Заговор

На лагерь армии Великой Лян опустилась ночь. Легкий, но уже по-северному холодный ветер колыхал пологи шатров, заставлял дрожать пламя в светильниках.

Армии оставалось два дневных перехода до северной границы, и все понимали: эти две ночи — последняя передышка перед большой бурей. Никто не сомневался в грядущей победе. Как можно, когда во главе армии — сам молодой командующий Линь Шу?! Воскресший из мертвых, восстановивший справедливость Линь Шу! Не может быть, чтобы они проиграли! Воодушевление среди солдат царило необычайное. Но, несмотря на это, воины постарше советовали молодым: в последние тихие ночи лучше отоспаться, потом может просто не оказаться времени. Уже сейчас, на подходе к северным границам, на ночь выставили вдвое больше охранных постов, чем обычно.

Лагерь затих, уснул, и только в палатке главнокомандующего Мэн Чжи горели свечи. Там было тепло и тесно. Мэн Чжи не привык к роскоши. Для сбора командующих у него был просторный раскидистый шатер, жилая палатка была куда меньше по размеру и проще по убранству. Сейчас, кроме него, здесь было семь человек: молодой господин Линь Чэнь, господа Цзинжуй и Юйцзинь, тысячники Ли Ган и Чжэнь Пин, барышня Гун Юй, в углу на циновке сидел мальчишка Фэй Лю и перекатывал между пальцами метательный ножик.

— Сколько, говоришь, ему осталось? — повторил вопрос главнокомандующий.

— Три месяца без пяти дней, не больше, — устало сказал Линь Чэнь и сел прямо на низенький походный стол, подвинув лежащие на нем карты.

Молодой хозяин Архива Ланъя сменил щегольские одежды на боевой доспех и уже не выглядел легкомысленным повесой. Впрочем, несмотря на то, что главнокомандующий не был силен в красивых словах и придворных интригах, в людях он разбирался неплохо. Как ни старался Линь Чэнь казаться любителем прекрасных дам и светских разговоров, Мэн Чжи никогда не обманывался на его счет. Сын смотрителя Архива не мог быть заурядным человеком. Да что там! За то, что у Линь Шу появились силы снова встать во главе армии, главнокомандующий готов был благодарить Линь Чэня бесконечно. Правда, как оказалось, этот паршивец скрыл от всех, что Линь Шу вовсе не вылечился, а просто разменял полгода медленного угасания, которые ему оставались, на три месяца нормальной жизни. Если бы не случайная оговорка, Мэн Чжи так бы об этом и не догадался. Хотя, зная Линь Чэня... может быть, он оговорился не случайно.

— Есть шанс ему помочь? — подала голос барышня Гун Юй. — Любой ценой! Я слышала, что вы использовали траву бинсюй, но, если найти еще одну…

Чудодейственную траву, которая стала основой для пилюли, временно поставившей Линь Шу на ноги, добыли Вэй Чжэн и Чжэнь Пин.

— Надо будет — найдем еще, — сказал тысячник в ответ на слова барышни. — Только будет ли толк? Чтобы вылечить больного травой бинсюй, требуется забрать десять человеческих жизней. Глава на это не пойдет.

— Я бы отдала свою жизнь не думая, — тихо сказала Гун Юй.

Мэн Чжи подавил вздох. Барышня была влюблена в Сяо Шу отчаянно, преданно и безнадежно.

— Я бы тоже отдал, — заметил Ли Ган. — Только наши жизни он не возьмет, тут и думать нечего.

— У меня закончились идеи, — развел руками Линь Чэнь. — Я все-таки смотритель Архива, а не владыка Элронд… Хм. Я хотел сказать — не бессмертный дух. Думаете, я не хочу его спасти?

Повисло молчание. Сквозняк колыхал пламя свечей, Мэн Чжи с тоской думал, что всё зря. Неужели они, девять не самых глупых человек, не смогут придумать, как вытащить с того света одного-единственного упрямого, несносного полководца? Неужели всё?

— Братец Су как будто умер, — сказал внезапно Фэй Лю, и все головы повернулись в его сторону. — После молитвы. А теперь снова ожил.

— Он хочет сказать, — перевел его слова Чжэнь Пин, — после того, как доброе имя армии Чиянь было восстановлено и глава совершил поминальный обряд, он правда как будто… потух. А сейчас почти прежний. Жаль, что это ненадолго.

— Он исполнил свой долг, — задумчиво сказал Юйцзинь, и главнокомандующий Мэн прислушался. Сын хоу Яня тоже был не прост: его отец в молодости одним словом мог примирить враждующие армии. Вдруг он предложит что-то стоящее? — Сейчас у командующего появилась новая цель — он должен разбить армию Великой Юй за три месяца, что ему отпущены. Он выполнит и ее, я не сомневаюсь, но новой цели перед ним уже не будет.

— Потому что действие пилюли закончится, — добавил друг Юйцзиня, Цзинжуй. — Это понятно. Но что делать-то теперь?

— В одном из трактатов Конфуция сказано: «Человеческие возможности никогда не были измерены; не можем мы о них судить и по опыту — ведь испробовано так мало». Вы рассказывали, что яд огня-стужи в крови Линь Шу помог, когда его отравили в управлении Сюаньцзин … Это чудо. А если мы сами создадим другое чудо?

— Объяснись! — потребовал Мэн Чжи. — Пока я не понял ничего из того, что ты сказал.

Юйцзинь продолжил быстро, словно стараясь успеть за собственными мыслями:

— После победы над Великой Юй Линь Шу снова потеряет цель в жизни, а новую найти уже не успеет. Может быть, мы поможем ему в этом?

— Заговор! — подался вперед Цзинжуй. — Представьте, что он получит новости о том, что в столице назревает тайный заговор против наследного принца? А его высочество с интриганами может и не справиться…

— Это, конечно, хорошо, — усмехнулся Линь Чэнь. — Только вы забываете: Линь Шу не зря стал главой союза Цзянцзо! Линь Шу не зря собирается разделаться с Великой Юй всего за три месяца! Линь Шу превратил Цзинъяня из нелюбимого младшего принца в наследника престола! И вы надеетесь, что проведете его, подсунув какой-то несуществующий заговор? Даже если предположить, что это поможет, и Линь Шу, на одной силе воли, продержится еще немного, эффект будет краткий — ровно до момента возвращения в столицу. Там он раскусит все наши интриги и спокойно, с чувством выполненного долга, умрет!

— А вы дайте ему еще одну пилюлю, — предложил Цзинжуй. — Скажите, что нашли чудодейственную траву, может, он поверит, и это прибавит ему сил.

Линь Чэнь закрыл лицо ладонью.

— Эффект плацебо, — сказал он. — Идея бредовая, дальше некуда!

Главнокомандующий не разбирался в мудреных словах целителей, но суть идеи ухватил верно.

— А другие возможности у нас есть? — спросил он прямо. — У кого-то есть идеи, как ему помочь?

Ответом ему была тишина.

— У нас не получится, — еще раз повторил Линь Чэнь. — Он раскроет нас сразу!

— Командующий Линь Шу один, — негромко возразил Чжэнь Пин. — А нас много. Неужели мы вместе не сможем придумать что-нибудь правдоподобное?

— Придется не просто придумывать, — сказал Линь Чэнь. — Придется организовывать диверсии, посылать убийц, писать поддельные письма… Ты представляешь вообще, насколько большой будет эта работа?

Мэн Чжи был опытным военачальником, первым бойцом в списке Ланъя. Он знал, что надежда бывает обманчива, и не хотел слепо за нее цепляться… Но не уцепиться было невозможно.

— Ну и что, — сказал он. — У нас есть много друзей и знакомых в самых разных местах: в цзянху, при дворе, в Великой Юй, наконец. Самое сложное — сделать так, чтобы Линь Шу не догадался о том, что это мы все устроили.

— А еще предупредить принца и благородную супругу Цзин, — сказал рассудительный Ли Ган. — А то подумают еще что-нибудь не то…

— Принц Цзин сам с радостью нам поможет, — заметил главнокомандующий. — И княжна Нихуан, и княжич Му. Неужто наших умов не хватит для того, чтобы перехитрить одного человека?

— Есть еще Ся Дун, — добавила барышня Гун Юй. — Во время службы она раскрыла немало заговоров. Думаю, она тоже не откажется помочь.

Все выжидающе повернулись к молодому хозяину Архива. Линь Чэнь закатил глаза.

— Ладно, — вздохнул он. — Но вам нужно понять еще одно: заговор — все равно временная мера. Он раскроет его, рано или поздно, и снова останется без дела. И к этому времени Линь Шу должен захотеть жить. Сам. Заговор даст нам передышку, время, чтобы заставить его полюбить жизнь снова. Раньше Линь Шу цеплялся за жизнь, потому что знал — он должен восстановить справедливость. Не для себя, для других. И поэтому выжил. Для себя он сейчас ничего не хочет. Как мы будем это исправлять, я не знаю.

— Что-нибудь придумаем, — твердо сказал Мэн Чжи. — Давайте пока решим, что нужно сделать в первую очередь.

Chapter 2 Chapter Text

На следующее утро вместе с разъездами и дозорными из лагеря выехало несколько гонцов с письмами. Ответы пришли быстро, какие-то — с теми же гонцами, какие-то — с голубиной почтой. Они проскользнули мимо взгляда командующего Линь Шу, потому что глаза его сейчас смотрели только в сторону вражеской армии. Но те, кому ответы предназначались, увидели их и порадовались содержанию.

Еще спустя неделю скончался император, но эта новость, казалось, не затронула сердца армии и полководца. Они знали — в столице остался наследный принц, который сможет удержать и город, и гарнизон от волнений, а им надлежит позаботиться о границах.

Плохо было другое — почти одновременно с новостями о коронации Цзинъяня Линь Шу принесли тревожные новости о назревающем заговоре. Будто бы снова объявился кто-то из народа хуа и хочет свергнуть новоиспеченного императора. Дело было скверное. Командующий чувствовал себя полным сил, но понимал, что силы эти скоро закончатся.

Он видел: в шатер Линь Чэня забегают посыльные с какими-то травами и, как ошпаренные, выбегают обратно. Не иначе заклятый друг изобретал еще одни способ задержать на земле одного упрямого полководца. В какой-то момент Линь Шу стало совестно. Яд огня-стужи выводил из его крови отец Линь Чэня, но сам молодой хозяин Архива все время был рядом — помогал, подшучивал, когда было совсем худо, и Линь Шу, сам того не желая, отвлекался, выныривал из алого марева боли. Потом, когда он заново учился ходить и жить с новым, слабым и болезненным телом, Линь Чэнь тоже был рядом, и гордость не позволяла Линь Шу выть от боли и бессилия, даже когда очень хотелось.

Когда Линь Шу уехал в столицу, Линь Чэнь его оставил, сказав на прощание: «Не могу видеть, как ты угробишь все, чего достиг». Лекарь имел в виду здоровье, но Линь Шу было все равно. Он не думал, что Линь Чэнь примет его приглашение и приедет в столицу, и еще меньше думал о том, что тот потащится за ним в армию.

Линь Шу сражался с Великой Юй. Линь Чэнь сражался с болезнью Линь Шу. До конца, пока мог. Командующий как-то попытался втолковать другу, что он с завидным упорством пытается вернуть к жизни мертвеца, но тот не пожелал его слушать. Выругался своими любимыми словечками, из которых Линь Шу понимал едва ли половину, велел заниматься своими делами и не мешать ему заниматься своими.

Конечно, Линь Чэнь проболтался остальным про пилюлю из травы бинсюй. Слишком уж выразительные взгляды бросали на него и Гун Юй, и Юйцзинь, и Цзинжуй, и Мэн Чжи… Но чужая жалость его уже давно не ранила. Да и жалости в их взглядах не было. Была глухая тоска, и от этой тоски малодушно хотелось сбежать куда-нибудь подальше.

Он и не думал, что уходить будет так тяжело. Он вообще собирался тихо исчезнуть сразу после поминального обряда по армии Чиянь, но тут так кстати и некстати вылезла Великая Юй, и ему снова пришлось вспоминать о том, что он жив и еще как-то может послужить Великой Лян и Цзинъяню. Да и соблазн хотя бы ненадолго вернуть себе прежнее имя и место полководца был велик. Сейчас, когда тело почти не подводило его, он снова вспоминал, как это — чувствовать приятную усталость после скачки на лошади, а не валиться с ног после недолгого перехода, носить у пояса меч (все в северной армии были при оружии). Прежняя сила и ловкость к нему, конечно, не вернулись, но и сейчас он кое-что мог. Попробовал однажды ночью, в тайне от остальных, потренироваться и сам испугался того, каким восторгом наполнила его воинская пляска. Двенадцать лет он запрещал себе думать о далекой юности. Сейчас, после того, как он отдал старые долги и, пусть ненадолго, вернул себе прежнее имя, вместе с именем к нему вернулось что-то еще.

Мэй Чансу был хитроумным советником, Линь Шу был воином. Но, казалось, оба этих имени перестали ему подходить. Он уже не был воином. Но и холодная маска Мэй Чансу теперь не нужна. Кто он? Вопрос, ответить на который не смог бы даже всезнающий Архив. Хотя так ли уж нужен этот ответ? Все равно жить ему осталось от силы месяца два. Хорошо бы за это время успеть разобраться и с Великой Юй, и с неожиданно объявившимся заговором.

***

Линь Чэнь про себя называл Архив Ривенделлом — ничего не мог с собой поделать. Он читал знаменитую на весь мир трилогию и всегда представлял себе долину эльфов именно так: зелень, водопады, безмятежность и тишина. За прошедшие годы дома, возможно, даже сняли кино по этой книге, но Линь Чэню увидеть его было не суждено. Зато суждено было оказаться в своем собственном, личном «кино», которое затянулось надолго и заканчиваться не собиралось. В далеком прошлом он был раздолбаем-студентом, учился в медколледже, и за первый год пребывания в Великой Лян успел проклясть и свое раздолбайство, и невнимательность. Это была долгая история — как присматривались друг к другу хозяин Архива и его сын, чудесным образом выздоровевший после тяжелой болезни, но как будто ставший совсем другим человеком… В конце концов, Линь Чэнь смирился и с новым телом и новым домом. Тем более, были в этом определенные плюсы.

Когда в их доме впервые появился Мэй Чансу, Линь Чэню было двадцать два года, и он стремился исследовать все, что попадалось ему под руку. Это был уникальный случай, медики в родном Токио душу продали бы за то, чтобы посмотреть на живого йети. Линь Чэнь постоянно крутился возле больного, помогал отцу воплощать в жизнь чудовищное, но единственно возможное лечение. Через неделю после начала лечения причина, по которой он постоянно околачивался рядом, сменилась на другую. Исследовательский интерес — на уважение и сочувствие. Слово «жалость» было рассмотрено со всех сторон и выброшено подальше — человек, который цеплялся за жизнь с маниакальным упорством, стойко переносящий мучения, заслуживал чего угодно, только не жалости.

После того, как лечение было закончено, Линь Шу еще долго оставался в Архиве — заново учился жить с новым лицом и новым телом. Они часто разговаривали, и как-то раз, в порыве откровенности, Линь Чэнь признался, что родом совсем не отсюда. Про будущее он говорить не стал, обрисовал родной мир как параллельную вселенную. Линь Шу принял это на удивление легко. А, может, это было как раз-таки не удивительно. После всего, что с ним случилось, Линь Чэнь на месте Линь Шу перестал бы удивляться вовсе.

Линь Чэнь, чтобы отвлечь друга, часто рассказывал ему байки и истории из своей прошлой жизни. Про Монте-Кристо тоже как-то рассказал, пошутив, что сам Линь Шу собирается поступить почти так же, как граф. То, что это была неудачная шутка, он понял сразу.

— Этого графа вело к свободе желание отомстить, — заметил Линь Шу. — Я хочу восстановить доброе имя армии Чиянь. Это все-таки разные вещи.

Тогда Линь Чэнь отмахнулся от его слов. Выздоровление шло медленно и неспешно, куда там думать о будущем. Однако неугомонный больной, как оказалось, не шутил. Раз за разом, шаг за шагом, сначала с поддержкой Линь Чэня, потом без, он выходил во двор, писал письма, собирал новости. И, наконец, настал день, когда он покинул Архив. Линь Чэнь еще долго мотался с ним по союзу Цзянцзо и убедился, что прежняя физическая сила и ловкость Линь Шу переплавились в ум и предприимчивость.

Друг легко находил себе союзников, проворачивал всевозможные комбинации и интриги, уверенно шел к своей цели, преодолевая болезнь, но Линь Чэнь чем дальше, тем больше понимал, что цель, так хорошо помогавшая Линь Шу бороться с ядом огня-стужи в крови, в конце концов сослужит ему плохую службу. Они жил только ради нее. Каждый день, просыпаясь утром, первое, о чем он думал — дело армии Чиянь. Линь Шу сам ему об этом сказал. И Линь Чэнь думал, что сразу после поминального обряда Линь Шу, скорее всего, пройдет пару шагов по инерции и упадет.

Оставалась слабая надежда на его друзей в столице (кто-то все равно должен был его узнать). Линь Чэнь надеялся, что они вправят его подопечному мозги. Ему самому это не удалось, как он ни старался. В конце концов, он просто отпустил с другом Фэй Лю и остался в Архиве, продолжая следить за новостями из столицы. Особенно он уповал на бывшую невесту Линь Шу — Нихуан. Та, по слухам, была боевой девицей. Раз она смогла столько лет уворачиваться от попыток императора выдать ее замуж, был шанс, что она узнает воскресшего жениха и выскажет ему все, что думает.

Но надежды Линь Чэня не оправдались. Друзья, узнавшие Линь Шу, привыкли во всем полагаться на его решения и пошли за ним. Им и в голову не приходило, что против одного решения — решения угробить себя окончательно — все-таки стоит взбунтоваться. Точнее, эта идея пришла к ним в голову слишком поздно. С другой стороны…

Еще у себя в колледже Линь Чэнь много читал на тему возможностей человеческого тела. Видел, как восстанавливались после, казалось бы, неизлечимых травм, спортсмены. Как люди, прикованные к инвалидному креслу, начинали ходить, хотя врачи в это не верили… И сам Линь Шу. Разве он не показал удивительную стойкость, когда перенес то, что, по мнению Линь Чэня, перенести было невозможно? Может, сработает и сейчас? В том, что силы воли у друга не занимать, Линь Чэнь не сомневался. Главное — не попасться раньше времени. Линь Шу рано или поздно раскроет их маленький заговор. Но надо, чтобы к тому времени у них получилось задуманное. По молчаливому согласию всех собравшихся той ночью в палатке, Линь Чэнь встал во главе этого заговора. Просто потому, что у него было больше всего шансов провести Линь Шу.

«Ну посмотрим, братец, кто кого», — улыбнулся он и пошел в шатер командующего.

Линь Шу, сидевший за столом над картами, в полном доспехе, повернулся в его сторону одним быстрым, плавным движением. Линь Чэнь против воли покачал головой. Да уж, если прежняя сила и ловкость Линь Шу вернулись сейчас хотя бы наполовину… Неудивительно, что он так тоскует по прежнему телу.

— Я принес тебе кое-что, — сказал он.

Линь Шу прищурился.

— Я видел, как к тебе бегают посыльные с травами. Опять нашел что-то необычное?

— Ты знаешь, я все еще не теряю надежды вытащить тебя. Было бы неплохо, если бы ты сам мне помог. Или ты скажешь, что сделал все, что хотел, и жить тебе уже незачем?

Друг заколебался. Ага, значит, слухи все-таки сделали свое дело.

— Говорят, в столице зреет заговор, — сказал он. — Мне жаль бросать Цзинъяня в такое смутное время, но я уверен — он справится.

— А если нет?

— Ты все-таки не цилинь, чтобы каждый раз доставать из ниоткуда чудесные пилюли, — улыбнулся Линь Шу. — Я благодарен тебе за эти три месяца. Я сейчас чувствую себя таким живым, что даже страшно.

— А если я скажу, что у меня есть еще одни способ помочь тебе?

— Жертвоприношения не предлагать, — оборвал его Линь Шу. — Такое могло прийти в голову только Чжэнь Пину.

— Нет.

Линь Чэнь достал из рукава маленький пузырек, покатал его в руках. Заметил, как заворожено следит за ним Линь Шу. Ну что, если интерес к жизни еще не совсем потерян, стоит попробовать.

— Это средство из моего мира, — сказал он наконец. Да простят его боги, какие есть, за эту ложь. Лгать ему теперь придется долго и много. — Не спрашивай, как я его получил. Есть шанс, что оно тебе поможет.

— Сколько времени оно мне даст?

Ах ты, паршивец! Линь Чэнь очень хорошо знал это выражение лица — посчитаем, сколько мне осталось жить, и упихаем в этот срок все важные дела. Ну погоди у меня!

— Не знаю.

Что бы такого сказать ему, чтобы он проникся? Линь Шу поднял бровь.

— Как это ты и вдруг чего-то не знаешь? — усмехнулся он.

— Лекарство завязано на воле человека, — сказал Линь Чэнь. — Чем сильнее воля того, кто его принимает, тем сильнее оно действует.

Да простит меня Гиппократ за этот бред.

— Оно может укрепить сильного, но убить слабого. Как оно сработает на тебе — не узнаешь, пока не попробуешь.

Вот так. Просто на чудесную пилюлю Линь Шу бы не купился. Все-таки он достаточно знает о его мире, чтобы представлять — чудес, безусловных, ничего не требующих взамен, не бывает.

— Сколько там пилюль?

— Двенадцать, — ответил Линь Чэнь. — По одной на месяц.

— Ты отдашь мне их?

— Да, если ты пообещаешь мне одну вещь.

— Какую?

— На исходе этого года, после того, как выпьешь последнюю пилюлю, ты приедешь ко мне в Архив повидаться.

— Всего-то?

— Обещаешь?

— Да.

Линь Чэнь протянул Линь Шу пузырек, тот спрятал его в рукав.

— Первую пилюлю прими за три дня до того, как кончится действие травы бинсюй. Понял меня?

— Да.

Chapter 3 Chapter Text

***

Письмо брата пришло к ней позже письма Линь Чэня, хотя брат отправил послание раньше. Брат не знал, где она, — и письмо сначала пришло в столицу, а уже потом отправилось к восточным границам Лян. Может быть, оно вообще не попало бы к ней, если бы гонец, который привез новости и приказы из столицы, не был обязан Ся Дун одной давней услугой. Гонец узнал, что сановнику Ся пришло письмо от брата, и привез его с собой.

Зима на востоке империи была сырая, промозглая. Страшно подумать, что творится на севере…

Ся Дун сложила бумагу и поднесла к огоньку свечи. В этом, в общем-то, не было необходимости, но старые привычки никуда не денешь. Письма она не хранила.

Тринадцать лет назад она впервые пожалела об этой привычке, потому что у нее не осталось ни одного письма от мужа. Сейчас, когда Не Фэн снова был рядом, это перестало казаться трагедией.

В шатре командующего она была одна — муж о чем-то разговаривал с порученцами снаружи. Здесь быстро научились разбирать речь генерала Не и притерпелись к его облику. Принимали как само собой разумеющееся.

Пламя поползло по бумаге, скрывая иероглифы.

Брат писал о том, что Ся Чунь умер от желтой лихорадки. Там, где живут ссыльные, не самый лучший климат. Ученикам Ся Цзяна полагалась казнь, но она упала в ноги наследному принцу, с которым не разговаривала тринадцать лет, и его высочество ограничился тем, что выслал Ся Чуня и Ся Цю из столицы.

Прошедший год принес в ее жизнь много потрясений. Рассыпались старые идеалы, вышла наружу правда, произошло чудо — вернулся муж, которого она считала давно погибшим… И большая часть этого произошла благодаря одному-единственному человеку.

Тринадцать лет она проклинала семью Линь. Воскресший Линь Шу вернул ей то, о чем она уже давным-давно забыла. Счастье.

Для нее не имели значения ни невнятная речь, ни белая шерсть. Ся Дун не видела мужа тринадцать лет, они оба изменились, но эта зима была такой же счастливой, как их первая весна после женитьбы. Иногда ей даже было совестно за свое счастье. Например, когда она вспоминала про Нихуан. Хотя еще есть шанс, что безумный план, о котором написал ей Линь Чэнь, сработает. Линь Шу вернул ей мужа. Пора отдавать долги.

Правда, ступая по новой дороге, очень сложно не оглянуться назад.

— Дун-эр, смотри, ты меня не догонишь…

Ся Чунь был ближе всего к наставнику, он должен был занять место главы управления Сюаньцзин, но все повернулось так, как никто не мог предположить. Ся Дун не всегда нравились его взгляды или методы работы, но Ся Чунь был ей верным другом, почти братом. Она просила за него принца, почти не надеясь на оправдание. Его высочество согласился. Сказал даже, что через несколько лет, если все уляжется и ученики Ся Цзяна докажут свою преданность императорскому дому, возможно, им позволят вернуться в столицу… Ся Чуню не повезло. На службе он мог умереть во время любого из опасных дел… но умер в ссылке, от лихорадки.

Полог шатра колыхнулся, внутрь вошел Не Фэн, вопросительно на нее посмотрел. Почувствовал, что она не в настроении.

— Ся Чунь умер, — сказала Ся Дун, отворачиваясь.

Муж тяжело вздохнул, подошел и обнял ее со спины. Ся Дун зажмурилась. Сегодня можно было не объяснять свою тревогу. И завтра… Но рано или поздно придется. Ей нужно было сказать Не Фэну еще кое о чем, и она медлила: никак не могла собраться с духом.

***

Линь Шу в последний раз взмахнул кистью, подписывая распоряжение для интенданта, и потер уставшие глаза. Усталость была непривычной. Обычно от усталости у него ломило кости, болела голова, перед глазами начинали плясать темные пятна. Сейчас ему просто хотелось упасть на топчан и поспать хотя бы часов шесть. Прекрасные ощущения!

Пройдет еще два месяца и, если даже новое лекарство Линь Чэня подействует, вряд ли оно оставит ему те силы, что есть сейчас. За последний месяц он почувствовал себя живым острее, чем за все прошедшие тринадцать лет вместе взятых. Возвращаться к прежней немощи будет тяжело. Невыносимо. Не лучше ли умереть, в самом деле?

Когда он уходил в работу, то переставал прислушиваться к тому, что происходит вокруг. А между тем, снаружи доносились какие-то звуки… Песня. Женский голос — значит, Гун Юй.

Никого не обманывали ни меч у пояса, ни тяжелый доспех. Слишком нежные черты лица, слишком мелодичный голос. В войске ее посчитали женщиной командующего и отнеслись как к должному. Воскресшему командующему Линь Шу солдаты простили бы все, что угодно, не то что девчонку, которую он за собой таскает. Напротив, они неплохо относились к Гун Юй. Он замечал, что воины стараются оттереть девушку в сторону каждый раз, когда приходится сражаться. В доме Мяоинь она играла на цине перед блестящими столичными вельможами. Здесь Гун Юй пела у костров для простых солдат, и они дружно хохотали от народных песенок и роняли скупые слезы от пронзительных баллад прошлого.

Хорошо бы она нашла здесь кого-нибудь и перестала смотреть на него глазами преданного щенка. Но вряд ли кто-то осмелится подойти к женщине командующего, а сама Гун Юй ни на кого больше не смотрит. Придумать что-нибудь, что ли?

Командующий тихо отодвинул полог шатра. Сегодня стемнело рано — на небе висели свинцовые тучи, ночью наверняка пойдет снег. Перед шатром, как и положено, стоял часовой. Гун Юй сидела неподалеку на плоском камне и переплетала волосы. Зыбким маревом колыхались огоньки костров, звуки разлетались далеко — звякала конская сбруя, трещали дрова, переговаривались часовые. Гун Юй пела.

Песенка была какая-то очень простая. О том, что за зимой, какая бы холодная она ни была, приходит весна. О том, что весна обязательно будет, надо только ее дождаться. О сливах, которые распускаются в садах, о ручьях, сбегающих с гор… Линь Шу, сам того не замечая, стиснул в кулаке край шатра. Ему не увидеть весны. Нельзя об этом даже думать, нельзя надеяться. Разбить Великую Юй, разобраться с заговором в столице, вряд ли там что-то по-настоящему серьезное, и исчезнуть. И все же песня будила в душе что-то…

Он почти наяву почувствовал аромат цветов. В поместье Му самые красивые сливовые деревья. Если Нихуан справится с армией Южной Чу до весны, она успеет их увидеть. А он — уже нет. Сердце сжала тоска.

Всем было бы проще, если бы он умер поскорее. Чем дольше он здесь, рядом с друзьями, тем больнее им будет его отпускать. А отпустить все равно придется. Раньше Линь Шу думал, что он свалится сразу после поминального обряда по армии Чиянь. Потом — сразу после победы над Великой Юй. Сейчас — сразу после того, как раскроет некстати подвернувшийся заговор… Как же он устал.

Но предательский внутренний голос шептал: «Вдруг лекарство Линь Чэня поможет, и ты еще увидишь цветущие сливы? В самый последний раз?»

Гун Юй закончила петь и обернулась. Увидела его — смутилась, вскочила на ноги.

— Я разбудила вас?

— Нет, — ответил он. — Никогда не слышал эту песню раньше.

Девушка неловко улыбнулась.

— Эта не та песня, которую можно петь изысканным господам. Ее пела мне мать в детстве, когда я болела. Говорила — все проходит, и за зимой приходит весна. Так было и так будет… Если я вам помешала, простите.

— Нет, — повторил он. — Ты очень красиво поешь.

— Спасибо, глава. Принести вам ужин?

— Не надо, мне нужно к Мэн Чжи, поужинаю у него.

***

Зима вступила в свои права, было холодно и сыро, но глава решительно вышел из шатра и зашагал к кострам. Рядом мелькнула и пропала тень — Фэй Лю.

Гун Юй хотела было пойти за ним, но потом передумала и осталась на месте. Сказала, не оборачиваясь:

— Думаете, поможет? Это всего лишь песня.

Линь Чэнь неслышно подошел сзади, хмыкнул.

— Песни и музыка напоминают о том, что мы живы. Утонченные красавицы поют о несчастной любви, у простонародья песни обычно жизнерадостнее. Пока я тебя слушал, мне самому захотелось поскорее увидеть весну. Будем надеяться, ему тоже захотелось. Кстати, умерь свою заботу, не видишь — его это раздражает? Пока его здоровье не так уж и плохо.

Гун Юй опустила взгляд.

— Я не могу иначе, — призналась она. — Каждый раз думаю — а вдруг он простудится, заболеет и это укоротит его жизнь еще больше. А я могу проследить, помочь, удержать…

— Ничего ты не можешь, — жестко сказал Линь Чэнь. — Он мужчина, а не маленький мальчик. Твоя излишняя забота только напоминает ему о том, что он все еще немощен. Умерь свой пыл, хотя бы чуть-чуть.

— Я постараюсь, — негромко ответила девушка. — Если это поможет, я все что угодно сделаю.

Лекарь вздохнул.

— Все что угодно не требуется. Просто сделай, как я сказал.

Chapter 4 Chapter Text

— Командующий, — заглянул в его шатер часовой. — К вам господин Сяо Цзинжуй, просит выйти.

Явно не срочное донесение, было бы срочное — зашел бы сам. Тогда что? Линь Шу вышел из шатра и улыбнулся.

Война и смерть меняют людей. В глубине души он боялся, что война сильно изменит Цзинжуя, но боялся напрасно. И Цзинжуй, и Юйцзинь остались прежними… Почти. В их движениях появилась уверенность и плавность, присущая воинам, побывавшим в битвах. Ярче развернулись ум и способность просчитывать действия противника. Цзинжуй не вылезал из передовых отрядов разведки, но улыбался по-прежнему так, что не улыбнуться ему в ответ было невозможно. Цзинжуй простил ему тот злосчастный день рождения. Простил бы он, если бы оказался на его месте?

Парень стоял у шатра и держал в руках поводья двух лошадей. Одна, вороная, была лошадью самого Цзинжуя, второй…

Конь, рыжий, как степь под закатным солнцем, плясал на месте и подозрительно поглядывал на командующего. Конь-огонь, рыжее солнце. Наверняка бежит, обгоняя ветер.

Лин Шу шагнул вперед, потянулся к рыжей гриве и пожалел, что у него нет с собой никакого угощения.

— Откуда такой красавец?

Конь по-прежнему смотрел настороженно, но от протянутой руки не отшатнулся, дал себя погладить.

— Надо же, признал тебя, — радостно заметил Цзинжуй. — Мы ездили в дозор, слышим — кто-то скачет, а это просто конь, без седока. Может быть, сбросил всадника или испугался чего-то, отбился от своих.

Этот конь и сбросил всадника? Только если всадник совсем криворукий наездник или дурной человек, но такому он и сесть на себя не даст. Седло наше, вряд ли его переседлали сразу после того, как привели. Значит, привели без седла…

— И давно ты сделался конокрадом? — насмешливо спросил Линь Шу, лаская бархатистую шею. Горячую. В последнее время у него стали чаще мерзнуть руки. Знак — время истекает.

Цзинжуй чуть заметно покраснел, но дар речи не потерял.

— У Великой Юй лучшие кони, — сказал он. — Этого я давно приметил, еще когда мы с их передовым отрядом столкнулись. А наездник у него и правда криворукий, не достоин такого коня. Он вообще сам за мной пошел, как только я уздечку развязал.

Не врет. Не нравился тебе предыдущий всадник, а? Молчишь. Ну, молчи, молчи. Угостил бы тебя, да нечем.

— Замечательный конь, — согласился Линь Шу. — Только чтобы я не слышал о том, что ты ходишь в дозор к границам лагеря Великой Юй, понял меня? Хорошо, что обошлось в этот раз, а если бы нет? Если бы вас схватили?

