Chapter Text
Ночь шестая
Хонджун решил не выходить из номера до назначенного времени встречи с Минги, немного отдохнуть и послушать альбом Wish, но его планы нарушил настырный стук в дверь, который очень сильно отличался от элегантного нежного стука обслуживающего персонала. Некоторое время он это игнорировал, надеясь, что бесцеремонному посетителю это надоест, однако из-за двери раздался голос:
— Хён, открывай.
Не удосужившись одеться или как-то привести себя в порядок, Хонджун открыл дверь в чём был: в трусах и с наушниками на голове.
— Чего тебе, Тэён?
— Ты спишь что ли? Уже девять!
— У меня выходной, если ты помнишь.
— Сонбэ тебя требует.
— Откуда такая срочность?
— Он требует, чтобы ты присутствовал на завтраке со всеми остальными.
— Вы там все что ли головой поехали совсем? — устало прорычал Хонджун и сдёрнул наушники. — Я могу провести свой выходной так, как я хочу?
— Ты же понимаешь, как это всё выглядит со стороны?
— Как? Как будто я пользуюсь своим личным временем?
— Мы приехали в новую страну маленькой компанией, а ты как будто и знать нас не хочешь, — вкрадчиво заговорил он. — Всё время уходишь, как будто презираешь нас.
— Тэён ... — Хонджун терпеть не мог признавать свои ошибки, и уж тем более частичную праводу Тэёна. — Я вас не презираю.
Не встреть он Минги, то у него бы не осталось выбора, и ему пришлось бы стать частью более «слаженного» их коллектива.
— Ты как будто знать нас не хочешь.
— Я этого не говорил никогда. Мне просто нужно время наедине.
— Вот давай, мы вообще все разбежимся кто куда, как тебе такое?
— Почему бы и нет?
— Нет, Хонджун. Так не делается. И ты нас с Ёсаном подставил. Потому что мы теперь от них отойти не можем, без нас коллектив совсем развалится.
— Может, лучше бы мы и в самом деле разделились, — фыркнул Хонджун.
— Не вредничай. Пошли давай.
— Я не могу. Я сказал, что у меня были свои планы, — Хонджун хотел захлопнуть дверь, но рука Тэёна её остановила.
— Хён, ты бы лучше не шутил с этим придурком, — последнее слово Тэён прошептал и весь его облик будто скрылся в тени, — твоя отстранённость и подлизывание Гарднеру тебе потом боком выйдут. Он уже говорить начал. Всякое.
— Что он сказал? — Хонджун вспомнил изменившееся настроение Тэёна вчера.
Тэён сглотнул и оглянулся, убедившись, что в коридоре никого нет.
— Мы же видим, как вы с господином Гарднером близко общаетесь, — почти сахарно зашептал он. — Хью-сси вчера имел неосторожность похвалить тебя при всех, и у Даона просто крышу сорвало. Он считает, что вы с ним ... это ... ну ты понимаешь.
— Нет, не понимаю, Тэён. Говори прямо.
— Он считает, что Гарднер тебя трахает.
У Хонджуна даже дыхание поперек горла встало от такой возмутительной глупости, и выступил ледяной пот.
— Как ... — Хонджун потёр лоб, зажмурившись. — Как вообще такое могло в голову прийти. Что? Мы оба мужчины, что за бред собачий.
— О, хён, ты и правда в пробирке выращенный, — хихикнул Тэён. — Предлагаю тебе не скалить зубы перед Даоном, и сходить с нами на завтрак.
— Я тебе сказал, что у меня планы.
— Сходи на завтрак и прокатись тут в одно место, а потом иди куда хочешь.
Хонджун внимательно присмотрелся к Тэёну. Этот парень был не так прост, как ему казалось. Подлизывание и дружба с сонбэ была очевидно удобна и в будущем могла бы помочь ему пробиться по карьерной лестнице, но в чём профит связи с Хонджуном? Хонджун был старше его лишь на год, и они были практически на одном уровне, хоть этот год тоже играл определяющую роль в их отношениях. Дружба с Хонджуном не обещала ему продвижения, в офисе тот никакой властью не обладал, хоть и значился младшим менеджером. Хонджун был одним из многих, кого Тэён держал на вытянутой руке: достаточно далеко, чтобы не перегружать себя и достаточно близко, чтобы не потерять связь, которая может ему однажды пригодиться. Может быть, этот момент случайного удобства, наконец, настал.
— Тэён, скажи честно. Почему ты мне помогаешь?
По лицу Тэёна сложно было что-то прочесть.
— Я знаю, что господин Гарднер рекомендовал тебя начальству для нового филиала.
— О чем ты, — нервно выдохнул Хонджун. Если остальные узнают об этом, и что рекомендации случилась «за их спинами», Ким Даон сожрёт его живьём. Хонджун не хотел ни с кем делиться до непосредственного официального назначения, а если бы он отказался, то им и вовсе не нужно было знать об этом. Неизвестно, как бы они отреагировали на подобные «достижения».
— Вчера после обеда я хотел вытащить тебя на разговор, но вы так мило беседовали в конференц-зале.
— Что ты хочешь, Тэён?
Тэён наклонился, и Хонджун почувствовал, как его дыхание скользит вниз по шее, от чего он весь покрылся гусиной кожей, и ощетинился, как испуганный кот.
— Я хочу, чтобы ты ненароком упомянул, что я тоже очень талантливый и надёжный сотрудник, — Тэён поджал губы и хлопнул Хонджуна по груди. — Ты говоришь, какой я хороший, а я молчу о твоём повышении и помогаю тебе отвадить от тебя Даона. Я знаю, что ты хочешь его прибить.
— Тэён, я не могу так.
— Почему? Что тебе стоит сказать?
— Это как-то невежливо.
— Но вы, вроде как, подружки с мистером Гарднером, или мне кажется?
— Мы просто коллеги.
— Ты чего раскраснелся весь? Или подозрения сонбэ о вас двоих правдивы?
