Chapter Text
Сквозь толпу галдящих демонов Се Лянь и Хуа Чэн пробрались к западным воротам Призрачного города. Но только Се Лянь собрался спросить у окружающих, что происходит, как за ограждением раздался громкий голос, явно усиленный магическим талисманом:
— Мы посланники императорского двора! Мы пришли с миром и не желаем вам зла!
— Так мы вам и поверили! — загудели демоны.
— Жители Призрачного города нам не враги! Нас интересуют не демоны, а всего один человек — императорским указом мы требуем выдать нам господина Не!
— Кого-кого? Не знаем мы такого.
— Нам нужен бессмертный гадатель с горы Хэншань, господин Не Знакомец!
Се Лянь шумно вздохнул и сильно растер пальцами точку между бровей.
— Его выбор имен… стал еще хуже, чем был,— тихо пробормотал он. — А я ведь считал, что это невозможно.
Демоны рядом тоже заговорили тише уже между собой:
— Господин Не… Этот старый мастер? Гадатель, который вечно играет в карты? Так его зовут господин Не?
— Господин Не работает на императора, это не имеет отношения к Призрачному городу! — снова раздалось из-за ворот. — Просто выдайте его нам! Господин Не! Я уверен, что вы слышите нас, не создавайте проблемы и выходите добровольно!
Хуа Чэн подавил волну гнева и обернулся:
— Гэгэ, я уверен, что старый мастер сейчас в своей лавке. Можешь пойти к нему и присмотреть? С тобой он точно будет в полной безопасности.
— А ты? — неуверенно уточнил Се Лянь.
— Я не так хорош в боевых искусствах, как гэгэ, — улыбнулся Хуа Чэн, — буду только мешаться тебе.
Се Лянь раздумывал мгновение, но затем кивнул и моментально скрылся в толпе. Хуа Чэн тяжело вздохнул.
— Господин Не, не будьте трусом! Вы подписали договор с императором, пришла пора ответить по нему! — продолжали вещать из-за ворот. — Вы не мужчина, если прячетесь в иньском логове демонов!
— И это должно быть оскорблением? — резкий женский голос с высоты городской стены пронесся и над толпой жителей, и над головами императорских посланников.
В женском облике Хуа Чэн вышел на свет: на плече лежал закрытый зонт, а рядом трепетали крыльями серебристые бабочки, не оставляя ни у кого сомнений в его личности.
— Градоначальник Хуа! — радостно завопили демоны. — Градоначальник! Вам не стоит марать руки, мы и сами разберемся здесь!
— Это ведь посланники самого императора, — накрашенные губы изогнулись в улыбке. — Стоит оказать им честь и принять лично.
Хуа Чэн внимательнее осмотрел пришедших: солдаты стояли чуть в отдалении, а рядом с командиром отряда находилось несколько заклинателей из прославленного клана в желтых одеждах — в цветах императора.
— Градоначальник Хуа, — голос командира дрогнул то ли от страха, то ли просто от неожиданного выбора облика, — это не касается вас лично.
— Ошибаешься, — грубо оборвал Хуа Чэн. — Ты требуешь, чтобы я выдал того, кого добровольно принял в город. Кто сможет чувствовать себя в безопасности в Призрачном городе, если я буду выдавать кого угодно по требованию вашего императора? Видишь, что написано на воротах? Законы небес и мира людей и ваши договоренности не интересуют меня.
— Зачем нам ссориться из-за этого господина, градоначальник Хуа? Он не демон, не житель Призрачного города.
— Необязательно быть демоном, чтобы стать жителем Призрачного города. Важно лишь вписаться в коллектив.
— Ох… похоже, мы с вами все-таки не договоримся, градоначальник Хуа, — заключил командир. — Тогда… вперед!
Едва он отдал команду, как десяток заклинателей вскочили на мечи, но всего двое из них двинулись в сторону Хуа Чэна — остальные стремительно полетели к городской стене. Серебристые бабочки в ответ тоже разделились, перехватывая заклинателей.
Хуа Чэн не стал даже доставать саблю: сделал только несколько взмахов зонтом, и духовная энергия закружилась вокруг алыми вихрями. Зонтом же вместо сабли он заблокировал несколько выпадов от заклинателей, играючи уворачиваясь от их одновременных атак с обеих сторон и взмахивая подолом длинного платья.
Затем Хуа Чэн остановился, резко раскрыв зонт, и в воздухе засияли несколько серебряных нитей, похожих на паутину: они протянулись над городской стеной, отделив даже небо Призрачного города от мира людей.
Потоки энергии закружились вокруг Хуа Чэна, подхватывая с собой цветочные лепестки.
— Я даю вам последний шанс, — громко заявил он. Воздух рядом начал потрескивать от напряжения. — Сейчас никто из вас еще не переступил порог Призрачного города, поэтому я могу закрыть глаза на ваше поведение. Но не ждите пощады, если продолжите.
Все заклинатели напряженно замерли, покосившись на командира. Бабочки удерживали всех их на местах, но некоторых от шелковых нитей отделяла уже всего пара цуней. Один удачный шаг — и кто-нибудь перешагнет порог города.
Командир молчал какое-то время, после кивнул:
— Хорошо.
— Хорошо что? — переспросил Хуа Чэн.
— Мы уходим. Мы сразу говорили, что не хотим ссоры с градоначальником Хуа. Не стоит совершать поспешных действий, даже если вы не захотели пойти нам навстречу.
Хуа Чэн почти удивился: много ли людей соглашаются, когда им дают последний шанс на побег? Но после знака командира заклинатели в самом деле отступили.
— Мудрый ход, — холодно одобрил Хуа Чэн.
— Самое главное мы все равно уже узнали, — добавил командир напоследок. — Господин Не действительно в Призрачном городе.
Он развернул коня, и Хуа Чэн проводил пристальным взглядом всю группу императорских посланников, некоторые из которых еще долго опасливо оглядывались на него. Все-таки про жестокость градоначальника Хуа ходили десятки легенд. Но будь он в самом деле настолько жестоким и ужасным, разве люди узнали бы об этом? Побежденных он часто отпускал живыми, наигравшись, как лиса с мышью, и вредил при этом только их гордости.
***
Се Лянь и старый мастер оказались не внутри, а на крыше гадальной лавки, с которой открывался прекрасный вид на западные ворота города. Они оба, кажется, абсолютно не удивились, когда Хуа Чэн легко нашел их.
— Я должен поблагодарить молодого господина… госпожу… — с запинкой начал старый мастер, но Хуа Чэн тут же махнул рукой.
— Думаю, отсюда вы прекрасно все слышали. Дело не в вас, из Призрачного города никогда не выдадут невиновного.
— Мы слышали только голос императорского посланника, но основную идею уловили.
— Но это только временное решение, — немного мрачно добавил Се Лянь. — Император снова попытается достать вас.
Старый мастер охотно переключился на его слова. Несмотря на образованность и вежливость, настойчивые благодарности точно не были его сильной стороной.
— О, об этом не стоит переживать. Скоро я закончу исследования пудры и сам покину Призрачный город. Проблема решится сама собой.
— Вы уйдете? — обеспокоенно переспросил Се Лянь. — Почему? Вы так боитесь императора?
— Боюсь ли я императора? — почему-то старому мастеру этот вопрос показался смешным, но прямо он так и не ответил. — Это… дело только в том, что я уже засиделся на месте. Таких как мы, даочжан, Призрачный город легко очаровывает, но мне нельзя этому поддаваться.