— Не схватили бы, — ответил Цзинжуй. — Там… Неважно.

Надо бы выяснить, что там учудили эти горячие головы. Вроде взрослые люди, а иногда сущие мальчишки. Им могло не сойти с рук такое.

Конь потянулся к плащу командующего, явно собираясь попробовать его на вкус.

— Ты ему точно понравился, — рассмеялся Цзинжуй. — Боялся, вы не поладите, хорошо, что напрасно. Он твой.

— Что?

Он легко понял, что коня мальчишки просто увели из вражеского лагеря. Ну, бывает. Ради такого коня в годы Цзинжуя он и сам мог бы во вражеский лагерь полезть. Но так рисковать только для того чтобы…

— Цзинжуй! — с тех пор, как Линь Шу снова надел доспех, говорить он стал резче. У ученого не должно быть замашек военного, раньше он думал, что изжил их полностью. Но сейчас прятаться стало незачем, и прежнее, казалось бы, давно и прочно забытое, полезло наружу. Вон как Цзинжуй сразу по струнке вытянулся. Линь Чэнь посмеялся бы, но Линь Шу было невесело.

— Ты понимаешь, что вы рисковали?! Какого гуя ты туда полез? Только для того, чтобы привести мне коня?! Зачем?

— Это подарок, — Цзинжуй глаза не опустил, смотрел прямо. — От нас молодому командующему. Завтра бой, твой конь неплох, но этот лучше.

Лучше — это слабо сказано. Но почему…

— Просто так!

И глаза такие честные-честные. Цзинжуй врать не умеет, от рождения. Просто все это как-то… неправильно. Он отвык от подарков. От таких — тем более.

Рыжий огонек заплясал на месте, ткнулся носом в плечо.

— Ты же собирался еще раз объехать войска. Вот на нем и поедешь, — предложил Цзинжуй.

Конь был уже оседлан, и Линь Шу сдался.

Они поладили не сразу, но быстро. Аллюр у коня был легкий, плавный. Линь Шу пришлось придерживать повод, чтобы остальные не отстали. В седле на такой лошади чувствуешь себя почти непобедимым. Цзинжуй — безрассудный мальчишка, но все же он был рад, что завтра, во время сражения, с ним будет этот рыжий сгусток пламени.

После, он сам почистил коня щеткой и угостил кусочком яблока.

Надо назвать тебя как-нибудь… Как? Будешь Янфэн.

***

Первое большое сражение Ван Цзиньси, командующий армией Великой Юй, проиграл. Его армия отступила. Они гнали северян к границам, те изредка огрызались, но дело пока ограничивалось мелкими стычками. Линь Шу не обманывался — войско Северной Юй отступало в строгом порядке. Края вражеской армии были изрядно потрепанными, но ядро ее по-прежнему оставалось мощным. Когда-то, в далекой прошлой жизни, Линь Шу встречался с Ван Цзиньси на полях сражений. Тогда тот был еще не командующим, а тысячником, но наверняка запомнил стремительную тактику сына Линь Се. Скорее всего, разведчики уже донесли командующему из Великой Юй, с кем он имеет дело.

Ван Цзиньси сражался умело и отчаянно. Встретиться с неожиданным отпором в другое время и в другом месте было бы даже приятно.

Пора признать, он всегда любил стратегии, игры, в которых не сила сражается против силы, а ум против ума. Даже в юности любил, хотя мечом махать тогда все-таки приходилось чаще. Если бы судьба оставила ему меч и отобрала возможность просчитывать ходы и события, было бы ему легче? Вряд ли.

В нескольких днях пути отсюда лежала удобная долина. На месте командующего Ван Цзиньси, он дал бы сражение именно там. Дальше заканчиваются границы Лян, бои пойдут на вражеской земле. Если они отбросят армию от границ, Великая Юй сама пришлет к ним послов с предложением мира.

Заныло сердце. Линь Шу на миг прикрыл глаза. «Время, — напоминали ему холодеющие по ночам руки. — Жизнь вытекает из тебя как вода из треснувшей чашки».

Поможет ли новое лекарство Линь Чэня? Хочет ли он, чтоб оно помогло?

— Командующий, коня оседлали, как вы и просили, — согнулся в поклоне часовой. Рядом неслышно возник Фэй Лю.

— Братец Су едет кататься?

Не просто кататься, а объезжать войска. Но не объяснишь же это Фэй Лю. С другой стороны, раньше он не объезжал посты так часто. Раньше у него не было Янфэна. Имя «солнечный ветер» ему очень подходило.

— Да, Фэй Лю. Поехали.

Конь аккуратно забрал с ладони угощение, игриво вскинул голову. Надо попросить кого-нибудь приглядеть за ним, если… Если.

***

В армии Чиянь были заведены порядки, которые не везде одобряли. Полководец Линь Се редко сидел в шатре командующего. Он объезжал войска, разговаривал с воинами, мог нагрянуть с внезапной проверкой к интенданту. Отец старался быть ближе к простым воинам. Некоторые не любили его за дотошный нрав, но в армии Чиянь знали — любой солдат может обратиться к командующему, если возник важный вопрос, и его выслушают. Может, поэтому вся семидесятитысячная армия дралась в горах Мэйлин до последнего. Се Юю дорого далась та победа.

В северной армии Линь Шу завел такие же порядки, хотя поначалу друзья пытались запихать его в шатер при каждом удобном случае. Зима действительно выдалась холодной, но пилюля из травы бинсюй делала свое дело: за все время он так и не заболел.

Предстоящее сражение его беспокоило. Будь он прежним молодым командующим, Линь Шу сам выехал бы с разведчиками и облазил всю долину, которой предстояло стать полем битвы. Раньше он доверял собственным глазам гораздо больше, чем глазам других, и это не раз его выручало. Сейчас он понимал, что при всей его привычке лично проверять посты и караулы, в разведку идти неразумно. Придется смотреть на местность чужими глазами. С другой стороны, если ты не можешь доверять глазам своих подчиненных, ты плохой командир, потому что поставил их не на то место. Занятно, как порой с годами меняются взгляды.

Разведка постаралась на славу. Ему передали и описания местности, и сведения о численности вражеских войск. Но сведения эти не сходились с теми, что были раньше. Выехать бы самому, проверить… но нельзя. Значит, будем исходить из того, что разведчики не ошиблись. По их рассказам выходило, что конницы у Великой Юй чуть ли не вполовину меньше, чем должно быть.

Легкая кавалерия — ударная сила северян. Они любят своих коней, кони кормят их, кони несут в битву. Могли они отвести часть войск по дороге, пока отступали?

Могли. А что разведка не доложила… Последнюю неделю шли дожди со снегом, по вечерам часто стоял туман. Если действовать умело, можно увести в сторону хоть половину армии. Но зачем? Чтобы сохранить войска?

Если основная армия будет разбита, часть кавалерии в одиночку ничего не сможет. Пожалели лошадей? Тоже нет. Ван старый солдат и отлично разбирается в военной науке. Решил устроить засаду? Но где? С одной стороны долину ограничивают скалы, с другой — лес, переходящий в болото. Сейчас, после дождей, там вообще должно быть почти озеро. Местность очень удачная, и для них, и для Великой Юй. Командующий Ван тоже наверняка подумал, что при таком раскладе в тыл ему никто не ударит. Так куда же делась конница?

Легко забыть про булавку, которую уронили на пол, пока не уколешься об нее. Еще раз расспросить разведчиков? Вряд ли это что-то даст. Мэн Чжи и так ворчит, что командующий всю душу из них вытряс.

Пожалуй, всех расспрашивать не стоит, надо еще раз поговорить с Цзинжуем, он был с тем отрядом. Наверняка ведь Цзинжуй забрался на каждый холм, подъехал вплотную к вражеским войскам. Как еще на стрелу не нарвался, паршивец.

Лекарь Янь когда-то в сердцах пожелал Линь Шу когда-нибудь испытать на себе — каково это, иметь под боком такого своенравного пациента. Похоже, проклятье сбывалось. Не в точности, но… Молодость часто пренебрегает осторожностью и ворчит на старость, которая пытается призвать ее к здравому смыслу. Лекарь Янь бы порадовался, узнав про его мысли. Или нет. Он бы сунул ему в руки плошку с очередным лекарством и проворчал, что командующему накануне сражения не помешало бы отдохнуть, а во время самого сражения не лезть на передний край.

Но насчет последнего он уже решил, и ему предстоял нелегкий разговор с Мэн Чжи, который в последнее время с успехом заменял лекаря Яня — укоряющие взгляды удавались ему все лучше и лучше.

Он встретил Цзинжуя и Юйцзиня у шатров, когда возвращался обратно.

— Брат Линь, — махнул ему рукой Цзинжуй. — Тебя искал Мэн Чжи.

Командующий научился не вздрагивать от этого обращения. Раньше он думал, что прежнее имя никогда к нему не вернется. Можно было не упоминать в армии имя командующего, имени Мэй Чансу хватило бы с лихвой, но все его друзья как будто сговорились и стали звать его по-старому. Наверное, это был способ напомнить ему, что с прежними тайнами покончено. Наверное, это была надежда на его возвращение назад.

— А я искал вас, — Линь Шу спрыгнул с Янфэна и передал поводья Фэй Лю. Конь вначале показался ему очень дружелюбным, но потом выяснилось, что к себе он подпускает не всех. Гун Юй, например, не подпускает, конюхов терпит, а Фэй Лю с ним неплохо поладил.

***

— Там действительно не было этого отряда. Не знаю, куда он мог деться.

Все-таки Цзинжуй подъезжал вплотную к противнику. Если бы не подъезжал, так уверенно не говорил бы. В голосе друга ему послышалось колебание, как тогда, когда он рассказывал про поимку Янфэна.

— Надо сказать, — вздохнул Юйцзинь. — Понимаю, пропавший отряд может принести нам много неприятностей. Поначалу мы не посчитали это важным, но теперь…

Линь Шу прищурился. Вряд ли ему понравится то, о чем ему сейчас расскажут. Раз умолчали, значит, были причины.

— Когда мы ходили за Янфэном, стоял туман, поэтому нам удалось подобраться к их лагерю очень близко.

— Я бы даже сказал, мы зашли в сам лагерь, — поправил друга Юйцзинь и нацепил на лицо самое беспечное выражение. — Темно, сыро, мокро, можно легко пройти между часовыми.

Ну насчет легко это он приврал. Вот паршивцы! Узнал бы, что они пошли за конем в глубь вражеского лагеря, выговором бы не отделались!

— Кони стояли у шатров, там, похоже, шел военный совет… Слышно было плохо, но кое-что мы поняли.

— Они говорили про восточный тракт. И называли деревни, — Цзинжуй перечислил названия. — Говорили, что у одного из сотников там живет вдовая сестра.

Неудивительно, здесь граница Лян, народы перемешиваются. Но при чем тут это? Поворот на восточный тракт они проехали четыре дня назад. Если бы не болото, которое ограничивает будущее поле боя справа, Линь Шу бы сказал, что командующий Ван отправил конницу в обход для того, чтобы устроить им засаду. Но по болоту тяжело будет пройти даже пешим, не то что конным. С другой стороны, если есть проводники из местных…

— Юйцзинь, — позвал он. — Что думаешь теперь, когда знаешь про пропавшую конницу?

Когда-нибудь, возможно, и Юйцзинь, и Цзинжуй будут водить в бой войска. А если не войска, то участвовать в военных походах или придворных интригах им все равно придется. И в этом случае хорошо бы полагаться на свою голову и свой ум.

— Если бы справа не было болота, я бы решил, что Ван устраивает нам ловушку, — задумчиво сказал Юйцзинь.

— Я сам лазил по болоту, — добавил Цзинжуй. — Дорог не нашел, вешек тоже, но это ничего не значит. Если есть местные жители, которые живут у болота, они могут знать безопасные тропы.

Линь Шу кивнул, соглашаясь. Мысли его были далеко, он представлял карту будущего сражения. Удобный холм, на котором он собирался установить командный пункт, как раз примыкал одним краем к болоту. На месте Вана он бы тоже постарался вывести из строя вражеского командира. Учтем.

— О нашем разговоре никто не должен знать, — сказал он и заметил, как друзья обменялись встревоженными взглядами. — В войске могут быть лазутчики, нельзя, чтобы Ван понял, что его план раскрыт.

— Как скажешь, — кивнул Юйцзинь. — Ты пересмотришь план сражения?

— Немного, — уклончиво ответил Линь Шу.

Главной причиной, по которой он просил Цзинжуя и Юйцзиня молчать, была вовсе не боязнь лазутчиков. Даже если командующий Ван узнает, что его замысел разгадан, с ушедшей конницей он связаться уже не успеет. Зато Мэн Чжи, если узнает о возможной угрозе, ни за что не согласится установить на том холме командный пункт. А лучшего места в долине не найти.

***

Мэн Чжи зашел к нему в шатер сам, ближе к вечеру.

— Сяо Шу, — сказал он с порога. — Я понимаю твое желание разместить командный пункт на этом холме, но…

— Брат Мэн, — прервал его Линь Шу, — со мной будет небольшой конный отряд и Фэй Лю. Более чем достаточно для защиты.

— Да, но от случайной стрелы они тебя не спасут.

— Стрелы дотуда не долетят, — терпеливо сказал командующий. Иногда ему приходилось напоминать себе, что все эти возражения не что иное, как попытка о нем позаботиться. Иногда это помогало.

— Скажи лучше, какие новости привезли из столицы? Я видел сегодня гонца.

Мэн Чжи помрачнел и протянул ему пару писем.

— На его величество было покушение.

— Что?!

— Все обошлось, — торопливо сказал друг. — Император часто бывает в городе, лично следит за порядком. В него стреляли с городской крыши, из плевательной трубки. Телохранители поймали убийцу, но он успел принять яд.

— Тело осмотрели? Татуировки, шрамы, одежда… По ним опознать не смогли?

— Нет, — качнул головой Мэн Чжи. — Почитай, там все написано.

Линь Шу развернул листы. Запоздалый страх заставил его вздрогнуть. Что ты творишь, Цзинъянь? Зачем лично разъезжать по городу в такое неспокойное время?

Отравленные стрелы любят хуа, правда, это еще ничего не значит. Мало ли кто под них маскируется.

— Дело расследует министерство наказаний, — недовольно заметил он, пробежав глазами по письму. — Они никогда не ловили шпионов и заговорщиков. Император упразднил управление Сюаньцзин, но, при всех его недостатках, в такие делах там разбирались неплохо. Хорошо бы привлечь бывших следователей оттуда. Я напишу его величеству.

— Лучше бы ты сам поехал в столицу, — сказал Мэн Чжи. — Когда здесь закончим.

— Я не всемогущий дух, брат Мэн, — сказал он терпеливо, хотя тревога за Цзинъяня не отступала, наоборот. Только что взошедший на престол император уязвим. А он, как на зло, еще по улицам шатается. Нашел время!

— Не надо думать, что без меня не раскроют ни один заговор. У императора в столице немало верных людей, должны справиться без меня.

— А если не справятся?

— Мэн Чжи, — устало повторил он. — Хватит. Линь Чэнь наверняка тебе проболтался и про пилюлю из травы бинсюй, и про все остальное.

— Он сказал, у тебя есть шанс.

— Есть, — задумчиво сказал Линь Шу. — Но шанс может сработать, а может нет, меня могут убить в битве, может произойти все, что угодно. Надеяться только на мое возвращение глупо.

— А сам ты хочешь вернуться?

Мэн Чжи, при всей его прямоте, умел задавать непростые вопросы. Может, потому и умел, что сам всегда был честен с собой и с окружающими.

— Братец Су!

Появление Фэй Лю избавило его от необходимости отвечать.

— Тебе, — Фэй Лю протянул ему шлем.

— Зачем мне чужой шлем, Фэй Лю? У кого ты его стащил?

— Шлем Линь Чэня, — довольно сказал мальчишка. Ну, все понятно.

— Верни его назад.

Фэй Лю замотал головой и сунул шлем ему под нос. Оказалось, что он наполовину заполнен круглыми красными ягодами. Клюква.

— Ну как, Фэй Лю принес тебе свой трофей? — сказал Линь Чэнь, отодвигая полог шатра. — Тут неподалеку болото, я одолжил ему шлем, чтобы он сходил за ягодами.

Ягоды были спелые, тронутые холодом. Линь Шу зачерпнул полную горсть, закинул пару ягод в рот. Сладкие. Когда, в прошлой жизни, армия Чиянь воевала на этих границах, он сам иногда собирал клюкву. Осенью она была кислой, а зимой, после первых холодов, становилась сладкой. Этим лакомством не брезговали даже генералы. Линь Шу не пробовал ее лет четырнадцать.

Фэй Лю протянул руку через его плечо, выудил из шлема горсть ягод и радостно запихал за обе щеки.

— Я хотел обсудить с тобой расположение лекарского обоза, — сказал Линь Чэнь. — Не возражаешь, если я останусь с ним?

Линь Шу сам хотел предложить ему остаться. Хороших бойцов в войске хватало, а вот лекарей… Эта военная кампания показала, что, несмотря на все шуточки, Линь Чэнь спокойно управляется со всем, что попадает в поле его внимания. Лекари из обоза уже через неделю ходили за мастером Архива по пятам, учились.

За обсуждениями пролетело два часа. Необходимо было решить еще кое-какие вопросы, снова прикинуть расстановку войск. Линь Шу сместил некоторые отряды, объяснив это новыми данными разведки, но в подробности вдаваться не стал. Все равно нужно будет еще раз обсудить план боя с генералами, прямо перед сражением. Спохватились друзья только когда в шатер заглянула Гун Юй и спросила, можно ли подать ужин.

В этом Гун Юй была непоколебима. Она не решалась входить во время больших совещаний, когда командующий был вместе с другими генералами. Но во время встреч, когда у командующего были только «свои», никогда не забывала напомнить ему о том, что надо поесть. Девочка заботилась о нем, как могла, ну и что, что ему иногда хотелось отослать ее за это подальше.

В шлеме осталась еще горсть ягод, Линь Чэнь забрал его со словами:

— Знаешь, что такое клюквенный морс? Очень полезная штука! Отнесу к кострам, Гун Юй тебе потом на ночь принесет, выпьешь.

Командующий вышел их проводить. Ночь, впервые за последние несколько недель, выдалась ясная, холодная. Изо рта облачками вырывался пар, на небе горели звезды. В столице небо казалось не таким ярким. В столице, если честно, он вообще на него не смотрел, было не до того. А здесь, в армии, между сражениями, внезапно стало до того. Ушла ли по мосту перерождений армия Чиянь? Он надеялся, что да, иначе все это не имело смысла.

Все его планы заканчивались на поминальном обряде. Мотылек должен был сделать свое дело и заснуть навсегда. Предстоящее сражение наверняка — последнее большое сражение в этой войне. Дальше останется отогнать северян к границам, не дать им разбежаться по Великой Лян, и принять мирное посольство. С этим могут справиться и другие. Но заговор…

Жизнь уже не раз показывала ему, что он может планировать сколько угодно, на деле все равно получится иначе. Он думал, что самое сложное позади. Похоже, ошибся.

Тревога за Цзинъяня требовала вернуться назад, но хватит ли у него сил? Он отдал все силы, которые у него были, чтобы помочь мертвым. Сейчас его помощи требовали живые.

Нужно написать императору. Если он не сможет вернуться живым, возможно, его советы помогут хоть немного. Хотя бы первое время.

Линь Шу вернулся в шатер и достал письменный прибор. Замер, обдумывая формулировки. Взялся за кисть.

Он выражал тревогу и советовал его величеству, выписывал все догадки о том, где еще могли затаиться хуа, предостерегал от поспешных решений — под хуа могли маскироваться любые другие люди. Письмо вышло длинным, подробным и насквозь верноподданным. Он не вложил в него ни капли личного. Не смог. Писал сухими короткими фразами, как будто составляя список. Писал, потому что думал — Цзинъянь не знает про траву бинсюй, но после этого письма неизбежно поймет, что командующий не собирается возвращаться назад. Если бы не этот гуев заговор, он бы вообще ничего не написал. Исчез бы тихо. Но лучше написать это письмо, показать, что прежней дружбы не осталось, остались только император и верноподданный. Может, Цзинъяню будет от этого легче. А сам он как-нибудь переживет.

« Простишь ли ты мне жемчужину под поминальной табличкой? Когда придет пора сдернуть алый шелк, ты увидишь и поймешь — я с самого начала знал, что иду умирать. »

За все время, от дня, когда во дворце Цзинъянь вылил отравленное вино, и до поминального обряда, они не сказали друг другу ни слова ни о личном, ни о прошлом. Расстались почти чужими. Принц научился держать лицо, и Линь Шу не знал, что именно скрывается за его внешним спокойствием. А думать не хотел. Думать было больно. Как расковыривать кое-как зажившие раны.

Ночью ему приснилась Нихуан.

Днем он не думал о ней — слишком много дел и забот требовали его внимания. Ночи принадлежали ей.

Княжна пришла к нему накануне отъезда, и Линь Шу не нашел в себе сил ее прогнать. Нихуан слышала про пилюлю, знала, что он не вернется с северных границ. Ни словом, ни жестом не упрекнула его, не проронила ни слезинки.

Она была смелая, горячая, живая, и впервые за очень долгое время он пожалел, что его жизнь почти закончилась.

Тысячу лет назад, на рассвете жизни, у них не было ничего, кроме поцелуев. Близость девушки кружила ему голову, заставляла сердце биться чаще, но они не торопились. Казалось — впереди целая жизнь. Можно успеть все. Не успели.

Спустя тринадцать лет он понял, что Нихуан легко, одним прикосновением, превращает его в прежнего влюбленного мальчишку. Расставаться с ней было тяжело. Смотреть на ее отрешенное лицо тоже. Если бы у Линь Шу была третья жизнь, он отдал бы ее княжне, как обещал. Это все, что он мог пообещать ей перед отъездом, а она и не просила большего.

У командующего был ответ на вопрос, хочет ли он вернуться. Только он запретил себе на него отвечать.

***

— Твое счастье, что он не ждет подвоха, — проворчал Линь Чэнь, когда они с Мэн Чжи вышли из шатра командующего. — Нельзя же так напрямую говорить.

— А как можно? — генерал с досадой взмахнул кулаком в воздухе.

Если бы болезни, угрожавшей Сяо Шу, можно было придать материальную форму, Мэн Чжи и мокрого места бы от нее не оставил.

— Ты что, не видишь, как он отдает распоряжения? Составляет длинные приказы, на несколько дней вперед. Как будто боится, что не успеет!

— Я бы на его месте тоже боялся, — пожал плечами Линь Чэнь. — Но заметь, он перестал вести себя так, будто его будущая смерть — решенное дело.

— Да?

— Ну ты что! — закатил глаза Линь Чэнь. Боже, с кем ему приходится работать? — Линь Шу согласился, когда ты сказал, что у него есть шанс. Мы говорили о заговоре в столице, и он перебирал всех ненадежных чиновников, словно прикидывая, что с ними делать дальше… Он говорил точно так же в Архиве, до того, как вернулся в столицу. Это значит, он хотя бы допускает мысль о возвращении. Большего мы сейчас вряд ли добьемся.

Несколько шагов они прошли в молчании.

— Линь Чэнь, — позвал лекаря Мэн Чжи, и после его слов хозяин Архива понял, что думали они сейчас об одном и том же. — А убийца ведь был не наш…

Chapter 5 Chapter Text

К долине, где предстояло дать решающее сражение, они подошли за два дня до намеченного срока. Армия Великой Юй сопротивлялась как могла, но Линь Шу упорно гнал ее вперед. Надо воспользоваться преимуществом — у Ван Цзиньси нет половины конницы, ей нужно время, чтобы обойти болото и пройти по нему (сейчас Линь Шу почти не сомневался в том, что командующий Ван запланировал именно такой маневр). Чем быстрее они окажутся в долине, тем больше вероятность, что конница к сроку подойти не успеет.

Накануне сражения Линь Шу не спал. Общий сбор генералов, проверка постов и еще тысяча дел требовали его внимания. Хотя, на самом деле, половину дел спокойно можно было перепоручить подчиненным. Армия работала как отлаженный механизм, в каких-то моментах уже не требовалось ее контролировать.

Им овладело какое-то лихорадочное ожидание. Командующий чувствовал себя настолько хорошо, что рука так и тянулась к мечу — вытащить из ножен и проверить, не вернулась ли к нему прежняя сила.

От того срока, что давала ему пилюля из травы бинсюй, оставалось три дня.

— Ты принял лекарство? — спросил его Линь Чэнь перед тем, как войско выехало из лагеря. Лекарь оставался здесь, с обозом.

— Да, — ответил Линь Шу.

Подействует новая пилюля или нет — это сражение он еще успеет выиграть. А дальше будет видно.

Небо хмурилось, над долиной ходили низкие свинцовые тучи, но пока из них не выпало ни снежинки.

***

В самом начале военной кампании Линь Шу опасался, что за прошедшие годы отвык от сражений — управление союзом Цзянцзо требовало совсем других навыков. Очень быстро выяснилось, что опасения были напрасны. Командующий разыграл эту партию у себя в шатре, на карте. За себя и за Ван Цзиньси. Перебрал все возможные неожиданности, которые может приготовить ему противник, расставил свои ловушки.

Сражение грохотало перед ним на поле, разворачивалось во всей своей грозной мощи. Раньше Линь Шу водил в бой конницу. Сейчас мог только наблюдать и отдавать приказы. Хотя, даже если бы он был прежним, ловким и сильным командующим Линь Шу, ему все равно пришлось бы руководить сражением с холма. Такова участь любого командующего.

Он учился военной науке у отца, а полководец Линь Се был знаменит своей стремительной тактикой. Армия Великой Лян одним мощным ударом рассекла войска Великой Юй на два фланга. Кавалерию прижали к скалам, пехоту — к болоту. Не разогнаться, не развернуться. Линь Шу рассчитал время. Даже если тот командир, что увел конницу в обход, будет спешить и гнать лошадей, даже если он пройдет через болото и выведет своих людей на поле боя, он подоспеет только к концу сражения, когда ничего уже нельзя будет изменить.

Небольшой отряд командующего стоял на холме. Как только отрезанных друг от друга врагов зажмут в клещи, можно будет отойти назад, чтобы не попасть под удар конницы, если она все-таки успеет выйти на них через болото.

— Глава, — осторожно позвала Гун Юй. Он пытался отправить ее в лекарский обоз к Линь Чэню, но тот заупрямился. Сказал, что с ним должен остаться хоть кто-то здравомыслящий, кроме Фэй Лю. — Не пора ли нам отойти?

— Нет, — качнул он головой. — Еще не время.

И тут со стороны болота вылетела конница. Похоже, в войске Великой Юй нашелся командир, который обладал не только смелостью и умом (а они нужны, если собираешься тащить свой отряд через болото), но и быстротой. Он не успел к началу сражения, но вышел все-таки раньше, чем надеялся Линь Шу. Его воины не успели окончательно оттеснить пехотинцев северян к болоту и те, воодушевленные подмогой, полезли вперед еще яростнее.

Скверно. Теперь с холма уходить тем более нельзя.

Правый фланг бился прямо перед ним, Линь Шу мог разглядеть падающих людей и коней, слышал лязг оружия. Хуже всего было то, что у него не было резервов, которые можно ввести в бой. Армия Лян на северной границе с самого начала проигрывала Великой Юй в количестве. Для того чтобы разбить в этом сражении войска Ван Цзиньси, ему пришлось выставить на поле всех людей. Поэтому Линь Шу и спешил со сражением: военная хитрость командующего Вана была ему на руку. Пока кавалерия северян не дошла до поля боя, нужно воспользоваться преимуществом и ударить.

Времени не хватило совсем немного.

Люди на правом фланге дрогнули и отступили назад. Он видел — столкнулись две равные силы, ни одна не может перевесить. Любая крохотная песчинка, упавшая на чашу весов, может изменить ход сражения. У него тридцать воинов на холме. Пора.

— Глава… — полезла под руку Гун Юй.

— Держись рядом, — сказал он.

Сказал не из-за того, что ему нужна была защита, а потому что рядом с ним всегда Фэй Лю. Если что, прикроет обоих.

Янфэн был боевым конем. Кони кавалерии — живое оружие. Ласковый, верный, спокойный… сейчас он превратился в огненного демона. Бил копытами, кусался, давил тех, кто неосторожно попадал к нему под ноги. Руки командующего не стали сильнее, но просто удержать меч он все еще был способен. Ему пришлось сделать всего пару ударов — Фэй Лю и Янфэн не давали врагам к нему приблизиться. Чаша весов сдвинулась, северяне сначала попятились назад, а потом побежали в болото.

Все успели забыть про тучи, что висели над долиной с самого утра. Буря, копившаяся в небесах, обрушилась внезапно, разом: поднялся ветер, подхватил острый, колючий снег, бросил в лицо, завыл, закрутил белые вихри, и на долину рухнула тьма.

Войска разжали когти. Сейчас было бесполезно отдавать команды и драться — видимость разом сократилась до пары шагов.

— Отходим назад! — успел крикнуть Линь Шу тем, что был рядом, а потом ему в плечо ударила стрела. Прошла между пластинок доспеха, обожгла болью. И как еще долетела при таком ветре?

Янфэн рванулся вбок, вынося его из под удара. Кто-то из Великой Юй потерял направление и вместо того, чтобы прорываться к своим, двигался совсем в другую сторону. Стихия спутала планы, перемешала людей. Не прошло и пары мгновений, как Линь Шу понял — рядом, на несколько шагов, нет никого… И он не знает, в какой стороне лагерь.

В горах Мэйлин, после поражения армии Чиянь, поднялась буря. Буря же и принесла с собой снежных жуков. Он возвращается туда, откуда начал. Выполнил предназначение, и высшие силы дают понять — пора назад. Зря ты, ничтожный, посмел мечтать о жизни.

Коня только жаль, пропадет же. Он наклонился, погладил бархатную шею, почувствовал, как раненное плечо дергает болью. Янфэн дрожал, рвался куда-то бежать. Кони чуют дорогу, иногда лучше людей.

— Знаешь, куда идти? — тихо спросил он и ослабил поводья. Янфэн сорвался с места рыжей молнией.

***

Линь Чэню с самого начала не понравились висевшие над долиной тучи. Утром он попросил у Линь Шу разрешения передвинуть лекарский обоз восточнее, под защиту скал, и сейчас порадовался своей предусмотрительности. Скалы хоть немного, но защищали от ветра.

Ветер рвал пологи шатров, задувал во все щели, мелкий колючий снег сыпался горстями. И во всем этом снежном аду приходилось работать.

Раненых было много. С поля боя старались вынести всех, кого могли, потому что понимали — в таком буране тот, кто останется лежать на земле, долго не проживет. Среди раненых попадались и враги — не больно-то разберешь в темноте, кого тащишь. Линь Чэнь отвел северянам отдельный шатер, отправил туда двух лекарей посообразительнее и отряд для охраны.

О том, что происходит сейчас за пологом шатров, он старался не думать. У Линь Чэня никогда не было столько врачебной работы, как здесь, в северной армии. Он поехал сюда за другом, которого надеялся вытащить с того света, Здесь, на месте, понял, что может вытащить с того света не только его, но и других. После сражений всегда есть раненые. Кто-то легче, кто-то тяжелее, кто-то, не окажись среди лекарей Линь Чэня, вообще вряд ли бы выздоровел… Увиденное заставляло задуматься: не пора ли ему открыть собственную школу для целителей?

Слишком уж невежественными оказались некоторые из его «коллег».

Хорошо, что за прошедшие месяцы в лекарском обозе установился порядок. Каждый знал, где должен находиться и чем заниматься.

— Линь Чэнь! — в шатер, впустив за собой холод и снег, ворвался Мэн Чжи, и по его лицу лекарь понял: дело плохо.

— Он не здесь, не у тебя?

Кто «он» уточнять не требовалось.

— Нет, — коротко ответил Линь Чэнь. — Он не вернулся?

— Нет, — видимо, Мэн Чжи надеялся, что один непутевый командующий все-таки в лекарском обозе.

В шатер проскользнул Фэй Лю, взглянул на их лица и выскочил обратно.

— Стой! — крикнул ему вслед Линь Чэнь, но разве удержишь Фэй Лю, когда он куда-то рвется?

— Пропадет же в снегопаде, — сквозь зубы прошипел Мэн Чжи, и непонятно, кому предназначались эти слова — мальчишке или все тому же непутевому полководцу.

— До конца действия пилюли осталось три дня, но…

— Знаю, — отрезал Мэн Чжи. — Будем надеяться.

***

Метель утихла только глубокой ночью. Мэн Чжи сразу же распорядился, чтобы несколько отрядов взяли факелы и вернулись на поле боя. Возможно, кто-то из раненых еще остался жив. Возможно, они найдут там Сяо Шу...

«Ну что же ты, — повторял про себя Мэн Чжи. — Угораздило же тебя! Что я императору скажу!»

После того как образовался их маленький заговор, Мэн Чжи успел много раз подумать над тем, что будет с Сяо Шу, когда действие пилюли закончится. Но то, что друг просто сгинет в снежном буране, в голову ему не приходило. Небо было скрыто свинцовыми тучами, звезд не видать. Главнокомандующий поднял голову и тихо сказал:

— Вы, там, на Небесах, семьдесят тысяч душ армии Чиянь… он сделал для вас все, что мог. Спасите его.

Небеса молчали.

— Главнокомандующий Мэн! — заорали откуда-то сбоку. — Мы его нашли!

