну удалось всем быстро, но не без казуса: выданные хозяйкой юкаты оказались безнадежно коротки и для Аччана, и для Имаи, и если предусмотрительный Аччан на такой случай захватил с собой юкату из дома, то Имаи пришлось натягивать снова джинсы, чтобы не светить голыми ногами в столовой. Гостей кроме них в минсюку не было, но за столом собралась и семья хозяев: темнолицый флегматичный старичок, молчаливая семейная пара средних лет и их шестилетняя дочка. Девочка завороженно разглядывала гостей, раскрыв рот, пока мать не одернула ее. Но даже склонившись над своей тарелкой, девочка то и дело бросала любопытные взгляды в их сторону. Один раз Юта даже не удержался и подмигнул ей, а она звонко рассмеялась, смутив своих родителей.
– Эма еще слишком мала, чтобы сидеть с гостями за столом, – извиняющимся тоном сказала хозяйка, выставляя перед ними тарелки. – Простите за такое неудобство…
– Никаких неудобств, – тут же возразил Аччан. – Нам очень приятно, что вы позволили нам присоединиться к вашему семейному ужину. Нечасто выдается провести вечер в такой приятной обстановке.
Старик на эти слова одобрительно хмыкнул и достал откуда-то мутноватую двухлитровую бутыль с давно смытой этикеткой.
– Выпиваете ли, молодые люди? – спросил он надтреснутым голосом.
– А то! – ответил моментально повеселевший Имаи.
– Будем весьма благодарны, – со всей куртуазностью, на которую был способен, добавил Юта, чтобы сгладить впечатление.
На столе тут же появились крошечные стопочки из резного стекла, в них потекла прозрачная влага, а на столе вдобавок к темпуре и рису образовалась и тарелка с обжаренной на гриле рыбкой санма.
Пару рюмок спустя выяснилось, что и старик совсем не так безучастен, как показался на первый взгляд, да и их дочка с мужем оказались вполне веселыми и общительными людьми. Хозяйка, выставив на стол все, что собиралась, присела с уголка и залихватски выпила две рюмки подряд, закусила маринованной репкой и включилась в общий разговор.
Юта не старался запоминать все, о чем болтали за ужином, тем более, что разговоры велись самые будничные: сначала хозяева расспросили их, откуда они, да зачем. Особого интереса к теме ёкаев никто из них не проявил, зато дочка хозяев рассказала пару историй, о которых не писали в местной газете. Про то, как в начале прошлого мая сгорел дом у старосты деревни, господина Моринаги, а в этом сентябре пропала семнадцатилетняя девушка. Да, был один мужчина, господин Ооита, он в лес ушел и не вернулся, но это же лес, у нас тут все-таки и медведи водятся. А тут девчонка пропала буквально на глазах у родителей. Только что ее видели идущей с огорода с кочаном капусты, а тут раз – и нет ее нигде… Вызванная полиция убедила родителей, что девушка, у которой и без того были проблемы в школе и со сверстниками, просто сбежала с парнем в город, и они не стали подавать официальное заявление. А от дочки, тем временем, ни слуху, ни духу…
– Ну, Кумико-то, может, еще и вернется… – протянула хозяйка с сомнением, на что шестилетняя Эма внезапно очень ясно и беззаботно заявила:
– Не вернется.
Все замолкли, глядя в ее довольное привлеченным к себе вниманием лицо.
– Что ты такое говоришь! – опомнившись, напустилась на нее мать. Но ее муж, внезапно ставший серьезным и бледным, перехватил ее за руку. Она, взглянув ему в лицо, подхватила растерянную Эму на руки и, извинившись, вышла из столовой.
– Простите пожалуйста, – любезно улыбнулась хозяйка. – Ей уже пора спать. Слишком много впечатлений… Эма не привыкла к гостям, у нас-то тут редко молодежь бывает… Обычно люди пожилые, скучные – из соседних деревень…
– Я слыхал, в Такимидзу есть знаменитый храм Инари, – вставил Юта, чтобы замять неловкость. – Наверное, паломники приезжают часто?
– Приезжают, да, – хозяйка привстала, собирая со стола опустевшие тарелки. – Летом обычно. Но и весной случается, и осенью…
Голос у нее уже был рассеянный, словно думала она совсем о другом, да и мужчины окончательно замолкли. Так что, переглянувшись с Аччаном и Имаи, Юта понял, что пора заканчивать ужин.
Уже попрощавшись с семейством и куря на крыльце перед сном, он никак не мог избавиться от странного привкуса, который оставила эта застольная беседа.
– Ребенок, конечно, странный… – протянул он первое, что пришло в голову, чтобы начать разговор.
– Мда? – Имаи выпустил густую струю дыма вверх, к округляющейся луне. – Ей просто хотелось поучаствовать во взрослом разговоре.
– Мне кажется, к ней не слишком хорошо относятся ее родители, – тяжело добавил Аччан, он явно думал о чем-то неприятном и хмурился так, что жесткая складка перечеркнула его переносицу. Юта, кажется, никогда не видел его в настолько мрачном состоянии духа. И из-за чего?..
– Они как будто испугались ее слов, – наконец выдал он то, что смущало больше всего. – Словно от того, что сказала девочка, что-то на самом деле может измениться…
– Да обычные суеверия, – отмахнулся Имаи. – Моя мать такая же. «Молчи, а то накликаешь беду!»
– Да ты и так всегда молчишь.
– Так она отцу.