— Почему вы не можете остаться?
— Вам пока лучше этого не знать. Оставьте старику его проблемы, ладно? В любом случае я благодарен вам за заботу.
— Но…
Непривычно было видеть Се Ляня таким растерянным, будто рядом со старым мастером он сам становился моложе, несмотря на прожитые сотни лет: как ребенок с родителем или ученик с наставником. Хуа Чэн стыдился этого чувства, но все равно немного завидовал тому, что к старому мастеру у Се Ляня было на удивление особенное отношение. Хотя определенно совсем не того типа, какого Хуа Чэн мечтал получить к себе.
— Я оставлю вас в надежных руках, даочжан, вам не о чем печалиться, — пообещал старый мастер. — И я еще не прощаюсь с вами.
Несмотря на слова, старый мастер первым развернулся и спустился с крыши обратно в свою лавку. Проводив его, Се Лянь недолго постоял в задумчивости, но затем повернулся к Хуа Чэну:
— Мы ведь собирались ужинать, пока все это не началось. Пойдем куда-нибудь, или хочешь вернуться домой?
— Давай сходим в одну лавку, если гэгэ не возражает.
После происшествия у западных ворот демоны на ночном рынке галдели особенно активно, так что Хуа Чэну повезло надеть днем довольно неприметные темно-синие одежды. Если не присматриваться, то в этом облике он не бросался в глаза (или хотя бы бросался меньше обычного). Если не присматриваться очень-очень внимательно, то невозможно было заметить, что узор из звезд на его правом рукаве изображал гороскоп рожденного под Одинокой звездой, а на левом — звезду Огня в созвездии Сердца.
Когда Се Лянь и Хуа Чэн зашли в лавку, там за столиком сидели только трое буддийских монахов. В заведении не подавали мясо, так что широкой популярностью у демонов оно не пользовалось, но постоянных клиентов хватало. По крайней мере, дохода было достаточно для пропитания владельцев.
Хозяин заведения со своей супругой сидели прямо на стойке: две мыши, по размеру и виду ничем не отличающиеся от своих неразумных собратьев с мельницы.
— Нам две порции каши с овощами, — заказал Хуа Чэн, выложив на стол четверть легкого серебряного листа.
Мышь-хозяйка тут же убежала в сторону кухни, чтобы передать заказ, а хозяин начал передвигать по столу медные монетки.
— Сдачи не надо, спасибо, хозяин, — отказался Хуа Чэн и кончиком пальца почесал мягкую мышиную щечку. Конечно, трогать других пушистых торговцев без разрешения было невежливо, но здесь Хуа Чэн бывал не в первый раз и уже знал границы дозволенного.
Мышь довольно зажмурилась, но затем серьезно предложила:
— Давайте хотя бы принесем закуски?
— Хочешь чего-нибудь, гэгэ? Выбор здесь небольшой, но есть тараканьи яйца.
Се Лянь засмеялся и потер точку между бровей.
— Теперь ты будешь мне это припоминать? Ничего не нужно, спасибо.
В ожидании каши они сели за стол, и Се Лянь снова завел разговор:
— Так там у ворот… — кровь застыла в жилах Хуа Чэна, — была твоя сестра? Я помню, ты не ответил на мой вопрос про второго брата, и теперь понимаю, из-за чего.
Хуа Чэн озадаченно моргнул. И впервые заподозрил — только заподозрил, — что Се Лянь, возможно, вероятно, теоретически, уже догадался обо всем. И лишь продолжал с ним играть.
Мысль эту было слишком трудно уложить в голове, чтобы решить, что делать с ней дальше.
— У твоей сестры блестящие боевые навыки, — с улыбкой продолжил Се Лянь, не дождавшись ответа. — Жаль, что бой был слишком коротким, чтобы развернуться. Очень хотелось бы увидеть ее с мечом в руке. Или она не использует меч?
— Она использует саблю, — неловко выдавил Хуа Чэн.
— О! — взгляд Се Ляня озарился восторгом. — Так должно быть еще лучше. Градоначальник Хуа также использует саблю, верно? По фехтованию у вас тоже был один учитель?
— По этому поводу… Я хотел признаться гэгэ…
— Что ты лукавил, сказав, что не очень хорош в боевых искусствах? — любезно подсказал Се Лянь.
Хуа Чэн помолчал немного, но больше не нашел в себе решимости начать заново.
— Только немного, — ответил он и отвел взгляд. — Мои навыки действительно далеко не так хороши, как у гэгэ. Это правда.
Се Лянь больше не успел ничего сказать, потому что к столу подошла дочь мельника, призрак, работающий в лавке. На подносе у нее стояли тарелки и сидела мышь-хозяйка.
— Молодой господин, не отказывайтесь, попробуйте наш горох и маринованные личи.
— Не могу отказать, когда вы так заботливы, — согласился Хуа Чэн.
Дочь мельника молча выставила на стол кашу и закуски.
— Приятного аппетита, — пожелала мышь-хозяйка, и Хуа Чэн в ответ почесал ее пушистые щечки тоже.
— Спасибо, — кивнул он, а после заметил взгляд Се Ляня. — Что такое, гэгэ? Тоже хочешь погладить?
— А? — Се Лянь удивленно моргнул. — Нет-нет, я…
После этих слов дочь мельника с подносом моментально испарилась, почти по волшебству, как это умели некоторые призраки, хотя определенно она ушла обычным «физическим» способом.
— Я просто… подумал, что у Сань Лана удивительные руки, — продолжил Се Лянь, когда они остались одни. — Способны умело держать саблю, но одновременно с тем — так нежно гладят мышей или так изящно рисуют прекрасные картины. Засмотрелся немного.
Хуа Чэн почувствовал себя так, будто должен был покраснеть до самых кончиков ушей. Он взял ложку и уткнулся взглядом в кашу.
— Гэгэ преувеличивает… Это у тебя удивительные руки, нежно держащие и цветок, и меч.
Хуа Чэн принялся за еду, — и так и не поднял глаза, чтобы увидеть реакцию Се Ляня.
***
Хуа Чэн сидел за столом в храме, томно обмахивался веером и очень лениво изучал план реставрации и расширения дома местного аптекаря. В Призрачном городе очень много торговцев продавали лекарственные травы и препараты, но семья этого аптекаря занималась лечением всех видов демонов и людей, так что их лавка с жилой частью на третьем этаже была одним из самых крупных зданий в городе.
Хуа Чэн перевернул лист и сильнее замахал веером. Даже развязанный пояс уже не помогал. Хуа Чэн слишком долго находился в искусном человеческом теле, поэтому жара с каждым днем влияла на него все сильнее, особенно с непривычки. Се Лянь вышел за спасительной водой для них обоих уже какое-то время назад, но куда-то пропал. Что могло так его задержать?
Стоило подумать, как на пороге раздались шаги.
— Сань Лан, я вернулся!
— Гэгэ принес воду? — уточнил Хуа Чэн, морально готовый к любому ответу. Ничего страшного, если Се Лянь отвлекся на что-то более важное по пути.
— Да! И даже лучше!
Се Лянь передал ему холодную флягу, а затем продемонстрировал кувшин, вода в котором покрылась толстым слоем льда, а на дне его что-то мерцало голубоватым сиянием. В жару от одного вида становилось лучше.
— И это?..