Мэн Чжи бросился туда и увидел, что возвращается один из отрядов, которые он послал в долину. Они катили за собой деревянную повозку, привезли раненых. Сбоку от повозки, весь в снегу, плелся Фэй Лю и вел за повод рыжего коня. А на коне…

— Живой, — сказал десятник, когда они вдвоем с Мэн Чжи осторожно спустили командующего на землю. — Только горячий, как печка.

— Фэй Лю, — бросил Мэн Чжи. — Позови Линь Чэня!

Мальчик кивнул и растворился в темноте.

— Он с нами ходил, — сказал десятник, сдергивая с плеч плащ. — В такие сугробы лез, что мы бы сами не смогли. Десятерых раненых из-под снега откопал, а потом к нам этот конь вышел. Никому в руки не дался, только ему.

Вдвоем с десятником они закутали Линь Шу в два плаща.

— Выживет он? — Мэн Чжи услышал, как голос десятника дрогнул и поднял голову.

— У меня муж сестры в армии Чиянь служил, — десятник смотрел на Мэн Чжи с надеждой. — Как пришел приказ об изменниках, мы сестру с детьми спрятали в дальней деревне. Ни увидеться, ни по хозяйству помочь… В постоянном страхе жили, не дай Небо узнают, чья она вдова. Век благодарен буду молодому командующему! Говорят, если бы не он, приговор не пересмотрели бы. Неужели он не заслужил пожить еще хоть немного?

— Молиться умеешь? — мрачно спросил Мэн Чжи, подхватывая Сяо Шу на руки. Десятник кивнул. — Тогда молись. И я тоже буду. Коня отведи к остальным и устрой хорошенько.

Янфэн, словно понимая, что речь идет о нем, подошел к ним, осторожно ткнулся носом в плечо Сяо Шу.

— Спасибо, — сказал Мэн Чжи и подумал, что, когда все закончится, достанет для Янфэна какое-нибудь лакомство. — Ты сделал все, что мог, теперь наша очередь.

***

Линь Чэнь выгнал из шатра всех, кроме Фэй Лю. Этой ночью в лагере спали только раненые, здоровым хватало работы: укрепить пологи шатров, чтобы не растрепал ветер, разместить коней и людей. Нечего им сидеть тут и мучиться неизвестностью. Он сам помучается, за всех. Если бы это еще помогало.

Рана в плече была не опасной, но всё вместе — переохлаждение, конец действия пилюли… Кризис должен был наступить, рано или поздно. Теперь все зависело от того, переживет ли командующий эту ночь. И придет ли в сознание, но об этом Линь Чэнь старался не думать.

Линь Шу лежал под двумя одеялами, его била дрожь. Пульс заходился в бешеном ритме. Линь Чэнь смешивал в плошке порошки, требовал горячую воду, накладывал повязку, менял компрессы и молча молился. Всем богам, которых помнил из прежней жизни и узнал в новой.

Яд огня-стужи — самый загадочный яд на земле. А человек перед ним — самый упрямый человек, которого он когда-либо встречал в жизни (и в этой, и в прошлой). Вопрос, кто победит в этом противостоянии, оставался открытым.

Chapter 6 Chapter Text

Однажды он уже умирал.

«Я не могу гарантировать, что ты переживешь лечение, — сказал старый хозяин Архива. — Ты должен понять, что сильнее всего заставляет тебя стремиться к жизни. Понять и помнить об этом все время, пока я буду работать. Удержишься на краю — будешь жить. Не сможешь — боль убьет тебя».

Тогда, много лет назад, он удержался за воспоминания о Мэйлин. Светлые летние дни, Цзинъянь, Нихуан тонули в зыбком мареве. Их заслоняли крики умирающих, сброшенное знамя, искаженное ненавистью лицо Се Юя, шепот отца: «Живи! Живи, ради армии Чиянь!» Вот за это «живи» он тогда и зацепился.

Сейчас, самым краем плывущего сознания, он понял, что снова умирает. Кровь, пролитая в горах Мэйлин, больше не взывает о справедливости. Ему не за что держаться.

— Сяо Шу! — чей-то голос. Чей? Уже не разобрать. — Ты слышишь меня?

— Фэй Лю! — резкий окрик. — Сумку с лекарствами, живо!

И яростный, тихий шепот.

— Вспоминай! Как тогда, в Архиве! Вспоминай все, что ты еще не доделал!

Вспоминать? Что вспоминать?

После сражения при Мэйлин ему всегда было холодно. В этот раз темнота вокруг дышит жаром. Жаровня у стола, на столе листы, исписанные четкими иероглифами — донесения из столицы. Он так торопился разобраться с врагами, потому что ему должно было хватить времени… На что?

— Братец Су!

В ладонь сыплются алые ягоды, только они горячие, обжигают кожу, и Линь Шу отдергивает руку. Ягоды летят на землю. Они похожи на капельки крови.

Человек в алом одеянии стоит над воротами столицы. И нет сил обернуться и снова посмотреть ему в глаза.

Плещется на ветру светлый плащ, уходит на юг юньнаньская конница. «Может быть, в третьей жизни…»

Рыжая грива под руками. Рыжий огонек, который выносит его через метель.

Снова стол с исписанными листами. В провинции Хунань неурожай риса, чиновник Сюй Фан берет взятки, министерство наказаний не справляется с работой по ловле шпионов… где Ся Дун, когда она так нужна? «С Не Фэном», — подсказывает память. Генерал на восточных границах.

Бумаги, слова, как много слов. Письма сыплются на него как снег, темные иероглифы мелькают так быстро, что рябит в глазах, он едва успевает выхватывать отдельные фразы. Здесь, в северной армии, он бесконечно далек от столицы и ее дел, но ему пишут обо всем мало-мальски значимом. Бесследно исчез министр ритуалов. Какая-то глупость. Кому он мог помешать и почему именно сейчас?

Бумага сыплется на горящие свечи, огонь занимается вокруг. Что-то скребется, пляшет в уголке сознания. Что-то, о чем он забыл, не вспомнил, не придал значения. Слишком много думал о том, что происходит в столице, слишком боялся за Цзинъяня, слишком… Вот оно. Странный запрос в министерство чинов, от одного из юньнаньских вельмож.

Плещется на ветру светлый плащ. «Оглянись!» — хочет крикнуть он, но не выходит, из горла вырывается только сдавленный хрип. «Осторожнее!» Она не слышит. Впереди гремит бой, рука поудобнее перехватывает меч. Сзади, в спину, летит стрела. «Нихуан!»

Побежать бы за ней, но не выходит — ноги наливаются свинцовой тяжестью. Ах да, он же умирает. Черная дорога сама стелется под ноги. Назад. Надо вернуться.

Пляшет где-то вдалеке огонек свечи, звенит колокольчик. Он еще нужен здесь, нужен живым.

Ноги не слушаются, сами несут его вперед.

— А, ты, — хмурит брови мужчина, что сидит на краю источника. Раздраженно машет рукой куда-то влево. — Иди скорее, зачем остановился?

Туман стелется вокруг, вместо черной дороги под ноги ложатся каменные плиты.

— Смотри, — улыбается ему седоволосая женщина, протягивает руку, и туман рассеивается. По шести мостам уходят воины в доспехах. У этого войска нет знамен, лиц не разобрать, но это и не требуется.

— Хочешь пойти с ними? — спрашивает женщина, и он с запозданием падает на колени, отдавая земной поклон.

— Мэн-по!

— Вставай, вставай, — хмурится она. — Пол холодный. Хочешь туда?

— Нет.

— Я так и знала, — улыбается богиня. — Иди назад. Но если заблудишься, — не минуешь лабиринта.

Дорога снова теряется в тумане, да и нет никакой дороги. Куда идти? И надо ли идти?

Где-то впереди звенит колокольчик, льется песня. Гун Юй. Имя приходит вслед за звуком и тянет за собой другие воспоминания.

Лук на стене. Теплая рукоять меча, острие упирается в карту. Выплескивается из чашки отравленное вино. Во взгляде — надежда пополам с горечью. Брат. Цзиньянь.

Букеты на столе, мандарины и снежные фигурки во дворе поместья. «Братец Су!» — зовет кто-то впереди. Да, да, Фэй Лю, я иду. Подожди немного.

Павлиньи хвосты из веточек, изящные одежды, шуточки, которые могут довести до бешенства даже самого спокойного человека, и за всем этим — серьезный и настороженный взгляд лекаря. Линь Чэнь.

Надежное плечо рядом. Мэн Чжи.

Ум и сообразительность под маской простака и гуляки. Бой. Грива летящих коней. Юйцзинь и Цзинжуй.

Печенье в деревянных коробках. Тонкие пальцы сжимают запястье. Плачет та, которую он всегда считал образцом здравомыслия. Тетушка.

Летящие волосы, летящий за спиной плащ, сильные руки на ходу разворачивают горячего коня. Огонь в глазах, да сама она — огонь. С ней рядом даже зимний холод донимает не так, как обычно. Нихуан.

Да, я помню. Я иду.

***

Фэй Лю всю ночь не отходил от «братца Су» и заметил его движение первым.

— Линь Чэнь! — крикнул он, и лекарь в два шага оказался у постели больного.

Дыхание изменилось, как будто стало ровнее, а еще… ресницы дрогнули?

— Очнулся! — радостно крикнул Фэй Лю, и в тот же миг командующий открыл глаза.

— Ну и напугал ты нас! — сказал Линь Чэнь, потянулся к запястью, измерить пульс. Хотелось высказаться словечками покрепче, но он сдержался.

Командующий шевельнул губами, пытаясь что-то сказать.

— Молчи! — прикрикнул на него Линь Чэнь, пытаясь сосредоточиться. У него самого кружилась голова после бессонной ночи, а тут еще этот — едва живой и неизвестно, надолго ли живой, а уже пытается разговаривать.

— Юньнань… — едва слышно выдохнул Линь Шу. — Письмо. Напиши… Я продиктую.

Линь Чэнь не знал, плакать ему или смеяться, вместо этого удобнее перехватил запястье.

— Сейчас, — сказал он. — Вот только измерю тебе пульс, и сразу…

Он запнулся и наконец-то понял то, что его смутило. Пульс был слабый, едва-едва прощупывался… Но это был пульс с ровными, одинаковыми интервалами. Как у обычного человека.

***

— Я к тебе писарем не нанимался! — рявкнул Линь Чэнь. Лекарь Янь воистину святой человек, раз выдержал этого… и ни разу не запустил в него плошкой с лекарством. — Третье письмо за утро надиктовал, хватит! Заварю тебе сонный отвар, будешь спать до полудня!

— Дела… не ждут.

Линь Чэнь с досадой отвернулся. Он сам сделал все для того, чтобы неотложных дел прибавилось. С одной стороны, это было хорошо… С другой, дай этому трудоголику волю — и он себя в гроб загонит сам, не надо никакого яда огня-стужи.

А дела и правда были скверные: то неудавшееся покушение не давало ему покоя. И письмо в Юньнань… успеет ли княжна? Развели тут заговоров, понимаешь!

Войско возвращалось с победой. Северяне выслали посла на следующий день после сражения, встречать его ездили Мэн Чжи и Янь Юйцзинь. Оба были злые, встрепанные после бессонной ночи и неизвестности (когда они уезжали, командующий еще не пришел в себя), и Линь Чэнь послу не завидовал. Хотя северяне сами напросились.

Армия разделилась. Часть осталась на границе, часть возвращалась назад. Ползли медленно — тормозили повозки с ранеными, но тут уж пришлось смириться. Зима завывала непогодой, словно пытаясь напоследок урвать себе еще кусочек отпущенного времени.

Командующего везли в отдельной крытой повозке, он был все еще слаб. Выживет? Не выживет? Тем не менее, немощь и лихорадка не мешали ему надиктовывать в день по нескольку писем. Ладно хоть подняться не порывался!

По дороге назад Линь Чэню пришла в голову одна мысль, и он вызвал к себе Ли Гана и Чжэнь Пина.

— Я понял, — кивнул Чжэнь Пин. — Все сделаем в лучшем виде, не сомневайтесь.

— Вообще, оно бы и так получилось, — заметил Ли Ган. — Настроения в армии подходящие.

— Знаю, что получилось бы, — задумчиво сказал лекарь. — Но все равно процесс лучше направить. Пропаганда — страшная сила.

— Что?

— Ничего, ничего. Работайте.

Chapter 7 Chapter Text

Разумеется, его величеству императору заранее сообщили о том, что к столице подходит победоносная северная армия. Разумеется, его величество знал и о том, через сколько дневных переходов она будет здесь, и о том, как чувствует себя некий командующий. Письмо, в котором было написано всего полстроки: «Плохо, но стабильно», — вызывало желание сесть на коня и самому выехать навстречу. Останавливало только то, что он все равно не сможет ничем помочь. Подержать друга за руку и попросить вернуться? Если бы это помогало, люди вообще бы не умирали от болезней. Оставалось ждать и, чтобы не думать каждую минуту о том, как где-то рядом сражается со смертью самый близкий друг, почти брат, его величество император занялся работой. Благо, ему было чем заняться.

«Заговор», что они развернули с Линь Чэнем, пока что был смехотворным — Сяо Шу раскусит их, стоит ему взяться за расследование всерьез. Лекарь писал, просил о встрече, чтобы еще раз все обсудить. Говорил, у него есть нужные люди в столице… Но все это ждет.

Сяо Шу был прав, когда говорил, что наследному принцу не следует уезжать. Как бы ни хотелось Цзинъяню самому оказаться на границах, он понимал, что решение остаться оказалось разумным. Что было бы, если бы отец умер, а принца не было во дворце?

Отец сгорел быстро, как свеча. Его наверняка подкосил пересмотр дела армии Чиянь, и Цзинъянь испытывал по этому поводу сложные чувства. Если бы ему предложили повернуть время вспять, он бы не изменил ни одного своего поступка… Хотя нет, изменил бы, но все эти поступки касались не отца, а совсем другого человека. Перед отцом он был чист. И в тоже время понимал: он все равно что свел его в могилу. Но скорбеть… по-настоящему скорбеть о его смерти не получалось.

Цзинъянь знал — матушка сидела у ложа отца до последнего. Вышла, прямая и безупречная, как всегда, и только он заметил, как тяжело ей дается каждый шаг. Успел подхватить под руку за мгновение до того, как ее ноги подкосились.

— Иди, — сказала она ему. — Иди, у тебя много забот.

Он ушел, но вернулся во дворец Чжило поздним вечером. Служанка поклонилась и провела его в сад. Матушка сидела на бортике у источника, сжимала бледными пальцами края теплого плаща. Он сел рядом, обнял ее и подумал о том, что не имеет ни малейшего представления о том, как жилось ей во дворце все эти годы. Цзинъянь был бесконечно далек от дворцовых дел и дел гарема, а матушка никогда не жаловалась.

Они не говорили, просто очень долго сидели рядом, пока звезды не потускнели.

— Матушка, ты не замерзла? — спросил он наконец.

— Нет, — качнула головой она. — Мне кажется, я наоборот наконец-то… Неважно. Тебе нужно отдохнуть.

— И тебе.

— И мне. Проводи меня. Если завтра дела тебе позволят… И вообще, если дела тебе позволят, я буду рада видеть тебя. Приходи, даже если будет уже поздний вечер.

Приходить часто не получалось, но Цзинъянь старался выкраивать время. Иногда они так же молча сидели в саду, иногда говорили.

Столица волновалась. О покушении на императора не распространялись, но скрыть это было сложно — случайные прохожие видели суматоху, поползли слухи. Кроме того, императору доложили, что в Цзиньлине появился убийца — по ночам подкарауливает загулявших путников и перерезает им горло, деньги и драгоценности не берет. Люди боятся выходить после темноты на улицы.

Цзинъянь бы сказал, что кто-то усиленно пытается раскачать лодку под названием «Великая Лян». Сановники боялись докладывать ему о дурных известиях (видно, по старой привычке), но он, в отличие от отца, умел принимать плохие новости. Вот если сановники придут к нему с докладом о том, что сделано, и ему этот доклад не понравится — тогда совсем другое дело… Цзинъянь знал, что за глаза во дворце ему уже дали прозвище «справедливый». Лестное прозвище, что и говорить. Но обязывающее.

Матушка пришла к нему почти сразу после гонца из северной армии. «Хорошо работает дворцовая разведка», — с усмешкой подумал Цзинъянь. За дворец, по крайней мере, можно не волноваться: если здесь начнутся какие-то волнения, матушка их не пропустит.

Вдовствующая императрица прочитала все те же полстроки и осталась каменно спокойной, император даже позавидовал.

— Сяо Шу наверняка отпустил всех слуг из своего поместья, когда уезжал, — задумчиво сказала матушка. — Значит, они привезут его в резиденцию Му. Когда поедешь туда, не забудь позвать меня.

— Конечно.

Объяснять что-то еще не требовалось — матушка его прекрасно знала. Не сомневалась, что его величество император поедет в резиденцию Му сразу, как только ему сообщат, что армия вошла в столицу.

***

Сразу, разумеется, не получилось. Для начала пришлось принять доклад главнокомандующего Мэн Чжи, поздравить его с победой и пообещать награды всем генералам армии. Подписать приказы на повышения, выслушать еще пару генералов из той же армии… Цзинъянь выдержал все это только потому, что Мэн Чжи сразу, едва приблизившись к трону, одними губами сказал: «Жив».

Терпи, твое величество император. Генералу сейчас тоже наверное хочется оказаться не здесь, а, например, дома — увидеть жену после долгой разлуки… Терпи.

— Поедем неофициально, — коротко бросил Цзинъянь. Генерал Ле сразу же попытался возразить.

— Но ваше величество, учитывая ситуацию в столице…

Сразу вспомнились подчиненные Мэй Чансу — Ли Ган и Чжэнь Пин. Они ходили за главой примерно с таким же выражением лица. А раньше он не замечал.

— Не обсуждается.

Хотя поедет еще и матушка…

— Возьми отряд проверенных воинов. Приготовь крытый паланкин для вдовствующей императрицы.

— Слушаюсь.

Матушка собралась быстро. Похоже, она вообще была уже готова. Быстрым шагом вышла ему навстречу, две служанки с корзинками едва за ней поспевали.

В резиденции Му даже не удивились. По крайней мере, воин на воротах отдавал поклон с самым невозмутимым выражением лица. Цзинъянь подавил желание взлететь по лестнице, перескакивая через три ступеньки. Хотя если бы не матушка, которую он поддерживал под руку, он бы так скорее всего и поступил. Но шаги у вдовствующей императрицы были стремительными, так что они не сильно задержались.

Слуги прыснули в стороны.

— Кто там еще? — резко, не оборачиваясь, бросил лекарь, сидящий у постели больного. Обернулся, увидел их и согнулся в почтительном поклоне.

Цзинъянь недобро сощурился. Сейчас они с молодым хозяином Архива Ланъя делали одно дело, но император не забыл, как тот перед походом клялся ему, что Линь Шу выдержит это испытание. Лекарь, видимо, что-то почувствовал в его взгляде и аккуратно отступил на шаг в сторону.

— Не отвлекайся, — махнула рукой матушка. — Как он?

— Тяжело, но стабильно, — ответил лекарь. — Со вчерашнего утра без сознания.

Матушка подошла к нему, они с Линь Чэнем заговорили о лекарских делах. Цзинъянь в один шаг преодолел расстояние до лежанки и опустился рядом на колени.

То, что Сяо Шу плохо, было видно невооруженным глазом. На щеках лихорадочный румянец, дышит тяжело, исхудал. Но жив. Надолго ли? Руки у него были тонкие, почти прозрачные, и горячие как уголья.

Наверное, надо было что-то сказать. Позвать… Но Цзинъянь сидел молча, сжимая горячую ладонь, и думал, что, если бы он мог, с радостью отдал бы часть положенных ему лет другу. Его здоровья хватило бы на двоих. Жаль, что это невозможно.

— Цзинъянь, — матушка коснулась его плеча. — Пожалуйста, подожди снаружи.

***

Первое, что он почувствовал — как кто-то осторожно, ласково перебирает его волосы. Второе — приятный травяной запах. И тишина. Значит, скорее всего, они уже в столице… а в чьем доме? Всего-то и нужно — открыть глаза и оглядеться. Но открывать глаза не хочется. Вообще не хочется шевелиться.

Хотя если они в столице — самое время браться за дела.

Линь Шу осторожно приоткрыл глаза. Увидел меховое одеяло и край синего шелкового рукава… Очень знакомого рукава.

Видимо, он шевельнулся, потому что женщина, что сидела рядом, неуверенно позвала.

— Сяо Шу…

— Тетушка, — тихо ответил он.

Она сидела у него в головах, вскочила на ноги и пересела на постель. По тому, с каким выражением лица она на него смотрела, как сжимала в руках его ладонь, он понял — здесь боялись худшего. Боялись, но все равно надеялись.

— Сяо Шу, — повторила она, потянулась потрогать ему лоб, задержала руку. Он снова прикрыл глаза. Давно ему не было так спокойно.

— Давно я здесь?

— Четыре дня. Ты в резиденции Му.

Так и думал. В его собственном доме никого не осталось: он отослал слуг перед тем, как уехать. Куда еще они могли его привезти? Не во дворец же. Хотя с Цзинъяня бы сталось…

— Выпей, — тетушка поднесла к его губам плошку с ароматным отваром.

Отвары лекаря Яня всегда были отвратительны на вкус. Отвар тетушки пить было даже приятно.

— Отдыхай, — сказала она. — Набирайся сил.

Похоже, в отваре был сонный порошок, потому что веки сами отяжелели, и он провалился в глубокий сон без сновидений.

Когда он очнулся второй раз, то не поверил своим глазам. В комнате царил серый полумрак, похожий или на рассвет, или на вечерние сумерки. А рядом… у постели, полусидя, спал Цзинъянь. Его величество император Великой Лян.

Глаза сразу выхватили сотню мелочей. Новые одежды, подобающие императору, усталое, измотанное лицо. А привычка засыпать в любом положении — военная. Кое-что в нем ни капли не изменилось.

Цзинъянь всегда спал чутко — стоило Линь Шу пошевелиться, друг сразу открыл глаза. Несколько мгновений они смотрели друг на друга молча.

Линь Шу разом припомнил и свое письмо из армии, и их последний разговор, и жемчужину у поминальной таблички. То, что Цзинъянь сейчас здесь… Значит ли это, что он по-прежнему…

— Не лги мне больше никогда, — тихо сказал брат.

***

Говорят, боги прислушиваются к тому, о чем просят смертные, и иногда исполняют желания. Двенадцать лет он молился о том, чтобы Сяо Шу оказался жив. Его желание исполнилось, но принесло с собой не только радость.

После гибели армии Чиянь Цзинъянь надеялся до последнего. С границ искать выживших было проще, чем из столицы, но выживших было немного. В основном — простые солдаты. Все они в один голос твердили: оба командующих Линь были в самой гуще сражения. Вряд ли спаслись. И все же он продолжал надеяться.

Надежда помогла ему не сломаться во время жестоких боев, во время приемов во дворце, во время того, как его осыпали изящными насмешками принц Сянь и принц Юй… Цзинъянь держался, потому что помнил — ему есть ради кого жить. Матушка, Тиншэн, у которого во дворце нет другого защитника, возможность когда-нибудь докопаться до истины и узнать, что на самом деле произошло в горах Мэйлин, призрачная надежда, что Сяо Шу все-таки спасся… Все это держало его на ногах и заставляло каждый раз подниматься с колен.

Надежда не дала ему сломаться, надежда же сыграла с ним злую шутку. Он хотел, чтобы Сяо Шу вернулся, и боялся этого. Так боялся, что ослеп.

Ослеп дважды. В первый раз не разглядел множество знакомых жестов и оговорок. Во второй раз — не понял, что Сяо Шу снова ему врет. Поверил, что он вернется обратно, хотя перед отъездом видел лицо Нихуан — спокойное и отрешенное. Так смотрят воины, заглянувшие за край смерти.

Княжна приходила в поместье Су, он знал. Мог догадаться, что Нихуан знает больше. Не догадался. Только письмо Линь Чэня сдернуло пелену с глаз, и он понял, что его вторая ошибка чуть было не стоила Линь Шу жизни. Друг поехал умирать, а он спокойно его отпустил.

***

— Я пережил твою гибель однажды! — Цзинъянь грохнул кулаком по полу так, что подпрыгнули вазы. — Думаешь, я не переживу правду о твоем здоровье?! Решил, что ты здесь умнее всех?!

Гроза все-таки разразилась. Линь Шу ждал этого давно, сразу после того памятного разговора и отравленного вина. Ждал и страшился, потому что такая гроза сметает с пути все плотины и стены. После такой грозы придется или снова оказаться братьями, которые безоговорочно доверяют друг другу, или больше никогда не называть друг друга по имени.

Он ждал, что сразу после разговора во дворце Цзинъянь наорет на него и спросит: «Как ты мог?!» Цзинъянь молчал, и неизвестно, кому от этого было тяжелее.

— Почему ты не пришел ко мне с упреками сразу? — спросил он, когда гроза немного утихла.

Принц, нет, уже император, отвернулся.

— Я считал, что у меня нет права, — сказал он наконец. — Я не узнал тебя. Нихуан узнала, Мэн Чжи узнал, матушка узнала еще до того, как увидела… А я не узнал.

Шипя и ругаясь, Линь Шу приподнялся на постели, Цзинъянь потянулся ему помочь. Бывший советник вцепился ему в руку.

— Ты сдурел?! Наказывать себя за то, что я тебя перехитрил!

— У меня была сотня возможностей догадаться, — сказал он. — Я же видел. Жесты, оговорки, то, как на тебя смотрит Нихуан. Никогда ни до ни после тебя она так ни на кого не смотрела. Я видел, но не понимал. Какой я после этого брат?

— Цзинъянь, — горло перехватило. Еще не хватало, с тем зыбким положением, в котором он оказался, с тем, что Цзинъяню все равно придется смириться с его смертью, уже настоящей… Но останавливать эту лавину было уже поздно.

Прости, братец, в этот раз я снова вернулся ненадолго. Простишь ли ты меня когда-нибудь за еще одну смерть?

— Другого брата у меня не было и не будет.

Многомудрому господину Су изменило красноречие, но Цзинъянь понял и так. Положил руки ему на плечи, секунду просто смотрел, а потом обнял. «Аккуратно обнял», — усмехнулся про себя многомудрый советник, хотя шутил он только потому, что оставалось или пошутить, или заплакать.

— Поклянись больше никогда мне не лгать, — сказал друг, отпуская руки. — Поклянись! А то знаю я тебя…

«Знает», — понял он. Теперь не только прежнего Огонька Линь Шу, от которого почти ничего не осталось, но и нового, возрожденного советника. Знает и не собирается от него отворачиваться. Ну кто бы сомневался на самом-то деле, это же Цзинъянь.

— Клянусь больше тебе не лгать, — послушно повторил он.

Но не клянусь иногда умалчивать о правде. Эх, Цзинъянь, Цзинъянь, не силен ты в формулировках.

— Что с твоим здоровьем?

Конечно, о чем еще спрашивать? Давай, Линь Шу, поклялся — теперь исполняй, хотя бы сегодня.

— Не знаю, — честно ответил он. — Линь Чэнь нашел еще какое-то лекарство, но предупредил, что не уверен в том, как долго оно будет действовать. В лучшем случае у меня есть год. В худшем… в худшем даже загадывать не буду.

Чем чаще он вспоминал тот разговор с Линь Чэнем, тем больше он чувствовал какой-то подвох. Но какой — понять пока не мог. Ладно, успеется.

Друг нахмурился. Видно, пытался искать какие-то способы… А что тут найдешь?

— Взаперти с лекарями сидеть не буду, — сразу пресек Линь Шу все подобные предложения. — Даже не пытайся.

— Знаешь, — Цзинъянь смотрел на него как-то странно, — раньше мне казалось, что если армию Чиянь оправдают и если ты вернешься хотя бы ненадолго, мне будет этого достаточно… Теперь понимаю, что нет. Но по совести нам с Нихуан надо благодарить судьбу за то, что у нас было хотя бы это. Не бойся, я не буду настаивать на чем-то сверх необходимого. Но так просто смерти я тебя не отдам. Не надейся.

Это можно было понять как просто красивые слова… Или как слова, за которыми стояло какое-то намерение, но помериться силами со смертью — это звучало жутко. Линь Шу повел плечами.

— Ты замерз? — тут же спохватился Цзинъянь, поднял повыше одеяло и закутал ему плечи. — Я позову лекаря.

— Цзинъянь! — позвал он, когда император был уже у двери. — Я слышал о том, что происходит в столице…

— Я приеду завтра, — между бровей принца (императора, привыкай) пролегла складка. — Тогда поговорим. А пока отдыхай.

— Чем раньше мы займемся делами, тем меньше будет неприятных последствий, — попытался настоять он, но буйвол есть буйвол.

— Завтра! — непререкаемым тоном сказал Цзинъянь. — И только если Линь Чэнь разрешит.

— Постой, — он вспомнил еще об одном, вряд ли друг знал, но вдруг. — Ты не не знаешь, Янфэн, это…

— Твой конь тут, на конюшне, — впервые за весь вечер друг улыбнулся. — Скучает по тебе, так что выздоравливай. Через месяц весенняя охота.

Chapter 8 Chapter Text

инь Чэнь выбрался из особняка Му сразу, как позволило состояние его беспокойного пациента. Точнее, как только Линь Шу потребовал к себе записки с последними новостями в столице. Со здравым смыслом у друга все-таки был порядок — если он решил заняться делами, значит, чувствует себя как минимум неплохо. Ничего не случится, если лекарь отлучится из особняка на пару часов.

Дело, которым он собирался заняться, можно было решить только лично.

— Почему я должна вам помогать?

— Потому что я могу дать вам свободу. И жизнь. Согласитесь, это немало, барышня Цинь.

Девушка склонила голову и принялась изящно разливать чай. Ей не на что было жаловаться — Линь Чэнь запер Цинь Баньжо не в темном подвале, а в одном надежном доме. Девушка могла гулять по саду, читать книги. Только выходить на улицу и взаимодействовать с внешним миром ей запрещалось. Не так уж и плохо для преступницы.

— Предположим, я соглашусь. Но вы ведь не поверите мне на слово и не отпустите?

— Разумеется, не поверю, — согласился Линь Чэнь и отпил глоток. Чай был заварен по всем правилам. — Вы дадите мне клятву, барышня Цинь. Поклянетесь Тремя Светилами не вредить императору, его приближенным и великой империи Лян.

Что, не ожидала?

— Откуда вам известно об этой клятве?! — выдержка Баньжо все-таки изменила. Надо уметь проигрывать, барышня Цинь.

— Я — хозяин Архива на горе Ланъя, — развел руки Линь Чэнь.

— Согласна, это был глупый вопрос, — пробормотала Баньжо и снова потянулась за чайником. — Но я надеялась, что эта клятва неизвестна врагам нашего народа.

— «Враги народа» — слишком громко звучит. Вам не кажется?

— Великая Лян уничтожила тысячи хуа, рассеяла их по земле!

— Вашу армию разбил полководец Линь Се, и вы ему за это уже отплатили. Может быть, пора закрыть этот счет?

Здесь, в тихом маленьком саду, Линь Чэнь понял, что за три месяца войны соскучился по таким вот неспешным разговорам… и по женскому обществу тоже. Баньжо была опасна как гадюка, но красива — этого не отнять. Каждый жест, каждый взгляд и поворот ее головы были выверены и точны, как бьющая в цель стрела. Решила проверить на нем свои чары? Ну-ну.

— А вам никогда не хотелось оставить шпионаж, барышня Цинь? Вы же такая красивая девушка, могли бы удачно выйти замуж…

— Ни один мужчина не потерпит рядом с собой женщину, которая намного умнее него, — пожала плечами она. — А жить, притворяясь красивой игрушкой… Нет уж, мастер Линь.

— Можно найти того, с кем вы равны по талантам, или того, кто вас превосходит.

— Такой уже занят, — улыбка была тонкой, но скорее печальной. — Оставим этот разговор.

— Так вы согласны на клятву?

— А у меня есть выбор?

Баньжо зачитывала по листу то, в чем она клянется, а Линь Чэнь мысленно веселился, глядя, как на прелестном личике появляется досада. Давным-давно, в прошлой жизни, общежитие медиков стояло рядом с общежитиями юристов. Линь Чэнь в праве разбирался плохо, но важность формулировок усвоил накрепко. Всю ночь сидел над текстом клятвы. Барышне Цинь будет непросто отыскать в ней лазейку.

— Все, я поклялась, — раздраженно отбросила она лист бумаги. — А теперь посвятите меня в то, что уже сделали.

Все его замыслы Баньжо разнесла в пух и прах. У него было оправдание — сидя на северной границе, всего за пару месяцев, сложно организовать в столице что-то стоящее, поэтому они просто «били наугад», подговаривали знакомых, устроили пару громких покушений на чиновников, чтобы выглядело так, как будто императору вставляют палки в колеса… Вдовствующую императрицу они беспокоить не решились. «А зря», — позже думал Линь Чэнь. Матушка императора могла дать фору и ему, и Баньжо, в распутывании придворных интриг. А раз может распутать, может и запутать — так, что не прикопаешься.

С одной стороны, в столице и так нарисовался какой-то заговор, без их участия. С другой — раз пошли по этой дорожке, надо действовать до конца. Линь Шу все еще шатается от ветра. Кто знает, насколько его хватит?

— Без принца Юя у хуа нет перспектив, — задумчиво сказала Баньжо. — Для начала нужно понять, что мне это даст. Господин Мэй… или как теперь лучше сказать? Командующий Линь умен. Вы не провалились только потому, что он не взялся за ваш «заговор» всерьез.

— Вы что-то придумали, барышня Цинь? Поделитесь.

Они спорили почти два часа.

