Work Text:
Когда они впервые встретились, Стид лежал, свернувшись, на палубе испанского корабля, сквозь рубашку сочилась кровь, а горло было туго стянуто веревкой. На его лице играл лунный свет вперемешку с отблесками пламени; веки были сомкнуты, а губы приоткрыты. Весь такой щеголеватый и аристократичный, он в то же время казался мягкосердечным и доброжелательным, и вовсе не выглядел, как пират, скорее, как взятый в плен джентльмен. Однако рана на животе и петля на шее говорили об обратном.
И это был тот самый мужчина, являвшийся либо совсем уж бесстрашным, либо откровенным идиотом, чтобы отказываться от встречи с Черной Бородой. Эд склонил голову и слегка толкнул его носком в здоровый бок, чтобы свет озарил лицо — тот и близко не походил на идиота.
𓊝
Когда они увидели друг друга впервые, взгляд Стида уже терял четкость, окружающее плыло на ярком свету, но боковое зрение улавливало золотистые всполохи. Все вокруг было затянуто дымкой, легкие горели, а горло сдавливало. Боль постепенно исчезала; он даже не ощутил удара головы о палубу. На самом деле, к тому моменту он вообще уже мало что чувствовал.
Но он все же увидел мужчину, остановившегося рядом, единственного, кто вообще заметил его, истекающего кровью, на палубе чужого судна. Мужчину с длинными разметавшимися волосами, добрым взглядом и выражением озабоченности на лице. Стиду подумалось, что тот вовсе не выглядел, как пират. Было в нем что-то деликатное и любознательное, спрятанное под слоями кожаной одежды и угрожающим видом. И потому Стида вовсе не удивило, когда мужчина склонился над ним, встав на колени, осторожно положил теплую руку поверх его раны и ослабил петлю на шее, чтобы он мог дышать.
Было в нем что-то иное, нечто, что хотелось разглядеть, успеть поговорить с этим человеком до того, как умереть.
Голова Стида безвольно склонилась на бок, на жесткие деревянные доски, и он наконец по-настоящему глубоко вдохнул.
𓊝
Эд коснулся Стида, пока тот был без сознания, но его руки были в перчатках. То было не настоящее касание, не кожа к коже, не как что-то личное. Не было ничего личного в том, чтобы отнести раненого в постель, как и в том, чтобы раздеть и позаботится о его ранах. Разве что тот момент, когда Стид всхлипнул во сне, мог показаться личным, или когда Эд положил свою ладонь поверх его, чтобы успокоить. А может, и нет.
Днем позже Стид протянул ему “Общую историю пиратства”, и их пальцы едва скользнули друг по другу. Еще позже, во время уроков фехтования, Эд поправлял его хватку на рукояти, как должно, и на какое-то мгновение Стид оказался прижатым к нему всем телом. А еще позже Стид помогал ему уложить бороду и волосы, и его рука так деликатно вплетала лиловые бутоны. Но будто ничто из этого не имело значения, не было взаправду.
Первое настоящее прикосновение случилось под лунным светом, на палубе. В тот раз шелковый платок Эда скользнул из его пальцев в руки Стида, и он наблюдал, стараясь сдерживать эмоции на лице, как Стид искусно и умело свернул его и подался ближе, помещая платок в его нагрудный карман легким, практически невесомым прикосновением к груди; в этот момент его дыхание отдалось теплом на губах Эда.
То было первое настоящее прикосновение, и Эд никогда его не забудет.
𓊝
Сложно было припомнить первый раз, когда они вместе смеялись. Эду казалось, что это могло случиться сразу же, как только Стид очнулся, как только они познакомились. Смеяться вместе с ним было так естественно, что почти не выходило вычленить из памяти отдельные случаи: то он хохотал за утренним чаем, то по ночам едва слышно хихикал из-под прикрывающей рот руки, то прикусывал щеку изнутри, чтобы не заулыбаться при команде.