Хонджун затрясся от злости и выкинул руки, отталкивая от себя Тэёна.
— Пошёл ты нахер! Как ты вообще мог в это поверить? Господин Гарднер женат.
— А что в свое оправдание скажешь? Ты гей, Хонджун?
— Для тебя — хённим.
— Ох, теперь ты требуешь уважения, когда тебе это выгодно, да?
— Не переходи со мной на банмаль, ты понял?
— Ты слишком остро реагируешь, я и правда ненароком могу поверить в то, что ты трахаешься с мужиками.
— Заткнись. Я попрошу его. Я скажу господину Гарднеру о тебе. Только замолчи, я умоляю тебя. Это так отвратительно, не могу это слушать.
На лице Тэёна расцвела самодовольная приторная улыбка.
— Так-то лучше. Выходи на завтрак. Мы тебя ждём.
Хонджун закрыл за ним дверь и бессильно стукнул кулаком. Ему потребовалось некоторое время, чтобы переварить то, что только что произошло. Пак Тэён, знающий о его возможном переводе в новый австралийский филиал, случившийся благодаря господину Гарднеру, Ким Даон, пустивший слух о том, что у них с Гарднером неподобающего толка сексуальная связь. Хонджун почувствовал подступающую тошноту и дёрнулся в туалет, но ничего не вышло, как и ожидалось, в его желудке не было даже воды этим утром. Хонджун устало откинулся на унитаз, так и сидя на полу, отчего-то позволяя этим мыслям заполнить себя. Представляя как господин Гарднер наклоняется к нему или прикасается к нему, как мужчина прикасается к женщине, и ему замутило ещё сильнее, потому что эта мысль не показалась ему отвратительной. Она показалась ему такой же странной, как и вчерашнее гастрономическое извращение, предложенное Минги, что на вкус оказалось вкуснее чем он мог себе представить.
— Соизволили почтить нас своим вниманием. Опять сбежишь без прощания? — хмыкнул Даон, когда Хонджун появился в ресторане на первом этаже, где мужчины сидели за своим привычным завтраком из тостов, яиц и чёрного кофе. Отель предлагал ещё йогурт с фруктами и орехами, но коллеги решили, что это был слишком бабий завтрак, и остановились на яйцах с сосисками. — Как объяснишь свой позорный побег вчера?
— У меня была мигрень.
— Вот как, — Даон покивал. — Тебе неинтересно, что было дальше, после того как ты ушёл?
Хонджун хотел было сострить снова, стрельнул глазами в Тэёна, тот неотрывно смотрел на него. На самом деле, Хонджуну было глубоко насрать, где они ужинали и что делали по завершении ужина, в каком баре пили и каких женщин облапали, нарвались ли на неприятности или спали спокойным сном в своих постельках.
— Где вы ужинали? — спросил Хонджун.
— Мы нашли хорошее место с морскими продуктами.
— Хорошо.
— Адресок не нужен? — спросил Даон.
— Я не ем морские продукты, — солгал Хонджун. Он просто хотел, чтобы этот разговор закончился поскорее. — Какие у вас планы на сегодня?
— Мы хотели сегодня съездить на пляж Бондай и в океанариум, — сказал Охёк, так же отстранённо, как и всегда, глядя на Хонджуна. Теперь, когда Хонджун знал, о чем они говорят в его отсутствие, ему стало интересно, как его отношение поменялось к Хонджуну, несмотря на то, что их интрижка с мистером Гарднером была лишь идиотской выдумкой Даона.
— Куда вы хотите сначала поехать? — спросил Хонджун, садясь за стол. Мужчины удивлённо переглянулись, не ожидав такой относительно доброжелательности и сговорчивости от колючего и неуважающего никого Хонджуна. Тэён только хмыкнул, заметив изменения в настроении своего хённима.
— На пляж, пока не очень жарко.
— Хорошо, поедем на пляж. Дайте мне позавтракать и мы возьмём машину. Или вы можете ехать туда первыми, я подъеду, как закончу.
Даон наблюдал за ним искося, не спуская с него подозревающего взгляда.
— Какой ты сегодня послушный. Что случилось? — спросил Даон.
— Я просто отдохнул и выспался.
Хонджун не стал напоминать им о том, что у него были планы после обеда, полагаясь на эффект неожиданности и случайный побег, ориентируясь по ситуации. Сейчас он не хотел портить относительно спокойную обстановку.
— Так дело в твоём отвратительном поведении было лишь в том, что ты не выспался?
— Получается, так, Ким-сонбэним.
Даон хмыкнул, а после поднялся и пошёл на улицу, чтобы покурить, и остальные тоже потянулись за ним. Тэён поднялся последним и показал Хонджуну большой палец, продолжая улыбаться самой говноедской улыбкой.
Возможно, причиной тому был выходной день или хорошая погода, но Даон был менее придирчивым, да и от Хонджуна сегодня практически ничего не требовалось, он лишь помог им купить напитки на пляже и спросить, где находится туалет и душевые. Все оставшееся время Хонджун в одиночестве ходил вдоль воды, наблюдая за почти битком набитым пляжем, переслушивал альбом Wish, чувствуя какую-то ненасытность и желание впитать в себя каждую ноту, фотографировал пляж, и то и дело поглядывал на часы, боясь, что опоздает на встречу с Минги. Парень никак не выходил у него из головы. Хонджун всё ещё чувствовал липкую вину за испорченный вечер, и бесконечно скучал по Минги. Ему хотелось поделиться эмоциями об альбоме, спросить, понравились ли ему Crying Nut, и просто посмотреть на то, как Минги улыбается. В одно мгновение у него промелькнула мысль о том, чтобы рассказать ему об этих возмутительных слухах, что начал Даон о них с господином Гарднером, чтобы они вместе над этим посмеялись, но его опять начало мутить, то ли от отвращения, то ли от волнения и страха. Прежде Хонджун редко замечал за собой такое состояние, только пару раз в армии, объяснения чему он так и не нашёл, да и не пытался.