— Наверное, придется начать издалека, — Се Лянь задумался на мгновение. — Когда я дошел до колодца, то услышал шум с соседнего двора. Оказалось, там в пруду живет демоница-утопленница, а мелкий злой дух мешается ей, выпрашивая подношения. В мире людей это очень распространенный случай: если призрак не получает жертвоприношений от потомков, то голодает и начинает искать пропитания любым доступным способом. Часто привязывается к дому, мелко шкодит там, то переворачивая ведра с водой, то завывая посреди ночи, то перемешивая рис с песком, на большее сил не хватает. Так он добивается того, чтобы ему принесли жертву, после насыщения такие духи успокаиваются на время, а когда снова начинают голодать, то в лучшем случае находят другую семью, в худшем — возвращаются в прежний дом, навсегда привязываясь к хозяевам. Ах, Сань Лану, наверное, это прекрасно известно? Почему ты не останавливаешь меня?
Хуа Чэн напился чистой воды, облокотился на стол, обмахиваясь веером; и под приятный голос Се Ляня, рассказывающего истории, даже в жару жизнь теперь казалась ему невыразимо прекрасной. Разве Хуа Чэн стал бы прерывать в такой момент? Да даже если бы Се Лянь решил рассказать ему, что небо — голубое, а вода — мокрая, слушать было бы приятно.
— Я не так уж хорошо знаю о повседневной жизни простых смертных, — честно сказал Хуа Чэн. — Пожалуйста, продолжай.
— Кхм. В общем, в мире смертных такие мелкие злые духи очень распространены, и многие ведутся на их шантаж. Зачастую принести жертву такому духу быстрее и дешевле, чем обращаться к заклинателю. Но я слегка удивился, когда такую же картину увидел в Призрачном городе.
— Я ведь уже говорил гэгэ, что демоны не так уж сильно отличаются от людей, особенно призраки.
— Знаю, но все равно… — Се Лянь почесал голову, — оказалось, мелкий дух уже пару лет донимает утопленницу, появляется раз в несколько месяцев, досаждает ей и пропадает, если принести ему курицу в жертву. Я спросил, почему она не обратилась за помощью, но обращаться к заклинателям она испугалась — она ведь и сама демон, которых те изгоняют. А подавать в суд и спорить там показалось ей слишком утомительно.
— И как же все это связано с?.. — Хуа Чэн кивнул на кувшин со льдом.
— О! Я предложил госпоже свою помощь, взял даже меньше одной курицы. Только попросил достать со дна пруда этот старый кувшин, — Се Лянь гордо продемонстрировал находку. За время, проведенное в тине и иле, он так потемнел, что для несведущего человека было затруднительно определить даже материал. — Вот тут есть скол, но если его заделать и все счистить, то будет прекрасный образец трехцветной керамики. Отличная находка.
— А гэгэ не хочет рассказать, что внутри?
— Ах, здесь все просто. Я предложил духу на выбор два варианта: либо я развеиваю его, либо он начинает честно зарабатывать себе на пропитание. Конечно, на это он пытался обвинить меня в шантаже и собрался удрать, чтобы потом донимать какой-нибудь другой дом, но это ведь слабый дух, — Се Лянь очень дружелюбно улыбнулся, а вода в кувшине вдруг промерзла до самого дна. — И даже если это шантаж, что с того? Он сам шантажист.
— Значит, вот так он зарабатывает себе на пропитание? — уточнил Хуа Чэн и потрогал гладкую ледяную поверхность, от которой исходила слабая энергия инь. Приятно освежало.
— Да. — Тут Се Лянь немного смутился. — Градоначальник Хуа часто берет на работу призрачных огоньков, так что я подумал… можно взять в храм и такого духа тоже?
Хуа Чэн легко рассмеялся.
— Хорошо. Можно, но тогда он будет под ответственностью гэгэ, да?
— Спасибо.
— И кажется, гэгэ уже неплохо освоился в Призрачном городе, — Хуа Чэн подмигнул. — Как видишь, здесь даже можно заниматься обычной заклинательной работой. И храм здесь есть, обычной монашеской работой тоже можно заниматься.
Се Лянь прекратил улыбаться, и Хуа Чэн прикусил язык. И как можно быть таким неосторожным? В своих глупых мечтах о счастливой совместной жизни он заходил слишком далеко.
— Быть настоятелем в чужом храме все-таки…
— Не обращай внимания, гэгэ, ха-ха… — Хуа Чэн скользнул взглядом по столу, по стопкам чертежей, ища, на что можно быстро перевести тему. И нашел. — Вот, смотри, что я закончил, пока тебя не было…
Он потянулся к дальнему краю стола, чтобы взять свиток, и свободные одежды сильно сползли с белой кожи, оголяя плечо и часть груди. Хуа Чэн бездумно поправил их и подвинул к себе картину с Четырьмя красавицами.
— Смотри… — он снова замер, заметив, что Се Лянь вдруг отпрянул, прижав ледяной кувшин к груди. — Гэгэ?..
— Я… — Се Лянь смотрел куда угодно, только не на Хуа Чэна. — Просто стало жарковато. Вот, охлаждаюсь.
Он действительно покраснел, но неужели только из-за жары? Точно не обиделся из-за предложения работать в храме, посвященном неизвестно кому?
— Ты замараешь… — нерешительно начал Хуа Чэн, но Се Лянь прервал его:
— Так что ты хотел показать?
Хуа Чэн уже не так уверенно придвинул к нему свиток. Се Лянь взглянул — и застыл, кажется, позабыв обо всем остальном. Из облика ушло напряжение, смягчилось выражение лица. Глаза смотрели, но будто видели не только свиток, лежащий на столе.
— У моей матушки была такая ширма, — тихо сказал Се Лянь после долгой паузы. — Я и не помнил о ней, пока не увидел эту картину. Давно я не встречал таких изображений, сейчас… сейчас в списке другие красавицы.
Се Лянь продолжал любоваться свитком, а Хуа Чэн — им. В его собственной душе эта картина не трогала никаких струн: в детстве он не видел ни конкретно изображений Четырех красавиц, ни других похожих картин. Лишь уже став Непревзойденным, он изучил историю, по стилю и характерным особенностям научился определять искусство Сяньлэ, но сам по себе вид не навевал воспоминания, не отзывался в сердце ностальгией, не ассоциировался ни с чем.
— Хочешь, повесим в твоих покоях? — предложил Хуа Чэн через некоторое время.
— Даже не знаю… Может быть, где-то в другом месте, чтобы любоваться мог не только я? — задумчиво предложил Се Лянь.
— Тогда где?
В гостевых покоях и правда вешать картину не стоило. Если однажды Се Лянь переедет из своей комнаты к… Ох. Хуа Чэн все еще не оставлял смутную надежду, но слишком углубляться в мечты точно не стоило.
— Думаю, Павильон луча солнечной зари в девичьих покоях подойдет лучше всего, — ответил Се Лянь.
— Прекрасная мысль. Тогда пойдем и повесим прямо сейчас? — предложил Хуа Чэн. — Заодно гэгэ переоденется.
— Я… — Се Лянь опустил взгляд на пятно на груди, оставшееся от грязного кувшина, но после паузы лишь с силой растер пальцами точку между бровей. — Да. Пойдем, Сань Лан.
***
— Подходи! Налетай! Пробуй необычное лакомство — сладость и произведение искусства! — зазывал юноша около новой открывшейся лавки посреди Призрачного города. Хотя, казалось, реклама уже была излишней.