Юта рассмеялся, и Имаи улыбнулся тоже. Только Аччан смотрел куда-то в сторону и казался полностью погруженным в свои мысли. Его сигарета все еще тлела в пальцах, хотя остальные уже давно докурили свои.
– Это хорошо, что дом сгорел у старосты, – сказал Имаи, ежась от прохладного ноябрьского ветра. – Если дело в ёкае или проклятии, он уговорит остальных нам заплатить.
– Это да, – кивнул Юта. – А если просто случайность?
– Ну, значит, зря тратим время и деньги…
– Не зря, – тихо, но решительно перебил его Аччан. – Здесь точно что-то не так.
Имаи посмотрел на него, улыбаясь.
– Ну, тогда, значит, все в порядке.
Спать было пора, вот что. Два суматошных дня дороги…
Ночь, впрочем, выдалась не лучше.
Сначала Юта провалился в глубокий сон буквально на час или полтора, но проснулся резко, словно от кошмара. И дальше у него уже никак не получалось уснуть, хотя спать хотелось просто до тошноты. То подкатывало непонятное беспокойство, и он вскидывался, таращась в темноту с колотящимся сердцем. То становилось слишком жарко под тяжелым зимним одеялом, он скидывал его с себя, почти засыпал, но тут же становилось слишком холодно. То начинало чесаться в самых неожиданных местах. Отключиться снова удалось только под утро, но уже с рассветом он проснулся опять – мысль о том, что окно защищает ненадежная самопальная наклейка с «омадзинаи», проникла в сон, и Юте показалось, что створка приоткрыта, и утренний неторопливый Междусвет затапливает комнату, подпуская голодных ёкаев прямо к их постелям…
Он открыл глаза, почти ненавидя себя за эту тревожность, ведь ясно было, что это все выдумки, никто не станет открывать окна в преддверии зимы, но беспокойство грызло изнутри, вынуждая проверить лично…
Конечно же, окно оказалось плотно закрыто. Но не это взволновало Юту так, что он уже не смог заснуть больше.
Аччана в комнате не было.
Его постель была аккуратно свернута и убрана в шкаф, то есть, он не в туалет отошел. Он куда-то отправился один. В Междусвет.
Первым порывом было дернуть Имаи, но Юта прекрасно знал, что разбудить того – занятие сложное и времязатратное. Тем более, что он ему скажет?
Ну да, Аччан куда-то ушел. Но вещи его здесь? Так пусть себе гуляет.
Ушел в Междусвет? Так Аччан – дитя Междусвета, ему ничего не грозит. Может быть, наоборот, что-то полезное узнает у местных богов. Спи давай, пока есть возможность...
А Юта был бы и рад, но вместо этого он лежал, глядя на дверь в комнату и слушая, как бьется в ушах шуршащий пульс…
Хватило его примерно на час, а когда последние тени Междусвета промелькнули за окном и растворились, а плотную бумагу просветили яркие, чистые лучи солнца, он встал, оделся, убрал постель и вышел из комнаты. Терпеть больше сил не было.
Деревня, которую они накануне не успели разглядеть в темноте, просыпалась медленно – над парой совсем старых домов в традиционном стиле уже поднимался легкий дымок от растопленных очагов, но остальные в розовом, мягком свете утреннего солнца выглядели сонно.
Зябко ежась от утренней прохлады, Юта прошелся по главной улице, вертя головой по сторонам. Пусто. Только у запертых дверей продуктовой лавки ему встретился серый кот. Он сидел верхом на каменной статуе Эхимэ Защитницы, и сначала Юта принял его за причудливый головной убор идола – богиню часто изображали с котами, хоть обычно все-таки на руках или у подола… Но тут кот повернулся и смерил его бесстрастным взглядом, презрительно зевнул и снова отвернулся. И Юта поспешил пройти мимо – котов даже в городах традиционно побаивались, хоть и очень уважали. Как и лисы у богини Инари, коты тоже были божественными спутниками, к тому же обладали редким даром – к ним не подходил Междусвет. Так-то Междусвет не нес опасности никаким животным, он мог причинить вред только людям. Но и животные его видели, контактировали с ним. Буквально оставались с ним наедине в те долгие минуты или даже часы, когда люди прятались по домам. И вот если собаки, олени или, там, куры просто сосуществовали с Междусветом, приспособившись к искажению цветов, пропорций и расстояний этого временного промежутка, то кошек Междусвет словно… обтекал. Он их не касался. Юта даже видел документальный фильм про это: какие-то увлеченные люди были готовы рискнуть, лишь бы запечатлеть, как ленты Междусвета пляшут вокруг невозмутимых котов, окруженных словно ореолом чистого сумеречного пространства… Кто-то из ученых даже высказал гипотезу, что, возможно, кошки на самом деле существуют сразу в двух измерениях, поэтому, не имея возможности проникнуть в другое измерение, Междусвет не может к ним приблизиться.
Это было жутковато, хотя бы потому, что никакого объяснения кошачьей исключительности, в том числе и пребывания в двух измерениях разом, найти так и не удалось. Но в народе считалось, что если заручиться расположением хотя бы одной кошки, это обеспечит дому, куда она приходит или где живет, дополнительную защиту. Правда, истории о тех, кто специально или случайно обидел кошку и тут же поплатился за это, впечатляли Юту больше. Так что от греха он решил убраться подальше, пока кот не подумал чего нехорошего на его счет…
Главная улица деревни упиралась в мрачноватый маленький храм, за которым располагался небольшой холм, даже издалека заметно поблескивающий рассветным солнцем на полированных каменных надгробиях. На кладбище соваться особо не хотелось, тем более, что издалека никакого Аччана там было не видно. Так что Юта обошел холм и неожиданно оказался на краю пустынного рисового поля.