— Вы уж решите, мастер Линь, вам нужно «без жертв» или нужен результат? — Баньжо улыбалась безмятежно, но даже так улыбка у нее выходила хищная.

В свое время Линь Чэнь обошел стороной «Красные рукава» и предпочел дом «Мяоинь». Может, и не зря… а, может, наоборот.

Жертвы в столице наверняка обеспечат другие, настоящие заговорщики. Вносить еще большие разрушения в жизнь горожан Линь Чэню не хотелось. Но Баньжо права — серьезное дело требует серьезных последствий, иначе все это будет выглядеть глупо.

— Если бы я действовала в интересах своего народа, я бы попробовала договориться с жужанями, — задумчиво сказала Баньжо. — Однако, жужаньский каган никогда не выставит войска против Лян, не получив что-то взамен. Можно пообещать ему богатую добычу, но вначале все равно нужна какая-то плата.

— Золото?

— Можно и золото. Но его потребуется немало… И это не наш вариант, мастер Линь. Вы же не собираетесь в самом деле напускать на Великую Лян орду варваров?

Баньжо позволила себе мимолетную насмешку. Линь Чэнь провел пальцами по краю чашки. Что-то крутилось в голове: старые воспоминания из далекого прошлого.

— Клад! — осенило его. — Ни за что не поверю, что за время существования Цзиньлина здесь никто ничего не прятал.

— Насколько мне известно, есть несколько легенд о древних императорских сокровищах, — нахмурилась девушка. — Вы хотите, чтобы хуа нашли золото?

— Искали, барышня Цинь. Искать и найти — не одно и то же.

Баньжо рассмеялась, звонко и мелодично.

— Хуа ищут древнее золото, чтобы договориться с жужанями, — задумчиво сказала она. — А что-то в этом есть.

На доработку плана ушло еще два часа. Уже прощаясь, Линь Чэнь не удержался, спросил:

— Барышня Цинь, а идея договориться с жужанями не приходила вам в голову раньше?

— Приходила.

— Тогда почему вы…

— Без золота, мне осталось бы предложить жужаньскому кагану только себя, — ответила она. — Но каган не настолько глуп, чтобы я смогла править вместо него, и не настолько умен, чтобы прислушиваться к моим советам после победы над Великой Лян. С ним рядом меня и хуа не ждало бы ничего хорошего.

— Вы как всегда практичны, барышня Цинь.

— Если бы я не была практичной, я бы не выжила, мастер Линь.

— Дайте знать, если вам что-нибудь понадобится.

— Не беспокойтесь, — улыбнулась она. — Мне все еще есть где укрыться в столице. Вы дадите мне преимущество в сутки?

— Дам, — кивнул Линь Чэнь. — Завтра я приду к своему другу и покаюсь, что пал жертвой ваших чар и ослабил бдительность.

Баньжо фыркнула, потом церемонно поклонилась.

— До встречи, мастер Линь.

***

— Ваше величество, — чиновник распростерся перед ним в поклоне. — Докладываю, сегодня утром на городском рынке случилось происшествие. У крестьян взбесился буйвол и набросился на прилавки и людей… Есть жертвы.

— Почему вы докладываете об этом только сейчас? — холодная ярость просит выхода, но нельзя. Хотя этот… заслужил. Привыкли, что императору есть дело до народа только когда начинаются волнения! — Почему я узнаю этого от командующего Мэн Чжи, а он от тех, кто отвечает за порядок на городских улицах?

Трясется.

— В-в-ваше величество, недостойный боялся побеспокоить вас. Жертв не так уж и много, не стоит…

— Кто ты такой, чтобы решать, что стоит знать императору, а что нет?! Приказываю докладывать мне обо всех происшествиях в столице, без промедления. Ясно?

— С-слушаюсь.

— Доклад по этому делу жду завтра. Пострадавшим оказать помощь.

Цзинъянь догадывался, что чиновники в министерствах сейчас должны проклинать все и вся. При его отце привыкли, что главное — угодить императору, попасть в подходящее настроение, не докладывать о плохих новостях, чтобы избежать его гнева. Цзинъянь требовал правды. Пусть неприглядной, но правды. Что происходит в столице, как живут провинции, не тяжелы ли для них налоги. Понемногу на первые роли стали выходить чиновники, которые составляли честные отчеты о том, что происходит, и не пытались выставить себя в лучшем свете. Но вся система власти… Цзинъянь понимал, что сделать предстоит еще очень, очень много.

Кто сказал, что жизнь императора легка? Иногда к вечеру, после всех дел, он не помнил, как добирался до своих покоев. Иногда вообще не ложился спать. Сегодня тоже выдался нелегкий день, но в том, стоит ли ехать в резиденцию Му, Цзинъянь даже не сомневался.

***

Они сидели у стола с чашками, почти как в прежние времена. Только уже не как принц и стратег, а как император и… кто? Бывший призрак?

В Цзиньлин пришла оттепель, но в резиденции Му по-прежнему были расставлены жаровни.

Цзинъянь пришел, как и обещал, на следующий день, ближе к вечеру, и заговорил совсем не о том, о чем стоило бы.

— Теперь обвинения с семьи Линь сняты. Ты можешь вернуться в свое поместье, если захочешь.

Он думал об этом — вспоминал сад, сливовые деревья, на которые он часто забирался в детстве… и мертвые, пустые ворота, к которым привела его Нихуан.

— Цзинъянь, — терпеливо сказал Линь Шу. — Я уже говорил тебе. Здесь, в столице, меня знают под другим именем. Не стоит смущать людей, и… Что смешного?

— Ничего, — друг явно был в хорошем настроении. Интересно, что его так рассмешило? — А ты спроси у своих подчиненных, о чем болтают в столице. Сам все поймешь.

Линь Шу недобро сощурился.

— Ли Ган! — голос он не повышал, но верный соратник прибежал почти сразу, поклонился.

— Его величество говорит, что в столице происходит что-то, о чем мне надо знать… А я до сих пор не знаю. Почему?

Ли Ган замялся.

— Говори уже.

— О слухах, не касающихся дел, вы докладывать не просили.

Так… Ну что, если ты сам часто используешь способ «скажи правду, но не всю», надо думать, что и твои подчиненные тоже когда-нибудь этому научатся.

— И о чем говорят в столице? — Линь Шу поправил на плечах плащ, уже чувствуя, что ответ ему не понравится.

— Я лучше вам записи принесу, — пробормотал Ли Ган.

Он принес несколько исписанных листов, с поклоном вручил Линь Шу и испарился. Даже жаровню проверить забыл. Ну-ка, ну-ка, что тут у нас…

— Ты не рад? — с беспокойством спросил Цзинъянь чуть погодя.

Видимо, он не смог удержать невозмутимое выражение лица. Безобразие. Надо найти Линь Чэня и… и что? Это наверняка была его идея, сами собой так быстро слухи бы не расползлись. А из всех, кто был с ним рядом в армии, до такого мог додуматься только Линь Чэнь и, может быть, Юйцзинь.

На листах аккуратным почерком было записано то, что больше всего сейчас обсуждают в столице. Подчиненные давно собирали для него слухи. По разговорам можно понять, чем живет столица, какие настроения у людей.

Победоносная северная армия вернулась в столицу. У половины солдат в городе были родственники, семьи. Конечно, они поспешили к своим родным, конечно, родные спрашивали о походе, и солдаты рассказывали… О том, что победили они благодаря одному командующему, который вернулся с того света. Говорили, что он сначала был бестелесным духом и переродился во взрослом теле, сразу после оправдания армии Чиянь. Говорили, что это он незримо помогал его величеству все это время, взывал о справедливости, и боги услышали его молитвы. Говорили, что он умен и хитер как тигр, что армия, которую он ведет в бой, непобедима, что…

Линь Шу отложил листы в сторону, поняв, что до конца дочитать не в силах.

— Твое возвращение обросло такими легендами, что потомки будут долго ломать голову, где правда, а где вымысел, — улыбнулся Цзинъянь. — К тому же в столице нет почти ни одной семьи, которую не затронуло бы дело армии Чиянь. Теперь они могут поминать своих близких спокойно. Они благодарны тебе за это.

Линь Шу молчал.

— Ты не рад? — повторил Цзинъянь.

— Я не могу.

Ему еще было тяжело подниматься, но он встал, отошел к окну, отвернулся. Почувствовал, что Цзинъянь подошел и встал рядом. Ждал объяснений.

Но как объяснить то, что ты хочешь этого больше всего на свете… И не можешь себе позволить. Возвращаться только для того, чтобы снова умереть, глупо. Он вообще не за этим вернулся в столицу. Надо уладить дела и исчезнуть, пока еще не поздно. Хотя, судя по слухам, поздно. «Напущу на Линь Чэня Фэй Лю, — подумал Линь Шу. — Надо же подстроить такое!»

Все равно надо было что-то ответить, и он ухватился за самую простую, первую причину.

— Я обещал императору. Тогда, помнишь, он вызвал меня к себе? Это была плата за то, что он разрешил пересмотреть дело. Он выполнил свою часть уговора. Я должен выполнить свою.

— Отец сказал так, потому что не хотел видеть во дворце живое напоминание своей ошибки, — негромко возразил друг. — Теперь его нет.

— Давай лучше вернемся к делам, — устало сказал Линь Шу.

Цзинъянь промолчал, и он понял, что тот еще вернется к этому разговору.

— Слышал об утреннем происшествии?

— Да. Не нравится мне это.

— Похоже на несчастливую случайность.

— Похоже, — пальцы привычно сжимают ткань рукава. Как хорошо, что больше не нужно следить за жестами! — Я бы так и подумал, если бы не общая картина. В последнее время было слишком много происшествий. Убийца на улицах, буйвол, под Новый год кто-то продал на рынке испорченные мандарины — многие отравились, пропавший министр ритуалов…

— Министр нашелся, — задумчиво сказал Цзинъянь и пригубил чашку с водой. — Это была какая-то глупая история. Говорят, он просто загулял в веселом доме.

— Лю Вэньмин не похож на завсегдатая веселых домов. Говорят, его супруга выплакала все глаза, пока его не было.

— Внешность бывает обманчивой, — чуть заметно улыбнулся друг. Линь Шу сделал вид, что не понял, на кого он намекает.

— Мне тоже обещали доклад по этому делу к утру. Потом сравним с тем, что принесут тебе.

— Хорошо.

— Ты сам — что думаешь о происходящем?

Цзинъянь помолчал. От него веяло какой-то спокойной силой, такого не было раньше. В юности Линь Шу помнил его упрямым, честным, прямолинейным мальчишкой, готовым пойти за друзьями в любое пекло. После возвращения в Цзиньлин он увидел застывшего в своем горе, несгибаемого человека, который настроен идти до конца. Сейчас перед ним сидел император, который может принимать решения и искать ответы на вопросы… И который по-прежнему готов бороться за своих до конца. С той лишь разницей, что «свои» для него теперь не только родные, но и народ, за который он отвечает.

Исчез надлом — понял Линь Шу. Цзинъянь вытащил из своего сердца занозу, которую носил с собой тринадцать лет.

— У меня ощущение, что кто-то разжигает в столице волнения, — сказал Цзинъянь. — Кому-то нужна смута в городе.

Приятно понимать, что выводы друга совпали с твоими. Значит, Цзинъянь вполне может обойтись и без хитроумного советника.

— Я тоже так думаю. И если прибавить к этому покушение на тебя… У тебя пока нет сыновей, трон наследует кто-то из твоих братьев. Смута в столице — хорошее подспорье для смены правителя. За всем этим стоит либо кто-то из твоих братьев, либо кто-то, кому очень выгодна смена императора. Что принц Сянь?

— Выслан из столицы. Мои люди следят за ним, говорят, что никаких подозрительных контактов он не поддерживает.

— Принц Сянь — первый, кого можно заподозрить в происходящем. Значит, скорее всего, это не он… И не хуа.

— Стрелка с крыши была варварской.

— Да, — негромко сказал Линь Шу. — И это наводит меня на одну мысль. Про хуа знал узкий круг людей. В этом деле наверняка замешан кто-то либо из моей сети (но это вряд ли), либо кто-то из управление Сюаньцзин.

— В нем было много людей. Кого-то распределили в другие министерства, на другие должности.

— А ученики Ся Цзяна?

— Их выслали из столицы. Ся Дун просила за них, я не мог…

— Понимаю. Есть вести от генерала Не?

— Они разбили Тоба Хао. Через неделю отправятся назад.

— Хорошо. Нам очень пригодилась бы помощь Ся Дун. Расформировать управление Сюаньцзин было неплохой идеей, но взамен хорошо бы создать в министерстве наказаний отдел, который занимался бы подобными делами. Там всё же привыкли ловить воришек и убийц, а не распутывать заговоры.

— Поговори с Цай Цюанем, — Цзинъянь нахмурился. — Считай, что я поручаю это дело вам двоим. Никто лучше вас не справится.

— Первый приказ от императора? — насмешливо улыбнулся Линь Шу.

— Ты же сам хотел заняться делами, — в ответ улыбнулся тот. — Вот и занимайся. Только из дома не выходи. Цай Цюань сам к тебе приедет, я распоряжусь.

Сгустились сумерки, потом совсем стемнело. В комнату неслышно проскользнула Гун Юй, принесла свечи.

— Тебе надо отдохнуть, — спохватился Цзинъянь. — Все самое главное мы уже обсудили, я вернусь завтра.

— Императору не пристало каждый день ездить в резиденцию Му.

— Ты еще нездоров, не стоит тебе самому приезжать во дворец.

— Я уже достаточно восстановил силы, — возразил Линь Шу. Хотя тут он, конечно, лукавил. В глазах все еще темнело от любого резкого движения. Но дело было даже не в том, что императору можно было делать, а что нельзя.

— К тебе подослали убийц. Не вышло один раз, может выйти в другой. Проще всего достать тебя в городе. Во дворце убийцам придется сложнее.

— Ты уверен, что они попробуют второй раз?

— Да, — кивнул Линь Шу. — Не все, что происходит в столице, стоит внимания. Тот, кто стоял за покушением, ничего не добился. Значит, он попробует снова. Не приезжай больше.

— Я могу приехать не как император.

— Еще лучше! Так у тебя хотя бы отряд стражи в охране, а если ты будешь шататься по улицам инкогнито...

— Сяо Шу, — Цзинъянь посмотрел на него снисходительно. — Тебе же наверняка рассказали, как все было в прошлый раз. Я первый заметил стрелка, сам уклонился от дротика. Я воин, если ты еще об этом не забыл. Не из списка Ланъя, конечно, но за себя постоять могу.

— Я сам приеду во дворец.

— Даже не думай.

Пару мгновений они буравили друг друга взглядами. Потом Линь Шу сдался.

— Ладно, — сказал он. — Только возьми с собой кого-нибудь.

— Конечно, — довольно улыбнулся друг. — Со мной будет Мэн Чжи или генерал Ле. Хватит этого для твоего спокойствия?

— Нет, — ответил он. — Но ты же меня все равно не послушаешь.

***

Сегодня Линь Шу пил чай с Тринадцатым господином. Линь Чэнь в последнее время так и норовил подсунуть ему вместо чая какие-то полезные травки, поэтому выпить нормальный чай теперь можно было только во время приема гостей. Друг вообще кормил его лекарствами не переставая. Грозился позвать назад лекаря Яня… Что будет, когда они примутся за него вдвоем, страшно представить.

Дом Мяоинь возобновил свою работу. Поскольку о том, кто такой господин Тринадцать, было известно очень узкому кругу людей, открыть дом заново оказалось легко. По городу сразу поползли слухи один другого чуднее, но это только прибавило дому посетителей. Все стремились побывать там и убедиться, что барышни в доме Мяоинь все так же изящны, а музыка все так же чудесна.

Через пару дней можно будет отослать туда Гун Юй. Он был искренне благодарен девочке, но если приедет еще и лекарь Янь, втроем с Гун Юй и Линь Чэнем они загонят его в могилу раньше, чем болезнь.

— Хуа снова подняли голову, — негромко сказал друг отца. — Они понемногу восстанавливают свою сеть. Без «Красных рукавов» им придется тяжело, но угрозу они по-прежнему представляют.

Вот неймется Баньжо! Линь Шу вспомнил, как Линь Чэнь разводил руками и объяснял, что его люди не уследили за барышней. Клялся и божился поймать ее снова.

— Говорят, что они собирают городские слухи и легенды, связанные с сокровищами.

— Какие такие сокровища? — нахмурился он. — Ни разу про них не слышал.

— Говорят, при прадедушке нынешнего императора жил торговец, который купался в золоте. Потом он то ли прогневил императора, то ли казне срочно понадобились деньги. Торговца арестовали, но тот перед арестом успел спрятать все свои сбережения и не рассказал где, даже под пытками. Говорят, тот клад так и не нашли.

— Зачем хуа клад? Хотя… Сейчас у них почти не осталось возможностей подняться. Единственный шанс — союз с кем-то из южных варваров. Баньжо не пойдет в гарем к кагану, значит, она постарается стать равноправным союзником. А для этого нужны деньги. Следите за ними. И сами соберите все, что известно об этом сокровище. Пополнение казне не помешает.

***

Поздним вечером они с Цзинъянем обменялись докладами подчиненных и углубились в чтение.

— Занятно, — заметил друг. — Приятно понимать, что люди из министерства наказаний не уступают твоей шпионской сети.

— Цай Цюань навел в министерстве порядок, — улыбнулся Линь Шу. — Доклады сходятся: буйвол спокойно стоял на месте, а потом внезапно сорвался с места. Когда его отловили, в боку нашли пеструю варварскую стрелку.

— Ночью произошло еще одно убийство. Девушка из веселого квартала.

— Знаю, мне уже доложили. А вот как эта новость дошла до тебя? Вряд ли убийство простолюдинки стоит внимания императора.

— Я приказал докладывать мне обо всех происшествиях в столице.

Линь Шу пригляделся. Как он не заметил раньше? Они виделись только по вечерам, а отблески свечей скрадывали и темные круги под глазами, и бледность.

— Ты спишь хотя бы иногда?

— Сплю.

— Три-четыре часа, не больше, — заметил Линь Шу и по тому, как друг дернул плечом, понял, что попал в цель. — А твоя жена, наверное, вообще забыла, как ты выглядишь. Принц Сянь на твоем месте точно не утруждал бы себя работой.

Шутка вышла неудачной, Цзинъянь даже не улыбнулся.

Если тебе тринадцать лет подряд твердят о том, что нужно беречь здоровье, странно просить кого-то о том же самом.

— Цзинъянь…

— Я понял, — вздохнул он. — Давай обсудим дела, и я уеду. У тебя сегодня были Тринадцатый господин и Цай Цюань, тебе надо отдохнуть.

Линь Чэнь доложил, больше некому. Наверняка предупредил, чтобы его величество не слишком задерживался у старого друга и дал ему отдохнуть. А о себе Цзинъянь всегда думал в последнюю очередь. Лекаря Яня на него нет. Может, если он все-таки приедет, спровадить его во дворец? Пусть ходит за его величеством и напоминает о том, что надо отдыхать, хотя бы иногда. За все выпавшие ему испытания лекарю Яню следовало бы в следующей жизни родиться в семье вельможи, не меньше.

Послышались шаги — кто-то очень старался топать погромче, чтобы его заметили.

— Глава, — Ли Ган согнулся в поклоне. — Не смею прерывать вашу беседу, но вы просили, если придет письмо…

— Давай сюда!

Он вскочил на ноги одним движением, забыв, что такие вещи снова ему не под силу, пошатнулся, но упасть ему не дали. Цзинъянь оказался рядом в один миг, подставил плечо.

— За три месяца в армии я отвык от собственной немощи, — Линь Шу не смог удержать усмешку. — Придется привыкать заново.

— Может, и не придется, — ответил друг, помог ему сесть и забрал у Ли Гана письмо. — Линь Чэнь говорит, у тебя есть шанс победить болезнь.

Линь Чэнь всегда умел врать, делая при этом самые честные глаза. Жаль, но после его смерти лекарю останется только сбежать в Архив. Второго обмана Цзинъянь ему точно не простит.

Линь Шу поспешно разорвал конверт, пробежал глазами по строчкам, выхватил главное, облегченно вздохнул и перечитал письмо заново, уже внимательно.

— Она успела.

— Письмо от Нихуан?

— Да.

Он сам не знал, как вышло, что бред умирающего соткался в стройную цепь. Донесений из столицы было много — целая россыпь. И тогда, в бреду, они сложились вместе как кусочки причудливой мозаики.

Не всем в Юньнани нравилось, что у власти стоит княжна Нихуан. Му Цин молод, горяч и еще не женат. Так просто повлиять на него через женщину, но для этого надо убрать подальше старшую сестру. Семья Тао влиятельна и знатна. Барышню Тао Юймин хотели просватать за молодого княжича, Нихуан была против. Княжна прекрасно разбиралась во всем, что творится в Юньнани, и понимала, чего на самом деле хочет добиться семья Тао — еще большего влияния, еще больших денег. А потом умерла Великая вдовствующая императрица, и траур отодвинул честолюбивые замыслы семьи Тао. Дальше случились пересмотр дела армии Чиянь, война, смерть императора. Стало понятно, что брака княжны можно и не дождаться. Не проще ли избавиться от досадной помехи? Тем более, сделать это на поле боя не так уж и сложно.

Тао Цянь отправил в столицу прошение — испрашивал высочайшего дозволения выдать дочь от младшей наложницы за простолюдина. Тао Цянь не из тех, чье сердце можно смягчить девичьими слезами и просьбами влюбленных. Сюй Фан, жених младшей дочери Тао Цяня, — простой чиновник, но вся его родня из поместья Крадущихся в тенях. Никто не сравнится с ними в скрытности и маскировке. Подослать верного человека в армию, дождаться удобного момента…

Все эти образы пронеслись быстро и ярко, как огненный росчерк. «Предупредить! — билось в голове. — Сейчас она не ждет удара в спину. Может не догадаться сама».

Он диктовал письмо Линь Чэню из последних сил, усилием воли выныривал из забытья. Знал, что не имеет права оставить Нихуан без помощи. Друг отправил письмо сразу же, оставалось только ждать.

И вот ответ. Она успела. Действительно, в армии Юньнани оказались подосланные соглядатаи. Нихуан писала, что вычислила всех.

За прошедшие годы Линь Шу привык отодвигать в сторону мысли о событиях, на которые никак не мог повлиять. Научился просто ждать и заниматься другими делами. Но сейчас он почувствовал, как отпускает, расцепляет когти тревога, что была с ним все это время.

— Можно?

Он не глядя протянул письмо Цзинъяню и потянулся к чайнику. Пока наливал чай, пролил пару капель. Голова все еще кружилась.

— Нихуан пишет, что возвращается, — задумчиво сказал Цзинъянь. — Если дороги не размоет дождями, недели через две будет у столицы.

— Да.

— Я пойду, — Цзинъянь поднялся с места, и Линь Шу был благодарен ему за то, что он не стал говорить ни о поместье Линь, ни о Нихуан, ни о том, что она по-прежнему его невеста. — Вернусь послезавтра. Отдыхай.

***

В день поминовения усопших Линь Шу отправился во дворец. Дорога далась ему непросто, даже в паланкине, но остаться дома он не мог. Клятвенно заверил Линь Чэня, что будет вести себя осторожно и сразу после обряда отправится назад.

Дворцовый храм был полон свечей. Он сразу понял — что-то изменилось, потом догадался — исчезла табличка, закрытая алым шелком, а все остальные поминальные таблички передвинули так, что между ними не оставалось зазора.

Линь Шу простоял на коленях долго. Воспоминания хлынули на него оглушающим потоком. Когда он пришел в этот храм в прошлый раз, душу терзало застарелое горе. Оно выходило из него тяжело, муторно. Линь Шу не плакал ни разу после памятного сражения в горах Мэйлин. Тогда заплакал впервые.

Сейчас воспоминания были иные. Почему-то вспоминалась юность: бабушка, тетушка Цзин, как они с Нихуан подшучивали над Цзинъянем и все втроем бегали в заброшенное поместье искать призраков… Нихуан. Она скоро вернется, уже недолго осталось. Что он скажет ей?

По потолку и стенам плясали тени. Он сам давно должен был превратиться в одну из этих теней, исчезнуть, раствориться. Но он все еще жив. Все еще нужен здесь. Это значит — снова привыкать к собственной слабости, послушно глотать микстуры Линь Чэня.

«А чего ты хотел? — пожимал плечами друг. — Пилюля из травы бинсюй выжала из тебя все силы, а их и так было немного. Подожди, пока восстановишься». Наверняка врал, но верить, что проклятая слабость уйдет хотя бы частично, очень хотелось.

В храме не было больше никого, но Линь Шу слышались голоса. Смех, звенящий серебряными колокольчиками: «Живи. Живи, ради нас. За нас, за всех». Бред мешался с реальностью, снова и снова уходили по мостам воины в доспехах. «Живи, — стучало в висках. — Мы здесь. Мы с тобой».

На выходе из храма он уже почти ничего не видел, пошатнулся на ступеньках и почувствовал, как его подхватили под локоть. Ждал. Давно ждал, наверное. Он долго просидел на полу.

— Где табличка?

— Сжег, — по голосу слышно, что хмурится, а голову повернуть сил уже нет — в глазах темнеет. — Нельзя ставить поминальные таблички живым. Жемчужину отдам, когда поправишься настолько, чтобы сесть в седло.

Вот и все. Как будто не было красного шелка и длинного письма из армии, в котором он так упорно пытался не прощаться.

Chapter 9 Chapter Text

Южная и восточная армии возвращались домой с рубежей и встретились на перекрестке, в одном дневном переходе от столицы. Встреча была радостной — обе армии вернулись с победой, вокруг разворачивала крылья весна, солдаты спешили разыскать знакомых, мечтали о том, как войдут в город, увидят жен и детей.

В этой радостной суматохе все равно нужно было навести порядок — расставить посты, распорядиться, чтобы выставили дозоры. Казалось бы, какие дозоры на своей земле? Но порядок превыше всего.

Нихуан успела обнять Ся Дун при встрече, а потом встретилась с ней уже глубоким вечером, когда солнце почти закатилось за горизонт.

— Проедемся? — подруга вела в поводу коня.

Вечер был теплый, даже ветер, что поднялся ближе к закату, не холодил, а согревал. Принес с собой запахи влажной земли. Весенние запахи. Больше десяти лет Нихуан провела на границах, в военных походах и сражениях, поэтому ценила мгновения, когда можно сбежать от войны и просто послушать весну. Как сейчас.

Хотя, если быть честной до конца, мечтала она совсем не о тихой конной прогулке. Для армии до столицы — один дневной переход. Для всадника — половина ночи в седле. Нихуан даже могла бы оставить войско на Му Цина и умчаться вперед… Но не только у нее была причина рваться в столицу. Солдаты ждали возвращения в Цзиньлин не меньше. У кого-то в городе были семьи, у кого-то — друзья. Княжна доверяла своим воинам, делила с ними хлеб и походные костры. Разделит и ожидание, как бы ни было тяжело.

На границах она не отправилась бы на конную прогулку без охраны, но здесь, в дне пути от столицы, таскать за собой эскорт было глупо. Да и не хотелось.

— Не нужно меня сопровождать, — бросила она генералу Гунтао и легко вскочила в седло.

Некоторое время они с Ся Дун ехали молча.

— Какая в этом году весна, чувствуешь? — спросила ее подруга, и Нихуан поняла, что Ся Дун думает о том же самом.

— Да. Ранняя, теплая. Обещает жаркое лето.

— Тринадцать лет для меня не было разницы — весна, зима, осень, лето… А теперь смотрю на все это и радуюсь. Даже самой смешно.

Можно было не спрашивать, как у нее дела — мягкая улыбка то и дело озаряла лицо подруги. Эту улыбку Нихуан не помнила. Они познакомились уже после дела армии Чиянь, после «гибели» Не Фэна. Сейчас Ся Дун лучилась счастьем… и тревогой.

— Что с тобой? — спросила княжна. Спросила, а потом ее озарила догадка. — Ты случайно не…

— Да.

— Поздравляю! — Нихуан порывисто схватила подругу за руку — их лошади шли по дороге бок о бок.

— Не Фэн знает?

— Вчера сказала.

— И что?

Ся Дун улыбнулась, но как-то не весело.

— Он за меня боится. Сказал, может не стоит…

Можно вытравить плод на ранних сроках. Ся Дун старше ее на десять лет. Немногие решаются рожать в таком возрасте.

— Ты не согласилась, — и это был не вопрос. Нихуан тоже не согласилась бы, ни при каких условиях.

— Мы поругались. Впервые после его возвращения. Потом помирились, конечно. Я ему сказала, пусть будет, как будет, — Ся Дун нахмурилась, и вот это уже была прежняя сановник Ся, следователь управления Сюаньцзин, упрямая и несгибаемая. — Если Небо даст, выживу и я, и ребенок. Если нет… значит, такая судьба. Но не попробовать я не могу. Теперь он обращается со мной так, как будто я сделана из фарфора, — усмехнулась подруга. — Ладно хоть на лошади ездить не запретил.

— Тебе запретишь пожалуй, — улыбнулась Нихуан. Она надеялась, что улыбка получилась правдоподобной. Княжна была искренне рада за подругу, но мысли о чужом счастье неизбежно тянули за собой мысли о будущем.

— А ты не…

— Нет.

Они не успели поговорить перед отъездом, но Ся Дун не сомневалась в том, что Нихуан приходила в резиденцию Су. И в том, что оставалась там на ночь, тоже. Жаль, что всего на одну. Если бы она знала раньше… Нет, если бы знала, было бы еще тяжелее. Случайно подслушанный разговор о пилюле из травы бинсюй разом объяснил и тревожные взгляды Линь Чэня, и безмятежное, отрешенное лицо Сяо Шу.

Ночью она пришла к нему и не думала ни о чем. Ни о том, что, возможно, никогда больше его не увидит, ни о том, что это их первая и единственная ночь. Она отдавала ему всю любовь и нежность, что скопила за эти тринадцать бесконечных лет, и звучала в его руках как настроенная флейта.

— Еще есть шанс, — негромко заметила Ся Дун. — И у тебя, и у него. Линь Чэнь писал тебе?

— Трижды, — кивнула княжна. — Я знаю, что он жив.

Она не сказала о том, как боялась открывать первое письмо. И второе, и третье. Ей все время казалось, что там, в конверте, ее ждет самое страшное известие. Первое письмо поселило в ней надежду. Второе заставило задохнуться от радости, хотя из него было понятно только то, что командующий пережил снежный буран и сразу, как пришел в себя, продиктовал письмо про недоброжелателей. Ни слова лично для нее, но ей хватило того, что он жив. Жив. Хотя Линь Чэнь в приписке к письму остерегался давать прогнозы. Третье письмо пришло уже из столицы, и Нихуан знала, что командующий благополучно добрался до города. Попутно Линь Чэнь писал о делах, что происходят в Цзиньлине, и княжна малодушно порадовалась тому, что кроме их маленького заговора в городе случилось что-то еще. Больше шансов, что Сяо Шу задержится на земле.

Кого ты обманываешь, дурочка? Опасно надеяться слишком сильно. Как ты переживешь еще одну его смерть?

Ся Дун заговорила, словно в ответ на ее мысли.

— Он жив и будет жить дальше. Чудеса случаются, посмотри на меня и Не Фэна. И вообще на твоем месте я бы сразу после приезда потащила его жениться. Стребуешь супружеский долг за все тринадцать лет.

Нихуан рассмеялась.

— Ну вот, — удовлетворенно сказала подруга. — Теперь я узнаю прежнюю Нихуан. На тебе же лица не было.

— Мне страшно, — призналась княжна. — Вдруг у нас ничего не выйдет? Вдруг все, что мы делаем, не поможет?

— Мне тоже страшно, — заметила Ся Дун. — Драться с убийцами и бандитами не страшно, а рожать страшно. Будем бояться вместе.

Нихуан фыркнула. Лошади шли неторопливым шагом, голова к голове. Уже совсем стемнело.

— Пора возвращаться. Мы уже далеко отъехали от лагеря, — княжна развернула коня. Ся Дун замешкалась… это ее и спасло.

Слева от них простиралось засеянное поле, справа — небольшой лесок. Нихуан краем глаза не увидела даже — почувствовала едва уловимое движение. Не думая, выхватила из ножен меч, взмахнула им по широкой дуге, о лезвие звякнула короткая стрела. Тонкий, на самой грани слуха свист — еще одна стрела отбита и падает в сторону. Конь обиженно заржал, когда Нихуан дернула повод. Ся Дун послала лошадь влево, уходя с линии выстрела. Стреляли из леса.

— Уходи! — крикнула Нихуан подруге, но Ся Дун и не думала ее слушаться. Вместо этого рванула поводья и поскакала к лесу, вслед за ней.

У опушки они оказались одновременно. Их встретили тишина и чуть заметно колышущиеся ветви.

— Отсюда стрелял, — Ся Дун спешилась, подошла к могучему дубу. — Смотри, стесал сапогами кору, когда забирался на дерево. Хорошо бы поискать следы, но слишком темно.

Нихуан тоже спешилась, не выпуская из руки меч.

— Ушел, — уверенно сказала она. Чутье воина, что толкнуло ее под руку за мгновение до выстрела, сейчас подсказывало, что угроза в лесу больше не таится.

— В меня целился, — подруга опустилась на колени, раздвинула руками траву. — Отойди в сторону, следы затопчешь.

Княжна подхватила под уздцы вторую лошадь и вернулась на дорогу. Подумала, выпустила поводья (лошади обученные, далеко не уйдут) и присела у обочины. Ей повезло, несмотря на темноту, — она нашла в траве одну из отлетевших в сторону стрел. Стрела была короткой, с пестрым оперением и желобками на наконечнике, для яда. Хорошо, что она не стала ловить ее рукой — одна царапина, и отрава попадет в кровь. Такие стрелы пускают из плевательной трубки, сами по себе они не могут нанести тяжелую рану, главная опасность — яд.