Вокруг собралась и очередь, и толпа зевак. На табличке значилось: «Танхуа», — и хозяин лавки развлекал зрителей тем, как ловко рисовал жидкой карамелью на мраморной плите самые разные формы. Карамель быстро застывала и превращалась в плоский фигурный леденец на палочке: воздушный, похожий на паутину необыкновенной формы или вышитую салфетку.
— Мне рыбу! — попросил следующий покупатель. — Рыбу, приносящую богатство!
— А что ты закажешь? — переговаривались демоны в очереди. — Может, попросить тигра? Или петуха…
— Лиса тоже будет хорошо смотреться. Или две.
— Мастер, а весенние картинки рисуете? — крикнули из толпы.
— Только за тройную плату, — шутливо отозвался хозяин лавки, не отрываясь от работы, и пара демонов зарылись по карманам.
Се Лянь и Хуа Чэн тоже какое-то время с любопытством наблюдали со стороны.
— Я как-то видел такое искусство в столице, — поделился Се Лянь. — Но никогда не пробовал.
— Давай купим? — тут же предложил Хуа Чэн.
— Ты и так много на меня тратишься, — неуверенно ответил Се Лянь.
— Это мелочи, гэгэ, правда. Но если переживаешь, то давай возьмем только один, как будто для меня. А ты попробуешь.
Заметив Хуа Чэна, пара демонов вызвались пропустить их вперед себя, но Се Лянь твердо отказался, так что они честно отстояли свою очередь и в конце получили изящную карамельную бабочку.
— Выглядит неплохо, — заключил Хуа Чэн. — И на вкус… тоже приятно.
Се Лянь согласился, попробовав, и они выбрали более свободную улицу, чтобы спокойно прогуляться. Хуа Чэн ел бабочку с одной стороны, отгрызая кусочки и рассасывая их во рту, Се Лянь иногда откусывал от другого крыла.
— Может быть, зайдем в чайную? — предложил Хуа Чэн через какое-то время. — После леденца…
— …хочется пить, — кивнул Се Лянь.
Они как раз подошли к подходящему заведению и остановились, чтобы доесть карамельную бабочку.
— Какая интересная вывеска, — обратил внимание Се Лянь, откусывая еще кусочек крыла. — Это пародия на пять составляющих счастья?
В мире смертных был распространен благопожелательный орнамент: пяти летучих мышей с раскрытыми крыльями, вписанных в круг. Они символизировали «пять составляющих счастья»: долголетие, здоровье, богатство, добродетель и естественную смерть. Но на вывеске чайной пять мышей висели вниз головой, укрывшись крыльями.
— Видимо, так, — согласился Хуа Чэн, тоже съев остатки от своего крыла. — В Призрачном городе не слишком любят этот символ, потому что завидуют. Думаю, среди жителей не найдется ни одного, у кого собрались бы все пять. Ни единого.
— Даже у градоначальника Хуа?
— Тем более у него, — Хуа Чэн слегка усмехнулся и на мгновение задумался. — Некоторые пункты еще можно считать спорными… Но естественную смерть он точно не познал.
— О…
— Не беспокойся, гэгэ, для счастья градоначальнику Хуа нужны совсем другие вещи.
Он улыбнулся и наклонил голову, чтобы откусить уже от туловища бабочки, но вдруг столкнулся со лбом Се Ляня своим. Они оба вздрогнули, но не отстранились, лишь уставившись друг на друга на расстоянии дыхания — очень медленно осознавая, как близко оказались их лица, их губы. Хуа Чэн перестал дышать, и Се Лянь — тоже, хотя как сладко было бы почувствовать на губах его теплый выдох. Но если Се Лянь не отстранялся, то может быть… он не против, если…
Хуа Чэн не успел решить, двинуться ли ему ближе, когда с крыльца чайной раздался звон колокольчика. Се Лянь мгновенно выпрямился, проводив взглядом появившуюся на улице компанию демонов.
— Мы… — Се Лянь неловко кашлянул, — давай уже заходить, да? Пойдем пить успокаивающий чай.
Хуа Чэн кивнул, сунув в рот остатки леденца. А затем с ощущением жара, пробежавшего вдоль позвоночника, порадовался тому, что пошел по лестнице вторым. Мысль о том, что губы Се Ляня касались этой карамели, могла слишком ясно отразиться на лице Хуа Чэна.
Может быть, успокаивающий чай и правда не помешает.
Они сели за столик на втором этаже, но из-за возникшей неловкости не разговаривали в ожидании заказа, а наблюдали за окружающими.
В центре зала пели друг другу романтичные песни две певички: одна — похожая на пустынную сойку, другая — на паучиху, с четырьмя парами рук, которыми искусно играла на пипе. Посетителям разливали и чай, и вино в серебряных кувшинах. За соседним столом спорили, кажется, обычные люди в демонических масках:
— У меня нет с собой денег! — заявила первая маска.
— Ты пришел в Призрачный город без денег? — усомнилась вторая.
— Я дам их тебе, когда вернемся в город. Только не рассказывай никому, что видел меня здесь.
— Тогда бери бумагу и пиши: «Я проигрался Лю Сяо в карты, должен ему десять лянов серебра». Не принесешь деньги — пойду к твоей жене! Посмотрим, чему она больше обрадуется: тому, что ты шатаешься по Призрачному городу, или твоему долгу.
— А как я узнаю, что ты никому ничего не расскажешь, если я заплачу?
— Написать тебе расписку? «Обещаю не говорить никому, что в Призрачном городе видел главу уезда Цзян»…
— Тихо ты!
Дальше их шепот за музыкой стал совсем неразличим, а на стол Се Ляня и Хуа Чэна как раз выставили чай. Все еще в молчании они сделали по несколько глотков, но затем Хуа Чэн почувствовал, как под столом Се Лянь коснулся его ноги своей — и не отодвинулся обратно. От места их соприкосновения по телу будто медленно разливалось тепло, разносясь вместе с живой кровью, и напряжение отступало.
Молчать с Се Лянем было так же уютно, как и говорить часами напролет.
Но, к сожалению, не все считали молчание настолько же комфортным.
— Девушки, сколько можно смотреть только друг на друга? — заявил один пьяный посетитель, перекрывая музыку. — У тебя столько… шесть… десять… столько глаз! Хотя бы частью из них посмотри на зрителей, красавица.
На расслабленном лице Се Ляня мелькнула мрачная тень, и он дернулся, чтобы подняться, но Хуа Чэн поймал его за руку.
— Гэгэ… В приличном месте хозяева сами разбираются с проблемами.
— А нам просто сидеть и ждать? — с сомнением уточнил Се Лянь.
— Для начала хотя бы убедиться, кто здесь жертва, — Хуа Чэн улыбнулся.
Се Лянь не выглядел вполне убежденным, и пришлось добавить:
— Демоны похожи на смертных, но ведь и некоторые люди способны за себя постоять, верно? Мне кажется, иногда приятно расслабиться, зная, что все зависит не только от тебя, а ты лишь помогаешь людям, а не тащишь все на себе один.
Се Лянь все еще медлил.
— Гэгэ верит мне?
— Да, — не раздумывая, кивнул Се Лянь. — Я верю тебе.
— Тогда садись.
На этот раз Се Лянь снова сел ровно спиной к сцене и взял свой чай. Какое-то время позади еще раздавался голос пьяного посетителя, не внимающего вежливым отказам, затем — все вдруг смолкло, глубоко увязло в липкой паутине. И вновь по чайной разнесся колдовской голос пустынной сойки, увлекающий к себе мужчин.