Урожай здесь уже давно сняли, и среди отражающих розовое небо луж торчала жесткой щеткой срезанная солома и редкие пучки проросших с сентября сорняков. Поле, казалось, уходило вдаль прямо к горизонту, и Юта успел удивиться, какие у такой крошечной деревни гигантские угодья, и как они ухитряются их обрабатывать…
А потом он увидел это.
Первой мыслью было, что это Аччан там, среди рисовых рядов, посреди воды и грязи, стоит, глядя куда-то вдаль, раскинув руки, словно пытается обнять небо. Но почти сразу же Юта понял, что нет, и фигура другая, и одежда, и вообще, уж очень неподвижно стоит там этот человек, даже с ноги на ногу не переминается…
И только через долгие пару минут он осознал, что ног у этого существа и вовсе нет.
Паника дернула так, что Юта едва не вскрикнул, но и горло пережало от ужаса. Он стоял и пялился во все глаза на рисовое поле, а когда до него дошло, медленно присел на корточки, опуская голову и пытаясь успокоить дыхание. Чертов недосып. Чертовы нервы! Черт знает что примерещится!..
Пугало.
Это было обычное пугало, выставленное на поле, чтобы отгонять глупых птиц. Шест с перекладиной, накинутое сверху старое истрепанное кимоно, набитый соломой куль вместо головы да плетеная коническая шляпа – только птица может принять это за человека и испугаться! И, как выяснилось, Юта от птиц недалеко ушел…
Досадуя на себя, он поднялся, думая было уже идти обратно, но в эту самую минуту рядом с пугалом произошло какое-то движение.
Юта замер, чувствуя, как начинает дрожать снова: из земли, из рядов соломы вырастало что-то, поднималось, разворачивалось, почти перекрывая силуэт пугала своим – с отчетливыми руками и ногами, коротким пальто, спускающимися почти до плеч волосами… это же?..
– Аччан! – крикнул Юта отчаянно, и силуэт замер, а потом сместился, отделяясь от пугала окончательно, и заскользил по полю навстречу. И чем ближе он подходил, тем более глупо Юта себя чувствовал.
– Ты чего тут? – спросил Аччан, подойдя к краю поля. – Рано же еще.
– А ты чего? – запальчиво парировал тот. – Я проснулся, тебя нет… Пошел искать.
Аччан посмотрел на него в замешательстве.
– Зачем?..
– Потому что… куда ты делся-то? В Междусвет. А вдруг бы что-то случилось?
– Ты что, с самого Междусвета не спишь? – недоверчиво покачал головой Аччан. – Ты вообще спал?
Юта вздохнул.
– Не спится что-то, – признался он. – Все время кажется… что что-то происходит. Прямо вот сейчас. Только начинаешь засыпать – и… дергает.
– Ага, – кивнул Аччан, хмурясь. – То же самое.
– И… – Юта сглотнул. – И что это значит?
– Ну… вполне возможно, что что-то и в самом деле происходит… Только я пока не очень понял, что именно.
Ладно, подумал Юта, стараясь не паниковать. В конце концов, они приехали сюда специально, чтобы выяснить, что тут творится. Они – менестрели, они так-то почти любого духа или ёкая могут отправить обратно по месту жительства. Вот только… он выскочил, не захватив с собой инструмент. Вообще ничего не захватив. Профессионал, называется! Охотник на ёкаев!..
– А зачем в поле-то полез? – спросил он, чтобы перевести тему. – Вон… весь в грязи изгваздался…
– Да… – Аччан рассеянно оглядел свои испачканные брюки. – Хотел побеседовать с богом рисовых полей, если получится. Все-таки жатва давно закончилась, он наверняка должен был уже уйти. Но…
Он замолк, склонив голову так, будто бы прислушивался к какому-то очень слабому и далекому звуку.
– Что? – не выдержал Юта. – Бог с тобой поговорил?
– Не уверен. Вернее… я не знаю, это было воплощение та-но ками**, или кто-то совсем другой.
Юта невольно бросил взгляд на маячащее вдалеке пугало.
– А что оно… он… что тебе сказали?
Аччан посмотрел на него долгим взглядом, явно колеблясь, но в результате тряхнул головой.
– Эта девочка. Эма, – произнес он медленно и будто с сомнением. – Он сказал, что ей приходится очень нелегко. А больше ничего не сказал.
Когда они вернулись в гостевой дом, было уже время завтрака. Хозяйка хлопотала на кухне и приветливо улыбнулась им, входящим в дом.
– Доброе утро, молодые люди, с возвращением! Уже гуляете, такие ранние пташки… А друг ваш, что же?
– А он у нас пташка поздняя, – пробормотал под нос Аччан, переобуваясь.
– Поешьте тогда без него, я оставлю ему порцию, правда, остынет уже…
– Нет, нет, – покачал головой Юта, вежливо улыбаясь. – Уж лучше мы все вместе.
– Ну, как пожелаете… Через десять минут накрою в столовой.