Но однажды ночью, во время их уроков фехтования, Стид, приняв идеальную позицию со шпагой под углом в сорок пять градусов и заведенной за спину рукой, напустил на себя оскорбленный вид.
— Знаешь ли, дорогой друг, у меня есть некоторый опыт в протыкании людей.
Какую-то секунду они молча глазели друг на друга. Эд замешкал и ослабил хватку, все же не сдержав смешка, но в тот же момент Стид совершил бросок вперед, скрещивая шпаги, их ноги запнулись друг о друга, и они оба повалились на палубу прежде, чем успели что-либо сообразить. Эд приземлился на спину, отбрасывая шпагу чтобы не ранить Стида, а Стид в свою очередь, упал прямо на него, на мгновение уткнувшись носом в изгиб его шеи.
Последовали секунды, в которые они даже не дышали.
— Ну так и кого же ты проткнул? — сдавленно спросил Эд, на что Стид издал возмущенный звук, но тут они оба рассмеялись, лежа вот так, слишком обессиленные, чтобы пошевелиться, только ребра ходили ходуном пока они пытались не смеяться в голос, чтобы не разбудить команду. Он ощущал вес Стида всем своим телом, пока тот прижимался к нему, чувствовал каждый смешок в его груди, который тот пытался подавить.
И не хотел, чтобы это заканчивалось.
𓊝
Первый раз, когда Стид при нем прослезился, случился в капитанской каюте, когда уже давно перевалило за полночь. Волны мягко и деликатно ударялись о борт, а команда уже отошла ко сну. Стид сидел над раскрытой книгой, на его письменном столе горела свеча.
То была короткая поэма, он читал ее вслух с печальным видом, поначалу громко, но чем дальше, тем больше его голос затухал. Дойдя до последних строк “столь всемогуща, столь же холодна”, Стид отвел взгляд в сторону и наспех провел рукой под глазами.
— О чем это? — хрипло спросил Эд, сидя спиной к залитому лунным светом окну.
Стид прокашлялся, не отводя взгляда от противоположного дальнего угла.
— Это ода. — Он попытался добавить хоть каких-то красок в голос. — Автор описывает тайное свидание в роще. Лунный свет освещает путь героини и оберегает, — Стид снова прокашлялся, — внемлет ее откровениям и скорби.
Взгляд Эда упал на малопостижимые для него слова.
— А это имя, которое ты прочел. Эндемион. К чему оно?
Стид украдкой наспех вытер глаза, но когда он повернулся к Эду, выражение его лица было уже совершенно, едва ли не пугающе невозмутимо, будто он привык скрывать слезы.
— Это имя любовника богини Луны, автор уподобляет себя ему.
— Так автор — женщина, влюбленная в богиню?
— Да, — ответил Стид, бегло поглаживая корешок книги. — Леди Мэри Уортли Монтегю. Полагаю, она пытается представить себя на месте Эндимиона.
Горло Эда будто что-то сдавило, в своем воображении он увидел тайных возлюбленных в лунном свете, их силуэты слились друг с другом настолько, что с расстояния и не различишь.
— Прочти еще раз, — попросил он.
𓊝
Первым напитком, который они вместе распили, оказался вовсе не дешевый разбавленный ром. Им стал изысканный бренди из сверкающего, не залапанного отпечатками графина из домашнего бара Стида, отдававший бочковой ноткой и опаляющий горло, одновременно разливаясь теплом по легким, груди и животу. Первый глоток он сделал по настоянию Стида, отхлебнув прямо из графина, и только потом, по едва промелькнувшему изумлению на его лице понял, что джентльмены пьют из бокала. Эд с извиняющимся видом протянул графин обратно, ощущая, как щеки начинают гореть, но к его удивлению Стид расплылся в улыбке.
Стид принял графин, его пальцы скользнули по пальцам Эда, и он припал губами к горлышку ровно туда же, куда и сам Эд какое-то мгновение назад.