Мелодия не задевала только Хуа Чэна, уже слишком очарованного кем-то и чем-то другим, чтобы отвлекаться на иное.
И еще Се Лянь тоже, кажется, не слышал песню.
***
День стоял облачный, не такой жаркий, как в последнее время, поэтому прогуливаться по полупустой улице было приятно. Многие демоны тоже вылезали из своих домов, чтобы заняться повседневными делами, которые неудобно делать ночью при толпе посетителей на рынке.
Старый мастер сказал, что наконец-то нашел способ убрать «проклятие», и пригласил их к себе, но Се Лянь, как ни странно, не побежал в его лавку сразу, а шел медленно, будто никуда не торопясь. Хуа Чэн подстраивался под его шаг, унимая сумбур в душе: одновременно хотелось быстрее разобраться с проблемой, но в то же время… Формально Се Лянь до сих пор оставался в Призрачном городе только ради «лечения». Если он вернется к нормальному состоянию, не захочет ли уйти?
— Даочжан!
Они обернулись на оклик и увидели женщину-змею в лавке с масками.
— Даочжан, зайдите ненадолго, у меня есть кое-что для вас. Подождите, сейчас принесу.
Хозяйка лавки скрылась на лестнице на второй этаж, в жилой части здания, а Се Лянь и Хуа Чэн остались озадаченно стоять внизу. Днем, когда в лавке не было посетителей, она превращалась в мастерскую: на большом столе в задней части комнаты лежали материалы и краски, а на подставках возвышались маски с роскошными головными уборами, какие сейчас стали часто использовать в операх. Особенно впечатляла женская лазурно-голубая корона с красными и белыми украшениями, высокая и со множеством подвесок. Рабочее место было небрежно заляпано свежей краской, вокруг валялись тряпки и палитры, и посреди этого хаоса оперные маски с коронами будто сияли своим великолепием.
С интересом художника Хуа Чэн разглядывал их какое-то время, потом заметил на краю стола список.
— Смотри, гэгэ, — он взял листок, — кажется, в город вернулась Призрачная труппа.
Это был обычный список эпизодов из разных популярных пьес, какой часто раздают гостям на праздниках, чтобы они выбрали, какие сценки хотят увидеть. Разве что конкретно в этом списке у каждого пункта перечислялись необходимые костюмы.
— В Призрачном городе есть даже своя труппа? — Се Лянь тоже с любопытством принял листок.
— Конечно. Наверное, скоро уже начнутся представления.
— Обязательно нужно сходить, — кивнул Се Лянь, вчитываясь в названия.
Некоторые из пьес часто играли среди смертных, другие — показывали только в Призрачном городе. Устаревшие сюжеты, интересующие лишь древних демонов, или истории, которые в мире людей рассказывали исключительно в качестве страшилок: где тигр съедал героя, лиса становилась императрицей, а тридцать три небожителя проигрывали одному призраку.
Тут в лавку, наконец, вернулась женщина-змея, неся стопку маленьких бамбуковых корзинок. Оставив их на столе, она приоткрыла крышку на верхней, и взгляду предстали аккуратные паровые пельмешки из полупрозрачного рисового теста. Завораживающее зрелище.
— Это мне? — удивленно переспросил Се Лянь.
— Моя сестра приготовила слишком много человеческой еды, пока тренировалась в готовке, а это все вкусное только свежим, — пояснила хозяйка лавки. — Не всегда же вам спасать лишь черствые булочки. И вашего молодого человека не стыдно угостить.
— Это… ха-ха, спасибо.
— Не за что. Про даочжана ходит уже много любопытных слухов в Призрачном городе, — она весело подмигнула, а между улыбающихся губ мелькнул раздвоенный язык. — Думаю, скоро вы станете важным человеком, если останетесь с нами.
— Я надеюсь остаться подольше, — с улыбкой кивнул Се Лянь, — хотя вряд ли стану «важным человеком», вы преувеличиваете.
У Хуа Чэна замерло дыхание даже от такого незатейливого обещания. Се Лянь всего лишь «надеялся», всего лишь «подольше», вовсе не навсегда, как того хотелось, но радовало уже то, что он, наверное, хотя бы не уйдет сразу после лечения.
— Еще раз спасибо, — сказал Се Лянь. — Не будем больше отвлекать вас от вашей прекрасной работы.
— О, это верно… Времени осталось немного, а мне еще делать маски градоначальника Хуа. Вот где должна быть действительно прекрасная работа!
Хуа Чэн не сдержал смешок и быстро отвернулся, прикрываясь тем, что взял со стола бамбуковые корзинки. Попрощавшись, они снова вышли на улицу и успели пройти несколько шагов.
— Теперь я еще больше хочу увидеть все те пьесы, — поделился Се Лянь. — Интересно, как будет выглядеть градоначальник Хуа.
— Наверное, на сцене получится красивее, чем в жизни. На сцене всегда красивее.
— Вот уж нет, никто не может быть красивее градоначальника Хуа, — убежденно ответил Се Лянь. — Разве что Сань Лан.
Хуа Чэн от удивления чуть не выронил бамбуковые корзинки — похожие высказывания он иногда слышал от демониц в городе, но не воспринимал всерьез. Мало ли лести лилось из ртов горожан по любому поводу? Но Се Лянь… проявлял так вежливость?
— Наверняка гэгэ тоже будет красивее в жизни, чем на сцене, — Хуа Чэн отвел взгляд. — В смысле… на сцене тоже сделают красивую маску, но в жизни все равно лучше.
— Очень вряд ли меня покажут в какой-то пьесе.
— Почему нет? Госпожа ведь сказала, что о тебе уже ходит много слухов в Призрачном городе.
— Это же просто мелочи. О многих ходят слухи.
— И ты наверняка станешь важным человеком, — поддразнил Хуа Чэн, хотя считал так совершенно искренне.
— Сань Лан… — Се Лянь беспомощно вздохнул, — лучше… давай мне коробки, мне их подарили — мне и таскать.
— Они же совсем легкие!
Хуа Чэн со смехом увернулся от попыток отобрать бамбуковые корзинки, потом еще раз, а затем они оба замерли. Все теплые сладкие чувства, разливающиеся в груди, вдруг похолодели, будто вода мгновенно обратилась льдом.
Се Лянь в удивлении поднял руку — то, что должно было быть его рукой. Верхняя часть ладони исчезла вместе с пальцами, хотя из-под рукава еще выглядывало запястье. А вот чуть ниже снова начиналась прозрачная часть на предплечье.
Во рту пересохло, но Хуа Чэн обеспокоенно уточнил:
— Это… проклятие гэгэ неожиданно стало хуже?
— Сомневаюсь, — задумчиво ответил Се Лянь. — Скорее… кажется, я умудрился попасть под его влияние второй раз.
Что? Снова, прямо под присмотром Хуа Чэна, который всегда клялся защитить от любого вреда?
Да и разве он что-то трогал?
Хуа Чэн медленно взглянул на свои собственные пальцы, замечая на них едва заметные белые следы пудры. Где же… в лавке с масками? Но почему на Хуа Чэна она не действовала? Потому что он был мертвым призраком, несмотря на достоверную иллюзию живого тела? Нет же, женщина-змея из лавки тоже была живой, а все равно не становилась невидимой.
Се Лянь тоже помолчал еще немного, размышляя, а затем вдруг рассмеялся.