Купание под палящим солнцем совсем скоро наскучило, и ещё не было одиннадцати, когда они закончили с пляжем и решили продолжить своё приключение в океанариуме. Хонджун хотел отказаться, потому что время встречи с Минги неминуемо приближалось, однако решил, что сначала должен разобраться с билетами в океанариум, чтобы к нему меньше цеплялись. Вчерашний побег оставил только неприятное чувство в кишках.
Океанариум Хонджуна особо не интересовал, голова была занята одной лишь предстоящей встречей, он быстро справился о билетах, раздал их коллегам, объяснил, где есть туалет и к кому обращаться в случае чего, чувствуя себя ответственной мамочкой, которая наказывает своим детям вести себя хорошо, кушать три раза в день и обязательно подтираться после того, как они сходят в туалет. Сам же Хонджун намеревался сбежать, пока коллеги будут с открытыми ртами разглядывать рыб.
— Куда ты? — обратился к нему Тэён, так как был самым наблюдательным. — Опять сбежишь?
— У меня планы, если ты помнишь.
— Что я им скажу? — Тэён кивнул на троицу, что уже поворачивали в другую комнату.
— Что угодно, просто позволь мне уйти.
— Скажу что у тебя диарея, — мерзко хихикнул Тэён.
— Да как угодно.
— Не забывай про господина Гарднера.
— Я поговорю с ним в понедельник.
— Я запомню, — Тэён остро на него посмотрел и наконец выпустил предплечье из крепкой хватки, которое Хонджун ещё долго потирал, до тех самых пор, пока его такси не остановилось около круглосуточного магазина недалеко от их отеля.
У тротуара был припаркован пустой синий пикап с парой досок в кузове. Хонджун с любопытством осмотрелся, подошёл ближе, заглядывая в кузов, где нашёл ещё большую сумку и пластиковую бочку, полную воды.
— Нравится? — глубокий горячий шёпот встряхнул Хонджуна, и тот резко повернулся, закрывая красное ухо. Минги засмеялся, и глаза его спрятались за тонкими полумесяцами. — Пить хочешь? Зашёл газировки купить.
Он протянул ему банку колы, и Хонджун вцепился в неё дрожащей рукой.
— Ты в порядке?
— Напугал ты меня.
— Ха-ха. Ну как, достаточно полюбопытствовал?
— Это твой пикап?
— Конечно, нет. Отцовский.
— Что насчёт байка?
— Это я на свои кровнозаработанные купил, — с гордостью сказал Минги и подмигнул.
Хонджун жадно припал к банке газировки, и позволил себе немного поразглядывать Минги, пока тот не видел. Сегодня Минги был в свободной большой футболке, джинсовых шортах по колено и таких же чёрных конверсах. Почти такой же наряд, что и у Хонджуна, но Минги выглядел в этом намного лучше и привлекательнее.
— Ты голодный? — спросил Минги.
— Очень.
— Ну что, пообедаем сначала? Потому что нам до того места все равно часа полтора ехать в лучшем случае.
— Хочешь меня на другую сторону континента отвезти?
— Типа того, — улыбнулся Минги. — Чтобы ты никуда не смог сбежать.
Они сели в пикап, и Хонджун снова на него засмотрелся, не понимая, почему с каждым днём ему всё сложнее противостоять этому. Как будто если он опустит глаза от Минги, то всенепременно упустит что-то важное.
— Что ты хочешь на обед?
— Вчера я привёз коллег в китайский ресторан, сонбэ взбеленился и отказался там есть. Но мне интересно, какая там еда.
— Адрес есть?
Хонджун вынул из рюкзака блокнот и протянул Минги.
— Отлично, — подмигнул он. — Поедим жареной лапши. Откуда у тебя адрес?
— Коллега по работе посоветовал.
— Гм.
Минги включил музыку. Старенький проигрыватель не поддерживал диски, и им пришлось покрутить радио. Отыскав какую-то рок станцию, Минги удовлетворенно щёлкнул пальцами.
До ресторана они добрались довольно скоро, всю дорогу играли Guns and Roses и британский рок, который, как оказалось, они оба очень знали и очень любили, хотя половину композиций Хонджун и слышал впервые, в основном the Cure и Radiohead, которые по какой-то причине прошли мимо него, он все равно не отказал себе в удовольствии мычать в такт вместе с Минги. Тот поняв, что Хонджун пропустил, тут же пообещал ему при следующей встрече передать пару альбомов.
Ресторан оказался очень уютным, хоть и небольшим, и принадлежал он пожилой супружеской паре китайцев, что приехали сюда ещё в восьмидесятом, не желая мириться с местными запретами, и воспитав в Австралии троих своих детей, которые теперь обучались в технологическом университете Сиднея, о чем они сами благодушно рассказали, стоило лишь гостям похвалить их еду и выглядеть заинтересованными, и даже показали фотографию своих отпрысков, что висела прямо над стойкой у кассы.
— Жаль, конечно, твоих бестолковых коллег, — сказал Минги, вытирая салфеткой рот. Они попробовали жареную лапшу, пельмешки с говядиной на пару и даже холодные овощи супинь, что особенно понравились Хонджуну. — Кухня тут отменная. Тебе какая нравится?
— Наверное, всё таки, люблю корейское, — признался Хонджун, хотя сегодняшний обед правда был очень вкусным. — А ты?
— Я просто поесть люблю.
Хонджун коротко посмеялся.
— Ты умеешь готовить?
— Умею. Мама любит заниматься кухней, и в общем, — Минги вдруг стыдливо отвёл глаза, — она нас всех разбаловала, так что много чего теперь есть невозможно. Только своё. Вот и пришлось мало помалу научиться.
— Повезло, должно быть, твоей подружке, — сказал Хонджун, и внутри стало горько от своих же слов. Минги странно на него посмотрел и рассмеялся.
— Нет у меня подружки.
— Ты очень красивый парень, найдёшь без проблем.