Мог ли он ощутить вкус его губ на хрустале? Эду казалось, что мог.
𓊝
Эд полагал, что нет ничего такого, если на корабле будет два капитана, проблема заключалась лишь в том, что конкретно на этом судне подразумевался только один. В каюте была одна постель, встроенная прямо под окном, без какого-либо спального места для гостей или даже дивана, где мужчина его габаритов смог бы комфортно поспать.
И вот так ночью они остались вдвоем в капитанской каюте, украдкой кидая взгляды друг на друга и неловко постукивая пальцами.
— Ну так… — наконец произнес Стид, теребя край своей ночной рубашки, — ты ведь со-капитан и не можешь спать вместе с командой.
— Нет, наверное нет, — ответил Эд ровным тоном.
Стид метнул на него взгляд из-под ресниц.
— Я мог бы… переночевать на софе… — предложил Эд.
— На этом старье? — Стид обернулся, чтобы взглянуть на нее. — Святые небеса, Эд, да у тебя же ноги с нее будут свисать!
Эд пожал плечами, заставив скрипнуть кожаную куртку.
— Мне приходилось спать и в местах похуже, я же пират. Софа отличный вариант. На самом деле, даже шикарный.
— Но… — произнес Стид с совершенно замученным видом и попытался жестикулировать руками, сводя ладони и показывая что-то небольшое, но тут же неприязненно сморщил нос, рассмотрев собственный жест. — Но она такая небольшая. — Он встряхнул руками.
— Ну да.
— А ты такой… — Стид изящно взмахнул рукой в его сторону.
— Высокий, — подсказал Эд.
— Именно.
Эд прикусил внутреннюю сторону щеки. Стид уставился на собственные домашние туфли.
— Ну или… мы могли бы разделить постель, — наконец тихо произнес он.
Лицо Эда не дрогнуло, он выверил даже каждый вдох и выдох, щеки на удивление не порозовели.
— Ладно, — стараясь не выдать эмоций, произнес он.
Стид едва ли не обмяк от облегчения.
— Правда? Ох, Эд, это просто замечательно, мне была невыносима мысль что тебе придется спать на полу. У тебя есть пижама?
Эд осмотрел себя сверху вниз. Кожаные штаны. Кожаные сапоги. Кожаная куртка. Кожаные наплечники. Кожаные перчатки.
— На тебе есть нижнее белье? — переиначил вопрос Стид.
Эд сконфуженно помотал головой.
— О боже. — Стид снова принялся теребить края ночнушки. — Что ж, полагаю, ты можешь одолжить что-то из моего. Что мое — твое, и так далее.
Стид поднялся, быстрыми нервными шагами добрался до гардеробной и принялся копаться в висящих там шелковых пижамах. Эд наблюдал за ним, слегка съежившись — желудок будто что-то сжимало. Когда Стид вернулся и протянул ему пару пижам, он поднял руку раскрытой ладонью вверх, словно опасаясь, что если сомкнет пальцы, то каким-то образом повредит изысканную ткань.
— Ты переодевайся, а я пока подготовлю постель, — мягко произнес Стид.
И вот так, оставшись один в этой части каюты Стида, Эд стянул с себя кожаный костюм и скользнул в роскошную и приятную к телу одежду, которой с ним так обыденно поделились. Ткань будто нашептывала что-то его коже, касаясь ее деликатно, как касался бы любовник, будоражила нервы, щекотала и вызывала приятные мурашки. Эд совершенно не контролировал выражение своего лица, чувствуя, как его черты смягчились, а глаза стали огромными. Вернувшийся Стид все понял, как только взглянул на него, а Эд не смог ничего произнести, но это и не имело значения.
Стид взял его за руку и подвел к кровати, жестом пригласил устроиться на ней, прямо там, где из окна струился лунный свет.
Он вот-вот собирался заснуть рядом со Стидом, прижавшимся к нему. Заснуть, будучи одетым в шелк.