— Это все-таки удивительно. Каковы были шансы дважды случайно вляпаться в волшебную пудру? Думаю, во всех трех мирах нет другого такого человека.
— Это не смешно! — Хуа Чэн нахмурился, и Се Лянь успокаивающе похлопал его по плечу наполовину невидимой рукой. Хотя казалось бы, кто из них должен сильнее нервничать?
— Сань Лан слишком волнуется. Хотя даже в такой ситуации твоя удача компенсирует мою неудачу. Мы все равно как раз идем к старому мастеру, ничего страшного, если придется восстанавливать две области вместо одной.
Хуа Чэн почти задохнулся от возмущения: как Се Лянь мог относиться к себе так беспечно?!
— Если мне было суждено поймать два проклятия, то более удачного момента и представить нельзя, — добавил Се Лянь. — Хотя нас просили не называть это «проклятием».
— Мы еще даже не знаем, что лекарство от старого мастера сработает!
— Тогда скорее идем к нему? — невозмутимо предложил Се Лянь.
— Конечно!
***
В лавке старого мастера уже казалось непривычно пусто: с полок пропали многие вещи, свитки и склянки. Вокруг стояли ящики с хламом на выброс. Стопка астрономических чертежей и таблиц на столе выросла в несколько раз — кажется, старый мастер пытался успеть доделать все заказы до отъезда.
— Старый мастер! Это срочно!
Хуа Чэн ворвался в лавку почти как несколько дней назад — после приезда Се Ляня в город. Казалось невероятным, что это случилось совсем недавно, жизнь Хуа Чэна с того момента совершенно преобразилась.
— Если бы это было срочно, вы бы так не опаздывали, молодые люди, — проворчал старый мастер, в этот раз абсолютно не удивившись.
— Простите, наставник, Сань Лана очень сильно беспокоит вот это, — Се Лянь показал ему ладонь. — Кажется, я снова где-то задел пудру.
— И что так нервничать? Сейчас все вместе восстановится, — старый мастер остался невозмутим.
— Вот видишь, Сань Лан. Не о чем волноваться.
Казалось, что это они оба сошли с ума, и только Хуа Чэн сохранил здравый смысл. Для него в этом ощущении не было ничего принципиально нового: ему и раньше приходилось попадать в ситуации, где он один был прав, а все остальные — нет. Взять хоть то, что он продолжал верить в Его Высочество наследного принца Сяньлэ, когда всю остальную страну охватило безумие. Так что собственному мнению Хуа Чэн очень доверял, даже если все вокруг говорили обратное.
— Присаживайтесь вот сюда, — предложил старый мастер, и Се Лянь здоровой рукой утянул Хуа Чэна на кушетку. — Может быть, чаю?
Возможно, он специально испытывал терпение Хуа Чэна.
— Подайте только лекарство, старый мастер.
— Никакого лекарства нет.
— Что? — непонимающе переспросили Се Лянь и Хуа Чэн уже в два голоса.
Сердце остановилось в груди.
— Лекарство не нужно, — повторил старый мастер. — Нужна всего капля духовных сил, и эффект тут же развеется.
Се Лянь и Хуа Чэн недолго помолчали, переваривая информацию.
О… Так ответ лежал на поверхности все это время. Так элементарно.
— Значит, Сань Лан должен просто одолжить мне немного духовных сил, и невидимость уйдет? — переспросил Се Лянь.
— Верно. Я уже провел на себе эксперименты, все прекрасно работает.
Се Лянь сделал еще небольшую паузу.
— И вас обоих совсем не удивляет, что у меня нет духовных сил? — совершенно невинно уточнил он. — Я же заклинатель.
Кажется… Кажется, Се Лянь и правда больше совсем не волновался о своем «проклятии», раз говорил такое!
И Хуа Чэн, и старый мастер неловко замолчали, вероятно, оба ожидая, что другой придумает удачный ответ, но Се Лянь не стал мучить их слишком долго.
— Так у Сань Лана хватит духовных сил, чтобы поделиться со мной?
— Конечно, — ответил Хуа Чэн, не поднимая взгляд.
Эмоции скакали слишком быстро и часто, и в голове теперь стоял полный сумбур. Но все же он успокоился достаточно, чтобы выдохнуть и вспомнить о том, о чем волновался раньше. Сейчас Се Лянь восстановится… и больше ничего не будет держать его в Призрачном городе. Безопасность Се Ляня все еще была самым главным для Хуа Чэна, даже если после этого они в самом деле расстанутся, но если все-таки оставался шанс…
Тогда Хуа Чэн должен действовать сейчас, чтобы не упустить свою самую большую удачу в жизни и смерти.
— Мне хватит духовных сил, но для надежности их лучше передавать самым простым способом, — Хуа Чэн вскинул голову и мягко улыбнулся Се Ляню.
— И какой это…
Се Лянь не успел договорить — Хуа Чэн склонился, решительно накрывая его губы своими. От каждого соприкосновения кожу слегка покалывало: может быть, духовной энергией, а может, из-за самого факта поцелуя. Из-под прикрытых век Хуа Чэн видел широко распахнутые глаза Се Ляня, но мгновения длились, и тот не отстранялся. Осмелев, Хуа Чэн немного углубил поцелуй — и тогда получил ответ. Осторожные движения Се Ляня навстречу.
Хотелось, чтобы этот миг длился вечно, но даже сейчас кое-что было важнее, чем удовольствие от близости.
— Гэгэ… — прошептал Хуа Чэн, чуть отклоняя голову. — Твоя рука?..
Они оба опустили взгляды, убеждаясь в том, что действие пудры в самом деле развеялось, невидимость прошла, возвращая руке Се Ляня обычный вид. Под их легкий счастливый смех он переплел свои пальцы с пальцами Хуа Чэна, будто проверяя, что на них не осталось ни капли «проклятия».
А затем они оба вздрогнули.
— И это вы называете передачей духовных сил?! — возмутился старый мастер. — Давно ваш путь самосовершенствования такое позволяет?
— Наставник, это!.. — Се Лянь побледнел.
— Часто вы таким занимаетесь? — продолжал старый мастер. — Этот молодой господин ужасно на вас влияет. Лисий хвост стал важнее развития души? Вы совсем забыли сутру этики?
Се Лянь подскочил на ноги, отпустив Хуа Чэна.
— Наставник, я должен сказать… сказать, что я…
Голос его становился тише с каждым словом, а вот взгляд старого мастера пылал гневом лишь сильнее. Се Лянь опасливо отступил на несколько шагов.
— Ваше Высочество, вы!..
Старый мастер двинулся в его сторону, вновь сокращая расстояние, но тут Се Лянь не выдержал. Мгновение — и он уже выскочил за порог, легко теряясь то ли в переулках между домами, то ли на невысоких крышах. Старый мастер беспомощно замер на пороге.
— Ваше Высочество!..
— Гэгэ!..
Стоило голосу Хуа Чэна раздаться, как старый мастер тут же перевел свое внимание на него.
— А вы, молодой человек, — сварливо начал он, — сколько способов передачи духовных сил вы знаете?
Под его пристальным взглядом Хуа Чэн подтянул к себе бамбуковые корзинки и медленно подвинулся в сторону задней двери.