Вернулась Ся Дун, забрала у нее стрелу и взвесила на ладони.

— Вернемся в город — покажу одному мастеру, — сказала она, пряча находку в поясной кошель. — Если повезет, определит состав яда. Если очень повезет — оружейника, но это вряд ли. Такие стрелы может сделать любой хороший кузнец. Отпечатки сапог я нашла, но толком ничего не разглядеть. По глубине и размеру следов похоже, что это мужчина, повыше меня ростом. Больше ничего сказать не могу.

— Кто-то очень не хочет, чтобы ты вошла в столицу, Дун-эр — задумчиво сказала княжна. — Интересно, почему?

— У меня много врагов, — пожала плечами подруга. — Работа, сама знаешь… Думаешь, это первое покушение на меня?

— А это не может быть связано с тем, что происходит в столице?

Конь подошел к Нихуан, княжна взялась за уздечку, рассеянно погладила густую гриву. Слишком уж вовремя вылез этот убийца. Кто мог предположить, что они с Ся Дун сегодня выйдут прогуляться? Кто мог предположить, что они поедут именно по этой дороге? Хотя… В столице знают, что армии на подходе к городу. Нихуан и Ся Дун подруги, давно не виделись. До заката будет слишком много дел, поговорить не удастся. Погода хорошая, располагает к конным прогулкам. Все знают, что княжна не любит таскать за собой большую свиту. Дорога в сторону столицы одна. События легко просчитать, но для этого нужно хорошо знать и Ся Дун, и Нихуан. И вот это княжне очень не нравилось.

— Плохо, — заметила Ся Дун. — Ты права. Чтобы ждать нас на этой дороге, вечером, нужно было знать и о том, что мы подруги, и о том, что ты не берешь с собой охрану, когда можешь себе это позволить. Значит, это кто-то близкий к тебе или ко мне, либо этот кто-то получил информацию от близкого человека.

— Поехали назад, — Нихуан запрыгнула в седло. — Нечего здесь оставаться, мы и так слишком задержались.

Чутье говорило, что опасности нет, но ей все равно было тревожно. Лошади перешли на рысь, Ся Дун поравнялась с подругой.

— Не говори Не Фэну, — попросила она, и Нихуан едва не поперхнулась.

— Ты что?! А если это связано с делами в столице?

— Не говори, — упрямо сказала Ся Дун. — Тогда он точно найдет способ запереть меня где-нибудь в безопасном месте. А у меня еще остались старые связи из управления, с ними больше шансов найти убийцу и понять, кто покушался на императора. Я слышала про стрелу из плевательной трубки. Уж не тот ли это стрелок, что поджидал нас?

— Ся Дун, — твердо ответила Нихуан. — Даже не думай!

— Перестань, — раздраженно перебила подруга. — Если он пытался сделать так, чтобы я не добралась до столицы, значит, он меня боится. Значит, думает, что я могу найти или догадаться о чем-то. Надо этим воспользоваться. Поклянись, что не расскажешь!

Ся Дун всегда отличалась упрямым характером. Если она что-то решила, поколебать ее не смогли бы все мудрецы Великой Лян. Если сейчас с ней не согласиться, она все равно найдет способ улизнуть от Не Фэна. Ищи ее потом…

— Ладно, — ответила Нихуан. — Но с одним условием. По городу ты одна ходить не будешь. Никуда. Если рядом не будет Не Фэна, я с тобой пойду. Расследованию мешать не буду, обещаю.

Впереди послышался перестук копыт, из-за поворота показались отблески факелов. Нихуан разглядела белую шерсть Не Фэна.

— Договорились, — коротко ответила Ся Дун и послала коня вперед, навстречу мужу.

***

В столице их ждал торжественный прием. Резиденция Му находилась в стороне от главной улицы, и заехать туда по дороге во дворец было совершенно невозможно. Император наверняка понял бы и простил, но Нихуан не могла позволить, чтобы по Цзиньлину поползли слухи о том, что Юньнань не чтит законы Великой Лян. Поэтому они с Му Цином, Не Фэном и Ся Дун прямо от городских ворот поспешили во дворец с докладом.

Видеть Цзинъяня на троне было непривычно. В первый момент он показался ей суровым и властным, потом она поняла, что это шутка вечерних теней и темного одеяния. Он как будто остался прежним… и изменился одновременно. Чуть заметно улыбнулся ей, на душе сразу потеплело.

«Устал, — поняла Нихуан, приглядевшись. — Наверняка дела в столице добавляют ему забот».

Доклад шел быстро, император не задавал почти никаких вопросов, как будто… Хотя почему как будто. Он-то как раз лучше всех понимал, что Нихуан сейчас хочет как можно быстрее оказаться дома. Но все равно ей показалось, что прошла вечность, прежде чем она сбежала по дворцовым ступенькам и прыгнула в седло.

— Я задержусь во дворце, подожду Не Фэна и Ся Дун! — крикнул ей в спину брат.

На улицах зажигали фонари.

Княжна не думала о том, что ее плащ насквозь пыльный после долгой дороги, и сама она пахнет отнюдь не благовониями. Не думала, что на ней доспех, и она сейчас меньше всего похожа на изящных барышень, которыми восхищаются молодые вельможи. Ей остро, до боли в груди хотелось увидеть Сяо Шу. Своими глазами. Поверить, окончательно и бесповоротно поверить в то, что он жив, здесь, и до него можно дотронуться. И не думать про завтрашний день. Здесь. Сейчас. Увидеть его. А дальше — не важно.

Она взлетела на крыльцо резиденции птицей. На миг остановилась, вспоминая гостевые павильоны, и прыгнула вверх, прямо к открытой веранде. Отодвинула в сторону дверь. Замерла на пороге.

Он поднялся ей навстречу, неловко и медленно, словно не доверяя своему телу, а она осталась на месте, как будто прилипла к двери. Боялась отпустить ее и потерять опору.

Жив. Жадно вглядывалась в черты лица. Кажется — не бледнее, чем был, когда они виделись в последний раз. Двигается осторожно, но поднялся сам, без помощи. Жив. Жив.

Нихуан не замечала, что вцепилась в деревянную перегородку так, что побелели пальцы. Письма Линь Чэня ее успокаивали. Дарили надежду, но душа требовала увидеть его своими глазами, и только тогда по-настоящему поверить.

Вот он, подходит к ней, а у нее нет сил даже сделать шаг ему навстречу.

— Нихуан, — тихо-тихо сказал Линь Шу, протянул руку, дотронулся до ее щеки. Княжна закрыла глаза.

Жаркое лето, жаркие шалые поцелуи, далекая юность. Холодный взгляд, холодные руки, весь — как летящая в цель стрела. Сладкая и горькая ночь, разделенная на двоих. Показалось, или его пальцы стали теплее? Или просто глазам горячо?

— Нихуан.

Обнимает. Ладони под нагрудник, под доспех. Теплые, чувствуется даже сквозь одежду. А она не может ни открыть глаза, ни отцепиться от той злосчастной перегородки, потому что кажется: отпустит — упадет, и он ее не удержит, свалятся на пол оба.

— Нихуан, — зовет в третий раз, пальцы снимают заколку, зарываются в волосы… как тогда.

Небо, небо. Я сплю? Те же тонкие пальцы ласково гладят ее ладонь, ту, что держится за деревяшку.

— Отпусти, отпусти. Вот так…

Но надо же за что-то держаться, и она наконец обнимает его и плачет. Впервые, кажется, за эти гуевы тринадцать лет — не от горя, не от страха за него, а от облегчения. От радости. Жив. Жив. Сегодня, сейчас, а что будет потом — неважно.

***

Конечно, он знал, что Нихуан сегодня приезжает в столицу. Конечно, он знал, что первым делом она поедет во дворец докладывать императору. Так заведено. Конечно, он ее ждал. Даже почти придумал, что сказать при встрече. Но она все равно появилась неожиданно. Отодвинула в сторону перегородку, замерла на пороге. В доспехе, пропыленном плаще. И все слова вылетели из головы разом.

Ему казалось, он идет к ней целую вечность, а она все смотрит, смотрит на него не отрываясь.

— Нихуан.

Раньше, давным-давно, он ненавидел это тело. За то, что ему далеко до гибкого, молодого тела Линь Шу. За то, что этим рукам не удержать меч, не укротить коня… Какой же он был дурак. Пусть этим рукам не укротить коня, но ими можно прикоснуться к ней. Почувствовать тепло кожи, мягкий шелк ее волос. Призраки бестелесны. А он все еще может…

— Нихуан.

Имя как музыка. Тяжелый доспех, старая, почти зажившая царапина на шее.

Нелегко тебе пришлось на южных границах, а я ничем не помог. Оставил с войной и тревогой за одного непутевого командующего. Как будто тебе мало было двенадцати лет одиночества.

— Нихуан.

Надо, наверное, сказать что-то умное, но не хочется. Хочется снять заколку, поймать в ладонь водопад тяжелых волос. Простишь ли ты меня когда-нибудь? Прощу ли я себя за то, что сделал с тобой? С нами обоими?

— Отпусти, отпусти. Вот так… — вцепилась в деревяшку как в спасательный плот.

Если считать, что там, в снежном буране, я в очередной раз чуть не умер, значит, мне отпущена третья жизнь, и эта третья жизнь твоя. Короткая, короче, чем две предыдущие. Прости меня за это.

Плачет.

Он поцеловал ее в лоб, потом в висок, потом в губы, успел подумать, что вот дурак, он же сам на ногах еле стоит, поцелуи — это все, на что он способен. Но выпустить ее из объятий не смог. А потом оказалось, что на самом деле все не так уж и плохо.

***

Гун Юй бесшумно перепрыгнула через стену резиденции Му и также бесшумно, стараясь не попадаться на глаза редким прохожим, пошла вперед.

Вернулась княжна Нихуан. Наверху, в гостевом павильоне, мерцали теплые огоньки свечей, а ей хотелось оказаться отсюда как можно дальше. Сбежать, уйти, потому что слишком велик был соблазн пожелать, чтобы у главы и княжны ничего не сложилось. Девушка задушила в себе это недостойное желание, но в доме остаться все равно не смогла.

Все время, что она его знала, рядом с главой не было других женщин, и Гун Юй тихо, робко надеялась, что когда-нибудь ее преданная любовь найдет отклик в его сердце. Да она готова была любить его даже так, без надежды на взаимность! Боялась за него, изнывала от тоски, когда не удавалось месяцами его увидеть… Но все же, несмотря на его холодность, в ее сердце жила крохотная надежда на чудо.

В Цзиньлине ее надежды рассыпались в прах. Гун Юй знала о существовании княжны, о том, что она когда-то была невестой главы, но только здесь, увидев их вместе, безошибочным женским чутьем поняла: шансов у нее нет и не будет.

Множество мелочей — взгляды, улыбки… Годы, проведенные в доме Мяоинь, научили ее легко читать в людских душах.

Конечно, можно было надеяться стать младшей женой или наложницей, но… Но он все равно никогда не посмотрит на нее так, как смотрит на княжну Нихуан. Стоит ли рвать на кусочки свое сердце?

Она искренне желала главе счастья. Но от этого счастья ей было невыносимо больно.

Гун Юй любила Цзиньлин. С широкими центральными улицами и узкими кварталами бедняков, с разряженными в пух и прах вельможами и мальчишками-оборванцами, что снуют между прилавков на рынке, так и норовя стянуть что-нибудь. Такие тихие ночные прогулки в одиночестве дарили ей успокоение, когда не складывалась мелодия песни или когда в очередной раз подолгу не удавалось увидеться с главой.

Болтали, что в городе завелся какой-то таинственный убийца. Гун Юй его не боялась. Она — не крестьянин и не беспомощная барышня. В случае чего сумеет за себя постоять. А, если повезет, убийца кинется на нее, она его скрутит, доставит главе, и он… Нет, об этом лучше даже не мечтать.

Гун Юй пряталась в тенях, сливалась с ними в своем черном одеянии. Прохожие ее не замечали. Прохожих вообще было немного — люди боялись выходить из дома после наступления темноты.

Внезапно в одном из переулков раздался сдавленный хрип. Она не раздумывала — кинулась туда и увидела двоих. Человек в черном отступил на шаг назад, напротив него осел на землю бедно одетый мужчина. Не колеблясь, Гун Юй вытянула из ножен меч и бросилась на убийцу. Тот едва уловимым движением спрятал короткий кинжал и тоже выхватил меч.

То, что она нарвалась на мастера, Гун Юй поняла уже после третьего приема. После двадцатого поняла, что не выдержит темпа — дыхание начало сбиваться. Они дрались яростно, молча. Девушка понимала, что отхватила себе кусок не по силам. Ее техника позволяла неплохо держать оборону, но в нападении она была бессильна. Убийца уже достал ее один раз, по плечу побежала горячая струйка крови.

Лицо убийцы, как и у нее, было закрыто темной тканью, но по технике боя о человеке можно узнать немало. Самым правильным было бы сбежать, но вряд ли он ее отпустит.

Краем уха, вдалеке, Гун Юй услышала перестук копыт. Кто-то едет… Если ночью — значит, не боится. Воин? Возможно, вдвоем они смогут если не победить, то хотя бы спугнуть убийцу.

— Помогите! — крикнула она, и этот крик окончательно сбил ей дыхание. Девушка упала на спину, успела увидеть занесенное лезвие, а потом в воздухе свистнул метательный нож. Ее противник легко уклонился, но ей хватило этого мгновения, чтобы откатиться в сторону. Против двух противников убийца драться явно не собирался — он легко прыгнул вверх, на крышу, и исчез в тенях. У Гун Юй уже не было сил за ним гоняться, а ее нечаянный спаситель спрыгнул с коня и присел рядом с несчастным крестьянином.

— Мертв, — коротко сказал он.

Гун Юй подошла, зажимая рукой рану на плече, и увидела направленное на нее лезвие.

— И я не могу знать, кто убил этого несчастного — вы или тот, что едва не убил вас. Покажите лицо.

Он был воином, доспех генерала императорской гвардии не узнать было невозможно, да и лицо показалось ей знакомым… Точно. Один из генералов, что были неотлучно при тогда еще принце Цзине, а сейчас при императоре. Гун Юй видела его пару раз, но имя припомнить не могла.

Девушка послушно опустила вниз темную ткань, скрывающую половину ее лица. Генерал не сдержал удивленный возглас.

— Я из людей господина… — девушка на миг замешкалась, потом продолжила. — Господина Линь Шу. Гуляла по городу, услышала крик о помощи, но поняла, что сама не смогу справиться с убийцей.

— Редко встретишь барышню, которая сможет продержаться против воина хотя бы пару минут, — заметил генерал. Меч он все еще не отпустил. Не доверяет. Она бы на его месте тоже не доверяла — вся столица на ушах стоит из-за этого проклятого убийцы.

— Я была с главой в армии, — сказал Гун Юй. — Умею драться. И меня не было в столице, когда начались первые убийства. Не верите — можете спросить любого из воинов северной армии, знают ли они Гун Юй.

— Может быть, спросим у самого главы?

Сердце сжалось. Если он узнает об этой ночной прогулке — рассердится. С другой стороны, лучше злость, чем холодное равнодушие. С третьей, приходить в резиденцию Му сейчас — украсть у него и княжны драгоценные минуты встречи.

— Можно спросить, — спокойно ответила Гун Юй. — Только сегодня вернулась княжна Нихуан, и вряд ли глава обрадуется, если мы их потревожим.

Генерал опустил меч.

— Что ж, считайте, я вам поверил… Пока. Но не сомневайтесь, у меня есть друзья из северной армии. Я узнаю у них про вас.

— Как вам будет угодно, — пожала плечами Гун Юй и поморщилась.

— Вы ранены?

Подошел, коснулся разорванного рукава.

— Ничего серьезного, — пробормотала Гун Юй, но он, казалось, ее не слушал. Свистом подозвал коня, вытащил из седельной сумки чистую тряпицу, наскоро перетянул порез. Она даже сказать ничего не успела.

— Сделаем так, — твердо сказал он, и девушка наконец-то вспомнила его имя — генерал Ле Чжаньин. — Пока я не удостоверюсь в том, что вы действительно та, за кого себя выдаете, отпустить вас я не могу. Утром я пошлю посыльного в резиденцию Му. Если там подтвердят, что вы действительно были в северной армии, можете быть свободны. А пока переночуете у меня в доме. Не бойтесь, я не причиню вам вреда, даю слово.

Девушка кивнула. В какой-то момент на нее навалилась усталость, и ей стало все равно. Даже сердце, казалось, болит уже не так сильно. Какая разница, если она переночует не в резиденции Му, а в другом доме? Вряд ли вообще кто-нибудь это заметит. Даже то, что генерал забрал у нее меч, не вызвало почти никаких чувств.

Генерал взлетел в седло и подал ей руку.

— Садитесь вперед, — сказал он. — С вашей рукой так будет удобнее.

Гун Юй села, держала спину прямо, потом, подумав, откинулась назад, ощутила лопатками гладкую сталь доспеха. Как-то получилось, что она вот так ни с кем на лошади не ездила. Девушка даже успела задремать, пока они неспешным шагом ехали по улицам столицы.

В доме генерала Ле было просторно и тихо. Навстречу им выбежала всего пара слуг.

— Тетушка Цинлин, — сказал генерал, помогая Гун Юй спуститься с коня. — Позаботься о барышне. Ей надо перевязать руку и переодеться, — потом добавил, уже для Гун Юй. — Если не возражаете, можете отужинать со мной.

Время было уже далеко за полночь, но, видимо, в этом доме ужинают поздно.

Тетушка Цинлин оказалась пожилой, но еще бойкой женщиной. Она отвела Гун Юй в дальние покои, принесла одежду, охая, принялась смывать с раны кровь, хотя ничего такого там не было. Бывало и хуже.

— Как это вас угораздило, барышня?

Гун Юй умела разговаривать с такими жалостливыми любопытными старушками. Обычно они — кладезь любой информации. Всё знают, всё видят, всё замечают. Почему бы не поговорить? Заодно выясним, почему в доме генерала так пусто. Интересно же.

Тетушка ахала и причитала, вставила пару замечаний про то, что барышне не пристало махать железкой, но в целом отнеслась с сочувствием, и расспросами уже занялась сама Гун Юй. Оказалось, тетушка Цинлин была нянькой генерала Ле. Он был из низов, из дома зажиточного, но низкого происхождением торговца. До семи лет рос в тепле и заботе, а потом всю семью разом выкосила желтая лихорадка. Из всей большой семьи остался один Чжаньин. Остатков семейного капитала хватило на небольшой дом и очень скромное существование.

Он пошел в армию, под начало принца Цзина. Служил тому верой и правдой много лет, но низкое происхождение закрывало ему путь к высоким постам. Кто же мог знать, что седьмой принц однажды станет императором?

— Хороша императорская милость, — говорила тетушка, помогая Гун Юй завязать пояс, — но иногда, видит Небо, лучше бы без нее. Нынешний император делами занимается от рассвета до заката, и подчиненным роздыху не дает. Совсем с лица спал, кровиночка моя. Домой даже пообедать не заходит. Ночует иногда во дворце. Поэтому в доме и пусто. Не бывает он тут почти.

— Что, у него даже наложницы нет?

В доме было чисто и пусто. У старой няньки вряд ли хватало сил и времени заниматься украшением дома. А другой женской руки здесь не ощущалось.

— Нет, — махнула рукой старушка. — Он, конечно, мужчина видный, ходит иногда в веселый квартал, сама понимаешь… Но никого домой не приводит. Говорит: «Куда мне, тетушка. Я и дома то не ночую». Вот завел бы молодую да красивую, может и дома стал бы ночевать чаще.

Искоса стрельнула глазами в сторону Гун Юй. Девушка сделала вид, что не заметила.

— Ладно, барышня, — вздохнула тетушка. — Пойдемте. Ужин стынет.

За ужином они говорили много. Генерал Ле расспрашивал о северной армии, Гун Юй послушно отвечала, понимая, что таким образом он проверяет ее слова. А сама украдкой разглядывала нового знакомого. Хорош собой, держится уверенно, но без высокомерия. Если он и ходил по веселым кварталам, в дом Мяоинь не заглядывал. Потому и не узнал ее имя, потому она и не видела его раньше.

— Пожалуй, я могу никого не посылать утром в резиденцию Му, — улыбнулся, наконец генерал. — Простите, барышня, но я не мог не проверить, действительно ли вы та, за кого себя выдаете.

— Не верили, а оставили наедине со старой няней? — чуть заметно улыбнулась девушка. — Не знала, что генералы бывают настолько доверчивы.

— Тетушка Цинлин умеет за себя постоять. В юности она была одной из лучших учениц мастера Чэн Дэсю. Это она учила меня обращаться с оружием. Она же посоветовала мне поверить вам.

Вот тебе и раз. Как это Гун Юй не заметила.

— Но все же прошу вас остаться в моем доме до утра. На улицах небезопасно.

— Благодарю за гостеприимство, — склонила голову Гун Юй. — Я буду рада остаться.

Возвращаться в переполненный чужим счастьем дом не хотелось.

— Барышня, вы успели сразиться с убийцей. Этим делом занимается министерство наказаний, но его величество лично заинтересован в его поимке. Смогли бы вы узнать этого человека на улице?

— Только в движении, — задумчиво сказала Гун Юй. — Да, пожалуй, смогла бы.

— Могу ли я попросить вас об услуге? Город каждый день объезжают патрульные. Вам уже случалось носить доспех. Городская стража каждый день видит многих людей. Если бы вы ездили с этими отрядами, возможно, смогли бы случайно увидеть убийцу и опознать его.

— Мне нужно разрешение главы.

— Понимаю. Я сам отправлюсь к нему просить об этом, но только если вы не против.

Подальше от главы, подальше от княжны. Отличная мысль.

— Буду рада помочь. Но я бы не хотела, чтобы главе стало известно о ночном происшествии.

— Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю.

***

В резиденцию Му она вернулась ранним утром. Надеялась проскользнуть незамеченной, но сразу, у стены, наткнулась на Ли Гана.

— Ты где была?! — накинулся он на нее. — Знаешь, как все извелись?

Гун Юй пристыженно опустила взгляд.

— Прости, — сказала она. — Я пошла ночью прогуляться, и вот сама не заметила, как настало утро.

— Ты знаешь вообще, кто в столице по ночам бродит? — раздраженно бросил Ли Ган. — Было же распоряжение главы — не шататься по ночам в одиночку.

— Прости, — повторила Гун Юй. — Я пойду. Мне нужно переодеться.

Одежда, что одолжила ей тетушка Цинлин, была красивой, но кто-то в резиденции непременно заметит ее новый наряд. Незачем привлекать лишнее внимание.

— Иди, — вздохнул Ли Ган, и остался стоять в глубокой задумчивости.

Обычно барышня всегда справлялась о здоровье главы. Сегодня как будто забыла.

Chapter 10 Chapter Text

Нихуан сидела к нему спиной на краю постели и пальцами разбирала волосы. А он просто лежал и смотрел. Солнце золотило ее обнаженную кожу, играло бликами в волосах. В тенях прятались шрамы — один под правой лопаткой, другой — на левом плече. Было еще несколько. На запястье, на колене, спереди на боку — тонкий, едва заживший рубец. В первую ночь он не заметил их. Сегодня рассмотрел и запоздало испугался. Если у тебя слабое здоровье, волей-неволей начнешь разбираться в медицине. Если бы тот удар пришелся на два пальца выше…

Все было не так, как на заре их юности. Тогда она еще не стала грозным воином, а он уже получил свои первые отметины на полях сражений. Его шрамы исчезли после Мэйлин. Ее шрамы появились.

— Что? — обернулась она. — Почему ты так смотришь?

— Ты такая красивая, — не задумываясь, ответил он.

Нихуан пожала плечами, улыбнулась.

— В столице много девушек красивее меня.

Пришлось сесть, перебраться поближе, поцеловать прямо в белый шрам на плече. Она откинулась назад, и он подумал, что если все так пойдет дальше, завтракать они не выйдут.

Это было их первое тягучее, сладкое утро. В прошлый раз, накануне отъезда, с первыми лучами солнца дом накрыла суета. Забегали слуги, загремели доспехи. Даже последнее объятье вышло коротким. Сегодня было не так. А как будет потом… если будет?

— Братец Су! — крикнули за дверью. — Тебя ждут!

Послышался еще один голос, тихий.

— Фэй Лю, отстань! Подождет он, никуда не денется.

Нихуан тихо рассмеялась, потянула к себе одежду, пришлось расцепить объятия.

— Не смей заводить вторую жену или наложницу, — в шутку пригрозила она. — Хватит того, что я буду делить тебя с твоими делами.

Сказала как о решенном, не думая о том, сколько им осталось впереди, и Линь Шу понял, что окончательно сдался. До ее приезда он всерьез задумывался о том, чтобы снова отдалиться, не причинять ей лишнюю боль… Но почему-то, когда дело касалось Нихуан, хитроумные расчеты переставали действовать. Пора признать: она будет рядом с ним до конца, хочет он того или нет.

***

Чем дальше говорил генерал Ле, там больше Линь Шу удивлялся. Гун Юй принадлежит к той же школе боевых искусств, что и предполагаемый убийца? Она может помочь его опознать? Но почему Гун Юй, а не кто-то еще? Так-так. Надо спросить у Ли Гана, не отлучалась ли барышня в последнее время. Что-то явно произошло, а генерал молчит. Кажется, чтобы не подставлять барышню. С каких это пор у его подчиненных появились свои тайны?

С другой стороны, генерал хорош собой и вроде бы не женат. Кто знает, может, Гун Юй влюбится наконец-то в кого-нибудь более подходящего.

— Если барышня не против, конечно, я отпущу ее к вам, — заметил он. — Но с одним условием. Можете ли вы гарантировать, что с Гун Юй ничего не случится?

— Я лично прослежу за ее безопасностью, — уверил его генерал. Прозвучало искренне.

Ну ладно, поглядим, что из этого получится.

***

Линь Чэнь наблюдал за забавной картиной. Барышня в голубых одеждах прогуливалась по рынку, перебирала овощи в корзинах, улыбалась торговкам. С противоположной стороны площади в ее сторону довольно неуклюже проталкивались двое. Барышня обернулась (словно почувствовала его взгляд), встретилась с Линь Чэнем глазами, улыбнулась. Сунула торговке деньги, подхватила корзинку со свежей зеленью и пошла навстречу двоим мордоворотам. А потом в толпе возникла какая-то суета, и голубые одежды барышни пропали из вида. Двое молодцов остались стоять на месте, растерянно озираясь вокруг.

«Уволить, — сделал себе мысленную пометку Линь Чэнь. — Даже пары минут не продержались».

Всех людей в подробности заговора не посвятишь, поэтому Баньжо ловили по-настоящему… Ну, почти. Линь Чэнь распорядился отправить на это дело новичков и тех, в чьих способностях сомневался. Кто поумнее — сможет чему-то научиться и извлечь из этого урок, кто поглупее — отправится из его сети восвояси. Линь Шу когда-то, в самом начале их знакомства, заметил, что у Линь Чэня выдающаяся способность — пристраивать к делу всех, кто болтается вокруг. А как же иначе?

Для встречи они выбрали небольшую, но чистую чайную. Баньжо ждала его в дальней комнате, у стола с чайником и чашками. Чай, против ожиданий, оказался отличный. Такой же, каким он угощал барышню, когда она была его пленницей.

— Я заметила, что вы предпочитаете этот сорт, — улыбнулась Баньжо, и Линь Чэнь напомнил себе, с кем имеет дело. Профессиональная шпионка. Умеет вить из мужчин веревки. — Мастер Линь, вы нарочно посылаете за мной этих…

— Да, — кивнул он. — Вы уж меня простите, барышня, но я должен вас ловить. А они не поймают, но, может быть, получат урок о том, что не со всякой девушкой легко справиться.

— Я чувствую себя лисой, при помощи которой натаскивают гончих щенков, — улыбка у нее вышла недоброй.

— Вы сами выбрали этот путь барышня, — жестко сказал Линь Чэнь. — Понимали, к чему он может привести.

Баньжо отвернулась.

— К делу, — коротко сказала она. — Смешно, но мои люди действительно раскопали пару легенд про спрятанные в Цзиньлине клады. Конечно, они и выеденного яйца не стоят, но если запустить слух и подослать правильных людей, будет выглядеть правдоподобно.

— Работайте, — удовлетворенно кивнул лекарь.

— Но я просила о встрече не только из-за этого, — Баньжо задумчиво повернула чашку. — Ко мне приходил один человек, Лао Шэ. Его имя вряд ли вам что-то скажет, но он хорошо известен в узких кругах. Он знает о том, в каком бедственном положении оказались хуа, слышал, что мы ищем золото, и предложил сотрудничество. Взаимовыгодное, как он сказал, — усмехнулась барышня. — Моя сеть какое-то время работает на его заказчика, а тот после определенного срока платит полновесным золотом. О том, что нужно делать, Лао Шэ не сказал. Я взяла время подумать.

Она замолчала, предоставив Линь Чэню самому делать выводы. Выводы напрашивались интересные.

— Похоже, вас вербует тот, кто стоит за тем, что происходит в столице, — задумчиво сказал Линь Чэнь. — Как думаете, барышня?

— Я думаю, так и есть.

Выйти на заказчика Лао Шэ при помощи Баньжо — заманчивая идея. Но вряд ли он подпустит ее близко.

— Я бы не стала связываться с семьей Лао, мастер Линь. Они из тех людей, кому лучше не перебегать дорогу. Но если вы прикажете, у меня не останется выбора.

Баньжо была невозмутима. Разлила по чашкам чай — ни капли мимо.

— Сможете выяснить, кто его заказчик? Что вам для этого потребуется?

— Это сложно, — заметила барышня. — Лао Шэ посредник и, возможно, не единственный. Если говорить откровенно, я вижу во всех этих делах след профессионала. Он хорошо знаком с тем, как работают шпионские сети. Знает в столице нужных людей. Он не допустит, чтобы кто-нибудь его узнал. А Лао Шэ не из тех, кого можно запугать или легко перехитрить. Говорят, все враги семьи Лао вскоре оказываются в могиле.

— Если вы примете предложение Лао Шэ, это поможет вам в работе?

— Не уверена, — ответила Баньжо. — Иногда лучше действовать на расстоянии, чтобы были развязаны руки.

— В таком случае, не соглашайтесь, — решил Линь Чэнь. — Постарайтесь выйти на след Лао Шэ. Но первоочередной задачей по-прежнему остается клад.

Рука Баньжо впервые за вечер дрогнула, несколько капель чая пролилось мимо. Девушка посмотрела на него с искренним изумлением.

— Но почему?

— Что почему? — в свою очередь удивился Линь Чэнь.

— Почему вы не хотите, чтобы я согласилась на это предложение?

— А вы хотите согласиться?

— Нет. Но какое это имеет значение?

Линь Чэнь вздохнул и терпеливо ответил.

— Вы сами сказали — неизвестно, поможет ли сближение с Лао Шэ в поиске нашего преступника. В то же время, вы подставляете себя под удар. Лао Шэ будет проще до вас добраться, если он что-то заподозрит. То есть, польза мала и не гарантированна, а риски довольно велики. Я не рискую своими людьми понапрасну, барышня Цинь.

Барышня посмотрела на него в упор, чуть склонила голову.

— Я была уверена, что вы прикажете мне согласиться, — негромко сказала она. — Да, риск велик, но мы всего лишь хуа. Варвары.

— Так поступал принц Юй, верно? — спросил Линь Чэнь и по тому, как едва уловимо изменилось выражение лица девушки, понял, что угадал. — Ну так вот, я лекарь. А лекари считают, что каждая человеческая жизнь ценна, и если нет достаточных оснований рисковать ею, то лучше не рисковать. Мне пора. До встречи, барышня Цинь. Если что-то узнаете, присылайте голубя.

***

— Скучаешь, — Линь Шу погладил Янфэна по рыжей гриве, скормил ему кусочек яблока. Конь фыркнул и переступил с ноги на ногу.

— Прости, не знаю, когда смогу на тебе прокатиться.

На самом деле, он смог бы проехать на Янфэне несколько ли, но кататься в городе по улицам не хотелось. Да и Линь Чэнь запретил. Пока что коня выгуливал Фэй Лю — единственный, кого Янфэн подпускал к себе.

Но впереди весенняя охота. Если повезет, он не все время просидит в шатре.

Предстоящая охота тревожила его. В прошлый раз она закончилась мятежом принца Юя. В этот раз… На месте убийцы, Линь Шу попытал бы удачи именно в этот момент. Цзинъянь ни за что не останется в шатре, поедет в лес вместе с остальными воинами. А там масса возможностей для покушения.

В ответ на его предостережение друг сказал, что охота — единственная возможность развеяться, забыть на время о государственных делах, и наотрез отказался оставаться в лагере. С ним будет охрана, но мало ли что. Надо отдать распоряжения Ли Гану. Отправить своих людей и с прислугой.

— Глава! — Ли Ган, легок на помине. — К вам сановник Ся Дун.

***

Ся Дун любила чай с гор Хуаншань. У Линь Шу всегда была отличная память. Он помнил множество вещей — мелочи о друзьях и врагах: кто с кем связан, у кого родственники в министерствах. Для разнообразия можно было использовать эти знания не только в практических целях, но и для того, чтобы просто сделать кому-то приятное.