Имаи и правда спал – беззаботно, совершенно не заметив их отсутствия. Юта только вздохнул от зависти и пошел умываться, оставив Аччана расталкивать сонного товарища. Это было делом тяжелым, Юта еще по школе помнил, что разбудить-то сэмпая просто, он может даже встать с постели и сделать то, о чем его просят – вот только при первом же удобном случае прикорнет и отключится снова, оставь его хоть на минуту в покое. Казалось, Имаи был из тех людей, которые готовы спать сутками, в любом положении и даже с открытыми глазами.
Впрочем, когда Юта, взбодрившись от ледяной воды в уборной, вернулся в комнату, Имаи уже сидел на футоне полностью одетый и вполне осознанно слушал рассказ Аччана про неведомого бога рисового поля.
– Эма? – переспросил он недоуменно, и Аччан пояснил:
– Девочка, вчера, маленькая. Внучка хозяйки.
– Ааа…
Он задумчиво почесал подбородок, душераздирающе зевнул и наконец встал.
– Надо бы поесть, – сказал он решительно.
И то верно.
Завтрак для минсюку был вполне традиционным: жареная рыба, рис, маринованные овощи и суп с тофу и яйцом. Только компания, в которой им пришлось завтракать, оказалась максимально неожиданной.
Когда они вошли в обеденный зал, за столом уже сидели трое незнакомых мужчин довольно угрожающего вида: у одного, самого низенького и широкого, будто бы квадратного, лицо пересекал яркий, багряный, явно совсем недавний шрам. Второй со своим бритым затылком и угрюмо выпяченной челюстью выглядел как классический бандит. Но самым страшным из них на взгляд Юты был третий. Невысокий, худой, с максимально невыразительным лицом, тонкими губами и… светлыми глазами. Наверное, ему просто показалось, бывает же, что луч света неожиданно падает особым образом, и чьи-то глаза кажутся светлыми, прозрачными до белесости. Но тут Юта едва удержался от вскрика и просто замер, не дыша, когда неизвестный с пугающими глазами скользнул по ним взглядом, небрежно кивнул и вернулся к трапезе.
– Новые гости прибыли сегодня ночью, – любезно сообщила хозяйка, выставляя перед ними подносы с завтраком. – Прошу любить и жаловать…
– Приносим свои извинения, если невольно помешали вам спать, – неторопливо добавил светлоглазый, не поворачиваясь к ним больше. – Неожиданная командировка, пришлось ехать по Междусвету и темноте из другой префектуры, вот, добрались только к двум часам…
Аччан ответил что-то нейтрально вежливое, Имаи молча принялся за еду, а Юта сидел как на иголках, не в силах ни слова из себя выжать, ни кусочка проглотить.
Вот почему он так плохо спал! Это было настоящее предчувствие! Он сам не знал, как так получалось, но каждый раз, когда приближалось что-то неприятное или опасное, его шестое чувство поднимало голову, изводя тревогой.
Так было, когда он был совсем малышом, и мама оставила их с братом, уехав от отца, и два года потом не появлялась.
Так было, когда их старший брат от предыдущего брака отца попал в аварию, а потом умер.
Так бывало еще десятки раз после, но Юта далеко не сразу понял, что не просто переживает из-за каких-то текущих событий, а предчувствует плохое. В последний раз его так колотило, когда отец узнал, что он прогулял контрольную в школе, и посадил на неделю под домашний арест. Юта был уверен, что его колотит от злости и чувства вины, а оказалось, что на оставшихся втроем ребят напала самка горного ёкая, и Хиде сломал ногу… Правда, он в тот же день каким-то чудесным образом вылечился, но толком ничего не рассказывал, только упомянул, что это все Аччан. Якобы, тот и травмы лечить умеет… Но Юта точно-точно предчувствовал, что с ним что-то произойдет!
Ну, сейчас Юта не мог избавиться от мысли, что дар Аччана им очень даже пригодится. Эти люди… они точно не были мирными бизнесменами…
– Это же якудза! – яростно прошептал он Имаи, когда завтрак подошел к концу, и они вернулись в комнату, чтобы взять свои вещи.
– Ага, – лаконично ответил, видимо, совсем не впечатленный Имаи. Юта растерянно обернулся к Аччану.
– Очень похоже на то, – подтвердил тот его опасения, но сам особо взволнованным не выглядел.
– А если они нас убьют? – выпалил Юта самое страшное. Имаи тут уже обернулся, глядя на него с недоумением.
– Зачем?
– Это же якудза…
– Вряд ли якудза занимаются тем, что убивают кого попало направо и налево, – рассудительно заметил Аччан. – Мы же приехали за ёкаями, а они наверняка – по какими-то своим делам. С этими людьми у нас никаких пересечений интересов, если только они не оборотни под личиной бандитов.
– А они не оборотни? – с надеждой спросил Юта. – Я знаю заклинание от оборотней…
Имаи рассмеялся у него за спиной, и Аччан покачал головой, мягко улыбаясь.
– Не переживай, – сказал он, аккуратно потрепав его по плечу. – Хозяйка их не боится, значит, хорошо знает. А если они здесь не в первый раз, то точно не по нашу душу. Ну и… оборотней я бы почуял. Наверняка.
Ну да. Логично.
Но тревога не отпускала ни на секунду, заставляя желудок сжиматься, а руки – предательски подрагивать.
Как и планировалось накануне, первым делом они направились к старосте деревни по фамилии Моринага – и уточнить некоторые вопросы, и, самое главное, выяснить, готова ли деревня официально признать проблему. Ну и заплатить за ее решение, конечно же.