Минги тихо выдохнул и с какой-то грустью в глазах посмотрел на него. Хонджуну стало интересно, сталкивался ли Минги с проблемами в отношениях. Как видят его люди? Находят ли его привлекательным? Какой он в глазах окружающих, и понимают ли они хоть часть того очарования, что Хонджун видит в нем?
— А у тебя? — спросил Минги после долгой паузы.
— Что?
— У тебя есть подружка?
Хонджун поёрзал на стуле и сделал глоток лимонной воды из стакана, лишь бы не встречаться глазами с Минги. Ему вдруг стало так стыдно за свои неудачные отношения, ему показалось, что Минги может чувствовать и знать, по какой постыдной и отвратительно жалкой причине они на самом деле расстались.
— Нет.
— Почему? Ты тоже очень красивый парень. Какие у тебя оправдания?
На что Хонджун только фыркнул и раскраснелся пуще прежнего. Он хотел сказать, что на самом деле, это потому что он низкий, тощий и выглядит как идиот. Но понял, что это должно быть, будет несправедливым к Ынми и Йевон, что искренне его обе любили. Сказать, что дело совсем не во внешности, а в его нутре, его Ким Хонджуновском безразличии и не понимании природы человеческих привязанностей кроме семейных, что закладываются в нас будто бы по умолчанию, в его физической неполноценности и неспособности испытывать удовольствие от обыкновенной человеческой любви и телесности.
— Нет, Минги, дело не во внешности, — грустно улыбнулся Хонджун. — Я готовить не умею.
— Я искренне верю, что каждому в этом мире найдётся что-то своё. Если ты не умеешь готовить, значит тебе нужен кто-то, кто умеет.
Как он хотел сказать, будешь ли ты готовить для меня, Минги. Он видел, как Минги ждал этого. Эта фраза застыла между ними в воздухе, зацепилась за кончик языка. Этот глупый флирт был таким же ожидаемым, как и вчерашнее предложение выйти замуж.
— Научи меня быть таким же позитивным, — вместо этого сказал Хонджун.
— Запросто! — Минги коротко рассмеялся и подпрыгнул на ноги. — Для этого нам нужно сначала немного походить после обеда.
— Ты куда?
— У нас ещё куча времени до вечера. Я всё-таки настаиваю, чтобы мы поехали туда чуть позже, потому что вечером волны помягче. Боюсь, что тебя укачает.
Минги приобнял его за плечи.
— Что дальше?
— После обеда обязательно нужно выпить чашечку кофе, чтобы взбодриться.
— Кофе на меня не действует, к сожалению, — признался Хонджун.
— Ах, вот почему ты такой грустный, — Минги приподнял его лицо за кончик носа. — Попьёшь со мной ради вкуса. Идёт?
— Идёт.
С рукой Минги вокруг своих плеч Хонджуну стало даже легче и без всякого кофе, потому что Минги был большой и тёплый, и все время пытался его рассмешить. Хонджуна снова и снова относило потоком в тяжёлые размышления о жизни, будущем, себе самом, и чего он в этой жизни достоин, но каждый раз, погружаясь туда глубже, чем намоченная пятка, он пытался выдернуть себя настоящим моментом, смотрел на голубое небо, или на деревья, или на Минги, который снова чем-то увлёкся, и кажется, начал рассказывать ему про аэродинамику, но Хонджуну это нравилось. Ему все нравилось в Минги, даже то, что он не понимал и то, чего он боялся.
По дороге до пляжа пришла очередь Хонджуна говорить, и Минги выпытал у него всё, что успел. Из какого он города, есть ли у него братья и сестры, в какую школу ходил, и на каких мультфильмах вырос, какой у него любимый альбом металлики, и есть ли у него аллергия на пыльцу. Хонджуну было невдомёк, почему кому-то могут быть интересы все эти ничего не значащие мелочи, эта бестолковая бытовуха, в которой не было абсолютно ничего примечательного. Но он рассказал. Рассказал про старшего брата, и про свой крошечный городок на восточном побережье, и как там было тоскливо жить, пока он не переехал в Сеул, что он любит чёрный альбом, и как он был потрясен смертью Клифа Бёртона. Минги слушал, и то и дело поглядывал на него со своим особенным выражением лица, с мягким хитрым прищуром узких глаз, и приоткрытыми губами в улыбке, и как он порой зажимал кончик своего языка зубами или облизывал губы.
Постепенно городские кварталы сменились промышленными постройками и совсем скоро истлели в редкие фермерские угодья с обширными засеянными полями пшеницы и кукурузы, вперемешку со скотоводческими угодьями, саванами и полупыстынями. Их разговор тоже постепенно истлел, когда Хонджун ответил на все вопросы Минги, а тот на все его вопросы, они естественным образом оба умолкли, наслаждаясь молчаливой компанией, красивым видом, и ветром, бьющим их через приоткрытые окна.
— Там много людей? — спросил Хонджун, когда Минги свернул с шоссе на грунтовую дорогу, поняв, что до пляжа осталось совсем немного.
— Нет. Будем только мы с тобой. Про это место никто не знает, — Минги подмигнул. — Мы нашли его с братом пару лет назад, оказалось, волны отличные. И акул нет.
— Акул нет, — вторил Хонджун и весь покрылся гусиной кожей. — Я совсем о них забыл.
— Не волнуйся, ха-ха, — добродушно и беззаботно посмеялся Минги. Как будто этого человека уже ничего не пугало. — Сейчас не сезон, и в этом районе их нет. Даю руку на отсечение.
— Или на откусывание ...
Минги захохотал во всё горло и поймал весёлый взгляд Хонджуна, внутри снова стало тепло и спокойно, как будто бы вместе с улыбкой и присутствием Минги в Хонджуна проникало это странное чувство, что с ним всё будет в порядке.
Пляж находился за небольшой насыпью, а с обеих сторон был закрыт массивными чёрными скалами, его не было видно со стороны шоссе, возможно именно поэтому тут не было даже местных сёрферов энтузиастов или дикого купания. Они спустились на пикапе вниз, ближе к воде, где песок был ещё тверже, смешанный с глиной и камнями, и Минги вышел из машины, первым делом достав мешок из кузова.