𓊝
Когда Эд впервые ему приснился, сон был такой:
Он сидел на берегу реки, а над головой раскинулись колючие ветки кустарника с широкими вытянутыми листьями. Цветы оттенков заката будто выстреливали из его верхушек, яркие и деликатные, лепестки от желтого переходили в оранжевый, а затем в теплые красные тона; из центра каждого торчали длинные изящные тычинки алого цвета. Стид был еще мальчишкой, недостаточно высоким чтобы дотянуться до цветов, ощутить бархатистость лепестков в своих руках, но все равно пытался, тянулся и становился на носочки, стараясь изо всех сил — так, что кровь стучала в ушах.
Он не заметил, что другие мальчишки нашли его, до тех пор, пока в голову не прилетел камень, заставляя его упасть прямо в колючие ветки перед собой.
— Держите его! — донесся откуда-то знакомый голос. Найджел. Сердце застучало чаще, грязь пачкала поцарапанные ладони, пока он пытался встать на ноги. Он должен был убраться отсюда прежде, чем они догонят его и снова ранят, но бежать было некуда — с одной стороны ему преграждала путь река, с другой были густые заросли, сквозь которые он с трудом бы протиснулся. Ему оставалось только стоять и ждать, пока обидчики до него не доберутся, и заранее смириться с тем, что им вздумается сделать.
Но обидчики так и не добрались до него. Они были уже на полпути, когда откуда-то справа на них обрушился град камней. Они в страхе попятились, вскрикивая от боли, пригибаясь и прикрывая голову, но тут с другой стороны полетела вторая волна, и вот уже все пятеро съежились, лежа на земле.
И только тогда он показался. Мальчишка был примерно его же возраста, но сильный и высокий, с грозными нахмуренными бровями. Он походил на прислугу, его одежда видала и лучшие времена, а волосы были растрепаны, но шел он при этом, словно аристократ, размеренным шагом, неспешно и уверенно, расправив плечи.
— Оставьте его в покое. Это мой друг, — произнес он негромко, но решительно, и задиры сразу же кинулись кивать в ответ.
И только тогда Стид узнал его. Он оступился, подаваясь вперед, ладони все еще были в крови. Стид принялся изучать знакомое лицо, убрал прядь волос за его ухо и взял гладкие щеки в ладони, оставляя на скуле дорожку крови. Мальчишка уставился на него в ответ, вызывающе и недоверчиво, но еще и испуганно и тревожно под этой хмурой маской.
— Я знаю тебя, — произнес Стид, и тогда мальчишка прикрыл глаза и подался навстречу его касанию.
И на этом резко проснулся, но вовсе не напуганным и вовсе не в холодном поту от ночного кошмара, наоборот, сердце билось медленно и ровно, а дыхание было размеренным и спокойным. У него ушло всего мгновение, чтобы осознать, что на грудь что-то давило: это Эд положил голову ему плечо, а его рука оказалась далеко под вырезом ночной рубашки Стида, горячая и шероховатая на обнаженной коже живота.
— Эд… — прошептал Стид.
𓊝
Первый раз получился таким естественным. Он пробудился в тепле и выспавшимся, и еще не открывая глаз осознал, что Стид поигрывал с его рукой, переплетая их пальцы и поднося его покрытые шрамами костяшки к своим губам, а затем поднялся выше по руке, целуя татуировки. Он ощутил все те же губы на своей открытой и уязвимой шее, на сомкнутых веках, на кончике носа.
И тогда он открыл глаза, обнаруживая, что Стид смотрел на него, и его лицо было так близко, что единственное, что Эд мог разглядеть, был теплый взгляд его ореховых глаз. Так близко, что он мог ощущать дыхание Стида на своих губах.
— Мне кое-что приснилось… — начал было Эд хриплым ото сна голосом.
Стид улыбнулся в ответ, стискивая его ладонь.
— Мне тоже, — произнес он и потянулся за поцелуем. Их первым.