Почему-то Юта думал, что после пожара аж в прошлом году староста построил себе новый дом, но оказалось, что тот живет в наспех сколоченном сарайчике, больше подходящем для хозяйственных нужд. В свете надвигающейся зимы это выглядело максимально странно…
– Жену отправил к сыну с невесткой в другую деревню, – пояснил он, заметив их недоумение. – А мне и так хватает. Не хочу тратить деньги зря. Все равно помирать скоро…
Выглядел он вполне крепким мужичком около шестидесяти, рановато как-то помирать… Впрочем, это Юту не касалось. Его делом было разговорить Моринагу как потенциального клиента, тем более, что сэмпаи, как и всегда в таких случаях, будто воды в рот набрали. И если Аччан еще оглядывался по сторонам и производил впечатление заинтересованного человека, то Имаи и вовсе стоял столбом, с самым индифферентным видом пялясь куда-то в пространство.
Впрочем, то ли Моринага и сам был не из сильно наблюдательных, то ли просто соскучился сидеть на пепелище в одиночку. Болтал он охотно и, даже извинившись за то, что принять по-человечески гостей не может, все равно вынес из своего сарайчика четыре бутылки пива и каких-то незамысловатых закусок.
– Не, с пожаром ёкаи тут не при чем, – сказал он с некоторой даже грустью, отхлебывая прямо из горлышка. Они сидели на улице за грубо сколоченным столом, неторопливо начинало пригревать низкое осеннее солнце, и это было… даже уютно. – Здесь уж я виноват. Давно надо было менять проводку, а я все откладывал – то одна беда, то другая, ни времени нет, ни денег… Вот, дооткладывался. Хорошо хоть, все живы остались…
– А постоянный мор? – тихо спросил Аччан. – И потопы?
Моринага тяжело вздохнул, качая головой.
– Тут же… никогда не угадаешь. То ли проклятье кто наложил. То ли просто вот так складывается.
– Ну не бывает же так, чтобы несчастья одно за другим сыпались? – с жаром возразил Юта. Моринага посмотрел на него с тоской.
– Не знаю. Может и не бывает… где-то там. А здесь живешь вот так десятилетиями, и одни несчастья… привыкаешь. Да даже если и проклял кто. Что ж тут поделаешь?
– Надо снять проклятие, – неожиданно подал голос Имаи.
– Так у нас священников-то сколько. И в храме постоянно сутры читают, и от святилища Инари каждый сезон очищающие обряды на поле проводят… И амулеты Эхимэ Защитницы на каждом столбе налеплены! А толку-то… – Моринага только рукой махнул и запрокинул голову, высасывая остатки пива.
– Мы могли бы попробовать что-то с этим сделать, – сказал Аччан все так же негромко, но Моринага вздрогнул и едва не поперхнулся. Выпрямился, глядя на него с недоумением.
– Мы занимаемся этим уже два года, – поспешил вмешаться Юта. – Нас зовут как раз в тех случаях, когда священники не справляются.
– Но я вас не звал, – пробормотал Моринага, все еще не в силах отвести почему-то взгляд от Аччана.
– Не звали, – согласился Аччан. – Мы сами поняли, что у вас не все в порядке. А сегодня на рассвете я был на рисовом поле…
– На рассвете? – ужаснулся Моринага. Аччан кивнул.
– Ваш бог рисового поля… С ним что-то не так. Он сильно ослаб с окончанием сезона, сильнее, чем было бы положено. Вообще ваши местные боги… – Аччан стесненно покачал головой. – Их совсем не слышно. Будто кто-то их преследует, удерживает, не позволяя проявлять себя. Не дает нормально жить здесь, защищать вашу местность…
Вот это было новостью, Юта даже рот захлопнул, в изумлении глядя на Аччана. И почему он не сказал сразу?
– Хорошо, – неожиданно решительно заявил Моринага и со стуком поставил пустую бутылку на стол. – Если у вас получится вернуть наших богов, я… у нас небогатая деревня. А за последние годы, сами видите. Едва выживаем. Но мы соберем сколько нужно, только скажите. Если вы…
– Мы постараемся, – перебил его Имаи. – Когда все сделаем, тогда и поговорим. Дело непростое.
– Да, да… – закивал Моринага. Он нахмурился, потирая лицо, сбитый с толку и озадаченный. – Еще пива, молодые люди?
– Спасибо, – Аччан поднялся, коротко кланяясь, и Юта подскочил за ним вслед. – Но нам нужно работать. Это очень необычный случай.
– Да, да… Конечно…
Староста встал, чтобы проводить их.
– Вы уж… осторожнее, – попросил он тихо, трогая Аччана за рукав. Тот серьезно кивнул.
– Конечно. Я понимаю.
Только Юта, кажется, не особо понимал, что происходит. То есть, конечно, в целом понимал, но чего-то все-таки не улавливал…
– Все будет норм, – уверенным тоном заявил напоследок Имаи, когда они уже выходили за ворота. Юта невольно оглянулся и увидел, что Моринага, растерянный и чем-то пораженный, почти испуганно смотрит им вслед.
– Чего это он? – спросил Юта, когда они отошли от дома старосты подальше. – Смотрел на тебя, как на привидение.
– Мне кажется, он что-то и раньше знал, – задумчиво протянул Аччан. – Или хотя бы предполагал… Но до нашего визита не решался даже самому себе в этом признаться.
– Ага, – неожиданно согласился Имаи. – Думал, его надо будет уламывать, доказывать, что мы – опытные менестрели… А он сам денег предложил.