— Вот, это тебе, — он протянул Хонджуну чёрный гидро-костюм. — Это костюм Ынги, надень, чтобы не пораниться и не обгореть.
— Спасибо, Минги.
— Вы примерно одной ... комплекции, так что должен быть тебе как раз.
Хонджуну стало немного не по себе, и он снова подумал о том, какой он хилый и несуразный, раз костюм тринадцатилетнего брата Минги подходит ему в пору.
— Можешь переодеться пока, я не смотрю, — хмыкнул Минги, вынимая доски из кузова. Хонджун тут же юркнул за пикап, разделся до трусов и втиснулся в узкий костюм, с трудом вывернулся и застегнул молнию на спине. Когда пришла очередь Минги переодеваться, Хонджун отчаянно смотрел на волны, как будто бы они были намного интереснее, чем полуобнаженный Минги за его спиной.
— Сначала мы с тобой отработаем движения на береге, а потом пойдём в воду.
— Хорошо, Сон-сонсенним.
— Ха-ха, Ким-хаксен.
Всё было в новинку, Хонджун даже не имел представления, какой большой будет доска, и какой она будет по весу. Он неловко её дотащил ближе к берегу, подгоняемый одухотворённым учителем Соном.
— Ложись вот так и греби, — Минги лёг на доску и начал делать движения руками, загребая невидимую воду. — Остался бы тут, я бы тебя так натренировал. Закачаешься.
Через пару минут Хонджун уже начал уставать, чувствуя дискомфорт в плечах. Должно быть благодаря частому сёрфину у Минги были такие развитые мышцы плеч и спины.
— Теперь, самое главное. Мы будем учиться подниматься на доске. Вот так упираешься руками и подпрыгиваешь. Сначала одну ногу, свою рабочую, так скажем, а потом выкидываешь вперед вторую. Не выпрямляйся сразу, иначе ты потеряешь равновесие. Чем ты ниже, тем легче удержаться. Понял?
— Понял.
Они повторили так, ещё и ещё, пока у Хонджуна не заныли бёдра. Он уже и не вспомнил бы, когда последний раз занимался спортом, наверное это было в армии. С тех пор кроме работы и стресса ничего не занимало его тело.
— Ещё раз.
— Ещё раз.
— И ещё.
Хонджун восторгался тем, как Минги это просто даётся, как его тело сгибается и принимает все эти позы и формы, от которых у Хонджуна сводит мышцы и сосущее под ложечкой чувство стыда, которое уже настолько обособилось от самого Хонджуна, что приняло форму отдельного органа.
— Давай теперь на воде попробуем. Не волнуйся, если не получается. Иногда нужно несколько недель, чтобы научится скользить. Хорошо?
— Спасибо, Минги.
Хонджун в последний момент спохватился и кинул очки на песок, поняв, что потеряет их как только занырнёт, и побежал за Минги, который уже стоял по пояс в воде. Они немного помучились у берега, где вода не достигала и плеч, а Минги, казалось, и вовсе была по пояс, и после Минги наконец потянул его глубже, туда, где волны были чуть сильнее и осязаемее, а не белой размазанной пеной. Отгребли от берега почти на две сотни метров, и Минги приказал разворачиваться. Он сел на доску, с ногами по обе её стороны, а Хонджун остался лежать, измождённый движениями и большой водой, просто наблюдая за Минги.
— Скоро подойдёт, — Минги посмотрел на него. — Устал?
— Очень.
— Ещё пару часиков потерпишь?
— Куда же я денусь.
— Приготовься, гребём вместе с волной, — Минги обернулся, увидев, что вдалеке взбугрилась вода. — Чёрт, выйдет больше, чем я ожидал. — Насчёт три. Раз.
Хонджун обернулся и вцепился руками в края доски, слегка приподнимаясь.
— Два.
Началось какое-то движение, и Хонджун почувствовал что их медленно и плавно толкает к берегу. Он подобрал под себя ноги и снова посмотрел на Минги.
— Три!
Хонджун неловко подскочил, но не удержался, сбиваемый с ног волной. Вода нагло протиснулась в нос и рот, и он выпрыгнул на поверхность, фыркая и кашляя. Минги был неподалеку. Он смеялся и махал рукой.
— Живой?!
— Жи— кха-кха— живой!
— Давай ещё раз попробуем, — Минги подплыл к нему, их доски столкнулись. — Ты как, в порядке?
Хонджун забрался на доску и лёг на неё, прижимаясь щекой. Минги засмеялся и коснулся его мокрых волос. От этого движения внутри снова дёрнулось, будто солёная вода, которой он наглотался, просилась наружу.
— Черт, я только сейчас понял, что вижу тебя без очков. Тебе нормально?
— Немного расплывается, но не смертельно. Что? — Хонджун отвёл глаза, поймав пристальный взгляд Минги на себе. Тот скользнул рукой вниз на его плечо и после поторопился разорвать касание.
— Ничего. Просто ты смешной. Ну что, готов на второй заход? Не хватайся за края доски, отталкивайся ладонями, вот так. Помнишь?
На второй и третий, и даже на четвёртый заход Хонджун благополучно чертыхнулся в воду, даже не успев понять, что делает не так. Но Минги продолжал его подгонять и повторять, что ему не нужно резко выпрямляться, и что он должен чувствовать, куда его кренит, чтобы удержать баланс. И вот когда настал десятый раз, с самой щадящей волной, и Хонджун удержался на ногах, ему наконец открылось это щекочущее волнительное чувство, Минги с гордостью смотрел на него, уверенно стоя на доске, похожий на морское божество. Минги закричал во весь голос, как вчера на концерте, и Хонджун поддался, вклиниваясь в этот крик своим диким воплем. И пусть это была крошечная волна, и пусть он выглядел со стороны как совершенный распоследний дурак, океан в его глазах выглядел достойный таких громких дурацких переживаний.