Линь Шу чувствовал себя виноватым перед Не Фэном. Сразу после возвращения армий они встретились с Ся Дун, Цай Цюанем и Не Фэном, чтобы обсудить дела. Ся Дун нужна была в столице как воздух. Они с министром наказаний уже обсудили создание особого отдела, который занимался бы политическими преступлениями, заговорами и другими подобными делами. Возглавить этот отдел должна была Ся Дун.

Она согласилась сразу, начала расспрашивать про дела. Не Фэн большей частью сидел молча. Видимо, он все еще стеснялся своей невнятной речи, но взгляд… он смотрел на Линь Шу с укоризной. И только когда Ся Дун мельком упомянула, что с середины осени ей понадобится небольшой отпуск, но она за оставшееся время наладит работу отдела и подготовит заместителя, который временно сможет исполнять ее обязанности, Линь Шу понял, в чем дело. Но отыгрывать назад было уже поздно. Середина осени. Октябрь, скорее всего. Сейчас апрель, срок маленький, не заметно… Вот гуй! Знал бы — не стал бы ее вмешивать. Цай Цюань выглядел слегка ошарашенным, но сановник Ся с такой непринужденностью рассуждала о том, как все успеет и все наладит, что у него не осталось причин для возражений. Бедняга Не Фэн.

А что ты сам будешь делать, если?… Нихуан дома тоже не запрешь.

Ладно. Не время об этом думать. Может, у него вообще не может быть детей. Вот если когда-нибудь возникнет этот вопрос, тогда и подумаем.

Ся Дун мелкими глотками пила чай, жмурилась от удовольствия.

— У меня тревожные новости, — сказала она. — Я прошлась по городу, послушала, подняла старые связи… Тот, кто баламутит воду в столице, действует через сеть мелких воришек, через нищих, попрошаек. Это тактика, которой часто пользовались в управлении Сюаньцзин. У каждого старшего следователя была своя собственная сеть. Я почти уверена, здесь замешан кто-то из моих сослуживцев.

Что и требовалась доказать. Линь Шу подозревал что-то подобное, оставалось лишь получить подтверждение Ся Дун. Плохо.

— Ты сможешь сказать, чья это сеть?

— Нет, — качнула головой она. — Мы не рассказывали друг другу о своих информаторах. Это была политика наставника, — она нахмурилась. — Каждый из нас, в случае чего, должен быть полностью независим. Если кого-то поймают враги, всех он не сдаст даже при всем желании, потому что не знает. Наставник — единственный, кто знал все и про всех.

Ся Цзян. Линь Шу не верил в призраков, Ся Цзяна казнили на главной площади. Духи не возвращаются (да, конечно, скажи об этом себе).

— Ся Цзян мертв.

— Да, — откликнулась Ся Дун. — Я вычислю, кто это, но мне нужно время.

— Времени у нас немного.

С тревогой на него посмотрела. Подумала, что это он про себя? Ну и про себя немного тоже. Хотя в последние дни он стал чувствовать себя намного лучше. Очередная пилюля Линь Чэня подействовала?

— Думаю, пары месяцев мне хватит. Хорошо бы усилить охрану его величества.

— Усилили, но меня беспокоит весенняя охота.

— Там не будет случайных людей, — пожала плечами Ся Дун. — Думаю, нет поводов для беспокойства. Я вот что еще хотела сказать. Прошел слух, что в столицу вернулся Змей Чжан. Ловкий карманник, о нем когда-то говорила вся столица… Кто-то помог ему бежать с каторги.

— Кто-то наводняет столицу беглыми преступниками, — задумчиво сказал Линь Шу. — Возможно, ночной убийца и тот, кто покушался на императора — разные люди. Возможно, это просто еще один вернувшийся преступник… Ся Дун, тебе нужна охрана?

— Нет, — качнула она головой. — Я привыкла работать одна. Не беспокойся, я могу за себя постоять.

Ответила почти теми же словами, что и Цзинъянь. Все тут могут за себя постоять, конечно. Но от случайной стрелы иногда не убережет даже удача.

— Ся Дун, — негромко сказал он. — Если заметишь, что за тобой кто-то следит, не торопись отрывать ему голову. Сперва выясни, кто это. Может, не враг.

— Ты! — задохнулась она от возмущения. — Да что ты себе…

— Не обсуждается, — резко ответил он. — Не бойся, неумех я с тобой не отправлю. Они не помешают.

— Я тебе запрещаю!

— Я тебе не Не Фэн, — улыбнулся он. Помнится, от такой улыбки старейшинам в союзе Цзянцзо становилось дурно. — Не хочешь думать про себя — подумай про него. Каково ему будет, если с тобой что-нибудь случится?

— На себя посмотри, — резко ответила Ся Дун. — Ты же не думал о других, когда поехал на север умирать!

Слова резанули хлестко, так что даже дыхание перехватило.

Ся Дун что-то заметила, вскочила на ноги, подбежала, опустилась на колени рядом, заглянула в лицо.

— Прости, — тихо сказала она. — Я не хотела.

— Ничего, — так же тихо сказал он, отдышавшись. Даже нашелся, что ответить. — Мы с тобой в разных условиях, Ся Дун.

— В разных-то в разных, — уже спокойно сказала она. — Только не забывай про Нихуан, когда соберешься умирать в следующий раз.

— Не учи меня жить.

Они скрестились взглядами. Казалось, вот-вот полетят искры.

— А я тебе скажу, — голос Ся Дун звучал жестко. — Потому что больше никто этого не скажет — слишком любят тебя. Слишком боятся за твое здоровье. Ты не представляешь, как это — потерять любимого человека и спустя тринадцать лет снова его найти! Если что-нибудь случится с Не Фэном сейчас, мне кажется, я умру. Может, тело мое останется жить, но душа погибнет вместе с ним. Потому что нельзя разом обрушивать на человека большую радость и большое горе. Если ты умрешь, Нихуан останется одна. Император останется один — власть это всегда одиночество. Твои люди останутся одни. Решил, что все сделал и можешь сбежать в смерть? А о них ты подумал?

— Если бы это зависело только от меня, я бы жил, — они с Ся Дун не повышали голоса. Если бы повысили — двери бы повылетали точно.

— Линь Чэнь сказал, что его отец давал тебе максимум десять лет. Ты продержался тринадцать. На одном упрямстве. И после этого ты будешь говорить мне, что от тебя ничего не зависит?!

Злость на Ся Дун схлынула также быстро, как пришла. Сказал бы ему кто-нибудь, что она будет читать ему мораль, — не поверил бы.

— Давай вернемся к разговору о твоей охране.

Ся Дун раздраженно махнула рукой.

— Ладно, делай, что хочешь, — сказала она. — Но с одним условием. Пообещай, что будешь бороться за себя так же, как боролся за других.

Пару мгновений он молчал.

— Обещаю.

— Считай, что я тебе поверила, — Ся Дун поднялась на ноги. — Пришли свою охрану познакомиться, что ли. Чтобы я не приняла их за кого-то другого.

Chapter 11 Chapter Text

Лю Лин часто проводила вечера во дворце вдовствующей императрицы.

Перед замужеством бабушка Дэйю наставляла юную барышню: рассказывала, какие нравы царят в императорском гареме, предостерегала. На деле же все оказалось далеко не так страшно. Может быть, потому что вдовствующая императрица (тогда еще госпожа гуйфэй) с самого начала отнеслась к ней с большой теплотой и вниманием. Лю Лин понимала, насколько ей повезло. Вдовствующая императрица была похожа на полноводную глубокую реку: безмятежная, величавая… но не дай небо кому-нибудь вызвать шторм в этих спокойных водах.

Они сидели на подушках и вышивали мешочки для благовоний. Разговаривали о травах. Лю Лин большей частью слушала, запоминала. Почти у любого разговора во дворце есть второе дно. Вдовствующая императрица рассказывала юной императрице не только об отваре из дудника, что дарит спокойный сон, но и о корне дурмана, что способен убить взрослого мужчину меньше чем за сутки.

— Отравленное вино меняет вкус и цвет, — говорила вдовствующая императрица, невозмутимо проводя иголкой по шелковой ткани. — Но внимательный человек заметит и спасется.

Неслышно вошла служанка, согнулась в поклоне.

— Его величество отбыл из дворца.

Вдовствующая императрица покачала головой, вздохнула.

— Гунфу Чжи, принеси мне душицу, что доставили вчера. Я заварю отвар, отнесешь его величеству, когда он вернется обратно. Совсем себя не жалеет.

Лю Лин помедлила, пока служанка с поклоном удалится, а потом осторожно сказала.

— Госпожа вдовствующая императрица, позволено ли мне спросить?

— Спрашивай.

— Вот уже несколько месяцев в городе ходят слухи о том, что один из командующих армии Чиянь вернулся из мира мертвых. Правда ли это?

Слухи были один другого фантастичнее. Барышня знала историю «предательства» армии Чиянь, которого на самом деле не было. По просьбе гуйфэй-няннян она помогала вычислить шпионов хуа, что оказались даже в ее собственном доме… На том памятном дне рождения императора она сидела за столом и смотрела, как все по очереди поднимаются с мест. Видела, как последним поднялся господин Су Чжэ. Слышала хлесткие слова, видела, как ее муж встал между простолюдином и императором. Видела, как дернулась к этому самому простолюдину княжна Нихуан, которая только что заявила о своей верности семье Линь.

Она сама осталась на месте только потому, что перед праздником ее тронула за рукав Цзин-гуйфэй и тихо предупредила: «Не вмешивайся, что бы ни произошло».

Поэтому она сидела и смотрела. На лица, полные отчаяния, на ярость императора. На спокойное, отрешенное лицо мужа. Лю Лин была зрителем в этом представлении, но не упустила ничего из того, что происходило в зале.

Потом господин Су Чжэ уехал из столицы. Весной северная армия вернулась с победой. Вдовствующая императрица и его величество навещали резиденцию Му… Поводов для размышлений хватало.

— Не совсем, — подумав, ответила вдовствующая императрица. — Почему ты спрашиваешь?

— Я хотела бы помочь его величеству, — честно ответила Лю Лин. — Ноша правителя тяжела. Если я буду знать о том, что его радует и тревожит, я смогу поддержать его, когда следует.

Слова почтительной супруги и императрицы. Правда, на самом деле за ними таилось большее.

Всякая юная барышня мечтает выйти замуж по любви. Лю Лин была оказана великая честь — она стала женой наследного принца. Поначалу эта честь ее не слишком радовала: в столице ходили слухи о жестком и неуступчивом характере Цзинъяня. Говорили, что он прям как меч и так же груб, что всю жизнь провел на границах, а доброта и мягкость ему чужды… На деле все оказалось не так. Наследный принц был неразговорчив, это правда, но он отнесся к ней с добротой и уважением. Кроме всего прочего, он был мудр в решениях и хорош собой… и, незаметно, барышня Лю влюбилась в своего собственного мужа.

Вот только доброта с его стороны — это все, на что она могла рассчитывать. Глупо ждать от императора любви и внимания. Но так хотелось!

Царственная свекровь склонила голову набок, внимательно на нее посмотрела. Иногда Лю Лин казалось, что вдовствующая императрица видит ее насквозь. Но нет ничего плохого в том, чтобы любить собственного мужа и желать ему добра.

— Пройдемся по саду, я расскажу тебе, — сказала она наконец. — Пожалуй, ты должна знать.

Рассказа хватило надолго. Они успели сделать два полных круга по дорожкам, остановились у раскидистого дерева нань, присели на бортик небольшого фонтана. Вечер был теплый, почти летний.

— Теперь ты — часть нашей семьи, — сказала вдовствующая императрица. — Добро пожаловать в наш маленький заговор, госпожа императрица.

— Я хотела бы познакомиться с господином Линь Шу и княжной Нихуан, — задумчиво сказала Лю Лин. Сейчас, после рассказа, ей еще больше хотелось увидеть своими глазами того человека, что был так дорог и вдовствующей императрице, и ее мужу.

— Познакомишься. Скоро весенняя охота, они оба там будут… Если Сяо Шу позволит здоровье, конечно.

Вдовствующая императрица никогда при ней не говорила о молодом командующем «Сяо Шу». Значит ли это, что теперь она окончательно вошла в доверенный круг?

— В столице неспокойно, — предостерегла ее госпожа перед тем, как попрощаться. — Дворец — наша крепость, но и тут всегда нужно смотреть в оба.

***

На весеннюю охоту Нихуан поехала верхом, Линь Шу остался в повозке. Очень хотелось оседлать Янфэна, промчаться вместе с ней по зеленым полям... Ничего, может быть, после приезда получится. Линь Чэнь, конечно, не упустит случая выехать с охотниками, и можно будет хотя бы ненадолго избавиться от надзора. Знали бы лекари, как иногда их хочется придушить.

Шатры расположились на той же поляне, что и в прошлом году. Цзинъянь, в новом, блестящем доспехе, выпустил стрелу вверх. Охота началась. Нихуан предлагала остаться с ним, но Линь Шу заверил, что ему не будет ни скучно, ни одиноко. Лишать ее свободной скачки по зеленым лугам… Нет уж.

Тем более, что скучать ему не дали. Почти сразу после того, как воины выехали на охоту, к нему в шатер пожаловал евнух и передал приглашение на чай от вдовствующей императрицы и императрицы.

Все, что он знал о жене Цзинъяня — то, что она добродетельна и почтительна. Теперь, из личного разговора, понял, что еще и умна. А еще понял, что тетушка Цзин рассказала ей если не все, то многое. Весь разговор они как будто приглядывались друг к другу, обменивались шутками, цитировали поэзию. Тетушка большей частью молчала, но улыбалась довольно. Сразу видно, что она устроила это чаепитие специально, чтобы их познакомить.

Повезло Цзинъяню с супругой. Интересно, он сам-то это понимает?

***

Скачку Нихуан любила, пожалуй, больше, чем саму охоту. Пустить коня галопом, забыть о делах, представить, что у тебя за спиной выросли крылья... Цзинъянь, похоже, думал о том же. Неудивительно: посиди полгода во дворце, занимаясь только государственными делами, озвереешь.

Сяо Шу ни о чем не просил, но она была в курсе почти всех дел и понимала, что охота — удобный шанс устроить новое покушение. А Цзинъянь, как назло, не бережется: гонит коня вперед. Конь у него отличный, свита уже отстала. Княжна ударила пятками свою лошадь, догоняя императора. У нее нет права указывать его величеству, что стоит делать, а что нет. Но поехать рядом для подстраховки она может.

Они сходу влетели в небольшую рощицу, кони сбавили шаг. Где-то вдалеке слышался гул охотничьих рожков.

— Я знаю, что ты хочешь мне сказать, — заметил император. — Подожди. Еще немного, и вернемся обратно.

— Я ничего не говорила, — беспечно ответила Нихуан.

— Но хотела, — улыбнулся Цзинъянь. — У тебя было такое же выражение лица, как у Сяо Шу, когда он уговаривал меня начать охоту, а потом остаться в шатре.

Княжна фыркнула.

— Говорят, с годами муж и жена становятся друг на друга похожи, — добавил он. — Я рад за вас. Хочешь я напомню ему о том, что пора исполнить обещанное?

— Ваше…

— Перестань. И ты туда же с церемониями.

— Цзинъянь… Не надо. Мне все равно, жена ему я или нет. Главное, что он жив и рядом.

— Как скажешь, — кивнул он и, поколебавшись, спросил. — Что говорит Линь Чэнь?

— Отмалчивается, — нахмурилась Нихуан. — Но он выглядит неплохо, почти так же, как перед отъездом… Не знаю, надолго ли.

Как ни старалась она говорить ровно, в последних словах прозвучала горечь.

— Нихуан, — тихо сказал Цзинъянь. — Он уже живет вопреки всем законам. Будет жить и дальше, я верю.

Никогда, никому она не рассказывала, как в армии, во время этих трех бесконечных зимних месяцев, на нее накатывало одиночество. Пустота. Снилось, как ей приносят известие о гибели командующего Линь Шу. После таких снов она просыпалась в холодном поту и подолгу приходила в себя. Цзинъянь бы ее понял.

Он и сейчас понял — сделал вид, что ничего не заметил, и заговорил о другом.

— С делами правления я даже тренировки забросил. Помнится, в последний раз наш с тобой поединок закончился твоим поражением.

— Мне было пятнадцать, — фыркнула Нихуан. — Неудивительно. Зато сейчас, готова поспорить, мне хватит десяти приемов, чтобы тебя разоружить.

— Проверим в лагере?

— Не боишься, что я выиграю у тебя на глазах у подданных?

— Уйдем от подданных подальше, — рассмеялся Цзинъянь. — Но вообще-то я умею проигрывать.

— Я знаю, — улыбнулась Нихуан и замерла на полуслове.

В рощице было тихо. Даже слишком. Они с Цзинъянем должны были бы спугнуть диких птиц, но после того, как они сюда въехали, с деревьев никто не поднялся. Это значит, кто-то спугнул лесных жителей раньше.

— Засада, — тихо, одними губами сказал Нихуан, прикидывая, как бы развернуть коня, чтобы оказаться между Цзинъянем и теми, кто затаился в роще.

— Понял, — также тихо сказал император. — У тебя хороший конь, скачи в лагерь за подмогой.

— Вот еще, — ответила она. — Кто из нас в списке Ланъя — ты или я? Выберемся вместе.

И в этот момент в них со всех сторон полетели стрелы.

Chapter 12 Chapter Text

В шатер вбежал взволнованный слуга.

— Ваше величество, вдовствующая императрица, там, там…

Они вскочили на ноги все трое, не сговариваясь.

— Успокойся, — холодно сказала тетушка. — Расскажи толком.

— Кто-то напал на его величество и княжну Нихуан!

Что же ты мямлишь как улитка! Дальше! Ну?!

— Что с ними?

— Они отбились, возвращаются. Говорят, поймали кого-то.

Ну слава небу!

Женщины обменялись взволнованными взглядами.

— Идем, — коротко сказала тетушка. — Не знаю, как вы, а я ждать в шатре не намерена.

Они поспешили к краю поля, успели увидеть всадников, волокущих за собой на веревках израненного человека. Взгляд сразу выхватил две знакомые фигуры. На доспехах кровь. Хорошо бы, только чужая. Нихуан спрыгнула с лошади легко, Цзинъянь — с осторожностью. Ранен?

Поговорить можно потом. Сейчас — к делу.

— Сколько их было? От вас кто-нибудь ушел?

— Да, — коротко кивнула Нихуан. — Когда закончились стрелы, они поняли, что врукопашную против нас не вытянут. Пару человек мы достали. Засада была в расчете на то, что его величество будет один.

— Распорядись, чтобы проверили всех слуг, всех воинов, — бросил Линь Шу подоспевшему Мэн Чжи. — Кто-то наверняка прятался в свите.

Взгляд остановился на незадачливом убийце. Тот съежился.

В воздухе раздался свист.

Среагировать никто не успел. Пленник стоял чуть поодаль, Нихуан рванулась назад, но не достала — далеко. Пленник завалился на бок, прижимая ладони к пестрой маленькой стрелке, что воткнулась ему прямо в глаз. Поднялась суматоха.

— Тихо! — рявкнул Цзинъянь. — Мэн Чжи, проверь всех, как сказал Сяо Шу. Выставить караулы, чтобы никто не успел сбежать. Генералы — ко мне в шатер. К вам это тоже относится, — кивнул он Линь Шу и Нихуан.

***

Проверка ничего не дала. Примерно в то же время на группу охотников вышел свирепый кабан, было много раненых. Отличить резаные раны от рваных было бы довольно просто, но все равно никого не нашли.

— Успел уйти, — сказал Линь Шу, когда в шатре остались только Цзинъянь и Нихуан. — А это значит, что наш противник — настоящий мастер. Повезло, что он выбрал мишенью пленника, а не Цзинъяня.

— Рядом с Цзинъянем стояла я, — заметила Нихуан. — Он знал, что я успела бы отбить стрелу.

— Знал? — чуть прищурился Линь Шу. Княжна от его вопроса отчего-то смутилась.

— Есть что-то, о чем я не знаю?

Княжна молчала.

— Нихуан?

— Он… скорее всего, это он стрелял в Ся Дун на дороге, когда мы возвращались в столицу, — нехотя ответила она. — Я легко отбила оба выстрела, потому что стояла рядом. Ся Дун очень просила не говорить об этом Не Фэну. И я прошу вас о том же.

Цзинъянь поднял бровь, промолчал.

Хорошо, что он добился от Ся Дун согласия на охрану. Не знал ведь о происшествии, а все равно добился. Сказать ей, что ли, пару «ласковых» слов при встрече?

Ну что, убийца, считаешь, ты самый ловкий и изворотливый? Шутки кончились.

— Мне нужно поговорить с министром ритуалов, — коротко сказал Линь Шу. — Он ведь здесь, на охоте.

***

При разговоре присутствовал только Цзинъянь. Нихуан порывалась остаться, но Линь Шу попросил ее выйти.

В начале разговора министр держался уверенно, хотя глазки у него бегали, а пальцы ощутимо подрагивали. К концу разговора он валялся у его величества в ногах и с рыданиями умолял пощадить его семью.

— Я не видел его лица, клянусь! Прошу вас, поверьте!

Когда-то Линь Шу думал, что никогда и никого не сможет ненавидеть сильнее, чем Се Юя и Ся Цзяна. Оказалось, после их смерти ненавидеть он не разучился. Наверное, Линь Шу просто не любил тех, кто ради своих амбиций отправляет людей на смерть.

— Увести, — крикнул Цзинъянь. В шатер зашли двое стражников, утащили плачущего министра.

— Да ты страшный человек, — заметил император.

— Ты только что это понял? — устало ответил он.

Усмешка сбежала с лица друга.

— Сядь, — сказал он. — Сядь, кому говорю! Ты же на ногах еле держишься. Прикажу позвать Линь Чэня.

— Погоди, дай отдышаться.

Цзинъянь подошел к выходу, о чем-то распорядился, вернулся, снял свой плащ, с неудовольствием осмотрел — после покушения он так и не переоделся, плащ был заляпан грязью и, местами, кровью. Но, видимо, друг решил, что лучше так, чем вообще никак, и накинул его Линь Шу на плечи.

— Нихуан-то зачем выгнал? Как будто она допросов не видела.

— Не хотел, чтобы она видела.

— Тебя? Думаешь, она тебя не знает?

— Таким — вряд ли.

— Я думаю, она знает тебя гораздо лучше, чем ты думаешь, — заметил друг. — Иначе после твоего возвращения не узнала бы так легко и быстро.

Помолчали.

— Как ты понял про министра?

— Министр ритуалов присутствует на охоте с большой свитой. Убийцам проще всего спрятаться среди его людей. И то внезапное исчезновение в конце зимы не давало мне покоя… Я не был уверен до конца, но во время разговора все подтвердилось окончательно.

— Он боится того человека едва ли не сильнее императорского гнева — это что-то да значит, — задумался Цзинъянь. — Сказал — его похитили, держали взаперти, запугали.

— А потом он сломался, и его отпустили. В сущности, министр — всего лишь орудие. Не замышлял зла, просто боялся за свою семью.

— Согласен. Я распоряжусь, чтобы его семьи не коснулось наказание.

— Знаешь, кого мне все это напоминает?

— Ся Цзяна.

Линь Шу даже вздрогнул — не ожидал, что друг так легко угадает его мысли. Цзинъянь смотрел отрешенно, куда-то вбок.

— Я тоже об этом думал. Ты веришь в призраков, Сяо Шу?

— Нашел, кого спрашивать. Верю. Только призраки не материальны, а нам вредит живой человек. И я его найду.

— В прошлый раз противостояние с Ся Цзяном едва не стоило тебе жизни.

— Я помню, брат. Не бойся за меня. Ты проверял принцев?

— Да, перед охотой получил доклад. Все чисто. Принц Сянь сидит в ссылке, пьет и плачется на нелегкую судьбу. Остальные тоже как будто ни в чем не замешаны.

— У меня складывается картина, — медленно сказал Линь Шу, привычно перебирая в пальцах край рукава. — Если то, что ты сказал, правда, и если против нас играет кто-то из бывших следователей управления Сюаньцзин, все становится на места. В случае твоей смерти начнется смута, борьба за власть. Неважно, кто из принцев займет трон — в наследство ему останется бурлящая столица, и так уже подогретая ночными убийствами и прочими неприятностями. Из всех твоих братьев только у тебя достало бы твердости характера усмирить беспорядки. Новому императору будет не на кого опереться. И тут возникнет верный подданный из управления Сюаньцзин. Подскажет, поможет, предложит возродить управление, которое всегда преданно служило императорской семье.

— Похоже на правду. Если так, старших следователей в управлении было немного. Не составит труда проверить их всех. Займемся этим сразу после возвращения… Сяо Шу.

— Что?

— Не нравишься ты мне. Позову Линь Чэня.

— Лучше сам к нему сходи. Ты бережешь руку, я заметил.

— Успею, там ничего серьезного.

— Со мной тоже, — но убедить друга не получилось.

Это тело всегда наказывало Линь Шу за излишнее напряжение. Все равно — физическое или душевное. Он успел забыть об этом, пришлось вспоминать.

Начался жар, и Линь Шу видел уже только неясные образы. Светло-голубые одежды — Нихуан. Темно-малиновый рукав — тетушка. Стремительная походка — Линь Чэнь.

Ничего. Бывало и хуже. Умирать сейчас он не имеет права.

***

После возвращения в столицу Линь Чэнь пытался не встречаться наедине с княжной Нихуан. Первые сутки — почти успешно (резиденция Му большая). На вторые сутки княжна загнала его в угол и не оставила путей для отступления.

— Скажи мне правду, — потребовала она. — Насколько Сяо Шу плох? Что вообще с ним происходит?

Линь Чэнь вздохнул и чуть было не брякнул, что сам хотел бы это узнать. Невозможный человек, все с ним не так, как описано в медицинских трактатах!

— После бурана у него изменился пульс. Помните, я вам рассказывал?

Нихуан кивнула.

— Рваный неровный пульс — яркий признак того, что человек отравлен ядом огня-стужи. А теперь пульс у него такой же, как у обычного человека. Я не знаю, что это означает. Что яд огня-стужи вышел из его крови? Что состояние просто временно улучшилось? Медицина не знает таких случаев, княжна. После бурана Линь Шу, скорее всего, свалился потому, что пилюля из травы бинсюй вычерпала его до дна. Сейчас это похоже на откат после нервного напряжения. Пройдет, такое уже раньше было. Прогнозы давать не берусь. Он уже сейчас живет не благодаря, а вопреки. Будет ли жить дальше… — Линь Чэнь развел руками.

Княжна прикусила губу.

— Поняла, — коротко, по военному, ответила она. — Если что-то изменится в худшую или лучшую сторону, дайте мне знать. И не вздумайте скрывать от меня правду, даже если об этом вас попросит Сяо Шу!

Прозвучало угрожающе, но Линь Чэнь не обиделся.

— Княжна, — сказал он, — мне нечем вас успокоить, но одно меня несказанно радует. Уже пять месяцев Линь Шу не кашляет. Вообще. Как мне помнится, он почти не кашлял при вас. Но у него случались приступы, раньше. В армии, понятное дело, действовала пилюля. Но сейчас-то ее нет. Так что дело не безнадежно.

Нихуан помедлила, а потом глубоко ему поклонилась.

Chapter 13 Chapter Text

Новость была радостной, но делиться ей Лю Лин не спешила. Почти две недели прошло после возвращения с весенней охоты. Почти две недели его величество каждый вечер уезжал в резиденцию Му, иногда — вместе со вдовствующей императрицей.

Вчера больному наконец-то стало лучше. Лю Лин не ложилась — дождалась возвращения императора (еще не зная, с какими новостями он вернется) и отнесла ему отвар из душицы. Заваривала сама, по совету вдовствующей императрицы.

Его величество принял чашку, бледно улыбнулся, и по этой улыбке Лю Лин поняла, что сегодня дела стали лучше.

— Могу я узнать, как здоровье господина Линь Шу?

— Лучше, — коротко ответил он. — Порывался взяться за дела, едва отговорили.

Такого, пожалуй, отговоришь… Лю Лин вспомнила их единственный разговор. Тот разговор напоминал танец — оба они пытались понять, что из себя представляет собеседник. Счастье, что такой человек на стороне ее мужа, а не наоборот.

— Вашему величеству хорошо бы выспаться.

— Нет смысла. Через три часа все равно нужно будет вставать, — он отвернулся, задумчиво посмотрел в сторону сада. — А вот тебе стоит поспать. Не нужно было ждать, пока я вернусь.

— Мой долг как супруги помогать вам.

— Я разрешаю тебе этого не делать.

Лю Лин поняла, что сказала не те слова.

— Я хотела дождаться вас, ваше величество, поэтому дождалась. Отвар нужно пить горячим. Прошу вас.

Он пожал плечами, мелкими глотками выпил чашку до дна.

— Ты сама готовила?

— Да, — склонила голову Лю Лин. — Ваша матушка научила меня.

— Вкусно, — похвалил он, сел на кровать и потер уставшие глаза. — Посиди со мной, раз уж ты все равно не спишь.

Император полулежал на подушках, думал о чем-то своем. Лю Лин сидела рядом, не решаясь начать разговор. Наконец, решилась.

— Ваше величество…

— Да? — он как будто очнулся ото сна, покачал головой. Похоже, дремал с открытыми глазами. Надо сказать то, зачем она пришла, и уйти. Пусть поспит хотя бы немного.

— У меня будет ребенок.

А вот сейчас проснулся — взгляд внимательный, ясный. Лю Лин замерла.

— Лю Лин… — тихо сказал он. — Это очень хорошая новость.

Протянул руки, взял ее ладони в свои. Ладони у него были жесткие, с мозолями от рукояти меча. Руки воина, не царедворца.

— Спасибо.

— Мой долг императрицы…

— Иди сюда, — перебил он, притянул ближе, обнял одной рукой. Она устроилась у него под боком, прижалась щекой к шелковым одеждам.

Император вздохнул.

— Прости, что не уделяю тебе внимание, — сказал он. — Я виноват.

— Я понимаю, дела требуют вашего участия.

— Это отговорки. Время всегда можно найти.

— Если вы собрались находить это время за счет сна, то лучше поспите, — заметила Лю Лин, хотя соблазн согласиться был велик.

Цзинъянь усмехнулся, посмотрел на нее почти с удивлением.

— Матушка говорила, что ты полна достоинств, — сказал он. — Пожалуй, раньше я не приглядывался к тебе по-настоящему.

Его сердце под одеждами билось гулко и ровно, успокаивающе.

— Лю Лин, — позвал он. — Я понимаю, моя просьба выглядит странно, но скрывай эту новость от всех, сколько получится. Скажи только вдовствующей императрице.

Сон слетел с нее разом.

— Вы думаете…

— Не думаю, но осторожность не помешает. У Сяо Шу есть предположение, кто действует против нас, и почему. Если он прав, наш еще не рожденный ребенок им очень помешает. Я сделаю все для того, чтобы вы с матушкой были в безопасности, но все же поберегись.

— Как прикажет ваше величество.

— Я не приказываю, я прошу, — поправил ее он.

— Хорошо.

— А теперь иди спать, время позднее.

***

В прошлые годы болезнь могла приковать Линь Шу к постели на месяц. Сейчас он восстановился удивительно быстро. Линь Чэнь что-то довольно бормотал про «остаточные явления», но Линь Шу не вслушивался. Остаточные — не остаточные… Ничего не болит, есть силы самостоятельно ходить даже быстрым шагом, не задыхаясь, — вот и славно.

Они с Ся Дун перебирали подозреваемых.

— Ся Чунь мертв, Ся Цю в ссылке, значит, ищем во втором кругу. Кто еще остался на свободе после дела Ся Цзяна?

— У него была еще одна ученица кроме меня, Гуншань Лифэн. Я ее почти не знаю, знаю только, что наставник часто давал ей какие-то особенные поручения. Полагаю, связанные с убийствами. Скорее всего, она делала для него всю черную работу.

Линь Шу удовлетворенно кивнул.

— Надо проверить, есть ли ее имя в списке казненных и ссыльных. Если нет… она могла бы самостоятельно сплести сложную интригу?

— Вряд ли, — задумчиво сказала Ся Дун. — Тот, кто плюется отравленными стрелами, — мужчина. Я почти уверена, что он и есть главный зачинщик всего. Слишком меткий, слишком хорошо прячется.

— Откуда знаешь, что он мужчина?

От Нихуан он знал про следы у дерева, но Линь Шу хотелось поддразнить Ся Дун.

— Личные наблюдения, — уклончиво ответила та. — Лифэн могла быть участником, помощницей. Но главный зачинщик — не она.

— У тебя есть подозрения, кто это может быть?

— Есть, но ты же не веришь в призраков, Сяо Шу. Дай мне время, я постараюсь что-нибудь найти.

***

Почему-то дела всегда наваливались одновременно, как было с зимним нападением на границы Лян. То все чисто, то сразу несколько соседей решили проверить державу на прочность.

Линь Шу скатал из донесения шарик, не глядя кинул вбок, так же не глядя понял, что Фэй Лю поймал шарик и отточенным движением отправил дальше, в жаровню.

Сейчас все его мысли занимал загадочный убийца, но нельзя забывать про остатки народа хуа, что тихо-мирно ищут сокровища в столице.

Не сотрудничают ли они? Даже если нет, эта суматоха на руку Баньжо. Барышня Цинь знает, что он сейчас занят другой, более важной задачей, и тихо делает свое дело. Ладно. Посмотрим, что ты скажешь на это?

Всякий человек мечтает найти сокровище. Если запустить в город нужные слухи, и богачи, и бедняки кинутся искать тайники и подсказки. Казалось бы, это только поможет хуа… но нет. Остаться в тени просто, когда действуешь в одиночку. Если этот клад будет искать вся столица, все волей-неволей окажутся на виду. Люди будут зорко следить друг за другом — не дай небо кто-то найдет сокровище раньше… Это должно осложнить барышне жизнь.