– Так, поди, он и не знает, кто такие менестрели…
– Может и не знает. Зато сразу поверил Аччану.
– Да, у нашего Аччана очень надежный и ответственный вид, – рассмеялся Юта, чувствуя странную смесь облегчения с усилившейся тревогой. – Сразу понятно – этот вернет богов!
– Не факт, кстати, – вздохнул тот. – Понятия не имею, как это сделать. Но… я постараюсь.
– Мы все постараемся, – веско добавил Имаи, и Юта почувствовал, как облегчение вылетает из него, как воздух из проткнутого шарика.
И в самом деле, они же еще никогда не занимались ничем настолько серьезным. Ну, знает он пару десятков заклинаний от ёкаев и неупокоенных духов, но… с богами-то они до сих пор дела не имели. И тем более с теми, кто способен удерживать богов от выполнения их прямых обязанностей…
После беседы со старостой они обошли все местные храмы, и в каждом повторялась одна и та же ситуация: Аччан замирал посреди храмового двора и стоял так несколько минут, во что-то вглядываясь, к чему-то прислушиваясь… Но каждый раз в результате только расстроенно качал головой. Ни Инари, ни милосердная Каннон, ни Эхимэ Защитница в деревне уже давно не появлялись, Аччан не мог уловить даже остаточных признаков их присутствия. Зато он уловил что-то совсем иное…
– Я с самого возвращения с поля слышу что-то, – признался он в конце концов, когда они спускались обратно к минсюку с холма, где находилось святилище Инари. – Но не могу понять, что именно. Я с такими существами еще ни разу не сталкивался.
– С какими? – сдавленным голосом спросил Юта. Час от часу не легче…
Аччан покачал головой, пытаясь подобрать верные слова.
– Они будто… прячутся? Они не там, где обычно ощущаются боги или демоны. Словно за какой-то дополнительной завесой, которая их и скрывает… и, возможно, дает им дополнительную неуязвимость.
– И сколько их там? – деловито спросил Имаи. Аччан снова покачал головой.
– Не знаю. Они как… тени. Наслаиваются друг на друга и не поймешь, то ли их двое, то ли пятеро. То ли вообще кто-то один. Стоит там, за завесой и… наблюдает.
Юта поежился, вот жуть-то!
– А в Междусвет их не было видно лучше? – поинтересовался Имаи, которому, кажется, все было нипочем.
– Утром их еще не было вообще, – неожиданно уверенно ответил Аччан. – По крайней мере там, где они сейчас, было точно пусто. Я даже не подозревал, что там что-то способно находиться. То есть, я не знал даже, что это место существует.
– Тени, значит… – Имаи покивал. – Надо посмотреть на них в закатный Междусвет. Может, станет понятно, кто это.
– Да, – согласился Аччан. – Причем… знаете, что. Здесь ведь не только богов нет. Здесь в Междусвет нет никого. Вообще.
– Это еще как?..
– Вот так. Удивительное место. Совершенно безопасное и при этом – обреченное.
Наверное, в этот момент Юте бы стоило испугаться окончательно, но вместо этого он почему-то полностью успокоился. Все-таки какие-то там неведомые тени – это еще неизвестно, что такое и насколько оно опасно. Может быть, эти тени вообще не способны выбраться из странного кармана в междумирье, где сидят. А, может, из-за того, что их не разглядеть, Аччан не видит, что это спрятавшиеся боги? Или – демоны, которые им известны?
В общем, он предпочитал бояться тех противников, опасность которых он осознает и может измерить. А раз Аччан говорит, что в этой деревне даже в Междусвет совершенно пусто и безопасно… Тем лучше.
Время подходило к обеду, и вариантов у них было два: или возвращаться в гостевой дом и надеяться, что хозяйка приготовила риса и на их долю, или заглянуть в единственный на всю деревню ресторанчик, по совместительству и бар. Финансово, конечно, гораздо выгодней было бы вернуться в минсюку, но Аччан заявил, что у него какие-то смутные предчувствия, связанные с закатным Междусветом, и Имаи решил, что перед важными событиями лучше подкрепиться чем-то посущественней риса с вареным яйцом. Тем более, что если у них получится, староста Моринага им заплатит. Ну, хоть что-нибудь.
Решение оказалось правильным – в ресторанчике, как выяснилось, собирался обедать и староста, который тут же с громадным энтузиазмом принялся зазывать их к себе за стол, а когда они расселись, непререкаемым тоном заявил, что угощает. Это было настолько кстати, что даже Имаи видимо повеселел.
Моринага явно рассчитывал узнать, как идут дела, так что пока на стол выставляли горелку с большой кастрюлькой набэ и соусы с закусками, Аччан коротко рассказал ему о своих наблюдениях. При упоминании о тенях староста явно заволновался, но на прямой вопрос ответил, что понятия не имеет, о чем идет речь.
Судя по выразительному взгляду Аччана, он Моринаге не поверил, но настаивать не стал. Тем более, что в этот момент за соседний столик села дочка хозяйки гостевого дома – с Эмой на руках. И Аччан как-то неловко замер, словно боялся повернуться и взглянуть на нее.
Про Эму они старосте, конечно же, ничего не сказали. Во-первых, и говорить было нечего, а во-вторых, незачем портить жизнь ребенку в крошечной деревне, где каждый всех знает, странными историями о том, что о ней упоминало какое-то пугало на рисовом поле…
Впрочем, заметив любопытный взгляд Юты в сторону соседнего стола, староста коротким жестом попросил их придвинуться поближе и сам склонился над источающей пары кастрюлькой.