***
К сожалению, в Доме блаженства Се Ляня не оказалось. Хуа Чэн оставил бамбуковые корзинки с закусками на столе и рассеянно поднялся на террасу. Если Се Лянь ушел, не оставив никакого знака, то, наверное, не хотел, чтобы его нашли с помощью серебряных бабочек градоначальника? Но это ведь и не страшно, верно? Сразу после поцелуя Се Лянь не выглядел недовольным, а это главное. Се Лянь слишком упрямый, чтобы какие-то слова старого мастера могли легко переубедить его, да?
Хуа Чэн повторял себе это, но все равно тревога неумолимо росла и комом подступала к горлу.
Лучше было бы отвлечься на что-то — прямо как он сотни лет отвлекался, когда снова беспокоился из-за бесплодных поисков Се Ляня, из-за новостей о нем или из-за отсутствия новостей. И у него как раз есть подходящее дело. Он ведь и раньше знал, что пудра как-то связана с Призрачным городом, но просто не придавал этому значения.
Стоило об этом подумать, как в духовной сети раздался вызов от Инь Юя: «Градоначальник, я сейчас в лавке с масками, и тут…».
Словно он бросил десяток игральных кубиков, и все они показали шестерки. Его удача легко складывала цепочки самых невероятных совпадений.
«Я уже иду, — отозвался Хуа Чэн в ответ. — Расскажешь на месте».
Под ногами закружился вихрь из цветов и бабочек, Хуа Чэн подбросил на ладони не десяток, а всего лишь одну игральную кость. И в своем истинном облике вышел из двери Дома блаженства, чтобы шагнуть уже в лавку с демоническими масками.
***
Хотя солнце клонилось к закату и на улице уже появлялись первые гости, лавка была заперта. Рыжеватый свет тускло пробивался сквозь закрытые бумажные окна, и в пустоте и тишине комнаты ряды демонических масок на стенах производили почти пугающее впечатление. Все с уникальными выражениями лиц, с разными эмоциями от гнева до рыданий и ужаса — они напоминали безумную толпу в Призрачном городе, замершую в одном мгновении. И посреди этого на столе возвышалась еще не доделанная, но уже роскошная оперная маска с короной: образ градоначальника Хуа.
Казалось, все эти маски следили за ним, когда он неторопливо поднялся по лестнице в жилую часть дома.
За первой же дверью оказались четверо: Инь Юй, женщина-змея, смертная девушка, которая была столь хороша собой, что точно войдет в новый список Четырех красавиц, если встретит подходящего художника. И Се Лянь.
— Градоначальник Хуа, — Инь Юй кивнул на немой вопрос, — этот даочжан просил позвать вас.
Его привычная ранее маска теперь казалась ожившей и сошедшей со стен лавки.
— Так что здесь происходит? — спросил Хуа Чэн.
Кажется, раньше женщина-змея легко подбирала слова в любой ситуации, но теперь обеспокоенно побледнела. Се Лянь, похоже, тоже это заметил, потому что первым вступил в разговор:
— Градоначальник Хуа, есть кое-что, что вам нужно знать. И думаю, будет проще всего начать с главного… позвольте представить вам Ее Превосходительство драгоценную наложницу императора.
Красавица встала и вежливо поклонилась, как, должно быть, уже давно никому не кланялась, учитывая ее статус.
— Значит, все это время она была здесь, — спокойно заключил Хуа Чэн. — Почему вы ничего не сказали?
— Сначала госпожам казалось, что в Призрачном городе никто не станет искать наложницу императора. А когда пришли посланники из столицы, они уже слишком испугались, чтобы выдавать себя, — пояснил Се Лянь.
— Как беспечно… Думаю, следующее очевидно, но все же уточню: никто не похищал тебя, ты просто сбежала из дворца? — спросил Хуа Чэн у красавицы.
Та кивнула и на этот раз заговорила сама:
— Все верно, градоначальник Хуа. Я никогда не хотела попасть в гарем, все детство моя сестра делала маски, чтобы скрыть мое лицо от высокопоставленных чиновников, но даже это не помогло. Я…
Хуа Чэн махнул рукой, прося замолчать. Разве нужны объяснения тому, что женщина хочет сбежать из ямы с гадюками посреди золотой клетки? Даже если сбегает к другой змее.
— Пудру ты изобрела сама или где-то купила? — уточнил Хуа Чэн у хозяйки лавки.
— Изобрела сама. Признаться, это вышло случайно, изначально это был просто еще один состав краски для масок, — ответила та.
Картина постепенно обретала целостность, как разнородные цветные камни складывались в общую мозаику. Хуа Чэн подавил в себе желание потереть точку между бровей, но поймал себя на том, что все равно не мог всерьез злиться на двух сестер. Если только благодаря этому делу он наконец-то столкнулся с Се Лянем после сотен лет — как он мог сердиться?
— Почему же ты не спрятала все остатки пудры, как только с побегом было покончено? — все же спросил он напоследок.
— Градоначальник, клянусь, это ошибка! — порывисто ответила женщина-змея. Кажется, она уже успокоилась достаточно, чтобы ее привычная эмоциональность вырвалась наружу. — Я была уверена, что ничего не осталось. Пока даочжан не пришел ко мне сегодня, я даже не знала, что состав попал в банку с краской. Для демонов они абсолютно неразличимы.
Значит, просто еще одно совпадение в череде всех, что привели его к Се Ляню.
Хуа Чэн задумался ненадолго, и сестры снова обеспокоенно побледнели. Затем он улыбнулся — и они побледнели еще сильнее, будто покрылись своей белой пудрой, — но совершенно напрасно.
— Проследите, что вся пудра точно будет уничтожена, — распорядился он. — Посланник убывающей луны, а вы помогите госпоже наложнице создать новую личность для жизни в городе.
Инь Юй коротко кивнул.
— Значит, дело закрыто, — объявил Хуа Чэн.
— Градоначальник… Спасибо, градоначальник Хуа, — тут же синхронно заговорили сестры, но он вновь отмахнулся.
— Мне все равно, что говорят о вас законы смертных и небожителей. Важно лишь то, что вы делаете для Призрачного города.
Он вышел из комнаты, и сердце дрогнуло, когда Се Лянь последовал за ним. В молчании они спустились и покинули лавку. Заметив их, торговцы и покупатели, бывшие по соседству, мгновенно оживились:
— Что-то случилось? Градоначальник, почему сегодня закрыто?
— Нечего тут глазеть. Всего лишь изъяли один запрещенный продукт, — отозвался Хуа Чэн.
— Ого… В Призрачном городе есть запрещенный продукты? — еще активнее зашептались демоны между собой.
Хуа Чэн вздохнул, но тут почувствовал прикосновение к своему локтю.
— Сань Лан… то есть, градоначальник Хуа. Где мы можем поговорить? — мягко спросил Се Лянь.
Казалось, мертвое тело истинного облика обычно помогало ему сохранять спокойствие, но Хуа Чэн все равно почувствовал волнение.
— Если гэгэ не против… Можешь и дальше называть меня Сань Лан?
— Хорошо, — кивнул Се Лянь. Обращение срывалось с его губ уже десятки раз, но сейчас оно все равно показалось особенно нежным: — Тогда идем, Сань Лан.
***
Ближайшим уединенным местом оказался Храм Тысячи фонарей. Они дошли туда через толпу в молчании, но ладонь Се Ляня в руке Хуа Чэна говорила и успокаивала лучше любых слов.