Право, жаль, что Баньжо в свое время выбрала принца Юя и старую месть. Она могла бы найти лучшее применение своим талантам.

***

В доме Мяоинь играла прекрасная музыка. Юйцзинь благосклонно слушал, как молоденькая девушка — подающая надежды ученица Тринадцатого господина — перебирает струны циня.

— И все же до барышни Гун Юй ей далеко, — негромко сказал Шу Шэюй, молодой вельможа, завсегдатай веселых кварталов. — Хотел бы я знать, вернется ли она. Тринадцатый господин отмалчивается. Может, наша барышня уже давно замуж вышла, а мы и не знаем?

— Да, я тоже хотел бы знать, куда она исчезла, — поддержал беседу Юйцзинь, хотя он-то как раз знал, чем сейчас занята барышня. — Может, несравненная Гун Юй еще вернется. А вы слышали о последних новостях? Говорят, Чжоу-гун нашел в своем доме письмо покойного отца, в котором указано, что в городе спрятаны несметные сокровища…

Chapter 14 Chapter Text

Сложно утаить новости во дворце. Тем более, такие. Служанки заметили, что госпоже императрице по утрам нездоровится, сделали выводы, зашептались. Пришлось объявлять о великой радости во всеуслышание. Принимать поздравления, подарки.

Цзинъянь принес подарок сам — драгоценные шпильки тонкой работы.

Жизнь шла своим чередом. Тихие вечера в обществе вдовствующей императрицы продолжались. Она все чаще просила царственную свекровь показать ей, как готовятся простые отвары, вместе с ней перебирала травы, училась. Будто чувствовала, что эти знания ей пригодятся.

Однажды утром служанки подали ей чай. Сказали — новый, этого года. Недавно привезли с горы Алишань. Но пах этот чай довольно странно. И цвет у него оказался слишком бледный для хорошо заваренного напитка. Ей повезло — чашки были белые, из тонкого фарфора, а в белой посуде цвет определить проще всего. Как же быть?

Лю Лин доверяла своим служанкам. Вдовствующая императрица рассказывала, что в прошлом году отослала из дворца всех шпионов, которых смогла найти… Говорила, что, скорее всего, вычислила всех хуа. Но ведь могли бы быть еще и не хуа. Что же делать?

Императрица сделала вид, что пьет, а сама вылила чай на уголок подушки. Вода впитается, следов на полу не останется. А к тому времени, как девушки будут прибираться в комнате, все уже высохнет.

После обеда она сказалась нездоровой. Знала — как только слухи об этом дойдут до вдовствующей императрицы, та обязательно придет ее проведать. Так и вышло.

Лю Лин отослала всех служанок, рассказала о том, что обнаружила.

— Можешь описать, какой у этого чая был запах? — нахмурилась госпожа. — Какой цвет?

Лю Лин честно попыталась вспомнить, описала, как смогла.

— Похоже на траву ташей.

— Траву ташей?

— Да. Ты вряд ли могла о ней слышать. Это «дурная трава». Ее заваривают девушки из веселых кварталов, чтобы не понести ребенка. Если бы ты не запомнила запах и вкус чая, я бы вряд ли смогла определить ее.

Она благоразумно не стала спрашивать, откуда госпоже вдовствующей императрице известно о «дурной траве». Известно и всё тут.

— Ты все правильно сделала, Лю Лин. Пока что скажись больной. Я попробую узнать что-нибудь. Какой из служанок ты доверяешь безоговорочно?

— Яншэ Сюин.

— Если что-то узнаешь, отправишь ко мне Яншэ Сюин, скажешь — за успокаивающим отваром. Пусть думают, что мы ничего не подозреваем.

***

Его величество зашел к ней в тот же день, кивком головы отослал всех служанок, присел на край постели. Лю Лин приподнялась на подушках, но император жестом остановил ее.

— Лежи, лежи. Что с тобой?

— Вы еще не были у вдовствующей императрицы?

— Нет, — качнул он головой. — Как услышал, что тебе нездоровится, сразу пришел.

Лю Лин поколебалась — стоит ли волновать его величество дворцовыми делами? Но потом все же рассказала.

Цзинъянь поднялся на ноги, принялся расхаживать по комнате. Она еще ни разу не видела его в скверном расположении духа. Императрица уже успела узнать характер своего мужа — неуступчивый, прямолинейный, иногда — слишком горячий. Сейчас не время злиться. Если карать виновных с размахом, можно кого-то упустить.

— Ваше величество, — Лю Лин все-таки села. — Прошу вас, оставьте это дело мне и вдовствующей императрице. Если придать его огласке, поднимется шум и кто-то из врагов, возможно, успеет скрыться. Враги за стенами дворца — ваша забота. Внутри — наша.

Император все-таки остановился, сел рядом с ней.

— Уверена? — коротко спросил он. — Ты недавно во дворце. Сможешь хорошо сыграть болезнь?

— Со мной рядом вдовствующая императрица, — заверила Лю Лин. — Вдвоем мы справимся.

— Ваше величество, — позвала она чуть погодя, потому что император так ей ничего и не ответил.

— Когда я был всего лишь седьмым, не наследным принцем, — негромко сказал он, — я иногда думал о том, что матушке во дворце приходится непросто. Думал, что если бы у меня было больше власти, я мог бы защитить ее от опасностей, что здесь таятся. И вот, я император, а выходит — я все равно не могу полностью уберечь вас о опасности.

— В стенах дворца ветер никогда не стихает, — осторожно сказала Лю Лин. — Ваше величество, мы справимся.

— Не сомневаюсь.

***

— Ты был у вдовствующей императрицы?

— Не успел. Сначала пришел к жене, потом набежали министры… Освободился поздно, подумал — она спит. Зайду утром.

Линь Шу хмурился. Длинные же у этого негодяя руки, если он добрался до дворца. С другой стороны, там есть тетушка Цзин. Можно поспорить, что об нее убийца обломает зубы.

— Возьми завтра во дворец Тиншэна, — сказал Линь Шу без перехода.

— Зачем? — удивленно спросил друг.

— Вдовствующая императрица наверняка попросит тебя привести Тиншэна повидаться, а так ты выиграешь время, — заметил он. — Знаешь, почему?

— Скрытый двор, — кивнул Цзинъянь. — Тиншэн знает всех на Скрытом дворе, наверняка многое может сказать о слугах.

— Да, — Линь Шу не удержался от довольной улыбки. Пару лет назад Цзинъянь вряд ли так легко смог бы просчитать ситуацию во дворце. Пусть как дипломат он почти безнадежен, но в уме ему не откажешь. Отличный император из него получился. А для переговоров с послами есть семья Янь.

— Мы часто не обращаем внимания на слуг, но они тоже люди. Ссорятся, мирятся, любят, ненавидят. Тиншэн долго жил в этом мире, сможет сказать о тех, кто служит во дворце, больше, чем любой из господ.

— Кстати, он просил позволения навестить тебя.

— Пусть приходит, когда пожелает. Я буду рад его увидеть, и Фэй Лю, думаю, тоже.

— Да, — рассмеялся Цзинъянь. — Подозреваю, что просится он к тебе не только потому, что соскучился, но и потому, что хочет опробовать на Фэй Лю пару приемов из воинского канона. Боюсь, Тиншэна ждет разочарование — Фэй Лю ему не победить.

— Как его успехи в воинском деле?

— Неплохо. Конечно, упущено много времени — по-хорошему, ему надо было бы начать обучение намного раньше, но Тиншэн — способный мальчик. Через пару лет догонит и перегонит сверстников.

Линь Шу вспомнил двор поместья Су, кружащих с мечами мальчишек. Кому-то его приезд в столицу принес беды и разрушения. Кому-то — надежду на будущее. Мальчик, что мыл полы на Скрытом дворе, теперь учится владеть мечом и стрелять из лука. Будет блестящим военным, как его отец... А кстати, о луках.

— Мой лук все еще у тебя в резиденции?

— Да, — удивленно ответил Цзинъянь. — Хочешь его забрать?

— Нет, — чуть заметно улыбнулся он и сам удивился, как легко прозвучал этот ответ.

Раньше понимание, что ему больше никогда не натянуть лук, причиняло почти физическую боль. Теперь осталась разве что тихая печаль. Весна его жизни миновала, но и в осени есть своя прелесть.

— Отдай его Тиншэну. Через пару лет, когда мальчик подрастет, лук придется ему как раз по руке. Хорошее оружие не должно украшать стену.

Цзинъянь помолчал.

— Хорошо, — сказал он наконец. — Только давай так — я привезу лук тебе, а ты подаришь его сам. Заодно и объяснишь про то, кем ты был и кем стал. Тиншэн не задает вопросов, но из того, о чем болтает столица, выводы он наверняка сделал… Расскажи ему про себя, все как есть. Думаю, после этого он будет дорожить луком еще больше.

— Хочешь спихнуть на меня непростой разговор?

— Сам виноват, — улыбнулся друг. — Принял бы поместье, объявил бы о своем возвращении официально, и все стало бы на свои места. А то знаешь, какие слухи по городу ходят? Вплоть до того, что ты — воплощение какого-то древнего мудреца.

Линь Шу так и знал, что Цзинъянь снова заведет этот разговор. В чем-то он прав, конечно — не дело все время жить в резиденции Му. С другой стороны, переехать — значит стать дальше от Нихуан. Пусть даже она будет к нему приходить… все равно не то. С третьей — есть очень простой способ решить вопрос и с переездом, и с новым домом, и с Нихаун. О чем он только думает, дурак? Нашел время.

— Сяо Шу, — позвал Цзинъянь. — Скажи мне, только честно. Почему ты медлишь? Столица знает о твоем возвращении. Люди благодарны командующему из северной армии. Дело армии Чиянь пересмотрено. Тебе всего и осталось — подтвердить, что ты — это действительно ты. И все. Что тебя останавливает?

Что ему ответить?

— Я обещал императору. Ты помнишь?

— Обещание ему давал простолюдин Су Чжэ, — спокойно возразил друг. — Су Чжэ умер в северной армии. В новой жизни ты ничего ему не должен.

От удивления Линь Шу даже не сразу нашелся, что ответить. Цзинъянь играет словами, ну надо же! Друг смотрел на него, явно пытаясь сдержать улыбку, потом не выдержал — рассмеялся в голос.

— Должен же я был от тебя чему-нибудь научиться.

Линь Шу тоже стало смешно. Послышались тихие шаги, на пороге остановилась Нихуан, посмотрела на них с укоризной.

— Слуги боятся к вам подходить, — сказала она с шутливым упреком. — Трепещут и благоговеют перед его величеством, а вы тут не дела обсуждаете, а веселитесь. Я вам свечей принесла.

Подошла, пока они утирали выступившие от смеха слезы, расставила свечи, села рядом с ним, плечо к плечу. Захотелось обнять ее, почувствовать тепло рук.

— Представляешь, Цзинъянь научился играть словами, — улыбнулся Линь Шу. — Сказал бы мне кто-нибудь об этом много лет назад, я бы не поверил.

— Стоило научиться хотя бы ради того, чтобы посмотреть на твое лицо, — весело ответил друг. — Жаль, тебя здесь не было, Нихуан.

— Второй раз ты меня не подловишь, — ответил он все так же легко, пытаясь увести разговор в сторону — незачем вспоминать, с чего все началось. Но Цзинъянь не забыл.

— Я вам не помешала? — спросила Нихуан. — Могу уйти.

— Останься. Мы говорили о том, что Сяо Шу пора бы вернуться окончательно.

Воцарилась тишина. Они смотрели на него — две пары внимательных, тревожных глаз. Допрос у Ся Цзяна выдержать было проще.

— Я не хочу возвращаться в поместье семьи Линь, — и это тоже была правда, пусть и не вся. — Там все слишком напоминает о прошлом.

Каждый день видеть двор, на котором отец учил стрелять тебя из лука, и вспоминать, что было потом… Нет уж.

— Я пожалую тебе другое поместье, — сказал Цзинъянь. — С надписью у входа, сделанной почерком императора. Все, как полагается. А старое поместье продашь. Как ты сказал про лук — хорошее оружие не должно украшать стену. Хороший дом не должен пустовать. Пусть там поселится кто-то другой, для кого эти стены будут просто стенами. Это все твои возражения?

— Нет, — больше он ничего не добавил.

— Раз ты не можешь ответить, я отвечу за тебя, — негромко сказала Нихуан. Он удивленно обернулся. Княжна сидела прямо, на него не смотрела. — Ты боишься, что твоя жизнь почти закончилась. Считаешь, что задержался на земле и вскоре уйдешь. Не хочешь начинать историю с возвращением, потому что это все равно будет ненадолго. Думаешь, что нам будет тяжелее отпустить тебя потом. Я права, Сяо Шу?

Он отвернулся. Смотреть на друзей было тяжело. Нихуан знала его лучше всех, глупо было думать, что она не поймет.

— Я права? Скажи мне.

— Права.

Снова тишина.

— Мне в любом случае будет тяжело потерять тебя, Сяо Шу, вернешь ты себе прежнее имя и поместье или нет, — сказала наконец Нихуан.

— Тогда зачем оно нужно?

— Потому что ты его заслужил, — это уже Цзинъянь. — Ты сделал все, что смог, восстановил справедливость. Позволь себе получить награду. Ты — Линь Шу. Не важно, что у тебя изменилось лицо и тело. Ты — наш Линь Шу. Разреши себе вернуться. Какая разница, на сколько?

— Предки, что смотрят на тебя с небес, порадовались бы, — заметила Нихуан.

— Предки порадуются, а потом все равно опечалятся. С моей смертью род Линь угаснет, это неизбежно.

Нихуан развернулась. Наверное, такой враги видели ее в бою — беспощадный взгляд, легкие, стремительные движения.

— Не смей хоронить себя заживо! — прошептала она, и шепот был как крик. — С чего ты взял, что у нас не может быть детей? Как ты можешь посчитать, сколько тебе осталось, если даже Линь Чэнь не говорит ничего определенного?!

Цзинъянь легко поднялся на ноги, бросил:

— Пожалуй, мне пора возвращаться во дворец.

И вышел. Предатель. Сбежал, а ему теперь отдуваться.

Нихуан поднялась на ноги, Линь Шу тоже встал, попытался обнять ее за плечи, но княжна не далась — вывернулась. Давно он не видел, как Нихуан злится.

— Нихуан, перестань. Успокойся.

— Ты отступаешь вместо того, чтобы дать сражение, — ядовито сказала она. — Где тот решительный командующий Линь Шу, что разбил Великую Юй? Почему он появляется только тогда, когда нужно сражаться за других?

— Нихуан… я правда не уверен, что у меня могут быть дети.

— «Не уверен» и «не будет» — не одно и то же. Или, может, ты вообще от меня детей не хочешь? — недобро прищурилась она.

Если бы Линь Шу по-прежнему старался оттолкнуть ее подальше, это был бы момент — лучше не придумаешь. Резкие слова, сказанные в нужный момент — страшное оружие. Вместо этого он вдруг представил, что Нихуан исчезнет из его жизни… и ему стало холодно.

Линь Шу выдержал ее взгляд, сделал шаг навстречу, спокойно сказал.

— Ты — единственная женщина, от которой я бы хотел детей, Нихуан. Только, боюсь, если дети унаследуют наши характеры, столица не простоит долго.

Княжна моргнула от удивления, и этой секундной заминки ему хватило, чтобы поймать ее в объятья. Злиться, когда тебя целуют, очень сложно. На это и был расчет.

Chapter 15 Chapter Text

Лю Лин вглядывалась в лицо Тиншэна. Интересно, почему ее муж усыновил этого мальчика — бывшего слугу со Скрытого двора. Вдовствующая императрица уклонилась от ответа, император тоже молчал. Оставалось строить догадки.

У мальчика были очень правильные, соразмерные черты лица. Такие лица редко встретишь у простолюдинов. После мятежа армии Чиянь многие семьи были казнены, имущество конфисковано, слуги оказались на Скрытом дворе…Мог ли Тиншэн оказаться сыном кого-то из вельмож, служивших в армии Чиянь? Или муж просто проникся симпатией к мальчишке и решил помочь ему? Скорее всего, ответы на эти вопросы она так и не узнает.

— Прогуляемся по дворцу, — сказала вдовствующая императрица. — Тиншэн, ты нас проводишь?

Слуги опускали глаза, отдавали поклоны. Вдовствующая императрица и Тиншэн прогуливались пешком. Лю Лин все еще изображала нездоровье, ее несли в паланкине. Прогулка завершилась во дворце Чжило.

Вдовствующей императрице полагались покои побольше и побогаче, но Лю Лин знала, что царственная свекровь не пожелала оставлять дворец, который был ей домом на протяжении многих лет. Юная императрица подозревала: дело в том, что здесь госпожа точно знала, в каких комнатах лучше разговаривать, чтобы не подслушали, а в каких — наоборот, чтобы услышали.

Тиншэн перечислял всех слуг, которых узнал, добавлял о каждом пару слов про занятия и характер.

— Евнух, что заведует снабжением, — Гулян Гу. Раньше он отвечал за дворец покойной императрицы.

Вдовствующая императрица жестом остановила мальчика, задумалась.

— Что ты можешь сказать о нраве этого человека, Тиншэн?

— Про него болтали разное… Прошу простить вдовствующую императрицу, я не могу сказать.

— Говори, — твердо сказала царственная свекровь. — Это очень важно.

Тиншэн сказал.

— Похоже, мы нашли того, кого искали, — задумчиво сказала Лю Лин.

— Дворец покойной императрицы хранит много тайн, — согласилась вдовствующая императрица.

— Но у нас нет доказательств.

— Предоставь это мне.

***

Дворец приучил юную лекарку действовать тихо и скрытно. Может быть, именно это позволило ей прожить в гареме долгую жизнь и подняться до титула вдовствующей императрицы. Сейчас, казалось бы, можно оставить прежние привычки, распоряжаться смело и спокойно… Но зачем? Скрытность — оружие, что служило ей верой и правдой долгие годы. Послужит и теперь.

Прежний наследный принц вел разгульную жизнь, часто приводил во дворец девиц из веселого квартала, не брезговал и симпатичными служанками из Восточного дворца. Но благородная супруга Юэ бдила — никаких незаконнорожденных детей. Поэтому после того, как одну несчастную служанку вынесли из дворца, завернутую в белое полотно, остальные повадились бегать к евнуху Гулян Гу за настойкой из травы ташей.

Вино Цин Си Жао, трава ташей… Надо приказать обыскать тот старый дворец. Возможно, там найдется что-нибудь такое же зловредное.

Вдовствующей императрице достаточно было один раз поговорить с Гао Чжанем и отдать приказ. Гулян Гу схватили быстро и тихо, темные воды дворца даже не колыхнулись. Расторопные стражи перевернули все его вещи, нашли коробочки с травой ташей

Разумеется, она не присутствовала на допросе, ей просто доложили результат. Евнух сначала отпирался, потом пытался взять вину на себя, потом признал, что приказ отдал человек по прозвищу Скорпион. Он когда-то помог Гулян Гу подняться по должностной лестнице во дворце и пригрозил выдать императрице все неблаговидные дела евнуха, если тот не согласиться помочь.

Скорпион закрывал лицо тканью. Опознать его евнух не смог бы.

***

— Скорпион, говоришь? — Ся Дун нахмурилась.

— Тебе известно это прозвище?

— Слышала, — коротко сказала женщина. — Сяо Шу, мне нужно уехать. Проверить кое-что.

— Одна не поедешь.

— Да, конечно. Не Фэн наверняка захочет меня сопровождать. Боюсь только, он не позволит мне проехать весь путь на лошади. Придется тащиться в повозке, а это лишнее время, — Ся Дун поморщилась. — Пока туда, пока обратно… Боюсь, мне понадобится не меньше трех недель. Может, месяц.

Линь Шу окинул взглядом ее округлившуюся фигуру. В городе Ся Дун носила плащ, так что пока мало кто знал, что она беременна. Хорошо бы враги тоже не знали.

— Может, поделишься подозрениями до отъезда?

У Линь Шу была пара догадок, очень хотелось сравнить их с тем, что скажет Ся Дун. Женщина покачала головой.

— Не хочу спугнуть, — сказала она. — Приеду — поговорим.

— Будь осторожна.

***

Гун Юй ездила с отрядом стражи почти полтора месяца. Результатов это не принесло. То ли убийца хорошо скрывался, то ли просто старался не выходить на улицу среди бела дня. Наконец, девушка пришла к генералу Ле с предложением.

— Мне не нравится эта мысль, — сказал генерал. — Я обещал господину Линь Шу позаботиться о вашей безопасности. Ночные прогулки по улицам в качестве приманки для убийцы с этим обещанием сочетаются плохо.

— Вы же сами понимаете, генерал, другого выхода нет.

— Ладно, — сказал наконец он. — Но, барышня, прошу, поберегитесь. Если с вами что-то случится, господин Линь Шу меня убьет… да и сам я себя никогда не прощу.

Девушка прогуливалась по ночам еще две недели, без результата. Убийца будто смеялся — подловил в подворотне загулявшего простолюдина, еще одну барышню из веселого дома, а к Гун Юй не подходил, хотя девушка нарочно наряжалась в светлые одежды, чтобы ее хорошо было видно в сумерках.

Генерал Ле неизменно встречал ее и, после очередной неудавшейся прогулки, провожал в резиденцию Му. Они говорили — оказалось, генерал может неплохо слагать стихи, но мало разбирается в музыке. Гун Юй была рада тому, что приходит в резиденцию Му поздно вечером и уходит рано утром. Не видит ни главу, ни княжну, совершенно не вспоминает о них… Жаль, что рано или поздно они поймают убийцу, и ей придется вернуться в дом Мяоинь.

Гун Юй с удивлением поняла, что грустит из-за предстоящего возвращения не только потому что оно сулит разлуку с главой Мэй. Точнее, совсем не поэтому. Возвращение означало, что она больше не увидит генерала Ле. Что он не подсадит ее на лошадь, провожая до дома, не будет долгих разговоров… Ничего не будет. С другой стороны, а чего она хотела? Девушкам из веселого дома редко выпадает счастливое замужество. При первой встрече генерал мог не знать, кто она, но сейчас-то наверняка выяснил. Знай свое место, Гун Юй. Нечего заглядываться на тех, кто тебе не по рангу. Разве история с главой тебя ничему не научила?

Через две недели им повезло. Перед Гун Юй в переулке возникла тень, сверкнул в лунном свете нож, барышня уклонилась. Драться в женских одеждах было неудобно, но долго драться и не пришлось. Генерал сработал быстро и четко. Засвистели стрелы, убийца крутанулся на пятках, отбивая их. Прыгнул на крышу, но там его уже поджидали. Городская стража и служащие министерства наказаний крепко обозлились на того, кто подстерегал по ночам беззащитных путников. Правда, убийца оказался мастером клинка — если бы не генерал Ле, вряд ли удалось бы взять его живым.

Гун Юй поправила испачканный грязью рукав и подошла к воинам. Убийца стоял на коленях. Он был в черных одеждах, с черной повязке на лице. Генерал одним движением сдернул ткань, среди стражи пронесся удивленный вздох. Девушка.

Молодая, вряд ли старше Гун Юй. Во взгляде — злость и презрение.

— Это Гуншань Лифэн, ученица Ся Цзяна, — негромко сказала Гун Юй. — Глава показывал мне ее портрет. Будьте осторожны, она может быть опасна.

Гуншань Лифэн не повела бровью, когда ее подняли на ноги, привязали веревку и повели в министерство наказаний.

Генерал остался, чтобы проводить Гун Юй.

— Барышня, — сказал он у ворот резиденции Му. — Я очень благодарен вам за помощь. Мне даже жаль, что это дело завершилось. Могу я увидеть вас снова?

— Глава наверняка отошлет меня в дом Мяоинь, — ответила девушка, надеясь, что это прозвучало не слишком грустно. — Приходите, я буду рада сыграть для вас.

— Барышня, — генерал помолчал, а потом продолжил быстро, словно решился. — Я понимаю, вы дорожите главой и своей службой, но если бы я предложил вам… Выходите за меня замуж, Гун Юй! Я не богат, не знатен, мне нечего дать вам, кроме себя самого. Но я буду счастлив, если вы войдете в мой дом, пусть он и не блещет убранством.

***

Слуги старались лишний раз не приближаться к комнате, где беседовали гость резиденции Му и его величество император. Но Фэй Лю присутствие Цзинъяня не смущало. Мальчишка бесшумно запрыгнул в окно, Линь Шу обернулся.

— Целуются, — коротко сказал Фэй Лю.

— Кто?

— Гун Юй и генерал.

— Который? — прищурился Цзинъянь. — Неужто генерал Ле?

— Ну слава Небу! — выдохнул Линь Шу.

— Ты приложил к этому руку?

— Нет! — и это, между прочим, чистая правда. — Они сами. Я бы назначил свадьбу на осень. Чем скорее, тем лучше.

— Боишься, что Гун Юй передумает? — усмехнулся Цзинъянь.

Он сделал вид, что не услышал.

— Союз Цзянцзо даст ей хорошее приданое.

— Генерал Ле служит мне много лет. Императорская семья не поскупиться на подарки.

— Ну вот и договорились, — хмыкнул Линь Шу. — Главное, чтобы эти двое тоже договорились. Фэй Лю, а Фэй Лю?

— Она согласилась, — шкодливо улыбнулся мальчишка и спрыгнул обратно на улицу.

***

Пожалуй, Цинь Баньжо нравился Линь Чэнь. В какой-то момент она всерьез подумывала пустить в ход женское обаяние и очаровать его. Потом поняла — не выйдет. Она явно привлекала мастера как женщина (Баньжо в таких вещах не ошибалась), иногда их разговоры напоминали легкий флирт. Но мастер Линь всегда держался на расстоянии. Скорее всего понимал, что она опасна, и не желал превращаться в марионетку.

То, что он связал ей руки клятвой, только подогревало интерес. Сильных противников Баньжо уважала. Господином Мэй Чансу, например, даже искренне восхищалась… какое-то время. Впрочем, если его союзники так же умны, как Линь Чэнь, неудивительно, что она проиграла ту партию. Хороший игрок делает выводы из каждого поражения.

Пока под началом Линь Чэня ей жилось неплохо. Он не требовал невозможного, даже пытался заботиться — не отправил следить за Лао Шэ. Баньжо раньше не думала, что так вообще бывает.

Впервые в ее душе зародилось что-то похожее на благодарность. Раньше благодарить ей было некого и не за что. Возможно, это чувство и сыграло свою роль, когда пришло время принимать решение. Ну и вообще — Баньжо не нравилось, когда ей угрожают.

Лао Шэ отказа не принял. Пригрозил, что у нее будут неприятности, и ушел.

Да что ты, почтенный? Ты подумал, кому грозишь?

Не то чтобы ей хотелось удивить Линь Чэня… Но и это, самую малость, тоже. Подобное тянется к подобному. Вся шпионская сеть господина Мэй ищет того, кто пытался убить императора. Ну, пусть ищут. А Баньжо найдет.

***

— Не досмотрели, — мрачно сказал Мэн Чжи, и Линь Шу уже сразу понял, за кем.

— Гуншань Лифэн приняла яд, прямо в камере управления наказаний. Кто-то принес его туда, но кто — мы так и не выяснили.

Линь Шу побарабанил пальцами по столу. Картина складывалась занятная. Быстрее бы вернулась Ся Дун. Если он прав… если он прав, сестре Дун будет тяжело смириться с этой новостью.

— Ли Ган, — позвал он. — Отправь человека к дядюшке Бо. Письмо я сейчас напишу.

Почти сразу после возвращения северной армии в резиденцию Му пришло письмо на имя господина Мэй Чансу. Письмо было от старейшин союза Цзянцзо. В цзянху умели делать выводы ничуть не хуже, чем в столице. Линь Шу был готов к тому, что его попросят сложить полномочия главы. Цзянху — вольный мир, там не жалуют вельмож. Но, вместо этого, с удивлением прочитал: «Под вашим руководством союз Цзянцзо достиг небывалых высот. Нас не интересует, кто вы на самом деле. Надееемся, вы не откажетесь исполнять свои обязанности в дальнейшем».

Коротко и ясно. Что же, пока у него есть силы и возможности — почему нет? Тем более что союз приносит ощутимую пользу. Цзинъяню не помешает поддержка на окраинах империи.

Chapter 16 Chapter Text

Наступало лето. В этом году оно выдалось жарким и дождливым, это обещало хороший урожай.

На столицу спустились душные летние сумерки. Линь Шу отложил в сторону письмо и задумался. Письмо было от хоу Яня. Непосвященный человек не разглядел бы там ничего, кроме воспоминаний про Новый год и мандарины. Линь Шу прочитал именно то, что хоу хотел сказать: «В порту что-то происходит. Выясни. Я смог провезти порох мимо проверяющих. Кто поручится, что это не сможет сделать кто-то другой?»

В конце шестого месяца в столице должна была развернуться ярмарка. Своевременное предостережение, ничего не скажешь.

***

С инспекцией отправился лично министр Шэнь Чжуй. Высокому проверяющему кланялись, уверяли в почтительности, подсовывали под нос лучшие фрукты и дорогие ткани — надеялись умаслить. Шэнь Чжуй нашел три мешка испорченных личжи, одного вороватого капитана и, наконец, ничем не примечательное суденышко, в трюме которого пахло порохом. Сам трюм был пуст. Капитан клялся: он не знал, что везет. Сказал — заказчик забрал весь груз, в котором было двенадцать больших ящиков. Если во всех ящиках был порох, этого хватит, чтобы поднять на воздух половину столицы. Можно поставить нефритовую шкатулку против деревянного ящика — рванет именно на ярмарке. И хорошо если в одном месте…

Люди Линь Шу сбились с ног. Нихуан ворчала, что он совсем не бережется. Где уж тут беречься.

Порох искали все. И городская стража, и неприметные соглядатаи. Главная сложность была в том, что искать следовало осторожно. Столица была похожа на стог сена в жаркий полдень — все и так были взбудоражены поисками клада, другими происшествиями… Хвала небу, хоть убийцу поймали. Но волнения могут вспыхнуть от любой случайной искры. Сеять панику нельзя.

Иногда поздно вечером заглядывал император, и они подолгу говорили втроем: Цзинъянь, Нихуан и Линь Шу. Почти как раньше, только если в юности обсуждения сводились к тому, как сбежать незаметно от старших в цзянху, то теперь дела были гораздо серьезнее. Они снова и снова перебирали места, где может быть спрятан порох. Казалось, в столице проверили каждый переулок, каждый дом, но проклятые двенадцать ящиков как сквозь землю провалились. Цзинъянь в сердцах предложил плюнуть на скрытность и искать открыто. Сказал, что как-нибудь переживет народную нелюбовь, но им с Нихуан удалось его отговорить. До ярмарки оставалась неделя.

За всеми делами Линь Шу забыл, что приближается седьмой день седьмого месяца — праздник влюбленных и день рождения Юйцзиня.

Тот напомнил о празднике сам, пришел в резиденцию Му и передал приглашение.

— Не боишься приглашать меня на праздник? — пошутил Линь Шу.

— Я надеюсь, что мы успеем найти порох до моего дня рождения, а другие твои хитроумные интриги закончились.

Линь Шу сделал задумчивое лицо.

— Эй, — с тревогой сказал Юйцзинь, — перестань. Не пугай меня так!

Он рассмеялся.

— Обещаю вести себя примерно, — заверил Линь Шу. — Должен же я когда-нибудь побывать на дне рождения как простой гость.

До седьмого дня седьмого месяца осталось две с половиной недели. Ярмарка случится раньше. А после нее… зависит от того, получится ли у него задуманное.

— Фэй Лю, — позвал Линь Шу, когда Юйцзинь откланялся.

Мальчишка тут же оказался рядом.

— Видишь балкон?

— Да.

— Подними меня туда.

Хорошо, что есть Фэй Лю. Другой бы на его месте начал спрашивать — зачем.

«Куда тебя понесло? — попытался возмутиться внутренний голос. — Ты уже не мальчишка, чтобы к девушкам в окна лазить».

Фэй Лю поставил его на балкон и исчез.

— Нихуан, — позвал Линь Шу. Княжна обернулась.

— Не все же тебе приходить ко мне через окно, — заметил он. — Могу и я вспомнить прежние времена.

Теплый ветер промчался мимо, запутался в кисточках на поясе. Нихуан улыбнулась, подошла. До ярмарки неделя. План давно уложился в голове, распоряжения отданы. Снова впереди рубеж, за которым темнота. Останется ли он в живых?

— Не передумала выходить за меня замуж?

— Нет, — подняла она бровь. — Почему ты спрашиваешь?

— Ты жила со мной в одном доме несколько месяцев. Вдруг одумалась? — шутливо сказал он. Нихуан шутки не приняла, заметила его настроение.

— Что тебя тревожит, Сяо Шу?

Почему бы не ответить на ее вопрос честно?

— До ярмарки неделя. Уже ясно, что порох мы не найдем. Нужен другой план.

— И ты его придумал.

— Да.

— Опасный? — безмятежно спросила Нихуан, но чего стоила ей эта безмятежность, Линь Шу боялся даже представить.

— Не очень. Но всякое может случиться.

Нихуан помолчала, а потом произнесла слова, которые он не ожидал от нее услышать.

— Я верю — ты сделал все возможное для того, чтобы обезопасить других. И, надеюсь, себя тоже. Делай что должен, — княжна обернулась к нему. — Не бойся, я не буду хватать тебя за руки и мешать твоим делам… Только постарайся остаться невредимым, пожалуйста, — на последнем слове голос у нее все-таки дрогнул.