– Девочка-то приемная, – сказал Моринага негромко. – Ее родители из другой деревни, Убуяма, тут недалеко… Ну, в общем, деревни-то этой уже и нет. Там сначала потомки местного сэмё продали гору, которой владели лет семьсот, а потом и все остальные земли разными способами отошли концерну…
– Какому еще концерну?
Моринага криво усмехнулся, опасливо глянул за спину и ответил почти шепотом:
– Атаран.
– Атаран? – Юта судорожно соображал, такое знакомое название… Наконец его осенило: – Эти хлопья? И хлебцы? «Настоящий американский завтрак»?
– Они самые. И много чего еще – одежду шьют, телевизоры собирают, сеялки вот… паршивые у них сеялки, если честно-то. Скупают земли по всей префектуре, высаживают вместо риса пшеницу и овес. Это же сейчас модно… Убуяма была уже третьей деревней, которую они уничтожили. Сейчас вот все тут сидим и ждем, кто следующий…
– А как же… а правительство ничего с этим не делает?
Моринага фыркнул, его щека дернулась.
– Президент «Атарана» женат на дочке премьер-министра, – буркнул он коротко и многозначительно.
Дааа… в общем, тогда все было понятно…
– Так что с родителями девочки-то? – вспомнил Юта, уже примерно догадываясь, что Моринага ему расскажет.
– Они же вариантов особо не дают, – староста надсадно шептал, посекундно оглядываясь по сторонам. – Заставляют подписать бумаги на продажу своей земли, а потом выпроваживают на все четыре стороны. И еще скажи спасибо, если в долгах не останешься после такого вот выкупа… В общем, Эме было несколько месяцев, когда деревню Убуяма пустили под снос. Ее родители принесли младенца сюда, положили на алтарь храма Эхимэ Защитницы, написали, как зовут и откуда она, а сами ушли. Наверное, убили себя где-то в лесу, никто специально не искал, все понимали, что к чему. Да тут и захочешь найти… тут тебе и горы, и три моста через речку, и глушь непролазная… Чего тревожить духов. А ребенка взяла себе бездетная пара…
– А вашу деревню концерн приобрести не собирается? – неожиданно спросил Имаи.
Моринага побледнел, резко отстранившись, отвел взгляд.
– Да чего тут у нас-то… – неубедительно замямлил он. – У нас тут… да и… Если б это люди были. А тут…
Он схватился за крышку кастрюли голой рукой, обжегся, цыкнул, но все равно снял ее, обнажив кипящее нутро, где в ароматном бульоне булькали и грибы, и самые разные овощи, и рыбные котлетки, и даже тонкие ломтики мяса. Рот Юты непроизвольно наполнился слюной, а Моринага принялся раскладывать еду по тарелкам, бормоча себе под нос что-то уже совсем невнятное.
Юта вопросительно глянул на Аччана, но тот сидел, нахмурившись, с максимально сосредоточенным видом и глаз от своей тарелки не поднимал. А Имаи и вовсе моментально погрузился в процесс поглощения пищи, не обращая внимания больше ни на что. И Юта решил последовать его примеру. В конце концов, не так уж часто им доводилось так роскошно пообедать. Концерн же… Несмотря на то, что староста ведет себя крайне подозрительно, нельзя не согласиться с ним в том, что одно дело – хищные корпорации вроде «Атаран», которые рушат людские судьбы и стирают с лица земли целые деревни. А другое – пропавшие боги и неблагоприятные природные явления. Даже если допустить, что кто-то в концерне «Атаран» наложил на деревню проклятие рисового мора и прочих потопов, чтобы вынудить продать свои земли, то даже ребенку ясно: никаких проклятий не хватит, чтобы изгнать веками живущих на этих землях богов. Это просто не в силах человеческих. Боги на то и боги, что никто им не указ – кроме других богов, разумеется…
Набэ уже подходил к концу, и старуха, которая в ресторане и готовила, и подавала блюда, принесла им в бамбуковом лотке горку свежесваренной лапши, чтобы доесть с бульоном. И Юта чувствовал себя впервые за последние дни таким довольным и радостным, что начал по своему обыкновению болтать. Моринага подхватил, даже Имаи время от времени вставлял пару слов или хихикал над особо удачной шуткой. Только Аччан весь обед несколько бледно улыбался и молчал, но он часто так себя вел. Так что Юта даже не сразу сообразил, что случилось, когда тот внезапно подскочил с места и со всех ног кинулся к выходу из ресторанчика…
– Да что же… – прошептал ошеломленный Моринага, роняя палочки.
– Эма! – раздался пронзительный женский крик.
И на улице что-то страшно заскрежетало, зарычало, словно сразу десяток гигантских псов рвались с поводков…
Юта сам не понял, как оказался снаружи, и еще пришлось потолкаться, чтобы хоть что-нибудь увидеть, потому что непонятно откуда взявшиеся люди, кажется, всё население деревни, теперь стояли плотной толпой вокруг маленькой площади, с одной стороны которой находился ресторанчик, а с другой – та самая продуктовая лавка, у которой стояла статуя Эхимэ Защитницы. То есть, еще утром она тут стояла, а сейчас – лежала на асфальте, разбитая на кусочки. И маленькая девочка в ярко-желтой кофте и розовых сапожках сидела на коленях среди осколков, прижимая к груди отколовшуюся каменную кошку… Стоп, Юта же точно помнил: кошка утром была настоящая!..