После первой удачной попытки, Хонджун не был намерен останавливаться. И возможно, то было подпитанное победой чувство самоуверенности, а может быть, желание ещё раз увидеть и удивить Минги, поймать на себе его взгляд и посмотреть, как ловко он скользит по волнам, но больше он не смог оступиться, и не позволил себе упустить ни единой волны.
Совсем скоро, несмотря на всё бурлящее удовольствие, мышцы уже ныли, и нос начало щипать от обилия солнца, хотя будь его воля, он бы провёл весь день и всю ночь в этой маленькой бухте, рассекая упругие синие воды.
— Минги, я, пожалуй, закончу на сегодня, — перевёл он дыхание.
— Я ещё тут немного побуду, — Минги ободряюще коснулся его плеча. — Ты не против? Я давно не сёрфил.
— Конечно.
Хонджун поймал последнюю волну, скользя до самого песка, и ощутил всю тяжесть своего тела, стоило ему ступить на твёрдую землю. Он вернулся к пикапу, напился воды, пока живот не заболел, надел обратно очки, которые едва отыскал в песке, взял фотоаппарат и снова подошёл ближе к воде, наблюдая за Минги, парящем на сверкающих золотых волнах, и сделал несколько снимков. Тело наполнилось негой и приятной усталостью от физической нагрузки. Он давно не ощущал такого напряжения в своих мышцах. Ему следовало бы заняться спортом, но нескончаемая работа, усталость, да и общее нежелание продолжать своё существование, откладывали это занятие на неопределённый срок, а точнее на «никогда». Он совсем по-детски загадал, что если когда-то и в самом деле окажется здесь, и станет таким же загорелым сиднейцем, то обязательно займётся сёрфингом в качестве извинения за все потраченные годы.
Решив, что подобное пристальное разглядывание местных серфингистов может быть слишком уж невежливым, Хонджун решил подняться по песку чуть выше, туда, где они тренировались грести. Стянул верх костюма, отпуская его висеть спереди, как фартук, и позволяя себе немного погреться на солнце, лёг на песок и откинулся на локти, лениво наблюдая за Минги.
Должно быть, так и ощущался рай. Море в лучах золотого часа, тёплое прикосновение песка, вкус соли на языке, и конечно кто-то, о ком волнуется сердце: компаньон, друг или близкий человек, рядом с которым, время кажется перестаёт идти, но движется так бесконечно быстро, что и дня мало, и недели, и месяца и десятков лет, чтобы насытиться их присутствием. Ему подумалось, что от Минги он бы, наверное, никогда не устал. Ему хотелось проводить каждую секунду с ним, видеть его лицо утром, смотреть на него так долго, как только возможно, прикасаться к нему и чувствовать его тёплые ладони на своих руках. Неужели, это всё может быть так просто.
Минги, казалось, был в своей стихии. И если бы существовал ребёнок, взращённый морем, как дитя дикой природы Маугли, воспитанный волком, то это был бы Минги. Вода любила его. Он отдавал ей своё сердце, самозабвенно в ней растворяясь, а она давала ему всё, что ему было нужно. Как и вода, рождённая из тысяч перевоплощений, собранная со всех уголков земли, так и Минги был воплощением целого мира, пригоршней воды, сотканной из капель с каждой точки планеты.
Солнце неторопливо опускалось к горизонту, когда Минги решил возвратиться на берег. Хонджун торопливо и стыдливо натянул на себя костюм и поднялся навстречу.
— Ну, как? — запыхаясь, спросил он, глядя на Хонджуна. С его волос капала вода и таяла на груди, и Хонджун сделал усилие, чтобы оторваться от ткани гидрокостюма, которая очень плотно прилегала к его сильному телу. — Отдохнул? Вижу, позагорал немного.
— Прости, что я так рано сдулся. Я успел позабыть, каково это — плавать в море.
— В океане!
— Точно, — Хонджун засмеялся и снова посмотрел на Минги, тот был похож на огромную мокрую собаку, довольную и счастливую, что играла весь день на улице. — В океане.
— Ну что, поужинаем где-нибудь?
— Тебе не надоело ещё со мной возиться? — Хонджуна вдруг снова прострелила острая неуверенность, прямиком сквозь грудную клетку. Он тут же одёрнул себя, но сказанного не воротишь.
— О чём ты говоришь, — даже несколько оскорбленно ответил Минги. — Мне очень нравится проводить с тобой время, хён. Ты ... с тобой очень интересно.
— Спасибо, Минги. Мне очень приятно, что ты возишься со мной. Я даже не надеялся, что найду здесь друга.
— Ох, мы уже друзья!
— Черт, извини, не стоило. Я ... поторопился ... — Хонджун поспешил закончить эту неловкую сцену и быстрым шагом пошёл к машине.
— Хён! Ха-ха, хён! Постой, — веселился Минги. Он поднял доску и тоже неловко побежал за ним, увязая в песке. — Я тоже. Я тоже рад, что встретил друга.
— Прости, я последнее время сам не свой, — признался он, поняв, что снова переусердствовал с эмоциями. — Сам на себя не похож. Я как будто ... стал какой-то истеричный. Слишком много всего.
— Гм. Новая страна?
— Я как будто другой человек здесь, понимаешь? — Хонджун поднял на него глаза. Он хотел признаться ему в том, что с ним происходит что-то необъяснимое, что он чувствует то, что не должен, что он думает о том, о чем не думалось никогда, что он мечтает о чем-то недостижимом, что ему слаще и горше здесь. — Как будто всё выкрутилось на максимум.
— Эй, всё нормально. С такой работёнкой и такими коллегами я бы наверное давно скопытился. А ты держишься бодрячком.
Хонджун ответил слабой улыбкой, и от слов Минги стало чуточку легче.
— Давай переодеваться. Вот бочка пресной воды, я обычно вожу, чтобы сполоснуться. После воды липкий весь, да и волосы, — Минги приподнял сухую смятую как пакля прядь, — все смялись.