— Я постараюсь, — тихо ответил Линь Шу. — А потом… потом ты выйдешь за меня замуж, Нихуан?

Княжна шагнула к нему навстречу, а он не смог промолчать, потому что самому не верилось в то, что он сейчас делает. Дурак, как есть дурак. Одной ногой в могиле, а куда-то рвется.

— Подумай хорошенько. Я остаюсь главой союза Цзянцзо. В нашем доме будут толпиться шпионы и просители, ночью будут хлопать двери и приходить подозрительные люди, Мэн Чжи будет ходить в гости через забор, столичная управа наказаний присылать письма о том, что не может поймать очередного маньяка…

Не то чтобы ему во все это верилось, но если предположить, что он останется жив и у них будет хоть сколько-нибудь времени вместе, то так оно и будет.

Нихуан молча прошла те несколько шагов, что их разделяли, обняла его, счастливо зажмурилась.

— Это именно то, о чем я мечтала всю жизнь.

— Его величество будет являться в неурочный час, слуги будут трепетать и ронять подносы. Заговорщики (а они еще появятся) будут пытаться втереться в доверие…

Что он несет вообще?

— Да, братец Линь Шу. Конечно, все будет именно так. А теперь помолчи хотя бы немного.

Нихуан потянулась к нему, и все, на что его хватило, это сделать шаг в сторону с балкона, чтобы их хотя бы не было видно со двора.

***

— Ся Дун и Не Фэн возвращаются, — сказал он Мэн Чжи. — Отправь вооруженный отряд навстречу. Я почти уверен: нашему убийце не понравится то, что они выяснили.

Замышлял убийца что-то или нет, так и осталось загадкой — отряд вооруженных воинов отпугнул всех, кто так или иначе хотел бы причинить вред Ся Дун и Не Фэну.

Вечером в резиденции Му собрался маленький военный совет: Линь Шу, Не Фэн, Ся Дун, Мэн Чжи, Цзинъянь и Нихуан.

— Сестра Дун, думаю, мы оба уже поняли, кто действует против нас в столице.

— Думаю, да, — Ся Дун подняла голову. Женщина была бледна и задумчива. Почему-то именно ей за эти неполные два года выпали самые жестокие разочарования в близких. Хотя нет, Цзинжую все-таки пришлось сложнее.

— Сама скажешь, или мне?

— Сама, — тихо ответила она. — Я ездила в провинцию Шаньси. Там держат ссыльных преступников. Видела брата, говорила с ним… И по тому, что он мне сказал, и по тому, что я увидела, я поняла… Ся Чунь не умер от желтой лихорадки. В могиле вместо него похоронен другой человек.

— Как ты опознала? — быстро спросил Линь Шу. Он примерно представлял, как все было, но не спросить не мог.

— Сломанные и потом сросшиеся кости выглядят иначе, — спокойно ответила Ся Дун. — Брат Чунь ломал обе руки во время ученичества, и не раз. Человек, что лежит в могиле вместо него, — нет.

Повисло молчание. Ся Дун глубоко вздохнула и продолжила:

— Брат Чунь был больше всего похож на наставника. Привязан к нему, считал его поступки правильными. Он был хорошим следователем, у него в столице наверняка сохранилась сеть шпионов. Это объясняет… объясняет, почему он пытался убить меня, когда наша армия возвращалась в город. Он знал — я сразу заподозрю неладное.

— Мои люди тоже осматривали ту могилу, — заметил Линь Шу. — И пришли к тем же выводам, что и сестра Дун. Мы уже поняли, что против нас действует кто-то из управления Сюаньцзин. Думаю, теперь можно с уверенностью сказать, кто именно.

— И ты уже придумал, что нам делать дальше, — с уверенностью продолжил Цзинъянь. — Только давай в этот раз без геройства.

Chapter 17 Chapter Text

Охотники принесли новость — в лесах неподалеку от столицы заметили невиданного зверя: белого оленя с рогами по двенадцать ветвей каждый. Астрологи, посовещавшись, вынесли решение — кто добудет рога этого оленя, тому всю жизнь будет сопутствовать удача.

Император распорядился снарядить охоту. Отряд был небольшим: это просто охота, не обрядовое празднество. Вдовствующая императрица и императрица остались в столице.

Повозок почти не было, ехали верхами. Линь Шу — на Янфэне. Правда, перед этим пришлось выслушать длинную и нудную лекцию от Линь Чэня про то, что ему можно делать, а чего нельзя. Но это стоило того, чтобы вновь оказаться в седле.

Янфэн фыркал, прижимал уши — чувствовал настроение всадника. Внешне Линь Шу оставался спокоен. Мысленно вспоминал план. Охота — хорошая приманка. Ся Чунь вряд ли упустит возможность напасть снова. Но поймать его мало — нужно выяснить, куда подевался порох. Рвануть в столице может и без участия Ся Чуня. Не сам же он собрался поджигать фитили.

Для всех план выглядел просто: охота, скачка по лесам, император оторвется от свиты и останется один, заедет в одну неприметную рощу… А в роще, с самого утра, затаились люди из клана «Пятнистой ящерицы», спрятались в листве и ждут. Каким бы хорошим бойцом ни был Ся Чунь, против двадцати не самых последних воинов шансов у него нет. Так выглядел план «для всех». На деле же все было несколько иначе.

Всадники собрались на поляне, весело запели охотничьи рога.

— Фэй Лю.

— Братец Су?

— Сегодня ты охраняешь Цзинъяня, — негромко сказал Линь Шу, глядя, как впереди садятся на коней Цзинъянь и Мэн Чжи.

Нахмурил брови, сопит. Недоволен. Неправы те, кто считает Фэй Лю неразумным ребенком. Он понимает гораздо больше, чем показывает. Сейчас, например, понимает, что братец Су собрался сделать что-то опасное.

— Так надо, Фэй Лю.

— Ладно, — отрывисто кивнул мальчишка и отъехал в сторону.

Еще раньше, до отъезда, он попросил Нихуан держаться поближе к Цзинъяню. Чтобы прикрыть, если что. Княжна не возразила, только взглянула тревожно.

«Со мной будет Фэй Лю, — заверил он ее. — Этого достаточно».

Фэй Лю и правда был с ним… до начала охоты.

Иногда удобно казаться больным и немощным — никто не станет высматривать тебя среди всадников. Отстал и отстал, он знает эти места — не заблудится.

Спешиться с коня, сделать вид, что нужно подтянуть подпругу… И вот уже звук рогов отдаляется.

Линь Шу привязал Янфэна к дереву, остановился на краю поляны. Тишина. Неужели не придет? Нет. Должен прийти.

Кусты на противоположном конце поляны дрогнули, из-за них бесшумно выступил человек.

Линь Шу почти не помнил Ся Цзяна из своей предыдущей жизни, а сейчас внезапно подумал, что Ся Чунь, должно быть, очень похож на своего наставника в молодости. Гибкий и опасный, как лесной волк. Оборотень в человеческой шкуре.

— Ну здравствуй, — сказал бывший мертвец. — Не думал, что ты будешь настолько неосторожен.

— Так и знал, что ты захочешь встретиться, — ответил ему Линь Шу. — Тебе интересно посмотреть на того, кто отправил на смерть твоего наставника.

Ся Чунь недобро улыбнулся.

— Интересно, — согласился он. — Но то, что сработало с ним, не сработает со мной. Наставник совершил ошибку, понадеялся на яд. Я убью тебя иначе. От меча яд огня-стужи тебя не спасет.

— Не спросишь, почему проиграл Ся Цзян?

— Я и так знаю, почему. Он тебя недооценил.

— Возможно, — покладисто согласился Линь Шу. — А, возможно, у него с самого начала не было шансов.

— Это еще почему?

— Тяжело просчитать действия человека, которого не понимаешь.

— Я-то как раз тебя понимаю, — усмехнулся Ся Чунь. — Ты пришел, чтобы узнать, где я спрятал порох.

— Что, если так?

— Ну, предположим, я тебе скажу, — Ся Чунь внезапно развеселился. Линь Шу это не понравилось. Появилось ощущение, что он упускает что-то важное… что? — Скажу и сразу убью тебя. Как ты собираешься передать эти сведения остальным? У тебя на дереве лазутчик? — Ся Чунь демонстративно огляделся, хмыкнул. — Что-то не верится. Твой мальчишка крутился рядом с императором. А больше я не знаю никого, кто мог бы так хорошо притаиться в листве.

— Уверен?

Ся Чунь снова огляделся, уже с гораздо большим вниманием. Как же просто тебя поймать. Точно так же, как твоего наставника.

— И что, у твоего человека достанет силы воли не вмешиваться?

— Я глава союза Цзянцзо. У меня есть верные люди, которые не обсуждают мои приказы.

— Жизнью ты не дорожишь, — задумчиво сказал Ся Чунь. — Это я уже понял. Видимо, тебе недолго осталось, так?

— В лучшем случае полгода, — кивнул он. Иногда правда о здоровье тоже может оказаться полезной.

— Жаль, что я не знал раньше. Подождал бы, пока ты умрешь. Без тебя у нашего нового императора не было бы шансов.

А вот теперь ты совершаешь ту же ошибку, что и твой наставник. Недооцениваешь противника. Цзинъянь уже не тот, что был год назад. Даже если с ним сейчас что-нибудь случится, друг сможет удержать трон.

— Ну извини, — тонко улыбнулся Линь Шу. Когда-то эта улыбка довела Ся Цзяна до бешенства. — Не предупредил тебя о своей скорой смерти.

— Ладно, — Ся Чунь потянул из ножен меч. — Пора с этим заканчивать.

— Последнее желание полагается?

— Хочешь узнать, где порох?

— Хочу.

— У повозки цирковых акробатов, — ответил Ся Чунь. — Они со вчерашнего дня расположились на площади, готовятся к ярмарке. Составили себе помост из пустых ящиков… Только не знают, что эти ящики не пустые. Мои люди подменили их ночью.

Ну вот и все. Как же просто оказалось обвести тебя вокруг пальца. Только почему у него такое чувство, что он все равно поиграл? Откуда это хитрая улыбочка? Ся Чунь слишком спокоен, слишком…

— Понял? — ухмыльнулся Ся Чунь. Видимо, он все-таки изменился в лице.

— Когда будет взрыв? — спросил Линь Шу спокойно, хотя спокойствия сейчас ему как раз-таки недоставало.

Ся Чунь посмотрел на небо, солнце жарило нещадно.

— Сегодня в полдень, — сказал он. — Даже самый быстрый гонец не доедет до столицы за оставшееся время. Я все-таки выиграл.

Холодная ярость, что когда-то что заставила его пережить Мэйлин, позволила улыбаться в лицо Се Юю и смеяться в лицо Ся Цзяну, снова подняла голову. Ся Чунь даже сделал полшага назад, потом одумался, остановился.

— Взглядом убивать ты не умеешь, — усмехнулся он. — А другого оружия у тебя нет. Прощай.

Линь Шу всегда хорошо умел отсчитывать время и привык доверять своим людям. Ему нужно было еще несколько минут. Несколько минут, которые так легко выиграть в разговоре… Но говорить после известия о взрыве не хотелось. Хотелось стереть с лица Ся Чуня эту самодовольную ухмылку, выбить у него из рук меч. Убить. За то, что он сделал. За то, скольких людей принес в жертву своим замыслам.

Ся Чунь бросился вперед. Он не утруждал себя сложными приемами — полагал, что с немощного ученого хватит и этого.

Сила из рук его ушла, это правда. Но ловкость никуда не делась. Когда-то в юности отец вбил в него воинские каноны накрепко, в северной армии Линь Шу легко вспомнил некоторые из них.

Сейчас тело сработало само. Увернуться, уклониться, присесть на колено, повернуться, уходя из-под удара. «Падающий лист», «поклон журавля», «парящее облако»…. И это все, на что ты способен?

Ся Чунь пролетел мимо, развернулся, снова встал в боевую стойку. В глазах его полыхал гнев. А вот это хорошо. Давай, злись, делай ошибки. Сколько-нибудь против тебя я продержусь. А там и Линь Чэнь подоспеет… что за звук? Уже?

Зашелестела листва, из нее вынырнули лучники. Императорская гвардия, лучшие стрелки. А во главе — Линь Чэнь и… Ся Дун! Просил же ни в коем случае не брать ее с собой!

— Сдавайся, брат Чунь, — спокойно сказала она. — Император милостив, возможно, он пошлет тебе легкую казнь.

— Сестра Дун, — усмехнулся Ся Чунь. — Пришла поговорить?

В том, что Линь Шу остался стоять на ногах, виновато было одно упрямство. Боль уже растеклась по потревоженным мышцам, дыхание сбилось. Полминуты этого поединка дорого ему обойдутся. Но он еще успел заметить, как рука Ся Чуня дернулась к кинжалу на поясе. Неуверенное движение. Так бывает, когда воин выбирает цель.

— Берегись! — крикнул он, понимая, что после этого кинжал точно полетит в него.

Сил хватило только на то, чтобы упасть и откатиться в сторону. Воздух загудел от выпущенных стрел, а потом, резко, в один миг, настала тишина. Нет… земля дрожит. Скачут кони. Ох и влетит ему сейчас от Нихуан.

— Сяо Шу! — Ся Дун и Линь Чэнь в четыре руки перевернули его на бок. Линь Шу оперся локтем о землю, заставил себя выпрямиться. Еще есть шанс — людей Ся Чуня в столице могло что-то задержать, что-то могло случиться… жаль, правда, что чудес в этом мире не бывает.

— Пошлите гонца в Цзиньлин! Порох в ящиках, что служат помостом уличным акробатам. Может, еще не поздно.

Линь Чэнь коротко кивнул и сразу пропал из вида. Ся Дун подставила ему плечо. Стук копыт раздался совсем близко, послышались встревоженные голоса.

Осторожно, стараясь не двигаться лишний раз, он повернул голову. Ся Чунь лежал на боку, жизнь уходила из широко распахнутых глаз. Ся Дун тоже обернулась. Промолчала, подвинулась, чтобы ему было удобно на нее опереться. А потом перед глазами мелькнули блестящие доспехи и два плаща — алый и светло-серый. Его подхватили другие руки, не дали упасть.

— Ты цел? — услышал он встревоженный голос, хотел ответить, что да, но не смог. Перед глазами заплясали круги, и Линь Шу провалился-таки в темноту.

Chapter 18 Chapter Text

— Может, мы его побьем?

— По-моему, он заслужил, как думаешь?

— Заслужил. Эй, Сяо Шу, слышишь нас?

— Не дотянетесь!

Он сидит в ветвях раскидистого дуба. Внизу, задрав головы, стоят Цзинъянь и Нихуан. Линь Шу отправился в заброшенное поместье искать призраков и даже видел какую-то неясную тень, мелькнувшую у фонтана. Друзья обижены, что он не взял их с собой.

— Я думал, что там опасно, и поэтому не позвал вас!

На самом деле он слышал, что призрак не показывается на глаза, если в поместье приходят несколько человек, увидеть его можно только в одиночку.

— Зато мы без тебя нашли старый клад, — лукаво улыбается Нихуан. Эти слова заставляют его спрыгнуть с дерева и оказаться рядом с ними.

— Какой еще клад? Без меня?! — огорченно выдыхает Линь Шу, друзья хохочут, и он понимает, что попался на уловку. Смеется вместе с ними. Летнее солнце печет макушку.

Линь Шу открыл глаза, моргнул пару раз. Лица над ним обрели четкость. Цзинъянь и Нихуан, оба в доспехах. Над головой полог шатра, значит, они еще не вернулись в столицу. Повезло, что он пришел в себя быстро. Мог и пару суток без сознания проваляться.

— Ярмарка?

— Лежи! — Цзинъянь не дал ему подняться, хотя у него все равно бы не получилось. Боль, что приутихла на время, вернулась. Он успел позабыть, как жалуется измученное тренировками тело. Сейчас ощущения были похожими.

— В столице тихо, — ответила Нихуан. — Взрыва не было. Кто-то обнаружил ящики и предупредил Ли Гана, а он уже отдал распоряжения. Порох быстро убрали с площади.

Неужели повезло? Невероятно!

— Сказал бы я все, что думаю, но не поможет ведь, — заметил Цзинъянь.

— Не поможет, — согласился он. — Надеюсь, ты…

— Отдал все нужные распоряжения, не волнуйся. Без Ся Чуня поймать тех, кто на него работал, будет проще.

Нихуан села на край лежанки, стала растирать ему ладони.

Не хотелось возвращаться в столицу и заниматься делами. Хотелось оседлать Янфэна и проехаться по полям, искупаться в озерах, переночевать на земле без угрозы тут же подхватить простуду… Много чего хотелось. Первые два желания, пожалуй, даже можно осуществить. Если времени хватит. Несмотря на то, что у него сейчас болело все тело, Линь Шу чувствовал себя гораздо лучше, чем можно было ожидать. По крайней мере, у него были силы разговаривать.

***

Сразу после возвращения он взялся за Ли Гана. В счастливые случайности Линь Шу не верил.

— Девушка пришла, — пожал плечами Ли Ган. — Сказала — проходила по площади, случайно увидела, как из одного ящика высыпался порох. У нее есть подруга среди служанок из резиденции Му. Девушка прибежала к ней, посоветоваться, а служанка сразу привела ее ко мне. Не волнуйтесь, глава, мы же быстро со всем разобрались!

— Как выглядела эта девушка?

— Ну, — задумался Ли Ган. — Обыкновенно. Черные волосы, светлые одежды… Шпилька в виде бабочки в волосах.

По лицу Ли Гана было видно: он что-то не договаривает. Ну ладно, не хочешь говорить, не надо, я и так выясню.

— Я видела, как с Ли Ганом говорила какая-то девушка, — кивнула тетушка Цзи, что заведовала в резиденции кухонным хозяйством. — Я еще подумала — неужто Ли Ган наконец-то решил остепениться? Запомнила ли я, как она выглядела? Конечно, запомнила! У меня, господин, всегда хорошая память была!

***

Линь Чэнь выбрался из резиденции в сумерках и поспешил в уже знакомую чайную. Как только пришли новости из столицы, он сразу понял, кому они обязаны тем, что взрыва не произошло.

Он не просил Баньжо искать порох. Барышня все сделала сама. У нее была возможность остаться в стороне, Линь Чэнь прямо сказал, что барышне нужно заниматься только кладом. Но вместо этого она помогла им. Почему?

— Добрый вечер, мастер Линь, — Баньжо поклонилась, он тоже. Уже открыл рот, чтобы поздороваться… И тут дверь отворилась. За порог шагнули двое.

Линь Шу опирался на плечо Фэй Лю, и выражение лица его ничего хорошего Линь Чэню не сулило.

— Я подожду вас в другой комнате, — быстро сориентировалась Баньжо.

— Стой.

Баньжо вздохнула, села к столу, всем своим видом показывая, что с друг с другом они будут объясняться сами. Ну что, рано или поздно это должно было произойти.

— Садись, — вздохнул Линь Чэнь и поежился под недобрым взглядом Линь Шу. — Ты же стоишь только потому что тебя подпирает Фэй Лю.

Послушался, уже хорошо. Сел у стола. Линь Чэнь сел рядом, успел заметить, как мелькнул у окна Фэй Лю. Сообразительный мальчишка. Знает, когда от братца Су лучше держаться подальше.

— А теперь, братец Чэнь, рассказывай, — негромко сказал Линь Шу. — И про барышню Баньжо, и про клад, и про все остальное.

***

Рассказ получился долгим. Баньжо за все время не проронила ни слова. Разлила чай в изящные фарфоровые чашки, но они к ним не притронулись.

Линь Чэнь честно постарался обойти стороной фальшивое лекарство — не вышло. Линь Шу вцепился в него как клещ и не успокоился, пока не вытянул всю правду.

— Значит, лекарство, что ты мне дал, фальшивое?

— Оно полезное, — возразил Линь Чэнь. — У нас про такие вещи говорят «витамины». Восстанавливает силы. Я сам эти пилюли готовил, между прочим, четыре дня!

— Я видел, — коротко сказал Линь Шу.

О чем он думает сейчас, понять было совершенно невозможно.

***

Сейчас конец шестого месяца. Четыре месяца он живет, хотя жить не должен. И чувствует себя лучше, чем за все прошедшие тринадцать лет. Чудес не бывает, да?

— Братец, — сказал Линь Чэнь, — ты возьми себя за запястье, проверь пульс.

Он обхватил запястье рукой, нащупал жилку. Быстрый, сердце колотится — неудивительно, от таких-то новостей. Быстрый, но… ровный. С одинаковыми промежутками.

До сих пор пульс ему проверял Линь Чэнь, самому как-то не приходило в голову.

— Когда это случилось? — голос против воли прозвучал хрипло.

— Я заметил, когда ты очнулся после снежного бурана, — ответил Линь Чэнь. — И знаешь, братец Линь, я наблюдал за тобой все это время. Твое состояние очень медленно, но улучшается. Пожалуй, я рискну предположить, что яда огня-стужи в твоей крови больше нет. Почему — это другой вопрос. Но ведь случается и необъяснимое.

— Что будет дальше?

— Не знаю, — ответил друг. — Но я опять предположу. Яд огня-стужи вытягивает силы. Если сравнить тебя с кувшином, то ты пуст. Чтобы наполниться заново, нужно много времени… Но в стенках твоего кувшина больше нет трещины, в которую убегает вода. Рано или поздно силы восстановятся. Не все, но тебе станет даже лучше, чем сейчас.

Лучше, чем сейчас. Сейчас он уже может ехать в седле и не бояться выпасть из него от слабости или головокружения. А Линь Чэнь говорит, что он сможет еще что-то. Что чувствует бедняк, на голову которому сваливаются несметные сокровища?

— Правда, всё, что я сказал тебе, не имеет значения, если ты сам не захочешь остаться в живых, — заметил Линь Чэнь. — Понимаешь, тут такая штука… Я давно заметил — на одной силе воли ты можешь бороться с любыми болезнями. Если в Лян будет тихо и спокойно (такое вряд ли когда-нибудь случится, но вдруг), если тебе не надо будет срочно кого-то спасать и распутывать зловещие заговоры… Сможешь ли ты просто жить? Захочешь ли? Тебе все равно надо будет беречься и пить укрепляющие настойки, прежнее тело не вернется к тебе никогда.

Прежнее тело… Он живет как Мэй Чансу больше тринадцати лет. Еще пяток лет — и будет половина жизни. Привык. Смирился. И только недавно понял, что лучше такое тело, чем вообще никакого.

— Мне не стыдно за то, что я сделал, братец Линь, — твердо сказал Линь Чэнь. — Вообще, ни капли. Но как говорит старая пословица: «Достаточно одного человека, чтобы привести лошадь к реке, но и сотня человек не заставят ее пить». Дальше выбор за тобой.

Он молчал. Перебирал, как бусины на драгоценном ожерелье, недавние воспоминания. Возвращение Нихуан, долгие разговоры с Цзинъянем, Тиншэн, осторожно принимающий из его ладоней лук… Всего этого могло не быть. Не случиться. Он мог остаться в буране и навсегда уйти по мосту перерождений, в другую жизнь, забыть свое прошлое. Забыть огонь и холод Мэйлин, забыть слезы на глазах старого императора, забыть поцелуи Нихуан. Забыть все. Раньше это казалось спасением. Теперь…

— Мне следовало бы сказать, что друзья так не поступают, братец Чэнь, — сказал он и увидел, как друг вздрогнул. Понял — тот ждет ответ и боится его услышать.

За какие заслуги Небо послало ему таких друзей? Чем он заслужил?

— За то, что ты сделал для меня, я никогда не расплачусь.

С трудом, с усилием, поднялся на ноги, поклонился.

— Перестань! — Линь Чэнь вскочил на ноги, подхватил его за локоть, и Линь Шу не выдержал, вцепился ему в рукав. Казалось, ноги его больше не держат.

Сколько их — подставивших ему плечо, поддержавших, когда было нужно. Без них он никогда не добился бы отмены приговора для армии Чиянь. Не прошел бы и шага по этой дороге.

— Клянусь, я поставлю тебя на ноги, — сказал Линь Чэнь, и голос у него был странный. — Слышишь меня, Сяо Шу? Будешь скакать на лошади наперегонки с княжной и рассказывать внукам, как вы с его величеством навели шороху во всей Великой Лян.

Да, да, братец Чэнь. Я тебе верю. Верю. Поместить бы только это новую веру внутри. А то она не вмещается. Кажется необъятной и невозможной. Оказывается, оглушить и вывернуть наизнанку может не только горе, но и радость.

Зашуршала дверь, Линь Шу поднял голову и увидел Нихуан. Она окинула взглядом комнату, замерла на пороге, и по ее тревожному лицу он понял: догадалась. Смотрит на него, ждет, что дальше.

— Да, братец Чэнь, — сказал Линь Шу не только для друга, но и для нее. Замершей на пороге, застывшей в тревожном ожидании. — Я хочу жить. Я буду жить. Обещаю.

Много лет подряд он не давал себе поблажек, упорно шел к цели. Сколько всего он упустил по дороге? Видеть, как лицо любимой женщины озаряет радость, бесценно.

***

Нихуан подбежала к ним, подхватила Сяо Шу под вторую руку, усадила на подушки, и Линь Чэнь с чистой совестью выскользнул за дверь. Баньжо сбежала еще раньше, он даже не заметил, в какой момент это произошло.

Она ждала его не в соседней комнате, а наверху, на маленьком балкончике.

— Я так и не спросил, почему вы нам помогли, — сказал Линь Чэнь, останавливаясь рядом с ней.

Сегодня Баньжо не стала пускать в ход свои чары. Ни флирта, ни кокетливых взглядов. Напротив, от нее как будто волнами расходилось спокойствие и умиротворение.

— Иногда небо само подсказывает нам, что нужно меняться, — заметила она. — Однажды у меня не получилось задуманное, вы выиграли, я проиграла. Хороший полководец учится на своих ошибках. Как вы сказали про людей, мастер Линь? «Каждая жизнь важна»? Я решила примерить на себя ваши убеждения.

— И как? — поинтересовался он.

— Не знаю, — пожала плечами девушка. — Появилось ощущение, что все идет так, как должно идти. Сейчас мои услуги вам больше не нужны, мастер Линь. Отпустите меня? Я связана клятвой, повредить его величеству я не смогу.

Надо ее отпустить, Баньжо заслужила. Куда она пойдет? Затеряется на просторах Великой Лян? Вернется к варварам? Захочет ли она остаться, если он ее попросит?

— Барышня Цинь, Архиву нужны люди, которые добывают для него сведения. Если вы еще не придумали, чем заняться, приглашаю вас поработать на меня снова.

— Вы шутите, мастер Линь?

— Нет, — довольно улыбнулся Линь Чэнь: он всегда любил удивлять девушек. Баньжо выглядела ошарашенной.

— И на каких условиях? — быстро спросила Баньжо.

Деловая хватка у барышни есть, этого не отнимешь. Сделать так, чтобы хуа работали на Архив… отец будет в восторге.

— За разумную плату, — улыбнулся Линь Чэнь. — И, конечно, все сведения должны добываться законно… Ну, в основном.

Баньжо улыбнулась самой чарующей улыбкой.

— Думаю, мы договоримся, мастер Линь, — ответила она.

Chapter 19 Chapter Text

В этом году в день праздника середины осени в резиденции Му было людно. Сновали слуги с подносами, заходили с поздравлениями гости. Попутно на заднем дворе толкались повозки, покрикивала на носильщиков тетушка Цзи. Праздник середины осени был первым праздником в этом месяце. Следующей шла свадьба господина Линь Шу и княжны Нихуан. За ней — свадьба, барышни Гун Юй и генерала Ле. Вторая свадьба должна была проходить не в резиденции Му, но отсюда выдавали невесту, и к этому тоже следовало все приготовить.

Вечером доставили угощения с императорской кухни и короткое послание.

— У тебя все-таки будет новое поместье, — заметила Нихуан после того, как заглянула в письмо. — Цзинъянь в этот раз решил не спрашивать твоего согласия. Скажи о подарке Ли Гану, а то он переживает, что невесту невозможно отнести в паланкине в дом жениха, потому что у жениха нет дома.

— А теперь он будет переживать, что поместье не убрано и не украшено, как подобает дому знатного господина, — пошутил Линь Шу. — Интересно, что это за дом? Цзинъянь пишет, его выбирал Мэн Чжи.

Нихуан вытащила у него из руки листок, снова пробежала послание глазами и вдруг засмеялась.

— Что?

— Сяо Шу, посмотри на место, не узнаешь? Надеюсь, ты все еще не боишься привидений.

И тут его осенило.

— То самое поместье, куда мы бегали искать призраков?!

— Куда сначала бегал ты.

— А потом вы загнали меня на дерево, и пришлось взять вас с собой, — он рассмеялся. — Надо же, никогда бы не подумал. Интересно, Цзинъянь понял, что за поместье отыскал Мэн Чжи?

— Завтра сам спросишь, — Нихуан потянула его за руку. — Пойдем ужинать. Тетушка Цзи испекла лунные пряники.

— Сказать Ли Гану про поместье сейчас?

— Подожди до завтра. А то он будет думать не о празднике, а о том, что нужно сделать.

Ли Ган будто знал, что они разговаривают о нем. Появился на пороге, поклонился, лицо у него было слегка растерянным.

— Глава, — сказал он. — Мне передали новость… в городе нашли клад.

— Какой клад? — он привык считать всю затею с кладами фальшивкой от начала и до конца, так что сразу не понял, о чем говорит Ли Ган.

— Судя по всему, спрятанный при прадедушке нынешнего императора. Весь город искал сокровища. Наши люди после вашего приказа искать перестали, а остальные-то нет. Двое братьев, Вэй Цзю и Вэй Бао, нашли в засохшем колодце горшочек с золотыми монетами. Сейчас на радостях угощают всех вином на площади.

— Кто бы мог подумать, — улыбнулась Нихуан. — Надо сказать Линь Чэню, пусть почувствует себя предсказателем.

— Может, мне повторить приказ? — задумчиво сказал Линь Шу. — Пусть наши люди дальше ищут сокровище, будем пополнять императорскую казну.

— На дом тоже потребуются расходы, — рассудительно сказал Ли Ган. — Где это видано, у невесты дом есть, а у жениха нет!

— Всё, — махнул рукой Линь Шу. — Иди, иди. О делах поговорим завтра.

Ли Ган поклонился и ушел. Ночь выдалась теплой, створки балкона были приоткрыты, в небе сияла полная луна. Они подошли к балкону, обнялись.

— Говорят, если смотреть на луну в эту ночь, в семье будут мир и согласие, — повторил Линь Шу старое, услышанное когда-то поверье. — У нас с тобой будет дом.

— И дети, — тихо добавила княжна.

— Хочется верить.

— А ты поверь, — Нихуан подняла голову. Он встретил ее насмешливый взгляд… и остолбенел.

— Нихуан?

— Считай, что это подарок к празднику середины осени, — ответила она. — Как раз хотела тебе об этом сказать.

— Нихуан…

— Что?

— Ничего.

Осталось только крепче обнять ее за плечи. Третья жизнь продолжалась.

Actions

Kudos

jjwope, LinAysivel, Lindesimpino, Itami67, darrus, Yike_Luanshi, medjanka, Helga_Swan, Yushkotik, legion11, LisenokSal, Shadow_Of_Moon, Lyafel, Mandyana, Fan_Feini, LazyRay, Lindwurm, waykeeper, Ellaahn, Amag, Airikishan, krw_14, rualo, Elhen, Jetta_j, egelantier, MistyPeaches71, and BlackRook as well as 19 guests left kudos on this work!

Comments

Lindesimpino on Chapter 2 Fri 01 Mar 2024 10:11AM UTC

Мысленная речь и комментарии Линь Чэня по особому бесценны

Comment Actions
- Thread
1. Radjana on Chapter 2 Fri 01 Mar 2024 05:18PM UTC
  
  Спасибо! Люблю Линь Чэня, он прекрасен)
  
  Comment Actions
Hanako (Guest) on Chapter 19 Sat 30 Oct 2021 02:38AM UTC

Я не знаю, дойдет ли до вас это сообщение.
Спасибо за прекрасное творение!
Я японка, и я открыла для себя самый замечательный фэндом китайских дорам на русском языке.
Большое спасибо. Чтение ваших работ наполнило мое печальное сердце такой радостью.
Большое спасибо за вашу прекрасную работу!

Comment Actions
- Reply
- Thread
1. Radjana on Chapter 19 Wed 03 Nov 2021 04:58PM UTC
  
  Спасибо большое! Мне очень приятно читать ваш отзыв! Рада, что вам понравилось. Фэндом дорам на русском языке очень большой, у нас много хороших текстов. Надеюсь, вас ждет увлекательное путешествие по его просторам :)
  
  Comment Actions
legion11 on Chapter 19 Sun 24 Jul 2022 06:58PM UTC

That was awesome!

Comment Actions
- Reply
- Thread
1. Radjana on Chapter 19 Mon 01 Aug 2022 09:00AM UTC
  
  Thank you!
  
  Comment Actions

Actions

Work Header

Заговор

Summary:

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Chapter Text

Actions

Kudos

Lindesimpino on Chapter 2 Fri 01 Mar 2024 10:11AM UTC

Comment Actions

Radjana on Chapter 2 Fri 01 Mar 2024 05:18PM UTC

Comment Actions

Hanako (Guest) on Chapter 19 Sat 30 Oct 2021 02:38AM UTC

Comment Actions

Radjana on Chapter 19 Wed 03 Nov 2021 04:58PM UTC

Comment Actions

legion11 on Chapter 19 Sun 24 Jul 2022 06:58PM UTC

Comment Actions

Radjana on Chapter 19 Mon 01 Aug 2022 09:00AM UTC

Comment Actions