– Это вы! – крикнула Эма, поднимая голову. – Прячетесь! Я вас нашла!
Только теперь Юта заметил и тех, к кому она обращалась – те самые трое бандитов из гостевого дома! Они стояли на той же стороне маленькой площади, белоглазый в центре, а квадратный и громила – по бокам, с расставленными руками, будто готовые отразить любое нападение. Только нападать на них никто не собирался: столпившиеся люди толклись с другого краю, не решаясь даже приблизиться. Мать девочки плакала и пыталась прорваться к ней, но ее держали. Видимо, жители деревни хорошо знали, что это за люди и на что они способны. А вот Эма…
– Ну что ты, – с фальшивым добродушием улыбнулся белоглазый, настороженно поглядывая в сторону толпы. – Мы же ничего не делали. Она сама разбилась.
– Потому что вы пришли! Она вас увидела! И я вас увидела!
– Ну хорошо. Увидела, – согласился белоглазый. – И дальше что?
– Я вас прогоню.
Девочка поднялась на ноги, аккуратно поставила каменную кошку в сторону и отряхнула штанишки ладонями.
– Эма! – отчаянно крикнула ее мать, и бандиты рассмеялись, переглядываясь.
– Прогонишь… ну надо же.
Юта услышал поблизости потрясенный вздох, обернулся – рядом стоял Аччан и смотрел на девочку во все глаза, бледный и вытянувшийся в струну.
Наверное, белоглазого с компанией это и в самом деле забавляло, но Юте скорей было жутко. И от странной этой мизансцены, и от того, что шестилетняя девочка там, одна, с тремя мужчинами, и никто из местных не решается к ней подойти. И в целом от того, что несколько десятков людей сбежались в одно место и замерли – почему? Из-за того, что разбилась статуя Эхимэ? Или из-за того самого воя и скрежета, который Юта услышал, пока они еще обедали? Но почему-то больше всего ему было жутко от пугающего стишка, который Эма принялась читать нараспев, видимо, уверенная, что это прогонит чужаков…
Неожиданный порыв ветра свистнул над головами, в одном из домов зазвенели стекла, и толпа будто хором выдохнула, люди заозирались по сторонам с испуганными и, как ни странно, обнадеженными лицами…
Но порыв ветра стих, белоглазый презрительно фыркнул, отворачиваясь. А Эма… Ее дыхание сбилось, она запнулась, беспомощно оглядываясь назад. Юту окатило ужасом, когда неподвижный взгляд девочки уперся в Аччана.
– Братик… – позвала Эма. – Помоги мне, братик…
Юта даже удивиться не успел, а Аччан вышагнул вперед из толпы, дошел до центра площади, прямой и стремительный, взял ее крошечную ручку в ладонь и…
– Ветер, ветер, дай мне крылья, – произнес он в унисон с Эмой. – Выше неба, дальше звезд. Связь сквозь время, воют тучи, дождь несется по спирали. Память горькая живуча, перекинут в вечность мост.
Под его мерный звучный голос девочка воспряла, выпрямляясь, взмахнула свободной рукой, и вокруг нее зароились едва заметные на свету тени. С каждым словом они становились все насыщенней и телесней, а когда Аччан замолк, Юта увидел это. Гигантскую призрачную когтистую лапу, ступившую на площадь между Аччаном с Эмой и троицей бандитов.
Квадратный и белоглазый что-то закричали, а Юта, как завороженный, запрокидывал голову все выше и выше, чтобы увидеть его целиком – круглый глаз под кустистой бровью, длинную шею с развевающейся на несуществующем ветру гривой. Мощную грудь с бронированными пластинами на ней и крепкие лапы. Где-то там, вне зоны зрения был еще и очень длинный извивающийся хвост, но тут уже Юта скорей предполагал, что он должен быть. На всех рисунках, что он видел до сих пор, хвост присутствовал точно.
Дракон.
Это был самый настоящий дракон – только полупрозрачный, словно медленно проявляющийся в этом мире – Эма снова начала говорить, и Аччан подхватил, и шипы на исполинских ногах проступили ясней, а асфальт затрещал и пошел трещинами от увеличивающейся тяжести зверя.
И только в этот момент люди кинулись прочь. Молча, деловито, словно расчищая поле боя для огромного зверя. Только Юта не мог заставить себя сдвинуться с места, потому что там, на площади, под брюхом дракона стоял Аччан и маленькая девочка…
Он растерянно оглянулся по сторонам – рядом остался только Имаи, наблюдающий за происходящим, сунув руки в карманы пальто, и мать Эмы, которую обнимал и держал за плечи ее муж…
Все случилось именно в этот момент.
Юта не видел, отвернувшись, только услышал: сухой треск и отчаянный, звериный вопль женщины. И в ту же секунду увидел, как Имаи срывается с места и кидается вперед. И, проследив за ним взглядом, застыл от шока и неверия.
На площади больше не было дракона.
На площади навзничь лежал Аччан, и Эма сидела на коленях с ним рядом.
Подбежавший Имаи упал на Аччана, словно коршун, попытался поднять его, но не удержал.
А в нескольких шагах от него стояли ошеломленные белоглазый с прихлебателями, и вытянутая рука самого низенького из них, квадратного со шрамом, тряслась, пытаясь удержать здоровенный черный пистолет.
– Он не дышит, – хриплым, каркающим голосом произнес Имаи, поднимая белое лицо на Юту. – Он не дышит!