— Прямо здесь?
— Да, а что? Тут нет никого. Или ты опять стесняешься?
— Зад я при тебе точно мыть не буду.
Минги широко оскалился. Он пододвинул бочку к краю открытого кузова, всучил Хонджуну ковш со сломанной ручкой, а сам пошёл чуть вверх по дюне, чтобы оставить Хонджуна наедине со своей стеснительностью. Тот быстро разделся, сдёрнул трусы и облился нагретой за день водой, вымыл голову и лицо, чувствуя, как с кожи будто бы снимают слой усталости. Вытерся полотенцем и оделся. Когда вернулся Минги, Хонджун уже сидел в машине и перебирал свои диски в сумочке. Он услышал, как заплескалась вода, несмотря на то, что он всячески сопротивлялся этому чувству, его глаза скользнули на боковое зеркало, в котором он увидел Минги. Разумеется, его тело выглядело так, как и было положено этому идеальному в отношениях всех своих неидеальностей Минги. На загорелом теле остались чуть посветлее следы от шорт, а предплечья наоборот были более тёмными, чем все остальное, но не так заметно. Теперь, обнаженный, он казался ещё более недостижимым и невозможным. Хонджуну показалось, что время будто бы замерло, увязло в песке вместе с ногами Минги. Хонджун тяжело сглотнул, чувствуя, как во рту стало сухо, а живот скрутило с новой силой, и когда Минги развернулся, являя ему свою грудь, живот и член в тёмном пятне волос, Хонджун неспокойно затрясся, и тут же опустил глаза, суматошно пролистывая диски в сумочке, прекрасно понимая, что это отпечаталось на задней стороне его век.
— Ну что? — Минги запрыгнул в машину и тряхнул мокрыми волосами. — Поехали. Ты в порядке?
— Мне кажется, я немного перегрелся на солнце, — промямлил Хонджун. На самом деле, не произошло ничего экстраординарного. Он и прежде видел обнажённых сослуживцев и пацанов в общей душевой, когда учился в школе. Это никогда не тревожило его, потому что он предпочитал не смотреть. Потому что смотреть всегда означало сравнивать. Хонджун не комплексовал по поводу размера, и те несколько девушек, что были у него, никогда не жаловались, но как и для остальных мужчин, это всегда было чем-то определяющим. Чем-то, чего никто не видел, но о чем все знали каким-то непостижимым образом. Он завидовал тем, у кого было больше, или может быть, даже форме, но предпочитал об этом не думать, потому что это никогда не приносило ничего кроме дискомфорта. Хонджун предпочитал оставаться один наедине со своими проблемами и со своим среднестатистическим пенисом. Но с Минги это вдруг оказалось несколько иначе. Он как будто увидел его совсем в ином контексте. Не в контексте общественной душевой, а в контексте любовников, что делят кровать. Хонджун задумался над тем, как его видели его бывшие девушки. Его снова замутило. Тогда он впервые подумал о том, как двое мужчин делают это. Он знал о существовании «таких мужчин». Это было что-то вроде городской легенды. Это были «те мужчины», что гуляли ночью по пустому городу в поисках таких же мужчин. Хонджун предпочитал не думать о них, потому что ничего о них не знал. Мать говорила, что они больны. Отец говорил, что они грешники. И Хонджун только надеялся, что однажды эти мужчины найдут покой, чувствуя странную тоску и боль там, где не должен был.
— Что хочешь на ужин? — спросил Минги. Они уже были на шоссе, и он долго не отваживался нарушить тишину, увидев, каким задумчивым стал Хонджун.
— Что-нибудь простое.
Минги постучал пальцами по губе.
— Может, сэндвичи? Есть одно классное местечко, мы там в этом году день рождения мой отмечали. Случайно нашли, так что я непрочь туда ещё раз сходить.
— Когда у тебя день рождения?
— В августе. А у тебя?
— В ноябре.
— Шутишь! Какого числа?
— Седьмого.
Минги резко затормозил, и Хонджун дёрнулся, едва не ударившись головой о переднюю панель. Эксцентризма Минги было не занимать. Он уставился на Хонджуна огромными глазами.
— И ты не сказал ничего?
— К слову не пришлось.
— Да что такое. Это что же было ... — Минги сделал пару мысленных математических упражнений. — Во вторник? Ты отмечал?
— Времени не было, мы только приехали, да и я страдал от недосыпа.
— Это не дело. Нет, нет, нет. Мы должны это отметить!
— Не нужно, Минги. Это обычный день как и все остальные.
— Нет! Это твой день рождения в другой стране! Это очень важное событие. Вдруг у тебя никогда больше такой возможности не будет. Вот скажи, сколько ты дней рождения отмечал в Австралии? НИ. ОДНОГО. Я прав? — раздухарился Минги, и Хонджун даже поддался его эмоциям, и уже не мог отыскать ни одного разумного аргумента, почему день рождения на самом деле бестолковый и ненужный день.
— Так. Мы всё решили. Завтра. У меня. Позову парней. С меня алкоголь и закуски. Идёт?
— Мне кажется, или ты просто искал повод закатить вечеринку? — хитро улыбнулся Хонджун, и Минги расплылся в широкой довольной улыбке.
— Как хорошо ты меня знаешь.
Когда они вернулись в город, на улицы уже опустились сумерки, и воздух наполнился вечерней прохладой, оседая мурашками на спине. В забегаловке с сэндвичами было не протолкнуться. Хонджун с интересом осмотрелся, подмечая очень стильный интерьер в стиле американских закусочных шестидесятых: с черно-белым кафелем на полу, металлическими хромированными стульями с круглыми красными подушками у стойки, много света, плакатов со старыми товарами, и конечно диванчики. Они с Минги сели у стойки, чтобы хоть куда-то втиснуться, заказали два сэндвича с сыром и две холодные, пузырчатые почти до хруста колы.
— Как тебе, — с полным ртом спросил Минги.