А как только они оказались в храме и звуки ночного рынка почти заглушила закрывшаяся тяжелая дверь, Се Лянь первым сказал:
— Прости. Я должен извиниться за то, что слишком быстро сбежал после… всего. Я думал, что готов, но когда это произошло в реальности, то… мне понадобилось привести мысли в порядок и подобрать слова. Один раз ты уже сделал первый шаг, а значит, сейчас настала моя очередь. Надо было все обдумать.
Хуа Чэн озадаченно моргнул, позабыв все фразы, которые уже почти слетели с губ. Се Лянь был готов к?.. Кажется, сейчас Хуа Чэн прекрасно его понимал. Он тоже думал, что готов к разговору, но реальность не только приносила облегчение, но и полностью выбивала почву у него из-под ног.
Это ведь он собирался делать какие-то признания после сотен лет ожиданий, разве нет? А теперь оказался слишком растерян от счастья.
— Ничего лучше не помогает успокоиться и разобраться с мыслями, чем какое-нибудь дело, — продолжил Се Лянь и усмехнулся: — Только жаль, что не получилось ни с кем сразиться. Так было бы еще лучше.
— Если гэгэ хочет…
Се Лянь искренне рассмеялся, кажется, совсем расслабляясь:
— Не сейчас. Но после — обязательно. Конечно, если Сань Лан не обижается на меня и не хочет побить сразу.
— Ни за что, — Хуа Чэн качнул головой. — И гэгэ не нужно извиняться. Единственный, кто должен просить прощения…
— За Сань Лана и градоначальника Хуа? — лукаво уточнил Се Лянь.
— Да.
— Все в порядке. Я ведь тоже давно это понял, но не говорил ничего.
— Но мне нужно признаться и в других вещах, — серьезно добавил Хуа Чэн.
— В самом деле? — Се Лянь улыбнулся. — Это же прекрасно.
— Прекрасно?
— Конечно. Сань Лан такой удивительный и многогранный, полон самых интересных тайн. Разве не прекрасно, что я могу и дальше открывать твои новые стороны?
— А если тайны окажутся не слишком хорошими?
— Я ведь уже говорил, что верю Сань Лану, так? Уверен, что ни одна из твоих тайн не оттолкнет меня, — мягко, но твердо ответил Се Лянь.
У Хуа Чэна снова пропал дар речи: Се Лянь точно погубит его своими признаниями, если продолжит. Или нет, не погубит — оживит и воскресит из мертвых.
— Я бы хотел узнать твои тайны, — добавил Се Лянь. — И рассказать тебе еще так много своих. И поговорить еще о стольких вещах… И я еще не доделал таблички для Дома блаженства, не посмотрел оперу…
Се Лянь запнулся и закусил губу.
— Я отвлекся, но вообще-то… собирался сказать только одно. Тогда и остальные слова будут не нужны.
Волнение волнами забилось в груди Хуа Чэна.
— И что гэгэ скажет?
— Я хочу остаться в Призрачном городе, — просто ответил Се Лянь. — Если Сань Лан тоже хочет, чтобы я остался.
Это казалось слишком невероятным. Несмотря на всю свою удачу, даже в самых смелых мечтах Хуа Чэн очень редко воображал что-то подобное, чтобы было не так больно возвращаться в одинокую реальность. И все же Се Лянь… Се Лянь правда произнес это.
— Конечно, — пересохшими губами ответил Хуа Чэн. — Конечно, я хочу, чтобы ты остался.
От облегчения Се Лянь радостно рассмеялся, и Хуа Чэн вдруг оказался в его теплых живых объятиях. Настолько крепких, что, наверное, в облике Сань Лана его ребра не выдержали бы таких. Но после сотен лет — именно такие хотелось ощутить, чтобы поверить в реальность происходящего.
— Тогда пойдем домой, Сань Лан, — прошептал Се Лянь.
За эти сотни лет Хуа Чэн не думал об очень многих вещах. Он не ожидал некоторых из них не только от Се Ляня, но и от самого себя. Например, никогда не думал, что глаза призрака может так щипать не от отчаяния, а от счастья.
Он согласно кивнул, боясь выдать себя голосом, хотя так и не смог разомкнуть объятия, чтобы уйти из храма.
***
Хуа Чэн поднял зонт, закрываясь от солнца, и неторопливо зашагал по широкой улице.
Со стороны чайной раздавалась ленивая игра на пипе, и пара певичек обмахивались веерами, утомленно повиснув на перилах. Послышался обрывок разговора:
— Даочжан, вы же нас разыгрываете, да? На самом деле люди не едят собак?
— Сейчас почти нет. Но раньше это часто встречалось и среди крестьян, и на императорских пирах, — ответил Се Лянь.
— Не может быть! Какой ужас!
Хуа Чэн подошел ближе, и все внимание тут же перешло на него.
— Сань Лан!
— Градоначальник Хуа! — певички оживились, несмотря на жару. — Хорошего дня!
Хуа Чэн махнул им, и уже вместе с Се Лянем они продолжили путь в тени зонта.
— Гэгэ проводил старого мастера?
— Да. Он дал мне очень много наставлений напоследок… И сказал, что знает, где меня найти, если вспомнит что-то еще, — улыбнулся Се Лянь.
— Значит, прошло неплохо, — кивнул Хуа Чэн.
— Да.
Они вышли на площадь, посреди которой возвышался театральный помост. В задней части сцены работники труппы возились с декорациями, а впереди трое главных актеров спорили о чем-то:
— Не можешь ты никого из них играть с таким носом! — сварливо заявила болотная демоница.
— А кто тогда будет? Ты? — возмутился демон с яростным лицом, похожим на маску.
— Может, и я! Можно немного поправить сценарий — пусть будет облик градоначальницы.
— Разве это не испортит нам всю перчинку любовной линии? — утопленник печально вздохнул. — И что же это выходит? Роль даочжана достанется мне?
— Почему бы и нет? Вы даже оба в белом, тебе не привыкать!
— Но когда будет падать паланкин… Меня точно раздавит и убьет! — утопленник драматично взмахнул широким белым рукавом.
— Ну хотя бы это не помешает любовной линии, — болотная демоница закатила глаза.
Понаблюдав за ними какое-то время, Хуа Чэн громко спросил:
— И когда премьера?
Все трое подскочили от неожиданности, увидев Хуа Чэна и Се Ляня.
— Нас запретят, — трагически прошептал утопленник.
— Веди себя увереннее, — одернул его демон с яростным лицом.
— Нас точно запретят!
— Но если не запретят… Смотрите, какой удачный образ с зонтом, — пробормотала болотная демоница. — Нужно повторить в пьесе.
Хуа Чэн не сдержал смешок, ничего не ответив, и они с Се Лянем опять продолжили путь.
— Мы так и не узнали, когда премьера, — тихо заметил Се Лянь, когда они отошли на несколько шагов.
— Ничего. Потом все равно увидим рекламу.
Се Лянь улыбнулся самому себе и кивнул.
— В самом деле. Потом.
Потом — они еще успеют сделать вместе столько вещей.
А пока солнце стояло высоко в небе, ярко освещая Призрачный город. Призрачный город с двумя высокими храмами, по которым сновали маленькие блуждающие огоньки. Призрачный город, в котором жители днем еще отсыпались или прятались от жары, занимаясь повседневными делами. Призрачный город, ожидающий своего ночного преображения в яркий рынок, освещенный желтыми и красными фонарями.
Хуа Чэн построил его очень давно, но лишь теперь дождался самого главного и последнего кирпичика. Привел в Призрачный город своего возлюбленного, отчего он перестал быть просто городом — и стал домом. Местом, где живет семья.