— Гм, гм, — Хонджун только покивал, пережевывая огромный кусок. То ли виной тому была компания в лице Минги, то ли проведённый на свежем воздухе день у океана, но сэндвич показался Хонджуну неописуемо вкусным. Самым вкусным сэндвичем из им когда-либо съеденных.
— Подожди секундочку, я сейчас, — с этими словами Минги отлучился, одному богу известно, куда, и через минуту, что было очевидно несколько больше обещанной секундочки, перед Хонджуном оказался кусок шоколадного торта с воткнутой туда свечой.
— С днём рождения тебя. С днём рождения тебя! — пропел он. С днем рождения хён. Прости, миёккука у нас тут нет, но тортик нашёлся.
Хонджун поднял глаза, чувствуя, как всё внутри дрожит.
— Минги ...
— Загадай желание, — он вынул из кармана зажигалку и щёлкнул кремнем. — Загадал?
— Это всё так неожиданно, — мокро прошептал Хонджун. Таких простых глупостей для него никто прежде не делал, и он бы и не вспомнил, когда ел торт на день рождения и уж тем более задувал свечки. Возможно то был последний год старшей школы, и родители купили ему торт с девятнадцатью свечками, а дальше были только попойки с друзьями и какие-то совершенно бессмысленные безвкусные будни.
— Я поджигаю?
— Постой, — Хонджун взял его за предплечье и закрыл глаза, услышав смех Минги. Только если бы он мог остаться в этом моменте, с запахом шоколадного торта и теплом другого человека, которого по какой-то совершенно странной причине не всё равно, с ощущением кожи под пальцами, окружённым простой любовью, если бы только никуда больше не нужно было бежать, а просто быть и знать, что всё с тобой в порядке, и что у тебя всё будет хорошо.
— Загадал.
Минги щёлкнул зажигалкой, Хонджун закрыл глаза и коротко дунул.
Я хочу чтобы Минги остался рядом со мной. Хотя бы на эти две недели. Я больше не смогу отыскать никого, как он.
Минги захлопал в ладоши, ещё несколько человек, заметив торжество, одобрительно похлопали и поздравили с днём рождения, Хонджун совсем раскраснелся, и чтобы хоть немного отвлечь себя, вгрызся в свой сырный сэндвич, понимая, что если не сделает этого, то всенепременно расплачется. А торт они оставили на сладкое, и пусть Минги отнекивался и ни в какую не хотел отбирать куска у именинника, Хонджун настоял, но ему пришлось скормить одну ложку Минги, как маленькому ребёнку, потому что по-другому он есть отказывался.
— Я завтра заеду за тобой, хорошо?
Они остановились у круглосуточного, и Минги заглушил двигатель. Двигаться совсем не хотелось, и тело наполнилось приятной леностью. Если бы Хонджун был немного пьяненьким, он бы наверное положил голову на плечо Минги и уснул, убаюкиваемый его теплом.
— Спасибо, Минги. Честно говоря, — Хонджун осмотрелся. — Мой отель немного в другом месте.
— Ты не хочешь, чтобы твои коллеги видели нас? — Минги оказался так близко, наклонился к нему, перетянувшись через рычаг передач, и Хонджун сглотнул, сводя глаза, чтобы увидеть лицо Минги. Ему показалось, в машине стало так жарко, что у него запотели стекла очков.
— Я боюсь, что они заставят меня познакомить тебя с ними, — шёпотом сказал он.
— А ты этого не хочешь?
— Я не хочу, чтобы ты слышал их вздор.
Минги облизнул губы, его глаза скользнули куда-то вниз и он отстранился. Что они оба делали. С этими глупыми прятками они скорее походили на двух любовников, чем на друзей.
— До завтра, Хонджун.
— До завтра, Минги.
Вернувшись в номер, Хонджун хорошенько вымылся, почти до боли растирая себя грубой мочалкой, чтобы содрать остатки долгого дня и странное ощущение, которое теперь как будто бы отдавалось в самих костях, смешанное с тягучей горячкой.
Выйдя из душа, Хонджун встал напротив зеркала, вытер его полотенцем от осевшего пара и принялся разглядывать себя со всех сторон, вспоминая каждую деталь тела Минги, и как сильно они отличались, несмотря на то, что оба были мужчинами. Какими широкими были его плечи, какими мощными были его бёдра, каким большим был его член. Хонджун зажмурился и растёр лицо полотенцем, оно раскраснелось пуще прежнего и теперь пульсировало.
Он опустил глаза на свой член, который теперь был едва виден в отросших волосах. Хонджун пытался не обращать на него внимания, воспринимая эту часть тела, как что-то функционально придаточное, не имеющее никакой другой задачи кроме мочеиспускания, особенно в последние пару лет, когда он перестал испытывать даже что-то отдалённо напоминающее возбуждение. Хонджун всегда полагал, что у него было заниженное либидо, может быть, из-за рабочего стресса, а может быть это было природное, как часть естественного отбора, чтобы после себя Хонджун мог не оставить ровным счётом ничего. Он вынул триммер и аккуратно подстриг волосы, член теперь выглядел не так жалко и даже в несколько раз больше. Он взял его в руку, как делал тысячи и тысячи раз, но в этот раз в его голове мелькнуло необдуманное сравнение. Он представил, что это рука Минги. Та самая рука, в которой поместятся две ладони Хонджуна. Он вспомнил как Минги крепко держал его в том полуподвале, когда они протискивались сквозь толпу, и как его рука почти исчезла в его ладони. Голова вдруг закружилась, Хонджун резко выдохнул и прошёл в душ, снова игнорируя, что начал возбуждаться. Потому что это не было похоже на возбуждение с женщинами. Это было похоже на что-то странное, дикое, неизведанное и опасное, то, от чего Хонджун хотел убежать при первой встрече с Минги, то, о чем он не позволял себе думать, возведя вокруг этого высокую стену, что выдержит любое столкновение.
Вот только даже тысячелетние скалы тают под ласками мягких вод.